Глаза змеи

1.

…час ожидания в приемной главного редактора, Савельева Михаила Михайловича.
Тихого такого ожидания, почти неподвижного, а порой, и вовсе навевающего дрему. Хорошо
еще, что приемная на втором этаже, а окна ее выходят прямо во двор…, хорошо, потому, что
все окна нараспашку, по случаю теплой погоды, а сквозняка нет, зато слышно как шелестят
пирамидальные тополя-красавцы, а потом еще какие-то птички, ведь и правда же, хорошо!

Между тем, минутная стрелка на часах тянулась к двенадцати, а часовая готова была
сравняться с десятью, не сказать, что день только начался, а с другой стороны, оставалась
большая его часть, а значит, можно было спокойно сидеть на старинном мягком диване с
высокой, выше головы, спинкой. Можно поглядывать на товарищей по ожиданию и думать о
чем-нибудь своем, если конечно не лень. Впрочем, если вдруг думать надоедало, можно
было и поговорить, благо, круг наш не такой уж и широкий, практически, все друг друга
знают, и в лицо, и по именам…

— Что-то, видать, не складывается у нашего Вольдемара…, — решил, что говорить все-
таки лучше, нежели чем молчать прозаик Андрей Воронов.
— Да все то же и не складывается, — практически мгновенно откликнулся еще один
коллега по цеху, Павел Северный, — Лариса опять от него ушла…, собрала вещи,
взяла машину, и только ручкой на прощание сделала. В Питер, должно быть
махнула…, у нее там вроде родственники…
— Вот ведь бабы, и чего, спрашивается, надо…
— Не-не, вот тут не скажи…, если бы Вольдемар Ларисе своей не изменял, ничего бы
этого и не было…
— Это понятно…, только тут ведь не до романтики, Полосин с текстом
запаздывает…, крайний срок был две недели назад, а у него две главы не дописаны.
Завалит сдачу, будет скандал, деньги, опять же…. Так что, Лариса могла бы и
подождать сдачи рукописи, а уж потом, хоть в Питер, да хоть на Луну…
— Я думаю, она специально так сделала, — решил поделиться мыслями Максим
Андреевич, — отомстила, все же знаю, что последние главы у Полосина больное
место. Он в это время и пить бросает, и на диету садится, а то и вовсе в санаторий
уезжает, чтобы спокойно, без нервов работать можно было…, а еще, для спокойной
работы ему непременно Лариса нужна. Она для него как муза…, или вроде того.
— Да уж, неприятно…
— Еще как неприятно, еще как…

…и почему же сразу сплетни? И вовсе даже не сплетни, это среда обитания, здесь
живут, здесь работают, а потом, если что-то происходит, то касается оно всех, всех кто, так
или иначе, связан с союзом, с этой редакцией. И даже если со стороны это и похоже на
сплетни, то только со стороны, потому что это взгляд непосвященного…

— Максим, — повернулся к мужчине Воронов, — ты Михалычу материалы для
альманаха принес?
— Да, — кивнул Ларин, — через неделю сдавать, хочу показать, может, что не
понравится.
— Понятно…, о чем писал?
— Да так, — небрежно махнул рукой Ларин, — городская история…, не очень большой
материал…, да и то.
— Имеешь ввиду, что это в резерв?
— Скорее всего, просто, на случай, если Вольдемар не справиться…, а ты?
— Та же история, — отозвался Воронов, — местные поэты от революции до Великой
Отечественной войны.
— По-моему, должно быть интересно, опять же, в духе времени…, что, неужели тоже
в резерв?
— Да…, то есть, если, конечно, Лидия поэму не закончит.
— О…, а она может и не закончить, — вмешался Северный, — она, между прочим, эту
поэму обещала еще к прошлому номеру, но что-то там у нее не сложилось…
— Ну, если у Третьяковой не сложится, значит, будите читать про местную
поэтическую школу…, к слову говоря, там и правда есть пара ярких ребят…

Резерв…, запасная полка, на тот случай, если вдруг…. Вроде как, обидно, потому что
хочется то быть первым, но…, но если ты не Вольдемар Полосин и не Лидия Третьякова,
которых читатель любит, которых желает читать, то тогда, резерв это работа. Ну и
разумеется, резерв – это шанс, что когда-нибудь…

Дверь кабинета редактора медленно начала открываться, сначала чуть-чуть, потом
еще немного…, резервисты как по команде смолкли и напряглись, невольно прислушиваясь.
А там, за дверью, продолжался, точнее, заканчивался долгий разговор:

— …Володя, ты же знаешь, я всегда пойду тебе навстречу.
— Да-да, конечно, Михаил Михайлович, я знаю. И спасибо вам огромное…, просто
все навались, словно в один момент.
— Разумеется. Володя, я – чиновник, то есть, бюрократ в сути, но ведь я и человек, а
значит – я понимаю.
— Спасибо…
— Володя, у тебя есть еще неделя, не волнуйся, соберись с мыслями…, сосредоточься
и поработай. Кстати, хочешь, я тебе пришлю кого-нибудь в помощь?
— Нет-нет, Михаил Михайлович, я справлюсь…, а уж если что, я тогда позвоню.
— Естественно, — дверь, наконец, распахнулась, — Володя, в любое время суток. Как
только что-нибудь потребуется, сразу же звони…

Вольдемар выпустил руку редактора, кивнул присутствующим, и двинулся к
лестнице. По всему выходило, что Савельев сейчас быстренько перекурит и займется делами
менее срочными, точнее, их делами…

— Марина, сделай кофе…, — распорядился Михаил Михайлович, пересчитал взглядом
присутствующих и пообещал, — народ, пять минут…, а через пять можете сами
заходить…

Народ в приемной был ответственный, поэтому начальнику своему дали они не пять
минут, а все пятнадцать, ну а уж потом, в порядке очереди…

— Паша, а ты тоже в резерв или по какому другому делу, — как бы между прочим
поинтересовался Ларин у соседа, Павла Северного, не из любопытства, а так, лишь
бы время скоротать.
— Не-не…, не в резерве…, просто я тут тему нашел интересную…, посоветоваться с
Савельевым хотел.
— Тема это хорошо, — одобрил Максим, — глядишь, и сложится.
— Хотелось бы…, — вздохнул Павел, не удержался и добавил, может, детектив
получится…, такой, с налетом мистики, но самое главное, что это реальные
события…, но сначала надо с Савельевым поговорить.
— Понятно, — одобрил Ларин…

Если не углублять, то все эти слова, ну, тема, резерв, посоветоваться и тому подобное,
это все относится лишь к тем, для кого литература ремесло. Сейчас ремесло…, потому что
когда-то, кто пораньше, кто попозже, все они делали свою попытку…, писали, отправляли в
редакцию, подолгу ждали ответа, снова писали, снова отправляли…, кстати, некоторые до
сих пор этого дела не бросили. Вот только жить-то надо на что-то, а у многих семьи,
квартиры, машины…, а все это требует обыкновенных денег. Вот и приходится писать для
резерва, ну, на тот случай, если вдруг не сложится у кого-нибудь из знаменитостей.
Ремесло…

Минут через десять кабинет редактора покинул Воронов, кивнул коллегам, улыбнулся
секретарше и покинул приемную. Максим указал Северному на кабинет, мол, вперед, твоя
очередь…

— Нет-нет, Максим, ты иди, ты же с готовым материалом идешь, а мне поговорить
надо…
— Ладно, — не стал спорить Ларин, — думаю, я не долго…

Так оно, в общем-то, и получилось. Редактор пробежал взглядом текст…, подумал
минуту, и сообщил:

— Максим, беру…, мне нравится…, в этот номер не обещаю, вдруг Полосин финал
все-таки осилит…
— Я понимаю, — кивнул Ларин.
— Но ты не переживай. Если не в этот, в следующий номер отправлю…, мне и правда,
понравилось. Хороший такой текст, ответственный…, я бы даже сказал
добротный…
Максим Андреевич Ларин вышел на улицу, огляделся по сторонам и неторопливо
двинулся вперед по асфальтированной, неширокой дорожке…

Здание редакции стояло во двориках, практически в самом центре одно из первых
городских микрорайонов, а строили их…, лет сорок назад, а то и больше, считай, сразу после
войны. То есть, вокруг были обыкновенные пятиэтажки, никаких исторических излишеств.
Зато между ними было много пространства, которое было заполнено деревьями, что
поднимались выше окружающих домов. Получилось спокойно, даже как-то уютно, а тут еще
среди этого покоя пятнышками выделялись новые детские площадки, их обновили как раз в
начале лета. Яркие пластмассовые горочки, домики, лесенки и еще песок, пока чистый,
почти белый…, это оживляло пространство, заставляло улыбаться жителей и прохожих. Но
главное достоинство таких районов, тень, оставалось без изменений. Это в противовес
новым микрорайонам, где было тесно от высоток, магазинов и автомобилей, а самое
печальное, практически без всякой зелени…

Когда-то Максим Андреевич и сам жил точно в таком же райончике, только на том
берегу, жил себе и радовался…, ну а потом, как это бывает, захотелось квартиру побольше,
этаж повыше и чтобы непременно от завода подальше, в стороне от железной дороги. Вроде
все получилось, но иногда, бывали дни, когда Максим думал, что погорячился…, чего-то ему
не хватало в этих новых домах…, чего-то такого, что в достатке имелась здесь, но напрочь,
отсутствовало там. Мало того, в такие минуты мнилось ему, что останься он жить в своей
старой квартире, был бы он не в резерве, а в числе первых…

Это одно, а еще, удалось бы распутать и другой клубок, семейный. Сейчас же его
отношения с Анной были сложными, да и запутанными свыше всякой меры. Настолько
запутанными, что порой казалось, что им давно следует разойтись…, то есть, вот прямо взять
и разбежаться, а не мешать жить друг другу…, потому что…

— Потому что, — так закончил свою мысль Максим Андреевич, потому что и так все
было понятно.

Настроение Ларина изменилось…, нет, оно не стало хуже, он не разозлился,
отнюдь…, просто оно сместилось в какую-то иную плоскость, где не было всех этих
бытовых сложностей, резерва, а главное, не надо было выбирать, с кем быть…

— Черт, вот бы написать что-нибудь такое…, — шепотом пожелал он, — что-то…, не
как у Вольдемара, не как сейчас большинство пишет…, а так, вот чтобы цепляло
прямо с первого абзаца, с первого предложения…, и чтобы не отпускало, пока не
дочитаешь до самого конца. А самое главное, чтобы это было что-то такое…, черт,
ну как у Шекспира, у Достоевского, у Данте, чтобы на века…

Он даже глаза прикрыл, пытаясь представить, как должен выглядеть первый абзац
такого воз произведения…, прикрыл глаза, и чуть было, не сбил старушку, которая шла ему
навстречу…, да еще и с огромной сумкой, с продуктами из ближайшего магазина…

— Дома надо спать, молодой человек, — резко посоветовала старушка, — а по улице
ходют с открытыми глазами…
— Прошу прощения, — моментально отреагировал Ларин, и даже чуть в сторону
отошел, чтобы уступить старушке большую часть асфальтированной дорожки, —
задумался…, извините.
— Это хорошо я заметила, — не смогла остановиться старушка, — а вот уронил бы
меня…, к чему бы мне были нужны твои извинения…, между прочим, могла бы и
больнице оказаться…

2.

…к слову о доме. Дома его ожидал настоящий сюрприз…

В зале, с самой большой комнате, предстала перед Максимом странная картина. На
диване, на том самом, с которого он любил смотреть телевизор, лежала незнакомая девушка.
Глаза закрыты, на щеке, на лбу, кровь…, а еще, какое-то пятно на шее. А на руке, что лежала
поверх легкого покрывала, глубокая царапина, уже обработанная, но смотревшаяся из-за
этого как-то совсем жутко…, и это еще не все…

— Я не понял…, — только и смог пробормотать он.

На кухне что-то грохнуло, покатилось, кажется, даже рассыпалось, а уж разбилось
наверняка.

— Аня, — позвал он жену.

На мгновение в дверном проеме показалась Анна.

— Ты пришел, очень хорошо, не раздевайся и иди сюда, — скомандовала Анна
Петровна.
— Анна, кто это?
— Не морочь мне голову всякой ерундой, — пожелала женщина, — иди в аптеку, и
купи…, вот список.

Бумажка несколько раз мелькнула у него буквально перед носом.

— Погоди, Аня, какая аптека, что случилось?
— Вернешься с лекарствами, объясню…, и давай, пошустрее…
— Скажи, хоть, кто это?
— Да не знаю я…, давай-давай, иди уже…
— Что значит – не знаю!
— Иди уже! Не тормози…, вернешься, поговорим…
— Только не говори, что это ты ее на машине сбила, — пришла в голову Максиму
вполне подходящая для объяснения мысль, но Анна одарила мужа один из своих
презрительных взглядов и указала на дверь…

В общем, ничего другого Ларину не оставалось, как отправиться в ближайшую
аптеку. В конце концов, он прожил достаточно долго со своей женой, чтобы научиться
распознавать такие моменты, моменты, когда с ней точно не стоит спорить. Вот такой
сюрприз…

— …я из-под моста выезжала, а она мне как раз под колеса и скатилась…, прямо по
склону.
— Из-под моста…, в центре?
— Да, прямо по горке, так и скатилась…
— Вот ведь, — пробормотал Максим Андреевич, — прямо, белым днем…
— Да, — кивнула Анна, — я, конечно, остановилась…, вышла из машины. Она лежит на
дороге, вся…, в общем, вот такая. Я грешным делом подумала, что задела ее, но
потом сообразила, от нее до машины, еще пара метров оставалось. Или больше…, я
несколько шагов сделала, прежде чем…
— И ты решила привезти ее домой?
— Максим, а ты что хотел, чтобы я ее объехала и домой спокойно порулила?
— Нет…, просто…, просто, логичнее было бы ее в больницу отвезти…, вдруг у нее
там сотрясение, или, не знаю…, перелом чего-нибудь…, ты ведь не врач…
— Ну, на самом деле, это она попросила не везти ее в больницу.
— Почему?!
— Я не знаю, — призналась Анна, — мне в тот момент было как-то совсем не до этого…
— Иногда ты просто как маленькая, — не удержался Ларин, — а если у нее и правда что-
то серьезное, если ей рентген надо сделать, там, не знаю, может, УЗИ. Если йода и
бинтов недостаточно…
— Может быть, — не стала спорить Анна, — но вот сейчас она немного в себя придет, я
ее расспрошу, и если потребуется, повезу в больницу. Делов-то…
— Пойду я, гляну на нее, — Ларин поднялся, но женщина остановила его:
— Сама посмотрю…, просто я сняла с нее верхнюю одежду…, она, считай, там
голяком лежит…
— А…, тогда да, тогда ты сама иди.

Ларин вернулся на стул, а Анна вышла в зал. Какое-то время было тихо, потом
Максим услышал голос жены:

— …ну как ты…, жива…, болит что-нибудь?

Ответом было только невнятное бормотание, и как он ни прислушивался, ни слова из
ответа разобрать не смог…

— …дай погляжу…, с виду, вроде царапина…, я тебе укол сделала, на всякий
случай…
— Спасибо, — то ли услышал, то ли Максиму показалось, что он услышал ответ.
— А вот этот синяк, он откуда? Так ведь не упадешь…, тебя кто-то ударил?

— Ну дела…, — прошептал Ларин, — может ведь и так быть, что одной больницей не
отделаешься…, вдруг, еще и в полицию придется обращаться…, ничего себе
выдался денек…

— Подняться сможешь или помочь?
— Немного…
— Давай-давай, опирайся, я тетка крепкая, удержу тебя…
— Мне бы…, — окончания Максим не расслышал, но предположил, что девушку
интересует уборная.
— Через коридор и вон туда…, а пойдем, провожу.
— Спасибо, вам…
— Перестань…, вот в себя придешь, тогда и будем всякими спасибами-пожалуйстами
обмениваться.

— И как ей удается так коверкать русский язык, — уже в который раз за их совместную
жизнь поморщился Максим, — такое чувство, что она не в русской школе училась…

Анна не появлялась, и ему ничего не оставалось делать, как просто сидеть, смотреть
по сторонам и ждать. То есть, можно было бы просто уйти в кабинет, но Максим очень хотел
выяснить, чего это еще надумала жена. В конце концов, она была обязана ему рассказать.
Хотя…, хотя, была и еще одна причина…, он испытывал какое-то беспокойство…, с одной
стороны, причина вроде понятна, но чем больше Андрей сидел в одиночестве, тем сильнее
становилось беспокойство. Оно как бы перекрывало очередной непонятный поступок Анны,
а Максиму Андреевичу хотелось знать причину…

— Как там любят говорить в иностранных фильмах детективах – что-то не так…

— …что я подумала, — Анна Петровна была у него за спиной, вот любила она
подкрадываться, и ничего с этим сделать было невозможно.
— А со мной мыслями поделишься, — отозвался Максим Андреевич, он сделал
попытку подняться, но руки жены, опустившиеся на плечи, не позволили, как
впрочем, и не позволили и повернуться, чтобы продолжить разговор лицом к лицу.
— Разумеется…, только учти, я тебе сообщаю о том, что уже решила…
— Что?
— Для особо одаренных, Максим. Я приняла решение, а не добиваюсь твоего
разрешения…, хм, смешно получилось.
— Анна…
— Да, точно. Так вот, девочка поживет у нас, пока не придет в себя…

Ему пришлось приложить больше усилий, и он все-таки вырвался, и даже поднялся на
ноги…

— Но…
— …я подумала и предложила ей остаться.
— Чего?!
— Девочка поживет у нас…, говорю, пару дней…, может, больше, пока не придет в
себя…
— Но…
— Маленькая спальня все равно свободна, — вроде как пояснила женщина, хотя,
сказала она это тихо, словно не с ним разговаривала, а сама с собой. Для него же
она приберегла следующую просьбу, — да, Максим, ты с утра, пока готовишься к
работе, будь добр, делай это в штанах, а не в трусах…, не стоит смущать гостью…
— Гостью?! Как ее хоть зовут?!
— Не знаю…, я не спрашивала…, а что, это так важно…
— Анна, ты с ума сошла?! Подбираешь на улице какую-то бродяжку, приводишь ее в
дом…, а теперь еще и жить оставляешь.
— Точно, — подтвердила женщина, — все именно так, как ты сказал…, единственное,
чего я не пойму, где ты в этом усмотрел признаки сумасшествия.

3.

…разумеется, осталась…, с другой стороны, кто бы отказался. Кормят, ухаживают,
лишних вопросов не задают, ничего не требуют, кроме как, просто живи, сколько хочешь.
Само собой, Максим был недоволен таким поворотом…, ходил молчаливый, с женой не
разговаривал, как впрочем, не разговаривал и с девушкой…

Выждав положенные три дня, ну а потом еще денек…, Максим Ларин вернулся к
работе. То есть, он бы вернулся и через три, как собирался, но у коллеги случился юбилей,
который отмечали шумно и коллективно в ресторане, так что, полдня он готовил
поздравление, ну а следующая половина прошла непосредственно в ресторане…, уж какая
после этого работа. А вот на следующий день, выпив на всякий случай таблетку, Максим
часов с десяти засел за компьютер…

…имелся заказ. Тоже халтура, просто для другой редакции, знакомый подкинул.
Нужна была пара небольших рассказов…, что-нибудь из современности, и желательно,
чтобы и с романтической линией, но в то же время, чтобы не обычная слезливая мелодрама,
а что-то более тонкое, по возможности, с психологией. Славы, конечно, эта работа
совершенно не сулила, зато была весьма привлекательной с финансовой точки зрения…

Вот только халтура почему-то не шла…. Максим маялся с утра до обеда, потом еще и
пару часов после, но, увы, дальше первой страницы дело не двигалось. Впрочем, и
написанное было не очень…, он его и редактировал, и полностью сносил, начиная все с
самого начала, то есть, совсем сначала, с других слов, с других мыслей, однако все было
бесполезно. Текст не шел…

Будь он моложе, в самом начале, расстройства и сомнений было бы не избежать, но
опыт – большое дело. Теперь Максим хорошо знал, что такое тоже случается, просто он еще
не настроился на рассказ, и ничего удивительного в этом не было – всего лишь первый день
работы. Разумеется, все дело именно в этой настройке, тут нельзя спешить, нельзя решать
сгоряча…, все дело в ощущениях и в том, что эти ощущения формирует. Звуки, освещение,
может быть, какая-то музыка…, порой музыкальные ритмы помогают, если конечно, удается
подобрать. Если хорошо вспомнить, Ларин сталкивался с этим достаточно часто, может, не
каждый раз, но частенько. А посему и знал, как с этим следует бороться…

Мужчина закрыл файл, отодвинул клавиатуру от себя и решительно встал из-за стола.
Было у него в запасе еще одно надежное средство – прогулка. Требовалось покинуть рабочее
место, выйти из дома, пройти по улице несколько кварталов, посмотреть, послушать, может
быть поговорить с кем-то незнакомым. Прогулка срабатывала практически всегда, когда до
нее доходило дело…, тем более, что и погода была как на заказ…

Максим Андреевич был уже около двери, оставалось обуться, да еще по карманам
себя похлопать, убедиться лишний раз, что все необходимое с собой, ну там, ручка, блокнот,
диктофон, ключи и сигареты, ну и еще бумажник…, просто, на тот случай, если прогулка
затянется. Да, именно, он уже был у двери, когда вдруг понял, что собирается оставить дом
на незнакомку. Просто, после обеда Анна куда-то ушла, а вот девушка как раз-таки, была
дома, тихой мышкой сидела в спальне и что-то читала, Максим как-то заглянул, случайно в
комнату, ну и увидел…

— Вот черт, — растерявший пробормотал мужчина, — надо же как-то…, черт. Да что б
тебя приподняло да шлепнуло…, то есть, вас обеих…

По всему выходило, что прогулку придется отложить…, по крайней мере, до прихода
жены. Ларин растерянно топтался на пороге, пытаясь придумать еще какой-нибудь вариант,
но так как ничего подходящего в голову не шло, он продолжал топтаться на пороге,
периодически охлопывая карманы и шепотом ругая безответственную жену…

— Дурдом какой-то, ну как же так можно…, привести в дом чужого человека, а потом
еще и смотаться куда-то на весь день…
— Максим Андреевич, вы уходите, — услышал Ларин неожиданно.
— Да…, вот хотел пройтись, — забормотал он, чувствуя, что краснеет, а потом и вовсе
растерялся, поняв, что невольно загнал себя в ловушку.
— По делам?
— Нет…, не совсем…, не идет работа…, понимаешь ли…, вот и подумал, пройдусь,
может…
— А можно, я с вами, — неожиданно попросила гостья, — то есть, если можно…, а то
дома, как-то скучно сидеть…, я не буду мешать…, просто погулять хочется.
— О…, да, конечно, без проблем.
— Вы только не уходите, я быстро, мне всего минута нужна, — пообещала девушка и
мышкой юркнула в маленькую спальню…
…и впрямь, получилось совсем неплохо, даже лучше, чем Максим рассчитывал.
Погода хорошая, шли неторопливо, девушка, как и обещала, просто шла рядом. Спрашивал –
отвечала, но чаще шла молча, видимо, предаваясь каким-то своим собственным
размышлениям…

— А хочешь мороженого, — предложил Ларин, — тут недалеко есть кафе…
— Хочу, — тут же смутилась, и добавила тише, — почему-то я ужасно люблю
мороженое…
— Я тоже люблю…, особенно за столиком в кафе и из вазочки, это, наверное, откуда-
то детства…

Было ближе к восьми часам, когда они, в общем-то, довольные и даже какие-то
отдохнувшие вернулись домой. Девушка поблагодарила Максима и за прогулку и за
мороженое, и опять незаметно скрылась в спальне…, что же касается Ларина, он как раз-таки
был настроен на работу…, точнее, настраивался. Бродил по квартире, потом задержался на
кухне, одновременно размышляя сразу о нескольких вещах. Во-первых, надо было решить,
что именно приготовить, кофе или чай, параллельно, он пытался сообразить, куда это унесло
Анну, потому что уже вечер, а она так и не появилась дома. А еще, он с удовольствием
вспоминал прогулку…, что ни говори, а девушка оказалась просто идеальной спутницей…,
ну и наконец, он совершенно неожиданно понял, как следует начинать…

— Я же говорил, — бормотал Максим, торопливо собирая на поднос большую чашку
кофе, пепельницу, сигареты, зажигалку…. Потом еще пару бутербродов…, ну и
всякое такое – разные мелочи, что могут потребоваться во время работы, —
прогулка – отличная вещь! Походил, подышал, посмотрел, раз, и все, дело пошло.
Что ни говори, а прогулка, это как раз то, что надо…

…холодно, то есть, на самом деле холодно, особенно ногам, не помогали ни тапочки,
ни теплый ковер под ними. Было такое чувство, что по полу гуляет не обычный квартирный
сквознячок от открытого окна к открытой двери, а настоящий ветер, прямо как в той аллее,
по которой…

— Это, что еще за фигня, — то есть, Максим попытался это сказать, но на самом деле
получилось что-то совершенно другое, что было просто не разобрать.
— Даже и не знаю, с чего начать…, — а вот это была Анна, и по характерным ноткам в
голосе, а еще потому, что голос слышался с разных сторон, Ларин понял, что она
очень недовольна.
— Анна, а когда ты пришла…, то есть, а вообще, сколько времени…, и черт, почему
такой холод…
— Ну ка, дыхни, — жена появилась прямо перед ним, и даже наклонилась, чтобы
уловить даже самый слабый след…
— С ума сбесилась! Я не пил, я работал…
— Дыхни, — повторила требование женщина.
— Вот, — Максим с силой дунул на женщину, — а еще, можешь кровь на анализ взять,
говорю же, я не пил, я работала…
— Ладно, — Анна была немного озадачена, она даже отступила на шаг, впрочем, такое
отступление, это всегда просто маневр, — ладно, хорошо…, ты работал. Это и
правда, хорошо…
— Ну вот, а я что говорю…
— Максим, но скажи, какого хрена ты работал в зале, а не в кабинете?
— Чего?
— Максим, оглянись!

Максим Андреевич оглянулся… и даже дышать перестал. То есть, потом, конечно же,
продолжил, вот только не сразу. Во-первых, он, действительно был в трусах и в майке. Во-
вторых, он действительно был в зале, к слову говоря, в котором, несмотря на распахнутые
окна и двери, нестерпимо воняло дымом. А еще, на столе, прямо перед ним, стоял его старый
ноутбук…, откровенно говоря, он даже не сразу его узнал, особенно, если учесть, что до
предыдущего момента он был уверен, что ноутбук этот давно на свалке…

— Это, блин, что еще за фигня, Анна?!
— Ты меня спрашиваешь? Максим, ты что, опомнись!
— Не-не…, я не спрашиваю…, просто, я ничего этого не помню…, я же в кабинете
был, собирался заказом заняться…
— Максим, — жена, видя его странное состояние, даже шуметь не стала, и голос у нее
был скорее ласковый, нежели чем злой, разве что, с упреком…, — а где ты это
чудовище взял…, я же сама его на помойку относила…
— Да без понятия, — только и смог пробормотать Ларин, а потом и вовсе рухнул на
стул, а не поддержи его Анна, так он бы еще и на пол свалился…, — может,
собралась отнести, да отвлеклась…
— Наверное, — решила не спорить Анна.

Неожиданно громко хлопнула дверь, и на пороге комнаты появилась запыхавшаяся
девушка, запыхавшаяся, но явно довольная…

— Вот, я нашла…, — девушка победоносно вытянула вперед руку.
— Что нашла, — оглянулась на нее Анна.
— Нашла?

Вроде, тот же самый вопрос. То есть, слова точно, те же самые, а вот смысл другой.
Анне, к примеру, было просто интересно, что же касается мужчины, ему было, скорее,
страшно, нежели чем любопытно…

— «Герцеговина Флор», фабрика Ява, я полгорода обегала…, хорошо табачная
лавочка попалась, там, оказывается такое…, вы чего?
— Чего, — практически в один голос воскликнули супруги Ларины.
— Ой, да ну вас, — надула губы девушка, бросила что-то на диван, а сама скрылась в
маленькой спальне, ну, разве что дверью не хлопнула…

— Максим, что здесь произошло?
— Не знаю…, то есть, клянусь, не помню…, я просто засел за заказ…, ну, время
выдалось свободное, вот я и решил…
— И?
— Рассказ не шел, — припомнил мужчина, — не шел…, я ходил, курил…, в кабинете,
потом кофе пил…, это я помню…
— Ладно-ладно, я поняла, — кивнул женщина, — все было как обычно.
— Потом…, а, точно, потом я решил прогуляться…, ну и как-то так получилось,
девчонка напросилась со мной…, мы погуляли…, мороженое съели в кафе.
— Мороженое, — переспросила Анна.
— Ну, да…, она захотела, а я вроде как поддержал…, а потом мы просто вернулись…,
правда, я вдруг понял, как надо писать. Прогулка, ты ведь знаешь мои заморочки.
— Знаю…, а дальше что было?
— А вот дальше…, дальше как отрезало…, — мужчина вопросительно посмотрел на
жену, — я могу еще раз дыхнуть, если не веришь, но клянусь, я просто писал…
— Не надо, воняет от тебя, прости господи…, — Анна уже собралась выйти из
комнаты, но задержалась возле дивана, чтобы посмотреть на пачку, — а я и не знала,
что их еще выпускают…
— Я тоже не знал…, точнее, я был уверен, что нет…

4.

Вот так оно закончилось – так тоже можно сказать. Хотя, на самом деле, так все
началось…. Между тем, Анна отправилась в спальню, Максим в кабинет, что же касается
девушки, так она предпочла маленькую спальню, где устроилась на кровати…, поворочалась
немного, нашла подходящее положение…, а потом просто прикрыла глаза. То ли и правда
задремала, то ли думала о чем-то и не хотела отвлекаться…

В квартире было тихо, ну если не считать перестука клавиш клавиатуры в кабинете
Максима. Впрочем, такая тишина не устраивала Анну, то есть, она переоделась, посидела…,
потом даже полежала на кровати, но не пошло…, зато ей сильно захотелось курить. По пути
на балкон, она заглянула в маленькую спальню, смотрела пару минут, удивляясь, как это у
гостьи так получается – спать на кровати, и практически не занимать на ней места. Потом
она осторожно прикрыла дверь и прошла в кабинет мужа. Хотела просто заглянуть, но в
последний момент заметила на столе небольшую пачку листов, рядом с принтером…

— К гадалке не ходи, опять какая-нибудь ерунда, — прошептала женщина, но спросив
разрешения, прихватила листы и вышла с ними в кухню.

Курить больше не хотелось, как она называла это состояние – перехотела. Потянулась
к крану, но снова передумала, решила, что уж если и пить воду, так, по крайней мере,
горячую и сладкую…ну а пока чай заваривался, она пробежала готовый текст…

— Нет…, мне вот ни разу не интересно, но все-таки – кому может потребоваться
история про водителя маршрутного автобуса, который влюбился в постоянную
пассажирку…, хотя. Хотя, если бы это написать иначе, вполне могло выйти что-то
приличное, а то и трогательное…, хотя, смотреть два раза в день, как к твоей бабе
липнут со всех сторон…, это нет. А ты, милый муженёк, как был халтурщик, так
им и остался…

Нет, Анна не критиковала…, скорее, она считала это забавным и безобидным. То ли
чай так действовал, то ли текст про несчастного водителя, но Анна не удержалась и
зевнула…. Потом сложила листы стопочкой и вернулась в кабинет, следовало положить эту
муть на место. Кажется, она была готова ко сну, но совершенно неожиданно обратила
внимание на старый ноутбук, который по-прежнему был включен…

Дрема постепенно охватывала ее, и Анна собиралась просто закрыть компьютер, но в
последний момент остановилась…

— Черт, а зачем ему вообще потребовался этот антиквариат, — женщина опустилась на
стул и подалась вперед, к монитору, который из-за старости своей и технологий
прошлого века, мерцал так, что перед глазами начинало рябить уже через минуту, —
ого, пять страниц, и там тридцать с лишним. Вот странно, никогда Макс так ударно
не работал…, так сказать, не его стиль…

Да и с текстом этим было что-то не так…. Пять неполных страниц, не так уж и много,
но женщина просидела над ними почти час…, а все потому, что постоянно возвращалась.
Нет, не была вынуждена возвращаться, так бывает, когда в тексте нет логики, потеряна связь
и все в таком роде. Нет…. Женщина возвращалась по собственной воле, ей нравилось…, она
хотела еще и еще…

В конце концов, пришлось применить силу…, то есть, не просто откинуться на
спинку, а еще и руками в край стола упереться, прикрыть глаза и оторваться от текста…, вот
тогда все и получилось. Анна поднялась со стула, сместилась за него и какое-то время
смотрела на экран…

— Да ну и черт с ним, — прошептала она, — не я его включала, а значит, не мне и
выключать…, к тому же, он древний…, не хочу, чтобы меня потом во всем
обвиняли…, хотя, если это пропадет, будет жалко…, там и правда, хорошо…, это
тебе не водитель автобуса…

…просто спала, но это был хороший сон. Так, наверное, дети должны спать, ну, когда
у них все в порядке, мамы и папы рядом, игрушки любимые есть, ничего не болит…, а
завтрашний день точно будет не хуже…. Вот тогда и засыпать легко, и соответственно,
просыпаться…

Анне нравились именно эти минуты…, первые после пробуждения, но до того, как
становится понятно, что необходимо делать что-то еще. Легковесные, почти прозрачные, как
правило, беспамятные, несколько минут ее жизни, ну, пока не вспомнилось то, что было
вчера, и то, что должно быть сегодня…

— А вчера было что-то такое…, — шептала она, прислушиваясь к себе, полусонной, —
было…, и было хорошо…, и это был не секс…, то есть, был и секс, Артур вчера
был в ударе…, но это было днем…, было еще что-то…, вечером…
Она словно старалась задержаться на грани, где-то между «хочу вспомнить» и «а мне
и так хорошо». Впрочем, Анна понимала, ее несколько счастливых минут истекли, надо
было подниматься…

— А ты чего вскочила, — удивилась Анна, застав на кухне девушку.
— Ну…, ты же спала, а он часов в пять вскочил, работает…
— Чего?
— Говорю же, — повторила гостья, — вскочил часов в пять, запрыгнул за свой ноутбук и
работает. Курит, усадил уже литр кофе, но из-за стола еще не поднимался…
— О, как…, пойду, гляну на чудо чудное, небывалое, — отозвалась удивленная Анна,
она осторожно двинулась к залу…
— И это…, не крадись, он вообще ничего вокруг не видит…

…девушка была права дважды. Максим был в зале, сидел на стуле, да еще поджав под
себя правую ногу, из-за чего ему приходилось нависать над стареньким компьютером. Даже
со стороны было видно, что это ужасно неудобно, но мужчина явно не замечал этого, он
работал. Было слышно, как его пальцы барабанят по клавишам…, а сам он пыхтит и что-то
бормочет сквозь это свое пыхтение.

— Пойду, кофе ему отнесу.
— Давай, — кивнула Анна, — а я пока умоюсь…
— Можешь не спешить…, я так думаю, его еще на час хватит…

5.

— …читала, чего он там печатает, — поинтересовалась девушка.

Обе они были уже одеты, причесаны, и мало того, неторопливо завтракали,
предвкушая, что после этого можно будет переместиться на балкон…

— Заглянула перед сном.
— И как тебе?
— Знаешь, мне понравилось…, если честно, я и не знала, что он так может…, тем
более, я вчера еще и халтуру его читала…, разные, как небо и земля.
— Про водителя?
— Ну да, — не удержалась и фыркнула женщина.
— Ужасно, — поддержала Анну девушка, — как вообще такое в голову может прийти,
особенно все эти описания…
— И не говори…, я думала, язык сломаю, пока дочитаю.
— Зачем вообще писать такое!
— Деньги, милая…, халтура – это деньги.
— Ну, можно было ведь как-то иначе…, не знаю, интереснее, легче, с юмором…,
тогда и грустно было бы…, а он как кувалдой в мозг долбит.

Анна выглянула в зал…, Максим продолжать печатать. Чашка была пуста, а в полной
до краев пепельнице, дымился очередной бычок…

— Милая, надо бы в магазин сходить, управишься одна?
— Управлюсь…, только в туалет схожу, кофе этот, блин…
— О, да ты не торопись, я ж не прямо сейчас…, это, типа, планы…

Женщина вышла из кухни, сменила пепельницу, потом забрала пустую чашку,
поставила полную и вернулась на кухню. Разумеется, ей было любопытно, но читать через
плечо, да еще во время работы, это не просто дурной тон, это риск спугнуть…

— Хорошо было бы все это сохранить, как думаешь, — поделилась Анна с девушкой,
возвращаясь в кухню.
— Согласна…, старье это, оно какое-то уж совсем, того и гляди…, надо будет все это
на флешку скопировать, пока он есть будет.
— Шутишь, когда его делали, никто про флешки даже и не думал…, — покачала
головой Анна, я так присмотрелась, там только паз есть…, под эти, как их,
дискеты.
— Ого! Ладно…, ты давай, как собиралась, в магазин, а как вернешься, я пойду,
погуляю. Кажется, я что-то такое подходящее видела…, магазинчик какой-то…
— Договорились…

…всего двадцать семь страниц. Пока двадцать семь…, к тому же, это был еще не
вечер, а значит, можно будет еще добавить. Максим откинулся на спинку стула и прикрыл
глаза, перед ними, по-прежнему был экран с текстом, который был то черным, то
неожиданно пропадал, а то становился ярко-красным, и вот последнее, надо признаться,
было больно…, прежде всего, страдали глаза, а что-то и вовсе отдавалось прямо в мозг…

Подняться со стула, удалось с большим трудом, ногу он отсидел настолько, что
практически не чувствовал…

— Вот же, блин…, Ань! Ань, помоги…
— Чего, — жена моментально оказалась рядом, и даже плечо подставила
— Нога…, вообще ее не чувствую…
— Понятное дело, ты полдня на ней сидел…, надо же думать…
— Не до этого было…, да и вообще, я не даже и не заметил…

Она помогла Максиму добраться до дивана, ткнула за спину пару подушек и
осторожно начала массировать затекшую ногу, сначала по чуть-чуть, потом сильнее,
разминая мышцы…. Это было приятно, даже не смотря на покалывания…

— Ань, ты ведь без лифчика, — ни с того, ни сего поинтересовался Максим.
— Чего…
— На тебе лифчик есть?
— Нет…, — Анна удивленно посмотрела на мужа, — а что?
— Ну…, достань…, то есть, распахни халат…
— Ладно, — она оставила ногу, подсела поближе к мужу и немного раскрыла ворот, —
хватит?
— Еще…
— Ладно, — не стала возражать женщина, просто ослабила поясок и раскрылась еще
больше…, — еще?
— Да…, чтобы можно было…
— Дотронься, — предложила женщина и подалась веред, позволяя груди качнуться…
— Нет…, нельзя…
— Нельзя?
— Я просто посмотрю…, а ты можешь еще, ну чтобы они качались…
— Ладно…, — она выполнила просьбу мужа…
— Хорошо.
— Максим, хочешь, я могу…, — договаривать было не обязательно, и так было
понятно, что она предлагает секс.
— Нет…, — качнул головой мужчина, чем, надо признаться, весьма ее удивил…
— Не хочешь нормально, давай придумаем что-нибудь, с извращениями, я не
против…
— Спасибо…, но не надо, — отклонил и это предложение Максим.
— Могу рукой, могу…, тебе ведь надо как-то расслабиться…
— Не сейчас. Может, потом, позже…, после работы…, мне просто отдохнуть
немного…

Анна вернулась на кухню, где ее ждала девушка…

— Ну?
— Отказался…
— Я же говорила, — пожала плечами девушка.
— Знаешь, я ему предложила…, сама, мол, как хочешь, я согласна…, — женщина была
озадачена.
— У него такое первый раз, поэтому он боится.
— Надо же…, кстати, я рукой потрогала, он как камень, да к тому же еще и
горячий…, с ним такого ни в молодости не было, ни после порнухи…
— Даже не знаю, что сказать, — плечи девушки снова дернулись вверх.
— Ладно, пусть отдыхает…
— Вряд ли он будет отдыхать…, может, посидит немного…, полежит, подождет пока
пройдет нога, а потом опять засядет за работу…
— Думаешь?
— Предполагаю…
— Слушай, а откуда ты вообще столько знаешь, ты же вроде, маленькая еще?
— Ну, ты сказала, — рассмеялась девушка. Рассмеялась, а потом осеклась,
прислушиваясь…, — ну вот, вернулся…

Анна не то, чтобы не поверила гостье, просто захотелось увидеть это своими глазами.
Она приоткрыла дверь и заглянула в комнату, Максим действительно вернулся за свой
старенький ноутбук…

— Анна, мне надо пройтись, — девушка потянула ее за руку, забирая от двери.
— Конечно, иди…
— Ты ведь присмотришь за ним?
— Разумеется…, а ты надолго?
— Не…, ну, может, на час или полтора.
— Без проблем…
— Хорошо, но я постараюсь не задерживаться, — пообещала она на всякий случай.
— Да все нормально, не переживай…, я тут пока ужином займусь, еды-то накупила,
надо же теперь есть…
— Это да, — хохотнула девушка, — я, конечно, могу и на сигаретно-кофейной диете
посидеть, но иногда, что и поесть хочется…

…сначала было обидно, потом стыдно, а потом и вовсе все перемешалось, и Анна
была искренне рада, что девушка задерживается, по крайней мере, она успела сходить в душ
и наконец, действительно заняться ужином…

— Вот ведь…, это же позорище! Настоящее позорище, каким оно только может быть,
— бормотала она под шинковку, варку, ну и все остальное, что требуется для
приготовления ужина, в одни руки, — ну какая же я все-таки дурища! Мама
дорогая…, да как вообще мне в голову могло прийти такое?! Голышом скакать по
квартире, по квартире, лишь этого урода расшевелить…, твою ж…, ох и дура, ох и
дура…

…теперь можно было просто сидеть, хотя, просто сидеть было скучно, а уходить
было рано, вот она и поставила табурет так, чтобы можно было и за плитой следить, а если
немного качнуться, можно было заглянуть в зал, где по-прежнему работал Максим. Ну а еще
можно было думать…, думать о чем-нибудь вообще постороннем. После устроенной
выходки она успокоилась, и даже если вспоминала случайно, просто криво усмехалась и
позволяла мыслям просто течь дальше…

— Анна Петровна, ты же взрослая баба!

Она даже и сама не поняла, как это произошло…, просто вернулась с прогулки
девушка, начала рассказывать, что видела…, шутила, смеялась, а потом как-то так, словно
само собой…, вообще, Анна рассказала про свою выходку…, а теперь виновато смотрела на
девушку.

— Но ты не удивляешься…, — заметила Анна, — ты что, предполагала что-то подобное?
— Ну как сказать, — пожала плечами она.
— Так ты, поэтому ушла что ли?
— Не-не, не придумывай, я правда по делам ходила, — девушка нырнула рукой в пакет
и вытащила какую-то коробочку, — вот.
— Что это?
— Дискеты, и еще одна приблуда…, просто я вспомнила про одного мужика здесь…,
видела как-то у него…, он большой любитель всей этой древности…
— Спасибо…
— Пожалуйста…, — в тон Анне выдохнула девушка.
— Давай я тебе супа налью что ли…
— Наливай…, я, кстати, коньяку прихватила, на всякий случай, может, дернем по
капельке?
— Ну, если только от нервов, как лекарство…
— И никак иначе…

6.

…этого странного во всех отношениях сосуществования. Первой просыпалась всегда
гостья, курила, готовила кофе, принимала душ…, в любом порядке, для нее это не имело
значения, словно это было не три разных действия, а одно. Полчаса спустя просыпался
Максим Андреевич…, забирал на кухне чашку кофе, обычно ту, которая первой попадалась
ему на глаза, по пути прикуривал сигарету и уходил в зал, за стол, за старенький ноутбук…

Последней просыпалась Анна. Для нее порядок действий имел значение, поэтому она
сначала шла в душ, и только потом появлялась на кухне, ну а дальше…, дальше все зависело
от Ларина. Требовалось кофе – готовили кофе. Нужны были сигареты – несли сигареты. А
если вдруг сводило ногу – отправлялась Анна, массировать. Иногда массажем все и
ограничивалось, но иногда Ларину хотелось чего-нибудь экзотического, что-то вроде голого
женского тела…, но по-прежнему, все происходило без физического контакта. А потом, все
возвращались на исходные позиции, до следующего раза…

— Слушай, и долго так будет продолжаться, — как-то поинтересовалась Анна.
— Любопытничаешь или устала?
— Любопытство…
— Пока не допишет…, и потому как развиваются события…, думаю, месяца полтора
или два. Выдержишь?
— А мне-то что, — усмехнулась Анна, — я же не кирпичи ношу, просто…
— Что, — вопросительно посмотрела на нее девушка, — ну что, говори уже…
— Мне бы…, черт…
— Секса не хватает?
— В общем, да…
— Помочь?
— Нет, что ты…, я не…, — Анна удивленно смотрела на девушку, но та была
совершенно спокойна, словно предложила в ларек за сигаретами сбегать.
— Просто мне не сложно…, но ты не хочешь, я поняла. До завтра потерпишь?
— А что будет завтра?
— Завтра Максим пойдет к редактору, надо же перед кем-то равным хвастаться, а мы
для этого не подходим. Мы лишь для того, чтобы покормить, спать уложить…, ну
и еще сиськами потрясти иногда. Понимаешь?
— Понимаю…
— Так что, завтра возьмет он написанное, и часам к десяти, я так думаю, отправиться.
Вот тогда и пойдешь…, и хоть на весь день…, будет у нас, типа выходной…

Анна Петровна слушала описание ситуации, в которой они были, к слову, верное
описание, она даже несколько раз кивнула, подтверждая, что собеседница все говорит
верно…, но вместе с этим, ей все больше и больше становилось не по себе…

— Эй, ты чего, — девушка окликнула Анну и слегка шлепнула ее по руке.
— Я…, что? А я просто задумалась…
— О чем?
— Не знаю…, наверное, о том, что меня ждет в выходной…
— О, предчувствие…
— Вроде того, — пробормотала женщина, только было в ее голосе что-то такое, а
потом еще и во взгляде…, словно она готова была работать сверхурочно…, а кроме
того, еще и в монахини подстричься, прямо сейчас, и сразу «под ноль» …

— Анна, проснись…, смотри на меня, — девушка двумя ладошками охватила лицо
женщины, не позволяя ей в сторону, — о чем ты сейчас думаешь?
— Послушай…, ты ведь не просто так свалилась тогда под колеса?
— Просто так, никто и никогда не падает…, для этого и придумывали гравитацию, ну,
чтобы падать…, но тебя ведь не это интересует.
— Если честно, я понятия не имею, что именно меня интересует…, но честное слово,
я тебя боюсь. Так боюсь, что готова сменить стринги на памперсы.
— Смешно…, особенно, когда представляешь, — отозвалась девушка, — только тебе не
стоит меня бояться…
— Ладно…, но ты же ведь знаешь что-то такое, что мне знать совершенно не
положено…, вроде как, не моего ума дело, да?
— Нет. Просто, тебе еще рано…, ты не готова.
…принтер допечатал последний лист, моргнул и затих. Максим Андреевич тщательно
просмотрел каждый лист, прежде всего, его интересовало качество печати, но и отказаться от
прочтения некоторых мест он просто не мог. Хотя, с другой стороны, кто осудит автора за
любовь к своему детищу, глупо же осуждать родителей за любовь к своему чаду…

Листы ушли в новую, пластиковую папку, а папка была тщательно уложен в кейс…,
Максим Андреевич Ларин выдохнул с некоторым облегчением, теперь можно было заняться
и собственной персоной. Душ в трех водах, тщательное бритье с использованием всего
парфюмерного арсенала, и это все, не считая освежителей, дезодорантов и всего такого
прочего. Анна хлопотала на кухне, готовя, специально, под заказ какие-то особые блинчики,
и только девушка сидела в уголке дивана…, казалось, она вообще дремала, а потом и правда,
улучила минутку, когда Ларин вышел, сообщила Анне:

— Слушай, пойду я в комнату, что-то срубает меня, боюсь уснуть и свалиться…
— Иди-иди, конечно, — закивала женщина, — отдыхай, отсыпайся. Да, я вон под той
тарелочкой оставила тебе и варенья, и риса, и блинчиков…, как проснешься,
покушаешь.
— Хорошо…, спасибо…
Ольга Самуиловна чуть сдвинула очки и вопросительно посмотрела на Ларина,
который так и стоял перед ней, пока она читала…

— Ты?
— Думаю…, это где-то треть…, я так планирую…
— В работе?
— Да-да, — закивал Максим Андреевич, — пишу…, практически не отрываясь.
— Неплохо, — кивнула секретарь, — очень даже неплохо…

Пожалуй, самое сложное в работе редактора, это общение с теми, кому следует
отказать, по разным причинам, но все равно, отказать…, честно говоря, Максим Андреевич
тоже проходил через это. И несмотря на то, что было это достаточно давно, то, прежнее
ощущение, жило в нем и по сей день, как, наверное, в других людях живут первобытные
страхи. Что же касается Ольги Самуиловны Ратц, ее он откровенно боялся, как впрочем, и
большинство тех, кто шел общаться с редактором на предмет публикации написанного…

…регламент, который был прописан таким образом, что на пути к главному
редактору, то есть, Савельеву Михаилу Михайловичу, миновать Ольгу Самуиловну было
просто невозможно. Это и была ее работа, читать первой и при необходимости становиться
неодолимым препятствием для тех, кто по ее мнению, не был достоин общения с шефом.
Кроме всего прочего, взятки она не принимала ни в каком виде, будь то конфеты,
шампанское и даже импортный, сказочно дорогой парфюм. За глаза ее уважительно
называли стражем, а в глаза, только по имени и отчеству, и это совершенно не зависело от
того, насколько был успешен тот или иной автор.

— Так это, Ольга Самуиловна, могу я пообщаться с Михаилом Михайловичем?
— Не торопитесь Максим Андреевич, присядьте пока.
— Да-да, разумеется…
— Минут через пять он освободится, и я к нему зайду…, покажу рукопись, ну а
дальше, это уж как он решит.
— Спасибо Ольга Самуиловна.
— Не за что пока Максим Андреевич, не за что…, но между нами, я думаю, все будет
в порядке. Просто надо немного подождать…

Выражение – освободится через пять минут – не имеет никакого отношения ко
времени, поэтому пять минут могу закончиться и через минуту, но могут тянуться и целый
час, тут уж действительно, как повезет…

— Кто ты говоришь, принес, — Савельев вопросительно посмотрел на Ольгу
Самуиловну.
— А я не говорила…, сначала хотела узнать реакцию.
— Да какая тут может быть реакция – хорошая вещь! Чем-то напоминает
Вольдемара…, но это, — Савельев положил ладонь на рукопись, — это, однозначно,
ярче, живее…
— Мне то же так показалось, — поддержала шефа Ольга Самуиловна, — и про Полосина
я тоже подумала.
— Ладно…, так кто это? Кто-нибудь из молодых, да ранних?
— Максим Ларин.
— Ларин?! Ого…, — Савельев был искренне удивлен…, даже очень удивлен.
— Я бы и сама не поверила.
— Что ж…, давай, зови, поговорим, посмотрим…
— Конечно, Михаил Михайлович, сейчас и позову, он там в приемной…
— Да, Ольга Самуиловна, будь добра, скажи Марине, пусть она для нас чая сделает.
— Разумеется…

— …хорошо, Максим, хорошо, это я понял, а дальше. Дальше, знаешь, что будет? Как
на финал выйти…, идеи есть?
— В общих чертах знаю, — кивнул Ларин, — то есть, текста пока нет…, но есть мысли и
есть план…, я его придерживаюсь.
— План это хорошо…, это очень хорошо…, — одобрил Савельев, — молодежь почему-
то не любит записывать…, на память что ли надеется…, только память
человеческая она ведь того, подводит порой…
— Абсолютно согласен, я по молодости пытался…, то же вот так, по памяти, но
обязательно что-то теряется…, особенно, если речь идет о настроении, о деталях
всяких.
— Вот-вот-вот, и я же об этом говорю…, бумага нужна, она ведь не только слова
помнит, бумага, это резервная память автора, как можно ей пренебрегать…

— …что ж, с этим все понятно, — кивнул Савельев, делая пометку в календаре, —
значит, пара месяцев и черновик будет готов…
— Михаил Михайлович, знаете, я бы попросил три.
— Но ты же говоришь, что уложишься?
— Да, я почти уверен…, но пару недель хорошо бы иметь на всякий случай…

Савельев вернулся к календарю, перевернул несколько страниц вперед, потом
вернулся, потом еще раз…

— С другой стороны…, и гнать слишком не стоит…, — вроде как поддержал автора
Михаил Михайлович, — мы же все люди…, под Богом ходим, как говориться…,
можем и заболеть. Ты ведь про это говорил?
— Именно, — подтвердил Максим Андреевич, — просто весь день за столом…, вдруг,
что-нибудь…
— Согласен, согласен…, — кивнул Савельев, — а знаешь, Максим Андреевич, давай так
договорим…, предварительно…, условно будем считать, что конечная дата
двадцать седьмое…, это где-то два с половиной месяца…
— Думаю, должно хватить…
— Надеюсь, но…, ты как черновик второй части сделаешь, проверишь и ко мне….
— Это без проблем.
— Мы вместе с Ольгой Самуиловной и с тобой смотрим, читаем, и если есть
необходимость, корректируем дату. Понимаешь меня?
— Да-да, я понял, мне так даже проще.
— Отлично…, ну и потом то же самое, с третьей частью, мы ведь о трех частях
говорим?
— Да, три части.
— Вот и получится, у нас…, двадцать седьмое. Хорошая дата, вроде, и конец месяца,
а пара дней в запасе имеется…, значит, договорились.
— Двадцать седьмое, — подтвердил Ларин, и поднялся, чтобы откланяться…

— …что скажешь, Ольга Самуиловна, получится у него?
— Надеюсь, искренне, надеюсь…, в целом, он мне даже симпатичен. Обязательный,
вежливый…, ну и видно, что старается человек. Трудом берет, а это всегда ценно…
— Да-да…, а копия у нас есть?
— Да, — кивнула, стоявшая в дверях кабинета Марина, — он пока дожидался, я на
всякий случай…
— Хорошо…, я сейчас в Городскую администрацию…, там и пообедаю, а после
обеда, как вернусь, ты мне тогда напомни…, хочу в тишине, повнимательнее
прочитать…, есть в ней что-то…
— Хорошо Михаил Михайлович…
Так уж заведено, есть пути, а есть дороги…, о путях говорится в книгах духовных,
философских, читать которые следует без суеты, медленно, а дороги…. Дороги, это то, что у
нас прямо сейчас, под ногами. Асфальт этот, к примеру, или тропинка, а то и вовсе, лужа,
которую следует обойти. Ларин остановился в некоторой растерянности, лужа и правда была
огромной, наверное, как море, от бордюра до бордюра шириной, ну а вперед, так и просто
немеряно…

— Дождей сколько уже не было, откуда, — недовольно пробормотал Ларин,
прикидывая, с какой стороны безопаснее пройти.
— Коммунальщики эти чертовы, трубу прорвало, а они и не чешутся, — пояснил кто-то
позади.

Максим оглянулся, тем более, что голос был знакомый…

— Так там что, дыра?
— Еще какая, так что, Максим, даже и не пытайся…
— Привет, Паш.
— Привет…, у Савельева был? Заказ?
— Не, то есть, да, у Михалыча, но по личному вопросу.
— А, понятно, — кивнул Северный, — личное, это личное…, а что будем делать-то с
этим морем Израилеванным, может, через дворы?
— А может по проспекту, — сделал встречное предложение Максим Андреевич, там-то
точно пройдем.
— По проспекту дольше, — не очень уверенно возразил Павел Северный.
— Не, если ты спешишь…
— Не спешу. Пошли по проспекту…

— …а ты тоже в редакции был, — скорее, для поддержания разговора, нежели чем из
любопытства поинтересовался Максим Андреевич.
— Нет, — махнул рукой приятель, — просто так хожу…, понимаешь, настроения
никакого нет, всю ночь просидел, написал шесть страниц, а потом с утра
перечитал…, черт, такая ерунда, даже за себя стыдно стало.
— Понимаю…, у самого сколько раз такое бывало…
— Вот и вот…, — вздохнул Павел Северный, — короче, я со своей разругался…, думал,
вдарю…, потому и решил сбежать.
— Я, кстати, если что, тоже предпочитаю по улице пройтись. По парку, там, по
аллейке какой-нибудь, идешь, и вроде как успокаиваешься…, мне помогает.
— Не, Максим, это хорошо, когда текст встал…, ну или там, главу какую переписать
надо, вот тогда, согласен, лучше прогулки ничего нет…
— Так я думал, ты из-за работы?
— Нет…, не из-за работы…, пять страниц — это ерунда, сегодня ночью я их причешу,
глядишь, из пяти и десять сделаю, тем паче, у меня там есть, за счет чего…, так
что, это не большая проблема…
— Ну а что тогда?
— А ты как думаешь, — вопросом на вопрос отозвался приятель, ну и посмотрел так,
выразительно.
— Из-за бабы, ну конечно, — махнул рукой Ларин, — только они могут довести нас до
такого состояния.
— Вот именно…, моя со мной уже третий день не разговаривает, пытался от нее
добиться, мол, что случилось, так нет. Молчит, как партизан. А иной раз глазами
как пыхнет, не баба, а Змей Горыныч какой-то…, так ничего и не добился.
— Может, узнала что лишнее…, — осторожно предположил Максим Андреевич.
— Да ну, откуда…, — тряхнул головой Северный, — а кроме того, ничего лишнего и
нет…, с Маринкой я полгода как распрощался, а после нее никого и не было. Так
что, одно слово – бабы.
— И не говори…, представляешь, моя как-то на неделе бродяжку какую-то домой
притащила…
— Серьезно?
— Ну…, может и не бродяжка…, может, она все-таки на машине ее задела, только они
обе так и не признались, а по царапинам, если честно, я так и не понял…
— Тогда почему бродяжка?
— Документов нет, как зовут – не знаю. В больницу она не пошла, в полицию не
пошла…, вот и выходит, бродяжка.
— Максим, а вы вещи после нее проверяли, может, она чего ценное стянула…
— В смысле, после нее…, так она никуда еще и не ушла, так и живет у нас.
— Да ты что?!
— Анька почему-то за нее держится, отпускать не хочет. А с другой стороны, она не
хлопотная…, я раз как-то гулял с ней…, ее считай, незаметно совсем. Как будто
один идешь.
— Ну…, не знаю…, для меня это как-то странно, — признался Павел.
— Еще как странно, — подтвердил Ларин, — а с другой стороны, она и правда не
мешает…, я думаю, у Аньки это все из-за детей…, что ни говори, а бабе ребенок
нужен…
— Это, да…, я понимаю, — вздохнул Павел, от собственной жены, от подружек, да и
вообще, мир слухами полнится, он в общих чертах знал эту историю. И знал, что
она очень болезненная, поэтому, от греха подальше, решил сменить тему, —
Максим, ты, ведь гуляешь…, ну в том смысле, что никуда особенно не спешишь?
— В общем, да…, а что?
— Давай, в клуб зайдем, я там уже пару недель не был…, пива выпьем, сплетни
послушаем…, опять же, сейчас там тихо, спокойно…
— С другой стороны, время обед, — продолжил мысль приятеля Максим.
— Вот именно, заодно и перекусим.
— Пойдем…, и знаешь, Паш, но это только между нами, я тебе один текст покажу…,
так, черновик…, даже и не полный…, где-то треть…, ну а ты, по дружбе скажешь,
как оно тебе…, но между нами.
— Макс, ты меня знаешь, я языком трепать не люблю, не та порода.

7.

…повезло. Дисковод работал, дискеты все казались рабочими…, осталось разрешить
одну небольшую проблему, но это могло и подождать…

— Ладно, — девушка сложила дискеты в коробку и отнесла в комнату, — считай,
половина дела сделана…, было бы, конечно, проще, просто отправить по почте…,
намного проще, если бы у этой древности хоть что-нибудь работало нормально, без
косяков…

Она прошла на кухню и занялась чаем, а потом вспомнила про оставленные Анной
лакомства…

— Как говориться, кому какой десерт по вкусу.

Не торопясь, она разогрела блинчики, заварила чай, составила все на поднос, и так же
неторопливо переместилась на балкон. Там имелся столик и несколько переносных кресел,
наверное, ими когда-то пользовались, возможно, для таких же вот посиделок, но со
временем…, со временем что-то изменилось, и милые эти завтраки канули безвозвратно…

— Помниться…, где-то в городе мне попадалась надпись «Железяка», — припомнила
девушка, — может, у них там есть подходящая приблуда…, надо будет
прогуляться…. А здесь хорошо…

Но где именно, то ли на балконе, в парусиновом кресле, то ли в этом доме, а может, и
вовсе девушка говорила о городе, уточнять она не стала. Просто неторопливо ела блинчики,
запивала их крепким чаем и смотрела куда-то вперед, за пределы этого балкона…

— Даже как-то жалко…, — по какой-то непонятной привычке она снова остановилась
где-то посередине, и было совершенно непонятно о чем именно она сожалеет,
вполне возможно, речь шла лишь о том, что закончились лакомства…

…пришла домой Анна. Прошла в кухню, включила вытяжку и закурила, и только
после этого, плюхнувшись на диванчик, принялась разуваться…

— Давай помогу, — опустилась на пол девушка, — ты просто откинься…
— Молния, наверное, заела…
— Может быть, — девушка не торопилась соглашаться, просто колдовала над
непослушным механизмом и посматривала на женщину, — ты чего дерганая
такая…, обычно после этого люди выглядят иначе?
— А ты откуда знаешь, ты же говорила, что у тебя не было ничего…
— Я просто наблюдательная. Что случилось?
— Он меня бросил…, представляешь, я к нему, как на крыльях, а он…
— Он – урод.
— Я знаю, — согласилась женщина, — всегда знала…, но так обидно, когда тебя
бросают…, так обидно…
— Ты еще заплачь из-за него.
— Да я уже наревелась…, пока от него шла…, наверное, слезы закончились.
— Плакать просто не о чем…, ну вот все, и правда, заела…, задирай ноги, я тебя
разую…
— Спасибо.
— Пожалуйста…, — девушка забрала обувь и отнесла в прихожую, — хочешь выпить…,
я у вас в городе откопала миленький такой магазинчик, там спокойно продается
абсент.
— Чего?
— Абсент…, будешь?
— Это что, вино? То есть, название я слышала, а вот пробовать не приходилось…
— С ума сбеситься! Куда катится этот мир…. Вино – это вино, а абсент, это ядерное
топливо на растительной основе…
— Ну, после такой рекламы как отказаться, — рассмеялась Анна.
— Он вредный, почти как эта жизнь, а водка после него, чисто вода…, зато привкус
rtemisia absinthium это что-то с чем-то…

— …о-о-о-ф…, так и должно быть?
— А как у тебя, — поинтересовалась девушка, в отличие от Анны ее накрыло не так
сильно…
— Ты светишься…, ох…, прямо солнце закатное…, и волны…, а откуда не пойму…
— Ну, так бывает…
— Хочу еще, — женщина пододвинула узкую рюмку к бутылке, — еще… хочу.
— Ладно, — кивнула девушка, — но эта – край. А то утонешь…
— Я тебя не слышу…, ты где-то далеко…
— Анна, ну ты даешь, мы даже половину не осилили…, что же тебя так накрыло-то…,
или ты притворяешься…
— Чегось…
— Ясно, — девушка соорудила еще пару порций и подтолкнула женщине ее рюмку…, —
вперед…

Абсент, конечно, тот еще напиток, особенно если вот так, да еще и в первый раз…

Анна залпом проглотила содержимое рюмки и закрыла глаза, прислушиваясь к тому,
что происходило у нее в организме, а он как будто растекался по комнате, было и приятно, и
покачивало, а потом еще и уши закладывало…, ну и конечно вкус трав…

— Эй-эй, подруга, не вырубайся!
— Чегось…
— Анна, открой глаза!
— Сейчас…, — пообещала Анна. Она попыталась зафиксировать себя в вертикальном
положении, и когда это, наконец, удалось, открыла глаза, — раз и…, господи, мать
твою, ты кто?!
— Чегось, — передразнила Анну девушка.
— Не-не…, у тебя эти, крылья! О, огромные…, и свет! Ты светишься…, клянусь,
светишься…
— И как тебе это свет?
— Он…, он какой-то жидкий…, прямо течет…, а знаешь, мне нравится…
— Ну, тогда смотри, так уж и быть, денег брать не буду…

Она даже и не поняла сразу, что протрезвела…, ее не покачивало, она спокойно
дышала и даже привкус во рту изменился. Он перестал быть оглушительным, остался лишь
легкий, с горечью, полынный привкус…, но самым странным было совсем не это. Опьянение
исчезло, зато видение осталось. Прямо перед ней, в шаге, не дальше, стояла полупрозрачная
светящаяся девушка, за спиной которой, были огромные, крылья…

— Ты…, — почему-то зашептала Анна, — ты можешь повернуться…
— Легко, — отозвалась девушка и медленно сделала половину оборота…
— Они прямо из тебя растут…
— Я знаю.
— А можно я их…

Девушка резко завершила полный оборот и оказалась лицом к женщине…

— Нет…, трогать нельзя…, сейчас нельзя…, болеть будешь…, надо подождать…
— Ладно…, а они что, мокрые? По ним что-то как вода, только гуще…, как сироп
какой-то…
— Это эфир…, надо подождать, пока он остынет…
— А знаешь, я лучше сяду…, на диван…, да…, — отступила от девушки Анна, — к тому
же ты голая…, а меня, кажется, опять накрывает…
— Так и должно быть, — девушка в шаг приблизилась к Анне, аккуратно придерживая
за плечи, помогла женщине опуститься на диван…, — а теперь просто спи…
— А ты?
— Я тоже…, вот только докурю сразу же в кровать…

…не совсем честное обещание. Вначале требовалось навести порядок на кухне,
разобрать на столе, вымыть посуду, спрятать рюмки и початую бутылку. Затем, следовало
переместить Анну в спальню, переодеть ее для сна, и только после этого можно было самой
отправляться…

Девушка оглянулась, нашла сигареты и вышла на балкон…, было прохладно,
пронзительный ветер порывами распахивал одежду и пробирался к телу. Впрочем, девушку
это совершенно не беспокоило, она просто стояла на балконе, смотрела куда-то вдаль и
курила…, судя по тому, как все складывалось, ей предстояло пробыть здесь еще не одну
неделю…, и если уж говорить откровенно, это было ей совсем не по душе…

— А я и не думала, — пробормотала она, но это был лишь обрывок какой-то старой, а
может и старинной мысли, а может быть разговора, а может даже и спора, — хотя…,
какая мне разница? В конце концов, это они хотят, а не я…, меня-то как раз никто и
не спрашивает…, ну и черт с ними…

Остаток сигареты добрался до пальцев, девушка отбросила сигарету вперед, в
темноту…, развернулась и вошла в кухню. Балконную дверь она оставила открытой,
выключила свет, и направилась в маленькую спальню…
…вспомнить, когда разговор «под пиво», перешел в «пиво с водкой», было
практически невозможно. Да и вообще вспомнить, хоть что-нибудь, было невозможно, сразу
же начинало мутить, горизонт заваливался, а что-то холодное и твердое начинало стучать по
голове. То, что оно было холодным, это было приятно…, а вот то, что это было твердым…

— Хорошо, видать, посидели, — то ли порадовался, то ли позавидовал водитель такси.
— Да уж, бывает…, вроде и не собирались, но тут зарекаться нельзя, это уж как масть
пойдет…
— Вы, вроде в порядке, а приятелю вашему, ой, как…
— Сегодня ему можно, сегодня день такой.
— Это как скажите, вам видней…
— А вот и дом…, второй подъезд.
— Тогда, значит, приехали…

…непривычное состояние, точнее сказать, даже редкое, то есть, исключительное.
Другими словами, укорять совсем не обязательно, скорее уж следует пожалеть…,
посочувствовать… Девушка отстраненно, из дальнего угла прихожей наблюдала, водитель
такси, а еще это…, Паша, перемещают Максима Андреевича…

— Эй-эй, ребята, в кухню…, там диван.
— А может, лучше в зал…, он из этого состояния долго будет выбираться, —
предположил Павел.
— В кухню, места там достаточно, да и убирать за ним будет проще, если что…
— Как скажешь…
— Спасибо.

Она закрыла дверь в прихожей и вернулась на кухню, зрелище было не очень…

— Обалдеть…, — пробормотала она, — я, конечно, понимаю, первый раз в жизни
получилось хорошо, но что же так нажираться-то…, это же пара нерабочих дней,
как минимум…

Приговаривая вполголоса, девушка разула Ларина, а потом и раздела, можно было
только удивляться, как она, достаточно хрупкая на вид, умудряется справляться с мужчиной,
который находится в состоянии полнейшей прострации…

— Кажется, что-то я забыла, — оглядывая дело рук своих, пробормотала девушка, —
чего-то не хватает…, черт, конечно, тазик…, должно же ему после этой бурды
стать плохо…

Если подумать, можно было бы и вернуться в комнату, в конце концов, основные
возможные последствия, она вроде бы предусмотрела…, она даже на бок Ларина
перевернула, от греха подальше. Вот только сна уже не было ни в одном глазу…, она
выключила основной свет и оставила светильник над раковиной, света и так было более чем
достаточно.

— Кто бы мог подумать, — девушка устроилась на диване в зале, откуда
просматривалась большая часть кухни, — сколько же я всего насмотрелась…, вроде
бы и привыкнуть пора, а все равно, неприятно…, мне ведь полагается сочувствие
испытывать, ну хоть немного, а у меня внутри, сплошь, брезгливость. Даже самой
неприятно…

Она подоткнула подушку и прикрыла глаза, захотелось увидеть что-нибудь приятное,
пусть даже из прошлого, а можно и вовсе из далекого прошлого, но не получалось…, перед
глазами все время маячили тела. То совокупляющиеся, то мертвые, а то и вовсе,
одновременно…, последнее было особенно мерзко, к горлу так и подступала тошнота….
Пришлось открывать глаза и вполголоса самой для себя строить заговор…

— …поле…, да-да, помню, огромное поле, считай до самого горизонта, и все сплошь
покрыто маками…, а над ними пробегает ветерок, и тогда, по полю пробегают
волны…, это было красиво. Потом еще снег…, белый, снежинки медленно
кружатся…, они такие легкие, что никак не могут опуститься…, а иногда и вовсе,
вместо того, чтобы падать, он поднимаются…, это тоже красиво. Даже очень…,
можно стоять и смотреть, минута за минутой, час за часом, пока окончательно не
замерзнешь…

Максим Андреевич что-то забормотал во сне, что-то невнятное, что было никак не
разобрать, девушка прислушалась…

— Лариса…, ну и кто эта Лариса, — ей все-таки удалось выловить из бормотания пару
нормальных слов, — а…, любовница. Ну конечно, а как же без этого…, слава,
деньги и наконец, секс. Сколько времени прошло, страны некоторые сгинули
безвозвратно, зато потребности остались прежними. Боги, почему все так…

Ларин попробовал повернуться, но девушка удержала его, а потом еще и под спину
сунула подушку…, откровенно говоря, она и не собиралась слушать, но когда вот так…

— …считает себя писателем…, хотя, некоторые описания ему удаются…, вот только
цензура их вряд ли пропустит…

Она перестала прислушиваться и вернулась к собственным мыслям…

— Что-то я еще такое видела…, а, точно, тот атолл, с высоты полета чайки…, яркие
краски, много разных ярких красок. Голубой океан, яркий желтый песок, а еще,
зелень. Разная, от нежного до темного…, и цветы…, цветов было так много,
казалось, что можно было рассмотреть тот дурман, который поднимается от них
вверх, до самого неба. Как такое может быть некрасивым…, даже жалко, что этого
места уже нет. Черт…, как же многого теперь нет…

Она глубоко вздохнула и какое-то время просто молчала, надеялась, что слова смогли
оживить память, но та почему-то никак…

— Вот ведь, зараза полудохлая…, мало того, еще и ленивая…, столько всего прятать в
себе, а как захочешь вспомнить, обязательно вспоминается какая-нибудь дрянь!

А вот пробуждение Анны оказалось для девушки немного неожиданным, она как раз
наводила порядок возле кухонного дивана, когда туда вошла женщина…

— Зачем, — торопливо заговорила она, обращаясь к девушке, — оставь, не надо…
— Почему, — оглянулась на Анну девушка.
— Я сама, сейчас умоюсь и…
— Перестань, к тому же, мне не трудно…
— Дело не в этом…, просто, вряд ли это твое дело, наводить порядок за…
— Эй, стоп, — рассмеялась девушка, — ты что подумала, что это тебя вырвало…
— Не поняла, — призналась Анна, ей пришлось отступить к двери и снова оглядеться, —
он?
— Да, — со смехом кивнула девушка.
— Черт, но когда?!
— Уже после нас…
— Погоди-погоди, что-то я вчера…
— Анна, послушай, дай мне несколько минут, сейчас я тут разберусь, а потом мы
поговорим, хорошо?
— Ладно, — кивнула женщина, но сделала это не очень уверенно, словно сомневаясь в
том, что это действительно ладно…
— Ты в порядке?
— Мне надо умыться…
— Вот и иди, я как раз тут закончу.

…не просто храпел, это был целый оркестр непереносимых звуков, начиная от
настоящего храпа с присвистом, а заканчивая и бульканье, и сопеньем, и чем-то еще, что
даже идентифицировать было сложно. Но хуже всего было то, что разговаривать в
присутствии этого оркестра было нереально…

— Может, уйдем в зал, — предложила Анна.
— Или на балкон, — предложила девушка альтернативный вариант, — там же у тебя так
здорово…, а главное, есть все что нужно…, мне там очень нравится…
— Пусть будет балкон, главное, чтобы без этого звукового сопровождения…, —
фыркнула женщина, недовольно косясь на диван…

На балконе за столиком и правда, было хорошо, а потом еще и дождь начался, только
вместо капель, город окутала плотная, влажная мгла…. По большому счету город вообще
исчез, остались лишь тени…

— А мне нравится, когда вот так, — призналась Анна, — тихо, спокойно, а реальности
как будто и нет…
— И чем тебе так насолила реальность, ну, не считая, конечно того подарка, в кухне?
— Зря ты так, — не согласилась Анна, — на самом деле он хороший, по крайней мере…,
лучше многих.
— Ты сейчас серьезно говоришь или просто, чтобы поспорить?
— Нет-нет, я действительно так считаю.
— Что ж, может быть, — пожала плечами девушка, — в конце концов, я в такие истории
не вмешиваюсь…
— А в какие истории ты вмешиваешься, — не удержалась Анна.
— В другие…

Анна ждала, что собеседница закончит фразу, но та просто пила кофе и курила…,
пришлось Анне самой продолжать…

— Это немного странно, но я только сейчас поняла, что не знаю твоего имени.
— А я его и не называла.
— И не хочешь?
— А зачем тебе мое имя?
— Странный вопрос, а вдруг, мне захочется тебя окликнуть…, или, к примеру,
позвать тебя на обед…
— Когда-то давно, меня называли Фиалкой…, позднее стали звать Виолой, а потом
Виолеттой…, так что у тебя есть выбор.
— Никогда раньше мне не встречались девушки по имени Виола, — улыбнулась Анна.
— Что ж, считай, что твое везение закончилось, потому что ты встретила меня.
— Шутишь?
— Ни разу…

Снова возникла пауза…, и снова Виола не пожелала прерывать молчания, оставив
выбор слов на усмотрение женщины.

— Похоже, ты сегодня в дурном настроении.
— Если честно, я просто устала…, ночь выдалась какая-то…
— О, ты не спала?
— Не могла уснуть, — призналась Виола, — поэтому, наверное, так себя и веду…
— Так иди, отдыхай…, чего ты будешь маяться.
— Наверное…, ты ведь не обидишься?
— Перестань! Иди, отдыхай, сколько сама захочешь…
— Спасибо…

…только на следующий день, да и то, ближе к вечеру. То есть, проснулся Максим
раньше, принял таблетки, сходил в душ, потом, сидя на кухне в халате пил крепкий и
сладкий чай, обычное дело в таких случаях. Вот только все это происходило в полной
тишине, потому что Анна наотрез отказывалась разговаривать. То есть, она и рядом
отказывалась присутствовать, либо хлопотала, либо забегала на минутку, а потом
непременно находила повод, чтобы сбежать с кухни. В конце концов, Ларин не выдержал:

— Ань, ну хватит уже, можно подумать, я каждый день такие фокусы выкидываю.
— Ты о чем, — жена повернулась к Ларину.
— Ну что ты от меня все время бегаешь?
— Бегаю?! С чего ты взял? Просто есть дела, вот я и занимаюсь…
— То есть, все в порядке, — осторожно поинтересовался Ларин.
— Как тебе сказать…, да…, почти…, кроме того, что ты пришел неизвестно когда,
свалился на кухонном диване, храпел как паровоз, а потом еще и блевал, как
последний урод…
— Вот черт, — пробормотал мужчина и даже покраснел.
— А теперь, может, расскажешь, с какого перепугу ты все это устроил?
— Да не с перепугу…
— Так это было от радости?
— В каком-то смысле…, то есть, я был в редакции, показал текст Савельеву и он
заинтересовался…
— Правда?!
— Да, честное слово, дал мне пару месяцев, чтобы закончить черновик…, то есть, ему
действительно, понравилось…
— Это хорошо…, правда, хорошо, я рада за тебя…, — улыбнулась Анна, но тут же
поторопилась добавить пару капель дегтя, — и ты на радостях, значит, решил это
дело отметить?
— Даже и не собирался…, просто шел домой, захотелось пройтись, и случайно
встретил Северного…
— Мило.
— Случайно! Просто разговорились о делах, ну и решили выпить пива…
— Звучит так безобидно, — съязвила женщина.
— Так оно и было безобидно, а потом я просто дал ему прочитать пару страниц…
— И?

По лицу Максима Андреевича было видно, как он пытается вспомнить, что же было
дальше, но гримаса умственного напряжения постепенно сменилась гримасой полной
растерянности…

— Ничего не помню…, вообще, как отрезало…, — виновато взглянул на жену Максим.
— Наверное, из-за того, что пива вам в какой-то момент показалось недостаточно, и
вы перешли на что-то другое…
— Я не хотел…
— Максим, ну ты взрослый мужик, неужели нельзя за собой следить.
— Да я даже и не собирался…, оно как-то само вышло…

Женщина ничего не стала говорить, просто махнула рукой и вышла, хотя вот именно
сейчас, она могла бы и признаться, что мучает мужа исключительно из вредности, потому
что на самом деле она его простила, и даже где-то в глубине души, сочувствовала…

К слову говоря, частенько такие вот семейные перепалки заканчивались сексом…,
Максим пытался загладить вину, и поэтому очень старался, что же касается Анны, ей в такие
минуты дозволено было практически все, что только могло прийти в голову. Вот и теперь,
она, проходя мимо ванной, заглянула в комнату…, то ли просто так, то ли проверяя, все ли
на месте, из того, что может потребоваться, если вдруг дело и впрямь дойдет до
извинительных позиций…

— Аня, милая…, а ты кейс не видела…, ну, мой, с которым я в редакцию ходил…
— Не дойдет, — разочарованно выдохнула женщина, — какой кейс?
— Ну, я вчера ходил в редакцию с кейсом…, показывал рукопись Савельеву…
— Вот черт, — пробормотала Анна, по всему выходило, что она тоже попалась на
вчерашнем…, — погоди…

Женщина зашла в зал.

— Кейс, — повторила она вопросительно.
— Ну, я вчера…

Ларин остановился посреди зала, прикрыл глаза, пытаясь вспомнить…

— Максим, хватит таращиться, я отлично помню, ты рукопись положил в папку, а
папку сунул в кейс…
— Послушай, Аня, — перешел на шепот Ларин, — а ты не помнишь, вчера, когда я
пришел…, кейс был у меня с собой…
— Я не…
— Не было, — более чем своевременно вмешалась в разговор супругов девушка.
— Черт…, а ты точно помнишь?
— Вас до квартиры практически тащили два каких-то мужика, вы за них держались…,
в руках у вас было пусто…

…напоминал ураган, он бестолково мотал по квартире, брался за какие-то вещи,
почти сразу, отказывался от них, потому что видел что-то другое…. При этом он что-то еще
и бормотал, зло и невнятно…

— Первый раз вижу его таким, — шепотом призналась Анна.
— Это сейчас пройдет…, это что-то вроде мужского варианта истерики…
— А откуда ты и про это знаешь?
— Тише…, потом поговорим…, пик он уже перешел, главное, не дать ему начать
причитать…, это почти то же самое, что и бабские слезы, только длиться дольше…
— Откуда…
— Намного дольше. Потом…, и сейчас…

Виола шагнула вперед, и пока Максим нацеливался на приземление на диван, вроде
как между делом, предложила:

— Можно, например, в тот кабак позвонить, вдруг, там оставили…
— А, — Максим взглянул на девушку.
— Позвонить…, в кабак…, вдруг он там…
— Ну да, разумеется…, — хлопнул себя по лбу Ларин, — видать, вчера мы и правда,
того…, перебрали…

Девушка указала взглядом на дверь, и осторожно увлекла за собой Анну…

— Чего?
— Все нормально…, мозги частично включились, он разберется…
— То есть, и правда, все хорошо?
— Нет…, по-хорошему, надо просто забить на ту папку и продолжать работать…, но
сейчас он на это не пойдет…, сейчас он будет искать, а мы для этого не нужны.
— Виола, а…

Девушка оглянулась…

— Ты каждый раз будешь задавать этот вопрос, или попробуешь сама догадаться?
— Догадаться…, — Анна замерла на секунду-другую, а потом выдала, — ты – ведьма.
— Почти, — фыркнула Виола, — но первая попытка не засчитывается, давай, минут
через десять ты еще раз попробуешь…

8.

Поиски затягивались…, шел второй день, а Максим Андреевич, то звонил по
телефону, то отвечал на телефонные звонки, а порой и вовсе срывался куда-то, одевшись на
скорую руку. Отсутствовал, как правило, недолго, иногда полчаса, не больше, но
возвращался ни с чем…

Анна был удивлена таким поведением мужа…, таким озабоченным, даже каким-то
потерянным, никогда раньше она его не видела, поэтому и не вмешивалась, просто смотрела
со стороны и все. Что же касается Виолы, та явно была раздражена…

— Ты чего какая-то дерганная, — поинтересовалась у нее Анна, — вроде, все
нормально…
— Такое ощущение, что в том кабаке, в тот день весь город пьянствовал…, наверняка
можно было отделаться парой-тройкой телефонных звонков, а не устраивать
вселенский переполох.
— Виола, разве ты не видишь?
— Что?
— Да ему это просто нравится…, прислушайся, он так тщательно рассказывает эту
свою историю, словно это путь к президентскому креслу, а сам он выступает на
центральном телевиденье…

Виола прищурившись не отводила взгляда от женщины, сама же в это время,
действительно, прислушивалась, благо, что Максим Андреевич даже голоса не понижал.
Мало того, он в очередной раз, пересказывал историю о пьянке, да еще и в красках, и с
деталями, которых раньше девушка не слышала, и, судя по этому описанию, по огромному
количеству деталей и яркости красок, он либо был абсолютно трезв в ту минуту, либо
врал…, то есть, разумеется, врал…

— Надо завязывать с этим дурдомом, — пробормотала она, — черт, ему еще писать и
писать, а он хренью мается…
— Да ладно тебе, у него ведь это первый раз, пусть тешится…, — махнула рукой Анна.
— А ты ведь не понимаешь в чем дело, — посмотрела на женщину Виола.
— Наверное, нет…, осторожно кивнула Анна, — но если ты так дергаешься…, это что,
так важно.
— Да.
— А…, слушай, Виола, извини, конечно, а для кого это важно?
— Для меня или для Максима, ты об этом спрашиваешь?
— Ну, в общем…
— Для него…, потому что я в таких историях обычно, сбоку. То есть, я не
посторонний, но и не причина, и уж точно не главное действующее лицо…

Рукопись нашлась на следующий день…, утром Анна с Виолой отправились в
магазин, а когда вернулись, на коврике, прямо перед дверью стоял кейс Максима
Андреевича. Анна и Виола переглянулись…

— Это ведь тот самый чемодан, — девушка глянула на Анну.
— Да…, что-то я не понимаю…
— Точно?
— Разумеется, я сама его дарила, это он…
— А знаешь, Анна, давай сюда сумки, и посмотри, что в нем…

Анна осторожно передала девушке пакеты с продуктами, присела и осторожно
открыла кейс…, внутри была знакомая ей папка, а в ней лежали листы с печатным текстом…

— Похоже, нашлась…, — не очень уверенно улыбнулась Анна, — вот только знать бы,
кто его сюда принес…
— А что, есть разница?
— Не знаю…, может, и нет, только выглядит это как-то подозрительно.
— Это да…, есть в этом что-то, такое…, — девушка, видимо хотела махнуть рукой, но
сумки не позволили…, — ладно, открывай дверь, чего мы тут стоит, как две
дурочки…

…был рад, что, в общем-то, и понятно. Вот только в радости его имелось несколько
фальшивых ноток, слабеньких, почти незаметных. Анна, например, легко их пропустила, а
вот Виола их расслышала, то ли у нее слух был тоньше…, а может, она просто знала, что
следует искать. Так или иначе, Максим Андреевич вернулся к работе, а вскоре и к прежнему
расписанию…

Ранний подъем, работа до обеда, практически, без перерывов, потому что все
необходимое, как то, кофе и сигареты подносила Виола, а если вдруг девушка была занята,
ее место занимала Анна. Со стороны это смотрелось даже скучно. Мужчина весь день
напролет стучит по клавиатуре, а женщины, когда одна, когда другая приносят свежий кофе,
сигареты, чистые пепельницы, а на обратном пути просто забирают грязную посуду…

— И как тебе, — кивая на увеличивающуюся стопку листов, поинтересовалась Виола.
— Мне нравится…, правда, нравится…, и язык запоминающийся, да и сюжет не
затертый…, а как тебе?
— Так же…
— Нет-нет-нет, — остановила Виолу женщина, — ты же его халтурные тексты читала –
там же тоска, а здесь настоящая литература…, чем же ты недовольна?
— Я довольна…, просто, я пытаюсь представить, что будет потом, когда он этот
шедевр допишет.
— В каком смысле?
— А догадайся, — усмехнулась Виола, но как-то так совсем невесело усмехнулась,
скорее, даже тревожно…
…понять не смогла, хотела, делала попытки, вытягивала на откровенные разговоры,
но Виола давала такие ответы, что вопросов становилось еще больше или не отвечала вовсе.
Тем временем Ларин закончил вторую часть…, и судя по объему, это явно был роман…

— Откровенно говоря, — как-то призналась женщина, — мне безумно хочется знать, чем
все закончится…

Обращалась она, разумеется, к девушке, потому что кроме них на балконе больше
никого не было, но именно в этот момент Виола занималась своим любимым делом,
смотрела куда-то вдаль, а ее мысли, видимо, были еще дальше, наверное, где-то далеко за
горизонтом, а может, даже и в космосе…

— Слезами…, конечно. Пьянством беспробудным…, а потом, как это обычно бывает,
смертью…, скорее всего, какой-нибудь глупой смертью, бессмысленной…, а
может, даже и болезненной.
— Чего, — Анна даже растерялась, — почему?
— Что, — Виола повернулась к Анне, — ты что-то спросила, а я задумалась…, что ты
спросила-то?
— Почему ты так сказала?
— Прости Анна, я действительно, задумалась…
— Нет-нет-нет…, ты ответила на мой вопрос, но это был такой ответ, что…

Виола подошла ближе, чтобы заглянуть в глаза женщины и увидела там настоящий
ужас…

— Вот черт…, Анна, о чем ты меня спросила…, а главное, что я такого тебе буркнула
невпопад, что ты, аж в лице изменилась…
— Ты…
— …хочешь, расскажу тебе историю, про Древнюю Грецию…, что-то вроде мифа…
— А это зачем…
— Узнаешь, а пока просто слушай….

Во времена Олимпийских Богов в Древней Греции жили два человека, два грека,
Кризес и Никон. До определенного момента они жили сами по себе, ну разве что
приветствовали друг друга при встрече, но потом что-то между ними произошло, они стали
ненавидеть друг друга. Наверняка это случилось не за одну минуту, может быть, даже и не за
один год, просто к сути рассказа это отношения не имеет. Важно лишь, что Кризес ненавидел
Никона, а Никон ненавидел Кризеса. И ненависть их была настолько сильной, что знавшие
их лично, не без основания предполагали, что один из них рано или поздно убьет другого…

— А все-таки, хотелось бы знать, из-за чего они так, — улыбнулась Анна.
— Думаешь? А по-моему, это не так уж и важно…, наверняка вначале была какая-
нибудь глупость, может, один другому на ногу наступил…
— Сильно, наверное, наступил. Ну, если дело дошло до такой вражды…, — произнесла
женщина, посмотрела на Виолу и кивнула, — но ты продолжай, я слушаю, правда,
слушаю…

Наверное, так бы и произошло, но… дело в том, Никон был сильнее Кризеса, да и как
воин более опытный, и сойдись они в открытой схватке, у последнего было бы немного
шансов. Но так уж получилось, что Никон не хотел просто убивать Кризеса, он был воином,
смерть от руки воина, в общем-то, почетна, а Никон хотел еще и унизить Кризеса, досадить
ему так, чтобы это осталось на всю жизнь. И вот тогда Никон придумал одну хитрость…, вот
только не знаю, может быть, сам придумал, а может, кто-то ему посоветовал, просто времена
были такие…, всякое могло случиться. Просто в какой-то момент Никон словно изменил
отношение к своему врагу…

К слову говоря, дела у Кризеса на тот момент шли не очень хорошо, он растерял
большую часть своего богатства, то есть, откровенно бедствовал. К тому же, начало
подводить здоровье, сейчас, наверняка сказали бы, что это на нервной почве, из-за стресса,
но тогда таких слов просто не знали. Так вот, Никон сам пришел к Кризесу и предложил
помощь, прежде всего, разумеется, деньги. Потом предложил общее дело, что-то вроде
партнерства…

— Это что, месть? Оригинально…
— Слушай дальше, — рассмеялась Виола.

Мало того, Никон помог Крису поправить здоровье, да и вообще, помогал ему при
всяком удобном случае. Иногда, даже в ущерб своим собственным интересам.

— Погоди-погоди Виола, а что этот, второй…
— Кризес?
— Да, что он?
— Он продолжал ненавидеть Никона, но при этом не мог ничего сделать, ему
помогали, о нем заботились, убей он Никона, Боги признали бы его неблагодарным
и непременно наказали бы. Поэтому он хранил свои чувства в себе…

Наверное, где-то в это время Олимпийские Боги, которым тоже бывает скучно,
заинтересовались этой ситуацией, мало того, у них даже возник спор. Одни утверждали, что
Никон простил своего врага, другие, наоборот, были уверены, что стоит случиться чему-
нибудь серьезному, Никон обязательно убьет Кризеса. И вот, чтобы ускорить развязку, они
свели обоих мужчин с одной женщиной, она была молода, умна, красива, да к тому же еще и
происходила из царского рода, ее звали Василисой.

Появление женщины в такой ситуации обычно все расставляет по местам, но не в
этом случае. То есть, они и правда оба в нее влюбились, и когда казалось, что поединка не
избежать, Никон предложил Кризесу следующее, мол, пусть женщина сама выберет, кто ей
по душе, и если вдруг окажется, что она любит его, то есть, Кризеса, он не будет мешать их
счастью. Кризесу ничего не оставалось, как принять данное предложение и тоже дать
честное слово.

В общем, мужчины выбрали подходящий день, и пришли к Василисе. Думаю, в
детали они не стали вдаваться, а просто спросили, кто из них двоих ей больше нравится, и
кому бы из них двоих она скажет да, на предложение стать законной супругой…

— Очень милая ситуация, — усмехнулась Анна, — особенно со стороны женщины.
— Не забывай, она была царского рода, а значит, умела принимать правильные
решения…

Василиса взяла день на размышление, а когда пришло время, сказала, что любит
именно Кризеса, что же касается Никона, то его она хотела бы видеть другом семьи. Даже
Боги замерли, ожидая, что будет дальше, однако, ничего не случилось. Никон поздравил их
обоих, подтвердил, что от слова своего не отказывается, и мало того, действительно, намерен
быть их другом…. Откровенно говоря, Боги были разочарованы. Большинство согласились с
тем, что Никон по какой-то причине перестал ненавидеть Кризеса.

— А он не перестал?
— Разумеется, Анна, в том-то и смысл этой истории.
— Ладно, продолжай…, — женщине и впрямь стало интересно.

Прошло несколько лет, у Василисы и Кризеса родился сын, Пеон, миленький такой
мальчик. Родители о нем заботились, а заодно и Никон проявлял живейшее участие в его
воспитании, вплоть до того, что сидел с ним, гулял, учил…

Надо сказать, Боги были совсем разочарованы, а некоторые и вовсе хотели
вмешаться…, а может даже и вмешались…

Однажды, когда малышу было лет десять, они все вместе отправились на прогулку в
горы. Ходили, смотрели, устроили пикник, купались в горном озере…, и вдруг, откуда ни
возьмись, чудовище. В те времена различных жутких зверей было намного больше, нежели
чем сейчас, и вот они на кого-то такого и наткнулись. Никон и Кризес пропустили женщину
и ребенка за спину, а сами вступили в схватку. Сразу скажу, сражались они достойно, себя не
щадили, им даже удалось несколько раз ранить эту зверюгу, правда, и сами они пострадали,
тоже были ранены, но все же продолжали сражаться.

Чудовище то было весьма неглупое, и в какой-то момент сообразило, что простым
напором их не испугать, поэтому решило применить хитрость. Сделало вид, что нападает на
одного, потом на другого…, а само, раз и прошмыгнуло между Никоном и Кризесом.
Прошмыгнуло, и прямиком бросилось к женщине и ребенку…

Никон оглянулся, оценил ситуацию, и понял, что пришел его час мести. Он бросился
назад и закрыл собой женщину и ребенка, так он принял первый удар, потом второй, а потом
и третий…, на третьем ударе, когда чудовище отвлеклось, он всадил ему в глаз меч и убил…,
правда, при этом погиб и сам…

— Погоди, Виола, разве это месть…, скорее уж наоборот, этот твой Никон отдал
жизнь за Василису эту, и мальчишку…
— Пеона.
— Ну, да…, за него…

Кстати говоря, большинство Богов именно так и посчитали. Точнее сказать, почти
все…, остался только один, которые по-прежнему считал, что даже этот поступок – месть.
Бога звали Гермес. Чтобы доказать свою правоту он спустился вниз, перехватил душу
Никона и притащил ее на Олимп, чтобы тот душа могла свидетельствовать…

— Гермес, — переспросила Анна, — он же вроде, бог торговли?
— Откровенно говоря, он много чему еще Бог…
— Погоди-погоди, а он что, действительно оказался прав?
— Именно…

…вечером, на поминках, когда все в один голос чествовали героический поступок
Никона, появилась девушка, выбрала минуту тишины и сказала:

— Я посланница с Олимпа. Боги приказали мне передать вам следующее – славный
герой Никон отомстил. И вот суть его мести – теперь, когда он погиб, все, что есть
у тебя, Кризес, принадлежит ему. Богатство, твоя жена Василиса и даже твой
кровный сын Пеон, ибо, стоит тебе появиться в обществе, люди сразу же будут
вспоминать Никона. Стоит Василисе или Пеону появиться на людях, они тут же
будут вспоминать о том, что их спас Никон. И так будет всегда, и ничего с этим
сделать невозможно…

Фиалка передала послание Богов и скрылась.

— Фиалка, а кто такая Фиалка, — заинтересовалась новым персонажем Анна.
— Муза мести. Когда Боги выслушали то, что им сказала душа Никона, они решили,
что это было красиво, что это своего рода настоящее творчество, и поэтому
решили, уж если у музыки есть своя муза, у драмы и трагедии, своя, то должна
быть муза и у мести.
— Первый раз слышу об этом, — призналась Анна.
— Давно это было…, к тому же, месть, все-таки явление редкое…, к тому же, мало
кто готов изобретать что-нибудь особенное…, — девушка достала очередную
сигарету, сделала глоток из чашки и закурила…

На улице начался дождь, крупные капли барабанили по стеклу, по железным
карнизам, было шумно, но в то же время и как-то спокойно, в определенном смысле даже
уютно…

— Надо бы глянуть, как там наш писатель, — пробормотала Анна и выскользнула с
балкона.

Виола осталась одна, она прислушивалась к дождю и неторопливо курила, стараясь
ни о чем таком не думать…, а через несколько минут вернулась и Анна.

— Ну и как дела?
— Пишет, выглядит, он правда, жутко…, надо бы его покормить что ли, да и в ванную
неплохо было бы спровадить…
— Да уж, — кивнула девушка, выдержала паузу, а потом повернулась лицом к Анне, —
ты не хочешь у меня ничего спросить?
— О чем?
— Сама подумай, — предложила Виола, рассматривая собеседницу сквозь прищур
темно-карих глаз…
— Ты имеешь ввиду, эту историю про Олимпийских богов?
— Ну, хотя бы об этом.
— Но так ведь это же миф, к тому же, достаточно редкий…, я, к примеру, ни разу ни о
чем таком и не слышала…, — быстро отозвалась Анна, но уже через мгновение,
захотела уточнить, — правда…, имя, Фиалка…, разве было такое?
— А если иначе…, например Виолетта…, или Виола…, забыла, а я тебе уже называла
эти имена…
— Что?!
— Виола, — повторила девушка, глядя в глаза Анне.

Та даже сразу и не поняла, а когда, наконец…

— Нет!
— Нет? И почему же?
— Но это ведь миф, сказка…, это было…, черт, это было в Древней Греции!
— А хочешь, я расскажу тебе, какого цвета были глаза у Василисы, или, к примеру,
какие раны чудовище нанесло Никону и Кризесу?
— Ты видела?
— Бой с чудовищем – нет, но я видело тело Никона при обмывании…, а тело Кризеса,
когда он занимался любовь с Василисой…
— О! О, господи…, так ты, что, Муза?
— Не просто Муза, я – Муза мести.
— Погоди-погоди, ты собираешься мне мстить?!
— Тебе, — даже немного опешила Виола, — за что?
— Тогда кому, Максиму? Перестань, он же безобидный, он как щенок, как домашний
песик…
— Анна, остановись, я не мщу, как другие музу не сочиняют музыку или не пишут
трагедий, я лишь вдохновляю на месть…, чувствуешь разницу?
— Ну…, тогда, я совсем запуталась, — растерянно пробормотала женщина.
— Ничего, так бывает…, тебе просто надо собраться…, я как-нибудь потом спрошу
еще раз…

9.

…ничего не произошло. То есть, Максим Андреевич, по-прежнему писал, причем, он
настолько погрузился в процесс, что все остальное, словно перестало для него существовать.
Просыпался в семь, завтракал молча, забирал кофе с сигаретами и уходил за стол.
Приблизительно так же выглядел и обед, а потом, в свое время, и ужин. Все остальное время
он проводил за клавиатурой, и, разумеется, что при такой сосредоточенности текст шел.
Страница за страницей, глава за главой…

Что касается Анны, ее хлопоты никуда не делись, она готовила, ходила по магазинам,
иногда гуляла, иногда просто сидела на балконе, а когда у нее было подходящее настроение,
читала то, что писал Максим. Иногда ей нравилось, особенно, когда речь шла об отношениях
главных героев, они там были такие запутанные, что ей иной раз приходилось возвращаться
и перечитывать отдельные моменты…

— Мне вот интересно, — делилась она как-то с Виолой, — он, что ли специально так все
запутал, или у него это само собой получается?
— Принято считать, что именно писатель контролирует все в произведении…
— Вот всегда ты так, то ли ответила, то ли очередную загадку загадала.
— Я как раз собиралась продолжить, — улыбнулась девушка, — просто думала, как бы
это лучше объяснить…
— Ну, так, говори уже.
— Понимаешь, если писатель хорошо пишет, талантливо, его персонажи, а заодно и
события, которые он описывает…, они словно оживают. Становятся живыми,
понимаешь? А потом, в какой-то момент начинают вести себя…
— Вести себя?!
— Развиваться так, как считают правильным, и порой, они могут проявлять характер и
даже спорить с автором.
— Правда?
— Я это к правда. Максим придумал их сложными, а теперь они и сами путаются, ну
и соответственно, автора путают, а в перспективе обязательно должны будут
путать читателя…, и это хорошо, так и должно быть.
— О, как…
— По крайней мере, так говорят некоторые писатели, и то же самое говорят мои
сестры…
— Слушай, Виола, а тебе нравится то, что он пишет?
— Ты имеешь ввиду как читателю, да – нравиться.
— Как читателю…, а как еще может быть?
— Ну, например, как Музе…
— Ах, ну да, конечно…, и что, как Музе тебе не нравится?
— Не совсем, — вроде как призналась девушка.
— И почему же?
— Ты, действительно, хочешь знать или это просто, любопытство?
— Виола, ты когда вот так переспрашиваешь, мне сразу же становится не по себе…, я
сразу вспоминаю, что должна тебе ответ на вопрос, да и вообще…
— Знаешь Анна, — неожиданно хохотнула девушка, тебе не в домохозяйки надо было
идти, тебе надо было пробиваться в президенты…
— А это еще с чего вдруг?
— А ты на конкретные вопросы отвечать не любишь, чуть что, тебя сразу тянет куда-
то в сторону…

Анна какое-то время молчала, то ли пыталась осмыслить сказанное, то ли пытаясь
вспомнить, чего такого странного она сказала…, а потом просто махнула рукой…

— Видимо, этому я у тебя научилась…, то тоже на вопросы отвечаешь как-то по-
своему.
— Интересно…
— Нет-нет, не интересно! Иногда меня просто не надо слушать, просто говори, что
считаешь нужным, а там разберемся…

…не ссора, это был разговор, немного странный, иногда шумный, иногда с долгими
паузами и неожиданными поворотами, но в целом, это был именно разговор. Просто не стоит
забывать, кто и с кем разговаривал…

— Так тебе несколько тысяч лет, так получается…, уф, даже выговаривать жутко…
— Много-много тысяч лет, вот только…, сколько именно тысяч, я не знаю.
— Как это?
— Иногда я возвращаюсь…
— Куда?
— Во времени, в прошлое…
— Ты можешь двигаться вперед-назад во времени?! Фантастика…

— Эфир – особая субстанция…, или энергия, некоторые предпочитают называть его
энергией, а то и вовсе информационным потоком, но это последнее время. В те
времена ученые об этом частенько спорили, но к единому мнению так и не
пришли…
— Надо же, — покачала головой Анна, — эфир, путешествие во времени, будущее и
прошлое, здорово, наверное!
— Только в прошлое, — поправила собеседницу Виола.
— Прости, не поняла…
— В эфире нельзя путешествовать в будущее…, только в прошлое.
— А потом как же?
— А потом…, своим ходом, день за днем…, пока не призовут – тогда это как полет
сквозь…. Я достаточно часто проходила через это, даже начала забывать, чем один
раз отличается от другого…
— Я даже не представляю, как это вообще возможно…, не представляю. Время для
меня, это, просто цифры и стрелка на часах, стрелка двигается от одной цифре к
другой, это и есть время…

— Ну и не заморачивайся, — махнула рукой Виола, — в конце концов, мы и правда,
разные…, тебе вовсе не обязательно понимать все, что я тебе говорю.
— Да уж…, вот только мне хочется понять, а никак не получается, — вздохнула Анна, —
честное слово.
— Ну, что я могу тебе посоветовать…, тренируй фантазию…, других способов я не
знаю…
— Посоветовать легко, а вот как это…
— Нет-нет-нет, ты пытаешься понять…, используешь имеющуюся систему знаний, но
мой рассказ туда никак не вписывается. Я предлагаю тебе не это…
— Не это?
— Я предлагаю тебе использовать не знания, а фантазию…, ты ведь была маленькой,
придумывала различные объяснения…, фантазировала. Такое можно делать и
сейчас. Просто фантазируй…, и можешь особо не сдерживаться…
— Ну, спасибо.

…кроме подобных бесед, а еще кофе и сигарет, Виола частенько сидела в комнате и
смотрела на то, как работает Максим. И если не присматриваться, точнее, не знать, что
искать, можно было подумать, что ничего и не изменилось…, текст просто лился из его
пальцев на клавиши компьютера, и мгновение спустя появлялся в виде строк на мониторе.
Со стороны и правда было похоже на то, что человек работает, просто вот так странно
сложились звезды, что-то вроде приступа творческой активности. Но дело было в том, что
Виола видела несколько иную картину, и то, что она видела, нравилось ей все меньше и
меньше…

— Пожалуй, ты не так уж плох…, хотя, что мне известно о плохом и хорошем…, но
мне так кажется…
— Это был белый цветок, он лежал у нее на груди, прямо меж двух невысоких
холмиков, и цветом своим…
— Я бы сказала иначе, — пробормотала Виола.
— Да, — Максим Андреевич оглянулся, чтобы посмотреть на девушку, которая сидела
на диване, — и как же?
— Я бы сказала…, бледно-розовый, с рубиновыми прожилками, но на коже, которая
была одного цвета с лепестками, были видны только прожилки…, по-моему, так
более…
— Неплохо…, если разрешишь, я использую твой вариант.
— Дарю.

Ларин вернулся к клавиатуре, и словно забыл о том, что еще мгновение назад говорил
с другим человеком…

— А может, это будет не так уж красиво, — прошептала девушка, и поднялась, чтобы
выйти из комнаты…

— …я столько всего накупила, сейчас будем ужин готовить, ты со мной?
— Конечно.
— Что, и помогать будешь, или предпочтешь наблюдать издалека?
— Еще не решила…, — усмехнулась девушка.
— Кстати, я и не настаиваю…, я и сама вполне могу…, но тогда, ты будешь
сторожить Максима.
— Как скажешь…

— …а в других странах ты бывала?
— Разумеется.
— А где?
— Уф, так сразу и не вспомнишь…, — Виола задумалась на мгновение, прежде чем
отвечать, — хотя, если так подумать, наверное, во всех…
— Во всех?! Ничего себе…
— Месть, как ты понимаешь, не имеет определенной национальности…, хотя, стоит
признать, в некоторых я бывала чаще. В Испании, например, во Франции, да и в
Италии…, Ирландии…, несколько раз в Японии.
— Погоди, по всему миру, — спохватилась Анна, — а на каком же языке ты с ними
общалась? Что, неужели на их?
— Разумеется.
— Хочешь сказать, что ты знаешь практически все языки мира?!
— Мало того, что все нынешние, так еще и мертвые, и древние, и даже утраченные…
— А я, кроме как в Турции и в Египте нигде больше и не была, а одно время очень
хотелось, — вздохнула Анна, — да что там хотелось, даже и сейчас иной раз так
хочется…, аж до тоскливых слез.
— Ну, может, когда все закончится…
— По тому, что ты сказала в прошлый раз, вряд ли у меня будет и время, и желание,
да и возможность…
— Анна, ты права, финал приближается, я даже знаю, какой он будет…, но дело в том,
что и ты знаешь, ну, я так думаю…
— Я?! Да откуда!
— Говорю же тебе, пофантазируй…
— Знаешь, Виола, иногда я просто не понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь
серьезно.

Анна занялась готовкой, и надо признать, в исполнении женщины это выглядело
волшебно, и пусть это было не связанное с эфиром и перемещениями во времени, но все
равно это было чудо. Что же касается Виолы, она делали свое внимание между Анной и ее
мужем. Так прошло часа полтора…, теперь все просто готовилось. То есть стояло на газовой
плите, расфасованное в необходимых пропорциях и сочетаниях по кастрюлям, сковородкам
и кастрюлькам. Под каждой горел огонь нужной интенсивности, что-то жарилось, что-то
варилось, что-то томилось на едва различимом огне, а пространство кухни постепенно
заполнялось ароматом поспевающих блюд.

— Похоже, будет у нас особенный ужин, — улыбнулась Виола.
— Ну уж не знаю, — рассмеялась в ответ женщина, — вообще-то я девушка
безответственная, могу и запороть все в последнюю минуту…
— Что-то я такого не припомню…

Виола в очередной раз заглянула в комнату, прихватила чашку свежего кофе и чистую
пепельницу, и уже через пару минут вернулась…

— Ну и как там муженёк?
— В трудах, — Виола высыпала окурки в ведро и поставила пепельницу в мойку.
— Оставляй, — махнула рукой женщина, — все равно сейчас мыть буду, тогда уж и
заодно…

А потом наступило время снимать пробу, и как и предсказывала девушка, все было
очень вкусно, в пору было облизывать и пальцы и ложки…

— Вот и ладно…, слушай, Виола, пойдем на балкон да покурим…, наверное, на меня
так все эти запахи действуют…
— Пойдем…

— Виола, я давно хотела спросить…, вот просто до недержания хотела, можно?

Девушка не выдержала и расхохоталась.

— Но учти, как аукнется, так и откликнется, у меня тоже есть пара вопросов.
— Договорились, — легко, даже не задумываясь, согласилась женщина, — я все хотела
узнать, когда мы первый раз встретились, что с тобой случилось…, на тебе же
живого места не было…
— Неудачное общение…, понимаешь, меня приняли не за того.
— Прости-прости, а за кого же тебя приняли, за подружку изменщицу?
— Почти…, но не совсем.
— Как-то ты это хитро вильнула…, так за кого же тебя приняли?
— За Музу, которая бросила своего подопечного…
— Ох ты, — Анна даже растерялась…, — хочешь сказать, тебя приняли за Музу, но за
другую…
— Я так и сказала…
— Я поняла…, только…, как-то это не совсем то, что я ожидала…
— Если честно, мы все действительно немного похожи…, к тому же, литературные и
театральные музы иногда проецируют себя на других девушек, ну, просто чтобы
успеть осчастливить всех, кто в них заинтересован. Таково наше предназначение,
вдохновлять, поэтому, иногда приходится выкручиваться…. Поняла? Хотя, врать
не буду, раньше со мной такого не случалось…
— И кто был тот урод, если, конечно, не секрет?
— Думаю, ты его знаешь, Павел Морозов.
— Какое странное сочетание…, просто у нас был мальчик, которого так звали в годы
революции…, — начала было объяснять Анна, но вдруг осеклась, а потом и вовсе
побледнела, — не понимаю, ты что, говоришь об Стоцком, об Иосифе Стоцком?
— Ну да…, — кивнула Виола, — я же говорила, что ты его знаешь .
— Конечно, знаю?! Конечно, я его знаю, — как-то слишком резкой вскинулась Анна, —
он был моим любовником! А потом он почему-то решил, что нам следует
расстаться, понимаешь, этот урод меня бросил…
— Тише, тише, — Виола коснулось руки Анны, — не думаю, что Максиму следует знать
все твои секреты…
— Что?

Взгляд женщины был и удивленным, и раздраженным, одновременно…

— Что?
— Господи, Виола, ты говоришь, что прожила безумного долгую жизнь, неужели ты
веришь, что есть вещи, которые можно спрятать…
— Я не…
— Максим знает обо мне, знает о моих похождениях. То есть, сама я ему ничего не
говорила, но догадаться не так уж и сложно, тем более, что я особенно и не
пряталась…
— Как неожиданно некоторые вещи становятся на свои места, — пробормотала Виола.
— Не поняла…
— Значит, время еще не пришло, то есть, время твоего понимания еще не пришло,
надо подождать…
— Как скажешь, — как-то уж слишком легко согласилась Анна, хотя, Виола ожидала
сопротивления. Или, по крайней мере, вопросов, точнее, она была уверена, но…

Несколько минут в комнате царила тишина, Анна делала что-то возле плиты, Виола
же смотрела куда-то за пределы кухни, то ли рассматривала что-то на балконе, а может…

— Анна, скажи, а такое имя, как Ален Кросс тебе известно?
— Конечно. Все в городе знают это имя, а может, и не только в городе, честно говоря,
Кросс – известный писатель.
— Да-да, известный, популярный, это я знаю, но вопрос в другом – ты встречалась с
Ален Кроссом.
— Да…, только это было…
— Давно.
— Да, еще до больницы, он как раз тогда закончил свой роман…
— И вы были любовниками?
— Какое-то время, а потом что-то случилось…, я даже и не знаю, что именно…
— Кросс бросил тебя?
— Как тебе сказать…, в каком-то смысле.
— Анна!
— Ну что, Анна…, открыто он этого не говорил, — она повернулась к Виоле, — просто
перестал обращать на меня внимание…, говорил, что много работает, что пишет
что-то такое…. Правда, потом выяснилось, что он был болен, попал в больницу…,
а потом его и вовсе переселили в психушку, как говорят, навсегда…

Анна говорила, и было видно, что рассказ этот…, он болезненный. Рассказчице
приходилось извлекать его из таких уголков памяти, куда она предпочла бы не заглядывать.
А еще, она постоянно двигалась, просто никак не могла успокоиться, что-то двигала,
поднимала, опускала, составляла в мойку, протирала полотенцем сначала обеденный стол,
столешницу кухонного гарнитура, а потом и вовсе занялась табуретами…

— Анна, что ты делаешь?
— А, — женщина отвлеклась и посмотрела сначала на Виолу, а потом на свои руки, —
что-то я задумалась…, со мной такое бывает иногда. А знаешь, посмотри, как там
Максим, может, ему кофе навести…, а еще лучше, зови его, время-то уже
обеденное…
— Разумеется…

10.

…и так-то выглядел не очень хорошо, но это там, за столом, прикрывшись монитором
ноутбука, а вот так, на свету, в кухне, перемены просто невозможно было не заметить.
Имеется в виду, перемены в худшую сторону. Запавшие, да к тому же еще и слезящиеся на
свету глаза, темные мешки под ними. Дрожащие руки…, а потом еще дыхание, оно было
поверхностным, и каким-то уж слишком частым. А кроме всего прочего, он абсолютно не
реагировал ни на жену, ни на Виолу…. Просто переносил ложкой еду из тарелки в рот, делал
пару жевательных движений, а потом сразу глотал. Как раз за это время, рука успевала
вернуться с новой порцией…

— О, черт…, я даже как-то и не подозревала, что все так плохо, — растерянно
произнесла Анна, то есть, я видела, что не все в порядке…, однако, это вот, точно
перебор.
— Хочешь что-нибудь сделать?
— Для начала, наверное, дать ему отдохнуть…, хотя, он так выглядит, что впору
обращаться к врачу…
— Не сейчас, — совершенно неожиданно вмешался в разговор Максим Андреевич, за
последние пару дней, это были первые слова, обращенные не к компьютеру, а
непосредственно, к живым людям, точнее, к жене.
— Что, милый, — подалась вперед Анна.
— Сейчас никакого отдыха, никаких врачей, и вообще ничего постороннего.
— Ладно, — не стала спорить жена, но на всякий случай поинтересовалась, — а когда?
— Я закончу сегодня…, ночью…, или утром завтра.
— Хочешь сказать, что ты дописал свой роман?
— Почти…, осталось, совсем немного…
— Хорошо, — Анна переглянулась с Виолой, — пара дней, это ведь хорошо, пару дней
мы сможем подождать…

Виола попыталась возразить, но женщина жестом остановила ее…

— Милый, а может, тебе стоит передохнуть…, просто полежать часок, можешь прямо
в зале, на диванчике…, а лучше в спальне…
— Почему это лучше?
— Ну…, ты пока подремал бы немного, я бы открыла окно и проветрила комнату…,
Максим, там очень накурено, даже дышать тяжело…
— Нет! Пока я не закончу, никакого отдыха, никаких проветриваний…, мне осталось
немного, а вот потом, делай, что хочешь, — Максим даже поднялся со своего места.
— Ладно-ладно, — продемонстрировала ладошки Анна, — как скажешь, два дня…
— Хорошо, — мгновенно успокоился Максим Андреевич, — это…, кофе принесите
мне…, туда.
— Милый, а я пирог испекла, шоколадный, как ты любишь…
— Кофе, — буркнул мужчина и вышел из кухни, и даже дверь за собой закрыл.

Стараясь не глядеть на девушку, Анна принялась разбирать со стола, и только
освободив пространство, поинтересовалась:

— Ты-то хоть пирог будешь?
— Шоколадный…, сделанный тобой…, разумеется. Кстати, я даже рассчитываю не на
один кусок…

…равно, лучшим местом для такого чаепития является балкон. Просто следует
следить за тем, чтобы не остывал чай в чашке. Ну а пирог на большом блюде, что стояло на
почетном, центральном месте, был накрыт салфеткой…

— Анна, скажи…
— Рецепт?! Ты хочешь рецепт…
— Ну конечно, а еще лучше, запиши, и чтобы обязательно со всеми домашними
хитростями…
— Ладно, вот поедим, покурим, тогда и напишу, — пообещала Анна, а потом вдруг
словно спохватилась, — слушай, Виола. Между прочим, такие вот пироги, это тоже
искусство…
— Есть.
— Что, прости?
— Ты хотела спросить, есть ли Муза кулинарного искусства – есть и такая.
— Ух ты, а все-таки, молодцы эти твои Древние Греки…

Нет, откровенно говоря, Виола совсем даже и не интересовалась рецептом этого
шоколадного чуда…, ну разве что совсем немного…, вопрос, который она намеревалась
задать, точно не имел никакого отношения к пирогу. Однако, видя счастливое лицо
женщины, Виола передумала. В конце концов, у нее еще было время…, немного, но было.

— Послушай, Анна, что-то я так наелась, что меня в сон клонит…, пойду я,
прогуляюсь немного.
— Конечно, иди, не переживай, я справлюсь…
— Хорошо, — кивнула девушка, — я недолго…, может, часок-другой поброжу, и
вернусь…

…пожалуй, одно из самых странных мест этого города. Мост над железнодорожными
путями. То есть, не так уж и давно, это была весьма полезная, даже, необходимая
конструкция, людям же требуется подходить не только к первой платформе, но и еще к
четырем последующим. Вот они по этому мосту и добирались до них. А потом, после
оптимизации и чего-то там еще, железнодорожный вокзал закрыли. Осталось несколько
веток, которые шли к городу, но они вели к заводу, что же касается пассажирского
сообщения, власти решили обходиться автобусными линиями…

Часть рельс к тому времени извлекли, а часть просто бросили. Железнодорожный
вокзал превратили в торгово-развлекательный центр, сохранив за ним название – «Вокзал».
А вот что касается моста, он так и остался стоять…, о нем словно забыли или просто
перестали замечать. То есть, будь это помещение, его бы обязательно оприходовали для
каких-нибудь коммерческих целей. Происходи это где-нибудь в Америке, с него бы
бросались вниз, благо и высота позволяла, да и ржавый металлический лом внизу, легко мог
гарантировать и травмы, и увечья несовместимые с продолжением жизни. Но это в
Америке…, а здесь, это была просто конструкция. Частично железная, частично бетонная, да
еще и с остатками асфальтового покрытия, частично ржавая, частично в облупившейся
краске конструкция, конструкция без хозяина.

Жуткое зрелище, если задуматься – мост из ниоткуда в никуда. И мало того, внизу
еще и дорога, которой как бы уже нет. Куда уж тут символистам с их легкость и
прозрачностью…

Виола приметила это страшилище, сразу, как только появилась в городе…, сначала
просто ходила и смотрела, а потом, как-то раз, решилась и забралась на самый верх…, и как
это ни странно звучит, ей там понравилось. Во-первых, под напором ветра, мост немного
покачивался и дрожал, а во-вторых, он издавал такие звуки, что ни в одном фильме ужасов
их бы ни рискнули использовать. Что же касается желающих подняться, первых двух причин
было вполне достаточно, чтобы желающих не было. Вот так и получилось, что Виола
оказалась единственной хозяйкой этого моста…

— Мне здесь не нравится, — произнесла Виола, имея ввиду, город, а не конструкцию.
Мост скрипел, поэтому можно было говорить вслух, да что там, можно было даже
кричать, просто девушка предпочитала просто говорить, — мне здесь не нравится…,
из всего…, вообще, из всего, что я здесь видела, я бы забрала с собой только этот
мост. Только мост…, ну и наверное…

Девушка шла по мосту, курила и смотрела по сторонам, не так давно она обратила
внимание на еще одну особенность этого, и без того странного места – вид на город. Вот,
казалось бы…, но с этого самого моста город выглядел иначе. Словно кто-то нашел особый
угол освещения, из-за него город становился похож на иллюстрацию к готическому роману.
Полуразрушенные, узкие башни, цветные стекла, где-то есть, а где-то разбиты, и в этих
осколках отражается что-то, чего в этом городе точно не должно быть…

— А я ведь это уже видела…, точно, видела…, только в тот момент мне было
страшно…, зато теперь, все это кажется мне…, не знаю, каким-то притягательным,
завораживающим, в общем, теперь я этого не боюсь…, зато теперь, я начинаю
бояться себя саму. Хотя, казалось бы, ну куда ж еще-то…

Что-то изменилось…, мост начал звучать иначе…, Виола оглянулась…, кто-то еще
шел по мосту, шел прямо ей навстречу…

— А я, между прочим, знал про это место…
— Ближе подходить не стоит…, — она узнала мужчину, — ты же должен быть в
больнице…
— У меня дела в городе.
— Надеюсь, они со мной не связаны…
— Ты – миф, а если быть точным, ты – Древнегреческий миф, даже если бы мне и
пришло в голову что-нибудь эдакое, мне бы это боком и вышло…
— Вот именно.
— Говорю же…, я все понимаю. И кстати, ту историю я тоже слышал…, с аварией….
Их даже извлекать из обломков не стали…, просто распилили на две части, и
распихали по гробам…
— Я бы сожгла.
— Просто ты не этой веры…

— Ладно…, с этим разобрались, за комплимент спасибо, но зачем ты пришел на мой
мост?
— Хочу, чтобы ты оставила его мне, ну, когда будешь уходить….
— Зачем тебе мой мост?
— Да…, решил тут небольшой бизнес организовать…, вдруг получится.
— Бизнес? Здесь?!
— А что они гробятся, где попало…, разыскивай их потом, а так…, если тут все
правильно оформить, будет даже романтично…, рюмка, крайняя сигарета, из
старого вагона можно стол с диванчиком принести…
— Стол?
— Ну, записка же нужна, прощальная…
— Я подумаю.
— А твоя, как я слышал, нашла еще одного.
— Это вопрос?
— Нет-нет, никаких вопросов. Говорю же, я слышал…, слухи, народ шепчется…
— Послушай, почему вы так с ней?
— Мы с ней…, мы тут ни при чем, мы в этой истории вообще, пострадавшие…
— Не уверена, — пробормотала Виола, — в этом я совсем не уверена…

Девушка была у самого края, она глянула вниз, лестницы на этой стороне было, то ли
ее сразу сломали, то ли она от времени развалилась…, а идти на другую сторону Виоле
просто не хотелось…

— Эй, прикрой глаза…, я хочу спуститься…
— Ничего страшного…
— Я предупредила, а ты уж сам решай…

— Черт, вот это свет…! А крылья, крылья…
— А ты что думал, что если я Муза, то с помощью виолончели летаю, да еще и
наигрываю при этом…
— Ничего такого я не думал…, просто не ожидал, что они такие огромные…
— Прощай…
— Не забудь про мост!
— Я же сказала, подумаю…, если буду доброй, черкну…, послание.

— …смеркается уже, я даже волноваться начала.
— Анна, с чего?
— Не знаю, — мотнула головой женщина, — помстилось что-то такое…, на мгновение,
сердце словно сжалось и замерло…
— Успокойся, все в порядке.
— Виола, ты ведь не просто так гуляешь, я правильно понимаю?
— Ты о чем это, — девушка удивленно посмотрела на Анну.
— Мне показалось, что есть какое-то определенное место, и ты ходишь именно
туда…, это так?
— В общем, да.
— А можно, мне с тобой…, в следующий раз?
— О…

Виола даже растерялась, то есть, с одной стороны вроде и не было ничего страшного,
скорее всего, Анне там и не понравилось бы, это при условии, что у нее хватило бы смелости
подняться…, но потом девушка вспомнила встречу на мосту. Срочно надо было придумать
причину для отказа. В этот момент из зала послышался грохот – Виола и Анна бросились
туда…

Ларин лежал на полу, глаза его были закрыты, а грудь ходила ходуном, словно
рывками, словно кто-то пытался оттуда выбраться, но не мог…

— Максим, — бросилась к мужу Анна, присела рядом, попыталась встряхнуть, потом
поднять, но как это иногда случается в подобных обстоятельствах, просто не могла
решить, какое действие будет вернее…, — Максим, ну же! Что с тобой, милый, ну
пожалуйста…

— …больница, у нас тут мужчина потерял сознание…, да, сидел за столом, работал, а
потом просто упал на пол…
— …
— Я не врач, а он без сознания…
— …
— Просто лежит, глаза закрыты, жена пытается привести его в чувство, но он не
реагирует…
— …
— Дышит. Грудь опускается и поднимается…, просто это выглядит как-то не так…,
рывками как-то
— …
— Да-да, разумеется, ждем…

Машина «скорой помощи» приехала минут через двадцать или около того, за это
время Анна и Виола смогли переместить Максима на диван, положили под голову подушку,
накрыли пледом и замерли, дожидаясь, когда им в дверь позвонят. Что же касается
мужчины, ему не стало хуже, впрочем, и лучше не стало, по крайней мере, так это
смотрелось со стороны…

— …разумеется, заберем, сделаем анализы, отправим на УЗИ, ну и разберемся, что
это такой за обморок. Вы пока соберите вещи и документы, вы ведь жена, я
правильно понял…
— Да-да, я сейчас, я быстро…
— Не торопитесь особенно, а мы пока его в машину опустим, и вас там подождем…
— Я поняла, я поняла…

Виола сместилась в сторону балкона и просто стояла, прислушиваясь и
приглядываясь к тому, что происходило вокруг нее…

— Как странно, — прошептала она, — я этого не хотела. По большому счету, моей вины
здесь вообще нет. А с другой стороны, как же надо было сделать больно человеку,
что бы он захотел все вот это вытворить с другими? Боги-Боги, зачем вы
прислушиваетесь к людям, к их желаниям и молитвам…

— Виола, ты ведь дождешься меня?
— Анна, что за вопрос, разумеется, — кивнула женщине Виола.
— Вот и ладно…, а ты, ты тут делай, что хочешь…, а я, я вернусь…, тогда все и
решим…

…осталась одна. Прошлась по квартире, заглянула в комнаты и вернулась на кухню.
Во-первых, ей захотелось кофе, а во-вторых, курить…

И хотя она растягивала процесс, как только могла, в конце концов, чашка была
опустошена, а то, что осталось от сигареты, было отправлено в пепельницу. Еще пара минут,
и Виола легко могла бы отправиться в комнату, прилечь на кровать и дожидаться приходы
Анны там, но самую последнюю минуту она спохватилась…

— Ну конечно, вот я растяпа…, — Виола быстро вернулась в зал, ноутбук был
включен, но монитор был чист…

Девушка двинула мышь, следом двинулось изображение, и через секунду она увидела
надпись – конец, а ниже стояла сегодняшняя дата.

— Ну, разумеется, а как же иначе…

Несколько минут она потратила на то, чтобы сохранить текст, закрыть файл, а потом
скопировать его на дискеты…, остальное шло значительно быстрее. С помощью приблуды
она перенесла файлы на нормальный компьютер, а оттуда уже на USB-носитель, и
одновременно, отправила на печать…

Именно за этим делом, то есть, ожиданием возле принтера и застала ее вернувшаяся
Анна.

— И что говорят, — поинтересовалась Виола, поднимаясь навстречу женщине.
— Упадок сил, голодание, слабость…
— Ну, он…
— Жив? Конечно, жив, просто его там подержат, понаблюдают пару дней, а потом
наверняка выпустят…
— Хорошо, — кивнула Виола, хотя и с маленькой долей вопросительных интонаций.
— Наверное, хорошо…, кстати, я есть хочу. Давай перекусим что ли…

11.

…темнота, да еще туман, поэтому редкие уличные фонари напоминали огромные,
желтые шары, наполненные клубящимся дымом, висевшие просто в пространстве за
окном…

— Послушай, Анна, прав судить, у меня нет. Да и не сужу я…, просто хочу понять,
почему? Почему именно так…
— Почему так, почему они, которое из этих «почему» тебя интересует больше, —
устало улыбнулась женщина, — или оба? Тогда, какое раньше?
— Просто расскажи, в любом порядке, ты ведь хочешь рассказать, я уверена.
— Я и расскажу…, мне лишь надо с чего-то начать…

— …помогала им всем. То есть, каждому помогала. Печатала, слушала, читала
черновики, правила орфографию…, честное слово, я помогала.
— Я верю, точнее, я знаю…
— А еще, от каждого из них я выслушивала стенания, по поводу того, какие они
талантливые и прозорливые. И заметь, каждый, предсказатель будущего, которое
ожидает этот мир…
— Если тебе это было не по нраву, если ты им не верила, зачем слушала, могла бы
просто уйти?
— Что ты, Виола, что ты…, в том-то все и дело, что мне это нравилось, и я верила.
Мало того, я чувствовала себя причастной к чему-то огромному…, это было
здорово. А еще, я верила, что каждый из них напишет настоящую книгу…, точнее,
я была уверена, что каждый из них ее уже пишет. Молодая была, наивная, а точнее
сказать, глупая…
— И при этом, они были твоими любовниками?
— Ты меня осуждаешь?
— Нет…, совсем нет.
— Но ты права, ты снова и как всегда права – я была любовницей…, хотя, в тот
момент я думала, что принадлежу писателю, ну знаешь…, как если бы они были…,
Бальзак, например или Толстой с Достоевским…, вот только…, на самом деле, они
были просто бумагомараками. Я же при них была просто…, шлюха. Черт! Слушай,
Виола, я хочу выпить…
— Я принесу.
— И сигареты принеси, пожалуйста, они там, в прихожей, в сумке…, кажется.

— Может, и не стоило этого делать…, не знаю, но в какой-то момент, я и сама не
понимала, что именно произошло.
— Не понимала, — удивилась Виола.
— Честное слово, не понимала…, ты пей, пей…, потому что напиваться в одно лицо,
никакого интереса нет, пожалуйста.

— И знаешь еще что…, каждый из них, в какой-то момент, точнее сказать,
приблизительно вот в такой же момент, шепотом, да еще и оглядываясь, признался,
что готов все оставшиеся годы променять на настоящее произведение, понимаешь,
да? Жизнь променять на слова, но очень правильные, очень нужные слова…, вот
только выяснилось, что они врали. Понимаешь, Виола, даже вот в этом они
врали…, а меня просто трахали. Вот такая жизнь, мать ее…
— Анна, может, тебе достаточно…
— Нет. Я еще не все высказала…, а ты, если не хочешь, то не слушай…, просто не
уходи и меня не останавливай.
— Не буду…, и я тебя слушаю, клянусь.

— …мне захотелось увидеть…, ну хотя бы страничку, хоть один абзац той самой
замечательной книги, над которой они работают…, а они, у них ведь бардак. Я это
к тому говорю, что ничего сложно в том, чтобы найти и прочитать, не было…
— И ты нашла и прочитала?
— Конечно…, и знаешь, что там было, на тех страничках, в тех предложениях и
абзацах?
— Наверное, полная ерунда, — предположила со вздохом Виола.
— Нет-нет, не ерунда…, они описывали меня, точнее, как они меня трахали, и на что я
согласна, лишь бы быть со знаменитым писателем.
— Черт!
— Понимаешь, они себя считали уже знаменитыми, а я просто шлюха, которая
согласна на все, лишь бы переспать с суперзвездой. Они суперзвезды, а я простая
б…дь.
— Анна, Анна, пожалуйста…
— Не все…, не все еще сказала, а мне надо…, мне надо это сказать…, — Анна даже
начала заикаться…

Виола поспешила наполнить стакан обыкновенной водой из под крана и подать его
женщине, и не доверяя ее дрожащим рукам, еще какое-то время придерживать, считая
глотки…

— Не торопись…, маленькими глоточками…, отдышись…, я никуда не ухожу, я тебя
слушаю, и буду слушать, пока ты не договоришь. Обещаю…

— …забеременела. В такой ситуации дело обычное, да и срок совсем маленький, я
ему сказала, а он в ответ, нет. И знаешь, что самое жуткое, он меня убедил…,
нашел слова какие-то, понимаешь, я думала, что это правильные слова. Убедил…
— Ты…
— Да. А что было делать? Да и верила я…, верила ему, а не себе. А какое-то время
спустя, оказалось, что я не первая, да и не единственная…
— Сочувствую.
— Не надо, Виола, дурам нельзя сочувствовать, они от этого только глупеют. Он ведь
такой не один был…, правда, обошлось без медицинского вмешательства, но они
говорили то же самое…, даже Максим, а мы ведь уже женаты были. Он сказал, что
ребенок будет мешать…, правда, ребенка никакого не было, придумала я…, но он
все равно это сказал. Сказал то же самое, что и те…, остальные.
— Черт!

Анна замолчала, а потом и вовсе потянулась за сигаретой, а Виола постаралась
выдохнуть так, чтобы было незаметно…, почему-то ей не хотелось видеть слез этой
женщины.

— А знаешь, мне вдруг стало легче…, ты уж прости, что я все это на тебя…, но ты
ведь сама видела, с подругами у меня так же, как и с детьми – их просто нет.
— Что же теперь, — осторожно, почти шепотом, поинтересовалась Виола.
— Не знаю…, я могла бы пообещать, что больше не буду такой дурой, но ты видишь,
какая я…, чуть что и…, впору идти на твой мост.
— Мой мост, — удивленно посмотрела на Анну Виола, — ну а про мост ты откуда
знаешь?
— Видела тебя там пару раз…, первый раз это случайно получилось, а потом
специально…, прости, я подсматривала за тобой. Ты этого не знаешь, наверное, но
когда ты туда собираешься, у тебя что-то во взгляде появляется…
— Во взгляде?
— Да. Тоска какая-то огромная, такой тоски у людей не бывает, я ее только у тебя
видела. А мне это как знак, ты пойдешь на мост.
— Значит, так…, это мой мост, и даже не вздумай сигать оттуда, клянусь –
пожалеешь! Не забывай, я не человек, я в родстве с героями, Богами и титанами…

— Так что, я и правда, не знаю, что теперь делать…, — призналась Анна, глядя куда-то
на дно стакана, где почти дотаял последний ледяной кубик.
— Живи…, просто живи. Не знаю, устройся на работу, если тебе не очень нужны
деньги, просто работай, для людей, — воскликнула Виола, — у тебя еще есть шанс
устроить здесь свою жизнь.
— А ты уйдешь?
— Да.
— Прямо сегодня?
— Нет-нет, и даже не завтра…, но обязательно уйду, и сделаю это наверняка
неожиданно, это моя природа, я для этого и существую.
— А ты уже знаешь, куда?
— Нет…, это мне не ведомо, — покачала головой девушка.
— Послушай, Виола, а можно мне с тобой?
— Со мной, куда?
— Не важно…, просто с тобой, а там пусть все идет, как сложится…
— Анна, я только похожа на человека, но по природе своей, я не человек…, ты не
можешь ходить теми же путями, что и я…, это опасно.
— Жаль, — вздохнула Анна, — действительно, жаль…, я почему-то надеялась. Я и
правда, дура…
— Анна, нет…

За окном давно был рассвет…, по кухне, из-за открытой балконной двери
прогуливался легкий сквозняк, наверное, было бы совсем хорошо, если бы к сквозняку не
примешивался дурной запах с улицы. Женщина, свернувшись калачиком, спала на
диванчике, а Виола сидела за столом. После того, как Анна уснула, она неторопливо
наводила порядок, складывала продукты, мыла посуду, иногда, останавливалась. Когда
перекурить, когда посмотреть на спящую женщину, а когда просто прикрыть глаза и сделать
пару глубоких вздохов…

Желание отомстить больше не тревожило женщину, а Виола чувствовала, как
постепенно ослабевает их связь…, с одной стороны это была приятно, она все больше и
больше принадлежала самой себе, с другой стороны, ей было жаль женщину. Виола знала,
что очень скоро наступит момент, и кто-то, в каком-то из времен, в какой-нибудь стране
потребует ее присутствия, а значит, они расстанутся. Расстанутся навсегда…

Так случалось каждый раз из тысяч и тысяч историй, в которых она принимала
участие, но почему-то именно сейчас Виоле было грустно. Это была какая-то особенная
грусть, словно грустила не муза, но обыкновенная смертная женщина.

— Что-то совсем не так, как должно быть, — прошептала она, не столько прячась,
сколько не желая беспокоить спящую, — я Муза мстителей, а не писателей или
художников, мы приходим лишь на время, а потом расстаемся. Так было всегда…,
но почему-то сейчас не…. Почему? Кто знает…

Виола оглянулась, вздохнула и потянулась за чистой чашкой…, ей просто захотелось
воды…

— В конце концов, все забудется…, со временем, постепенно…, наверное, я даже
успокоюсь, но что будет с ней? Пройдет день…, а может быть год, она опять
встретит того, в ком обманется…, побудет счастливой несколько часов, за которые
потом будет расплачиваться годами собственной жизни. А может, боль и вовсе не
утихнет…, она человек, они могут помнить долго, до самой смерти…, но тогда,
тогда она останется совсем одна. Одна на всю жизнь – это ужасно…

За спиной девушки мелькнула тень и Виола оглянулась.

— Хочешь, я убью ее, вот прямо сейчас, пока она спит, тихая и спокойная. Это будет
милосердно, она не будет страдать, она не состарится…
— О, Боги, Клио, как тебе вообще такие мысли в голову приходят…, — прошептала
девушка, — если она умрет, ее больше не будет здесь, понимаешь, совсем не будет.
Так нельзя.
— Но ты уйдешь, а она останется, останется со своей памятью, скорее всего, один на
один…. Представляешь, каково ей будет?
— Но смерть…, это слишком. Не надо.
— Знаешь, Виола, похоже, нам не хватает еще одной сестры среди родственников…
— Ты о чем?
— О Музе парадоксов…
— Клио, но я не могу взять ее с собой, неизвестно куда, неизвестно в какие времена и
страны….
— Прости…, а ты что, всерьез думала об этом, — гостья даже отступила, — и в какой же
роли она должна быть при тебе?! Она всего лишь человек, а людям нужны люди…
— Клио, отстань…, я и без тебя все это знаю…, а вот чего я действительно не знаю,
но очень хочу – что мне делать.
— Она тебя отпустила – уходи.
— Шутишь…, люди не отпускают…, хочешь чая, кофе или еще чего-нибудь?
— Чай…
— И присядь, не стой на пути, пока я тут похлопочу.
— А если она проснется?
— Нет…, ей снятся сны, я навеяла, чтобы она могла отдохнуть, не беспокоясь…

Играла музыка, за окном, на улице постепенно прибавлялось шума, ездили машины,
разговаривали люди, лаяла какая-то бестолковая, судя по всему, маленькая, надоедливая
собака…

— …ты здесь?
— История, Виола, все дело в истории…, ты же знаешь. Грядут перемены, а они их
ждут, некоторых их готовят…, кто-то наоборот, сопротивляется. Обычное для них
дело…
— Как всегда, — согласилась Виола, но тут же переспросила, — перемены? Какие?
— Ну, ты ведь знаешь значение слова, война?
— О, черт! Я ее не оставлю…, не могу ее оставить для войны! Она погибнет!
— Тише, Виола, тише…, во-первых, это случится не сегодня, и даже не завтра…, даже
для войн нужно время…, но меня больше интересует, куда ты собираешься ее
взять?
— Я придумаю…
— Ладно-ладно, как скажешь…, в конце концов, ты девочка взрослая, разберешься, а
можно еще чаю? С этим…, белым…, с сахаром?

Эпилог.

…несколько дней и правильный стимул, это все, что требовалось Виоле…

— …можешь открыть глаза.
— Ух ты…, а где это мы?
— Тебе нравится?
— Да…, но тут как-то совсем не так…, здесь, словно притяжение другое…, а может,
воздух, наверное, все дело в воздухе, — Анна оглянулась, чтобы посмотреть на
Виолу.
— Я не знаю, — улыбнулась девушка, — правда, не знаю. Впрочем, шанс узнать, есть –
хочешь, пройдемся…
— Да-да, конечно…, куда идти?
— В любую сторону…, смотри. Если просто вперед, там будет огромный парк,
настолько огромный, что в некоторых местах кажется диким лесом, позади нас
горы. Невысокие, до большинства вершин можно добраться по обыкновенным
тропинкам. Там очень красиво. Если повернуть направо, выйдешь на пристань…,
там лодки, корабли, ну и разумеется, море, а если вдоль берега, то придешь в
город…
— А там, — Анна указала налево.
— Там, тоже город, маленький тихий город…
— Маленький?
— Ну, знаешь, бывают такие городки, две тысячи жителей, несколько магазинчиков,
две церкви, ратуша…, мощеные камнем и запутанные до невозможности улицы…,
куда пойдем?
— В маленький город, такой мне должен понравиться…, когда-то в детстве, я считала
такие города самые лучшими…

— Ты куда-то меня ведешь, я правильно поняла?
— Да, смотри, вон там здание, с вывеской.
— Вижу, только на вывеске ничего нет, она чистая…
— Так бывает. Просто не нашлось художника, который бы взялся…, но это вопрос
времени, к тому же, надо знать, что писать.
— Что, — оглянулась на спутницу Анна.
— Название скоро напишут, я так думаю…
— У меня какое-то странное чувство, — пробормотала женщина, продолжая смотреть
на Виолу, — я точно знаю, что я никогда не была здесь, но…
— Но?
— Но место все равно кажется мне знакомым.
— И оно тебе нравится?
— Ты уже спрашивала, — напомнила Анна.
— И?
— Да…, честно, мне здесь нравится…
— Вот и ладно.

Вдруг Анна остановилась как вкопанная, мало того, она еще и девушку остановила,
практически вцепившись в руку.

— Где мы?
— А что?
— Вон там, — Анна указала направление, — там я вижу твой мост…, это ведь он?
— Да.
— Но в нашем городе нет порта, нет гор, нет выхода к морю…
— И что?
— Где мы, — повторила вопрос Анна.
— Идем, я все тебе расскажу. Сейчас…, вот именно сейчас, мы в твоем сне, так что
это место, придумала ты.
— Но здесь все как настоящее, а я не чувствую, что сплю!
— Однако это так. Вон то здание, гостиница, и пока она пуста…, у нее даже нет
хозяина, ну или хозяйки.
— Я – хозяйка гостиницы? Это ты придумываешь, ну какой из меня администратор,
я…
— Помолчи. Это сон, а во сне ты можешь быть кем угодно…, так вот, если ты
захочешь, ты будешь хозяйкой этой гостиницы. Дашь название, наберешь
несколько человек в работники, и будешь жить.
— Я не…

— …у этого места есть одна особенность, оно находится на пересечении множества
разных путей, и здесь частенько бывают поэты, художники, писатели, то есть, не
только они, конечно, бывают и контрабандисты, и жандармы, и моряки. Однако, ты
хозяйка, а значит, можешь выбирать, с кем общаться, а кого избегать.
— Ладно.
— Так вот, если тебе здесь понравится, оставайся и живи. Живи столько, сколько
хочется…
— А ты?
— А я буду тебя навещать, не часто, конечно, как позволят дела…, а кроме того,
останавливаться я буду только в твоей гостинице.
— Я буду жить во сне?
— Если захочешь.
— А если нет?
— Мост.
— О, я понял…, если вдруг мне здесь не понравится, я спрыгну с моста и проснусь.
— Вот именно. Как тебе такое предложение?
— Еще не знаю, — призналась Анна, — но что же будет там, наяву? То есть, не во сне?
— Ты боишься пропустить что-то важное, или, может, ждешь чего-то, что изменит все
вокруг тебя…
— Вот это вряд ли, — фыркнула Анна, — ну разве что война начнет, но это такие
перемены, что я и без них обойдусь.
— Послушай, я лишь показываю тебе варианты, наверняка есть и другие
возможности, человеческие. Можешь остаться здесь, и тогда твоя жизнь во многом
будет похожа на ту, которой тебе хотелось бы жить…, но это не цепь и не
приговор. Ты можешь вернуться в свой город, в свою квартиру, и жить как жила до
этого, до тех пор, пока не случится война…. Ты принимаешь решение.
— Послушай, даже не знаю, как бы выразиться…
— Попробуй как-нибудь, а я, если вдруг не пойму, переспрошу.

— …могу я здесь завести роман с настоящим писателем или поэтом?
— Разумеется…, мало того, ты сможешь здесь и ребенка родить, да хоть пяток…
— Правда, — рассмеялась Анна.
— Хоть от одного пять, хоть от пяти по одному…, это ты решаешь…
— А знаешь, мне нравиться здесь все больше и больше, — развеселилась Анна.
— Ну что, хочешь посмотреть гостиницу поближе?
— Да…, хочу.
— И еще, чуть не забыла, этот город, он не такой продвинутый, как твой. Здесь нет
компьютеров, мобильных телефонов, телевизоров со ста каналами, то есть,
телевизоров тут вообще нет…
— Да я его и так не особенно смотрю.
— Зато здесь есть театр…, в центре города, недалеко от ратуши, ну и соответственно,
знаменитые артисты тут тоже бывают. Как и писатели…
— Виола, а зачем писателям приезжать в этот маленький городок?
— Из-за архивов, я разве не говорила?
— Нет…, а что за архивы?
— Сюда вывезли архивы нескольких больших библиотек, нужно было место
освободить, а этими архивами почти никто не пользовался…, вот их и привезли
сюда. Теперь те, кому надо что-то особенное найти бывают здесь…, так что твой
бизнес может быть вполне успешным…
— Все лучше и лучше! А давай походим здесь…, осмотримся…
— Конечно, здесь можно и с людьми говорить, просто не забывай, люди бывают не
только хорошие, но и другие…
— Да-да…, а что там…, мы можем туда пройти…, просто я никогда не видела
настоящий…

Виола просто следовала за женщиной, а та, словно вернувшись в детство, просто не
могла остановиться. Видела что-то интересное, тут же срывалась с места и почти бежала
вперед, но стоило ей подойти на расстояние вытянутой руки, как ее взгляд замечал что-то
еще более интересное, и все повторялось…. А Виола просто следовала за ней, с грустной
улыбкой…

— А здесь так хорошо, трава такая мягкая и так пахнет, кажется, что у меня от этого
запаха даже голова кружится и хочется спасть.
— Так ложись.
— А ты не уйдешь, пока я тут отдохну?
— Нет, конечно. Устраивайся, можешь облокотиться на меня, я покараулю тебя, а ты
отдохни…
Коснулась руки Анны, попыталась найти пульс, но не смогла, поэтому, попыталась
нащупать биение на горле…

— Урания, она что, в коме, — Виола даже не пыталась скрывать тревогу.
— Нет, конечно, она просто спит.
— И она может проснуться в любой момент?
— Естественно, вот уж не думала, что будешь ставить под сомнения мои возможности
и знания.
— Прости, Урания…, я просто беспокоюсь.
— Перестань. Все в порядке…, она именно там, где хочет быть, и с тем, с кем хочет
быть.
— И я могу в любой момент к ней?
— Не думаю, что это разумная мысль, — поморщилась Урания, — но эфир ведь никто не
отменял, а он, что здесь эфир, что там…
— Спасибо…
— Вот еще. Просто будешь должна, сестренка…
Анна приоткрыла глаза…, Виола была рядом, а она сама просто лежала, положив
свою голову ей на бедро…

— Ты здесь…, это хорошо, — улыбнулась женщина, — я долго спала?
— Полчаса, может час, меня и саму сморило, если честно…, хочешь что-нибудь?
— Есть, пить…, а потом еще походить…
— Что ж, пойдем…, в конце концов, надо же посетить и гостиницу…
— Но…
— Гостиница только наверху, а внизу харчевня…, и, кстати, она тоже твоя. Ты ведь не
забыла?
— Нет-нет, я все помню…, даже то, что мне надо еще придумать название.
— Пошли…
— Я слышал от санитара, что она лежит здесь, только в третьем корпусе, где
столовая…
— Она в лежит в столовой?
— Молчи, дурак! Она в отделении интенсивной терапии, а это отделение в третьем
корпусе, где столовая…, значит и она…
— В коме.
— Молчи дурак!
Да, быстрый секс в кабинете шефа, прямо на его столе, это немного банально, тем
более, в обеденный перерыв, где-то между чашкой чая и первой послеобеденной
сигаретой…, или нет, послеобеденная сигарет уже была, тогда значит, между той сигаретой
и первым посетителем.

— Михаил Михайлович, вы бы оделись, а я пока окошко приоткрою, кабинет следует
проветрить…
— Думаешь, будет отвлекать, — расслабленно пробормотал шеф, наклоняясь к одежде,
которая валялась на полу, под ногами.
— И все-таки, надо здесь пару простыней завести…, — недовольно добавила Ольга
Самуиловна, — я, знаете ли, и правда, отвлекаюсь, когда вижу следы своей попы
рядом с блокнотом во время совещания…
— Так и я отвлекаюсь, — фыркнул Савельев.
…роман. То есть, когда-то это был роман, теперь же это были воспоминания о нем,
просто иногда что-то вспыхивало, порой даже искрило, огня, уже не было, но иногда было
тепло. Да и кому какое дело, в конце-то концов?! Люди они были взрослые, одинокие…, да,
так вот сложилась жизнь…

— …катастрофа, друзья мои и коллеги. Именно катастрофа, — Савельев покинул
кресло и прошелся по кабинету, — иначе не знаю, как и сказать. Я видел рукописи
своими глазами…, то есть, не полностью. Читал некоторые фрагменты, но уверяю
вас, это было достойно. Настоящая, достойная литература…
— Я тоже видел фрагменты…
— Читал первую часть…
— Вторую часть…
— Отлично, — продолжил Савельев, — ваше мнение с моим расходиться? Вы считаете,
что читали ерунду?
— Нет-нет, хорошие тексты…
— Достойные.
— Более, чем достойные Михаил Михайлович, более чем…
— Ну вот, — с некоторым облегчением выдохнул Савельев, — тем более не понятно, как
такое могло случиться. Автор в больнице, а рукописи, полной рукописи, нет…
— Но Михаил Михайлович…

Неожиданно вмешалась Ольга Самуиловна, то есть, просто подняла руку, как когда-
то в школе на уроках…

— Да, Оля, что ты хотела?
— Я тут обратила внимание на одну странность…, это ведь не первый случай…
— Ты о чем это?
— Ну, такое уже было, причем, трижды…
— А…, точно…
— Да-да-да, пару лет назад.
— Больше.
— Да не важно…
— Три раза, — повторила секретарь, — но странность не в этом, все три автора были
связаны с нынешней женой Максима Ларина, с этой…, как ее…
— Анна. Анна Петровна.
— Думаете, она могла…
— Не могла, Анна Петровна лежит в больнице, в отделении интенсивной терапии, она
в коме…
— Слушайте, что такое происходит у нас в городе?
— Это все экология, видимо…
— Все этот чертов завод, его как немцы выкупили, сразу же начались…
— Хватит глупости говорить, экология не может действовать выборочно, только на
писателей, их жен и их любовниц!
— Вот именно, глупость!
— У вас устаревшие сведенья, — в разговор вмешался молчавший доселе Остап
Железняк.
— Остап Трофимович, вы что-то знаете?
— Анна Петровна пропала из больницы…
— Сбежала?
— Так она же в коме была?! Как это могло случиться?!
— Не знаю, но факт остается фактом – в больнице ее нет…

Опубликовано 27 Ноя 2017 в 18:15. В рубриках: Неформатное настроение. Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.