Глаза змеи

Иоланта появилась в комнате, буквально за пару минут перед тем, как в спальню зашла Надежда. Ее осторожная, на цыпочках, походка мгновенно сменилась быстрым и шумным шагом, когда она увидела, что ее подруга сидит на кровати и осматривается по сторонам.

— Привет, подружка, ну и перепугала ты нас всех, — прошумела Надежда и присела рядом Иолантой.
— Привет, — пробормотала Иоланта, — а я думала, что это тебе досталось.
— Мне, — удивилась Надежда, — заснула только неожиданно, не как ты…
— А как я, — поинтересовалась Иоланта.
— Ты проспала больше двух суток, — торопливо начала объяснять Надежда, а еще я слышала, как отчим говорил с доктором, так вообще разговаривали. Но насколько я поняла, они обнаружили, что с тобой произошло что-то из ряда вон выходящее. Только я до конца не расслышала, о чем они говорили.
— Надо же, — попробовала еще раз удивиться Иоланта, и на этот раз искренне, — так это, какое же сегодня число…

Пробуждение и приход Иоланты в себя, тоже решили отпраздновать. Конечно, не так шумно, как свадьбу, в совсем узком – семейном кругу. Было много чая и всяких восточных сладостей, в изобилии фруктов. А еще, все словно соревновались, над кем дольше и звонче будет хохотать выздоровевшая подруга. Одним словом вечеринка удалась. Странную гостью уже давно такой не видели. А некоторые и никогда не видели. Несколько раз всех удивляла и сама Иоланта, периодически, особенно после удачных шуток, осыпавшая, присутствующих конфетти и цветами…

Поздно вечером, когда от смеха, болели животы и охрипли голоса – наступило время большого перекура. Иоланта и господин Шаруд удалились на террасу. Стояла приятная, прохладная погода. Звезды, хоть и не четко видные из-за освещенности города, были на диво хороши.

— Вот взглянула на небо и только сейчас поняла, созвездия не такие…
— Что-нибудь случилось, госпожа Иоланта, — внимательно глядя на собеседницу, спросил господин Шаруд.
— Да, — как-то слишком спокойно кивнула Иоланта, — в Фаргосе произошло покушение на Александра XXIV, Астарту, Густава и Ульрика. Наполовину удачное.
— Наполовину?
— Да. Александр XXIV и Астарта погибли. Густав жив и здоров, благодаря Ульрике.
— ей сейчас очень плохо.
— Плохие вести. Ульрика, так я понимаю, и есть Ваш человек в Фаргосе.
— Да. Хотя эти вести, в общем-то, не так уж и плохи.
— То есть, — не понял собеседник.

— Это покушение упростило решение некоторых проблем. Для меня. Надо бы, поблагодарить его устроителей, — зло усмехнулась Иоланта, — но я сделаю это позже…, — договаривать она не стала, но господину Шаруду и так было понятно, что скрывается за этим «но».
— Вы знаете, кто это сделал, — лишь поинтересовался он.
— Конечно, хотя, я не предвидела того, что он использует для этого древнюю легенду…
— Будете мстить, — как-то безнадежно спросил он.
— Не сейчас. Не сейчас…

— Госпожа Иоланта, Вы сказали что-то о пользе этого… происшествия. Вы делаете ставку на юного наследника?
— Да, и более того, я приложу все усилия, что бы сделать его правителем.
— А я думал, что Вы не высокого мнения о нем, — удивился ученый.
— Совершенно верно, но это не может помешать тому, что я задумала. Скорее, даже наоборот…

— Постойте, постойте, — словно опомнившись, господин Шаруд с удивлением посмотрел на гостью, — а когда это случилось?
— Сегодня ночью. То есть здесь была ночь…
— Так это Вы успели и туда…, а я думал Вы еще без сознания.
— Так и было, а потом я пришла в себя, проснулась и словно почувствовала что-то… И решила проверить на всякий случай, — пояснила Иоланта.
— Понятно, а то я смотрю на Вас, и у меня такое ощущение какое-то – не могу объяснить.
— У меня будет к Вам просьба, господин Шаруд, — Иоланта посмотрела на ученого.
— Что в моих силах…

— Я хочу попросить Вас, съездить в Фаргос. Я так думаю теперь, Вы там будете в большей безопасности, тем более, что, насколько я помню, Вы предсказывали подобный вариант развития событий.
— Было дело, а какова цель этого визита?
— Надо передать лекарства Ульрике и какое-то время посмотреть на ее состояние, помочь ей выздороветь.
— Конечно, только я ведь я не медик…
— Здесь не требуется медицинских знаний, просто – передать лекарства. А во-вторых, надо посмотреть, как будет вести себя наследник, и если что, подсказать ему, что бы он заботился о своей спасительнице.
— Вы думаете, он послушает меня?
— Я даже думаю, что это решение он примет сам. Но если вдруг он станет медлить, тогда надо будет ему подсказать.
— Хорошо. Наверное, это даже будет не сложно. Еще с первых посещений Фаргоса у меня, что-то вроде приятельских отношений с наследником. И когда мне выступать?
— Лучше поторопиться. Завтра, например…
— Завтра, так завтра. Только…
— Спасибо, господин Шаруд, а для женщин мы что-нибудь придумаем. Вы ведь про них хотели сказать.
— Да. Им ведь надо будет как-то объяснить мое отсутствие. Может лучше сказать правду.
— Не всю правду. По крайней мере, не сейчас.
— Хорошо. Я понимаю…
— Я искренне рада, что Вы со мной.
— Для меня честь, госпожа Иоланта, что Вы обращаетесь ко мне…
— Вы очень хороший человек, господин Шаруд.
— А теперь давайте пойдем в дом, нас наверняка, уже заждались…

Гаспар отдыхал. Второй день, отданный заботам Эльсы, он знакомился с островом, начал привыкать к языку островитян. Перевязанный и так же, получивший свою долю и внимания забот, жил в этой же гостинице и Корвин. На третий день, к Гаспару пришел помощник губернатора, дон Манадо. Прямо с утра, почти вытащив его из постели. Эльса быстренько убежала в соседнюю комнату, как только услышала стук в дверь спальни. Гаспар накинул халат и пошел открывать дверь.

— Дон Манадо, — удивление Гаспара было искренним, — чем обязан?
— С Вами хочет говорить дон Клементино. Вы найдете минутку, для него.
— Конечно. Сейчас, я только оденусь.
— Позвать Эльсу, что бы она помогла.
— Нет, я привык это делать сам.
— Это хорошая мужская привычка. У нас некоторые пренебрегают ей…

Рыцарь оделся. Эльса показала ему некоторые тонкости местных костюмов, и теперь это весьма пригодилось. Когда все было готово, юноша поинтересовался:

— Прошу прощения, дон Манадо, но насколько я успел заметить, вы не носите оружия, а я привык.
— Это исключительно Ваше дело. Вы никого не обидите этим, если вдруг появитесь с мечом. Мы уважаем чужие законы и традиции.
— Хорошо, — сказал Гаспар.

Повязал меч и рыцарь взглянул на дона Манадо.

— Я готов.
— Следуйте за мной, — произнес помощник губернатора.

На этот раз, они шли быстро. Их провожали совершенно другие взгляды, нежели чем в первый день. Когда они вышли из толпы, Гаспар спросил у помощника губернатора.

— Я, наверное, проспал что-то важное – мне кажется, что на меня смотрят иначе, чем в день моего прибытия.
— Увы дон Гаспар, теперь народ опасается Вашего присутствия.
— Но почему, — удивился рыцарь, — что я сделал не так?
— Подождите совсем немного. Именно об этом дон Клементино и хотел с Вами поговорить. Я не могу объяснить правильно, только запутаюсь сам, и Вас запутаю.

Гаспар замедлил шаг и посмотрел на дона Манадо.

— Дон Гаспар, я понимаю, что ничего не объяснил. Но дело в том, что все объяснить Вам сможет только дон Клементино. Я не могу.
— Мне не нравиться вся эта загадочность. Но коль уж по-другому нельзя, пойдемте быстрее.
— Да-да. Пойдемте. Так уж получилось, что все это началось очень давно, и у истоков был сам дон Клементино. Понимаете?
— Если откровенно, то нет…

Так, обмениваясь фразами, где были сплошные недомолвки, потому что, один хотел узнать больше, а другой не хотел сказать лишнего, они и добрались до дома губернатора.

Дом губернатора и одновременно его рабочая резиденция, стоял недалеко от центральной площади города. От него до башни с колоколами, которая считалась центральной точкой города, идти было минут десять. Прямо на пороге дома их встретил губернатор…

— Я ждал Вас, дон Гаспар.
— Неужели, с доном Клементино совсем плохо, почему же Вы ничего не сказали, — Гаспар обернулся к помощнику губернатора, но тот промолчал, лишь указал глазами на дона Белонго.
— Давайте пройдем прямо к дону Клементино, он просил нас не мешкать.
— Ведите, — пробормотал Гаспар, с одной стороны весьма встревоженный за состояние спутника, а с другой стороны, все эти недомолвки и тайны, которые разводили здесь губернатор со своим помощником, не столько волновали Гаспара, сколько раздражали…

Быстрой походкой, все трое пересекли часть дома, отданную под рабочую резиденцию, и поднялись на второй этаж. Около спальни, которая была отдана в распоряжение дона Клементино, они остановились.

— Он здесь, — произнес губернатор, — вот в эту дверь, прошу Вас, — дон Белонго приоткрыл ее, пропуская Гаспара вперед.
— Заходите, рыцарь, заходите, судя по быстрому шагу, Вас уже успели напугать, — дон Клементино выглядел не так уж и плохо, по крайней мере, на взгляд рыцаря.
— Да, немного, — Гаспар был удивлен, по внешнему виду дона Клементино, скорее можно было говорить о его выздоровлении.
— Проходите, присаживайтесь.
— Благодарю Вас, дон Клементино.
— Нет, Гаспар, прошу тебя, называй меня так, как ты привык, да и мне привычнее звать тебя по имени…
— Хорошо, так действительно удобней, — улыбнулся Гаспар и присел на стул возле кровати.
— Хочешь вина, фруктов, или может приказать подать завтрак?
— Не надо завтрака, я лучше фрукты…
— Угощайся…

— Спасибо. Святой отец, я даже не спрашиваю о Вашем самочувствии, я вижу, что Вам лучше…
— Это действительно так, но дело в другом, — отшельник помолчал, глядя на рыцаря и начал с другой стороны, — Гаспар, ты никогда не задавал вопроса, почему я оказался в среди странствующих отшельников.
— Я думал, что Вам не хочется говорить об этом, а чужая тайна – священна.
— Все правильно. Но вот наступило время, и я вынужден сам рассказать тебе ее.
— Вынуждены?
— Да. Иначе, ты можешь не правильно понять, то что будет происходить дальше, а мне очень важно что бы ты это понял.
— Понял?
— Да, именно понял, не покорился, не отступил – понял.
— Я весь во внимании, — Гаспар пододвинулся к кровати.

— Гаспар, много лет назад, я возглавил восстание на этом острове. Не хочу говорить, что двигало мной в тот момент. Я считал, что старая власть хуже, чем новая.
— Вы победили?
— Да. Даже какое-то время я возглавлял Остров, был его губернатором. А потом, опасаясь, все за ту же власть, теперь уже свою, я принял закон. Согласно него, всякая попытка государственного переворота – государственное преступление. Так и вышло, что я нарушил свой собственный закон.
— Это как-то неправильно, — Гаспар был удивлен.
— Почему же, все верно. Закон создает государство, человек подчиняется государству, то есть тому же закону. В общем я отправился в изгнание на сорок лет.
— Сорок лет. Жестокая кара.
— Не такая уж и жестокая, если посмотреть под другим углом зрения.
— Подождите-подождите, святой отец, я, кажется, начинаю понимать, Вы все еще государственный преступник на Острове, — Гаспар даже начал подниматься, но дон Клементино жестом остановил его.
— Дважды. Дважды государственный преступник.
— Как это? Я готов выступить на суде и говорить в Вашу защиту. Вы вели жизнь отшельника, Вы лечили людей, помогали им. Вы были доверенным лицом Лесного короля.
— Все это правильно, рыцарь. Но я вернулся домой раньше срока.
— Раньше срока?!
— Да, на месяц.
— Месяц от сорока лет, такая мелочь, — воскликнул Гаспар.
— Но без этой мелочи это не сорок лет.
— Хорошо…, то есть, я понял, вы правы, сорок лет – значит, сорок лет. Но что Вам грозит?
— Отсечение головы.

— Что?! – Гаспар все-таки не выдержал и вскочил, — Как, отсечение головы?! Это неправильно, это неверно! Это не справедливо, в конце концов!
— Может быть, но это закон…
— Святой отец, давайте мы выйдем в море, наверное, предусматривалась такая возможность, должна быть предусмотрена?
— Да, такая возможность у меня была, но я отказался от нее.
— Почему? — ошеломленный Гаспар замер и во все глаза смотрел на бывшего монаха.
— Присядь, рыцарь. Я постараюсь объяснить тебе. Ты ведь сам рыцарь, к тому же образованный. Ты ведь видишь, что я не рвусь на свободу?
— Да, святой отец, но не могу понять почему.
— Я смертельно ранен. Мне остались, буквально часы.
— Часы? Вы не ошиблись?
— Я хороший врач. Именно часы.
— Так пусть Вам дадут умереть спокойно.
— А этого, не хочу я.
— Не понимаю, — признался Гаспар.
— Я создал эту власть, это государство, таким, какое оно есть. Более того, я хочу, что бы оно и оставалось таким. Закон не должен иметь исключений. А если мне все равно умирать, то пусть это будет на благо государства, моего государства. Я говорю логично?
— Да, святой отец. Это логично, но мне это логика не нравиться. Ее ошибка где-то внутри, только я не могу ее объяснить.
— Гаспар. Нам не всегда нравятся законы, другие страны, другие люди, но рыцари, то есть, мы должны с этим считаться.
— Хорошо, святой отец. Я буду молиться за Вас.
— Спасибо, Гаспар. Но это только часть просьбы, я снова хочу подвергнуть твое рыцарство испытанию.
— Нет, святой отец, — Гаспар отшатнулся от дона Клементино, — я могу многое понять, но не это.
— О чем ты подумал, Гаспар, — приподнялся на кровати дон Клементино.
— Что Вы хотите предложить мне быть, — он немного замялся, словно предчувствуя, что ошибся, — палачом.
— О, нет, конечно, нет. Извини, друг мой, я даже и не думал об этом.
— Хорошо, — Гаспар вернулся на место, поставил стул возле кровати, — я испугался. Я вообще-то не думал, что меня можно так легко испугать, но вам это удалось, святой отец.
— Знаешь, Гаспар, если бы это была не печальная минута, то я давно бы уже хохотал.
— Я, наверное, тоже, — Гаспар выдавил из себя некое подобие улыбки.

— Ну, да ладно. Я хотел тебя попросить вот о чем. Ты ведь охотишься на Черных Демонов.
— Да, Вы ведь и сами знаете.
— Они есть и здесь. На этом острове. Если тебе не все равно, где их уничтожать, то я подумал…
— Это и есть Ваша просьба?
— Да, Гаспар.
— А почему, Вы подумали, что я откажусь?
— Из-за того, что меня должны казнить. Мне показалось, что из-за этого ты можешь перестать любить этот Остров и его жителей.
— Святой отец, да, я скажу честно, из-за того, что я узнал сейчас, на какой-то момент, я был готов воспылать неприязнью к Острову. Но я сделаю то, о чем вы говорите.
— Гаспар, а я могу узнать, почему?
— Эта земля, по-видимому, она действительно дорога Вам, если Вы идете ради нее на смерть.
— Черт возьми, ты настолько рыцарь, что мне иногда даже становится неловко перед тобой, — пробормотал до Клементино.
— Я что-то не так сказал?
— Ты все правильно сказал, дело в том, что мной двигают не только эти благородные чувства…. В том, что я делаю, есть и неловкая сторона. Я могу признаться в этом только тебе, рыцарь. Мной еще двигает и гордыня. Я хочу оставить память, но такую, какую никому до меня не удавалось. Я понимаю, что это плохо, но что делать. Гордыня. Таков уж я. Ты сможешь меня простить…

Гаспар смотрел во все глаза. Такое никогда не приходило ему в голову…

— Наверное, да. Я не имею такого жизненного опыта, что бы осудить, но и не настолько сильно я искушен, что бы понять.
— Я понял тебя, Гаспар.
— Это все, что я могу сделать, для Вас святой отец?
— Да. И наверное, нам пора прощаться.
— Рыцарь поднялся.
— Прощай Гаспар, не буду тебя больше удерживать. Лишь скажу напоследок, я успел полюбить тебя, как сына, точнее, как любил бы, наверное, моего сына, будь он у меня. И кроме всего прочего, для меня было честью, быть рядом с тобой.
— Для меня тоже, святой отец.
— Прощай Гаспар.
— Прощайте, святой отец, я буду помнить о Вас.

Они пожали друг другу руки, Гаспар низко поклонился и покинул дона Клементино. Когда дверь за ним закрылась, приоткрылась другая дверь, и в комнату вошел губернатор. Некоторое время он не решался обратиться к дону Клементино, но потом все-таки отважился.

— Я все слышал, дон Клементино.
— Все?
— Почти все, и я благодарен и от всего имени, и от имени всех островитян. Вы великий человек, дон Клементино.
— Великий, — дон Клементино вздохнул, — нет. Вот он – да. Он великий. Мне кажется, что по сравнению с ним, я как-то мельче. И поэтому, я приму наказание с радостью. Я готов, дон Белонго. Позовите священника, чтобы он помог мне…

Едва только Гаспар вернулся домой, он дал распоряжение Корвину собираться в путь. А сам, спешно собрал свитки в дорожную сумку, снял костюм, которым снабдили его островитяне, и переоделся в свой, дорожный, который успела починить Эльса. Корвин, который впервые увидел таким хозяина, не решился расспрашивать о слишком уж торопливом, по его мнению, выходе. Он просто молча собрал вещи и вышел на крылечко гостиницы. Сел там и изредка поглядывал на окно хозяина. Хозяин замешкался.

Его задержала Эльса…

Надо сказать, что Эльса пустила этого гостя очень глубоко в свое сердце. И проснувшись однажды утром, внезапно обнаружила, что любит его. И чувство это было так сильно, и так ново, что она на какое-то мгновение растерялась, не зная, что теперь с ним делать. Она решила, что лучшей всего, будет хранить его тайно – ото всех, но не от…

Она вдруг увидела, что человек, которого она полюбила, спешно собирает дорожную сумку…

— Гаспар, ты уезжаешь?!
— Да, у меня появились дела. До свидания, — и он повернулся к двери, что бы уйти.
— До свиданья и все?! А я?
— Что, ты, — Гаспар удивленно посмотрел на девушку.
— Я, — Эльса опустила голову, — я… ты собрался уезжать и даже не предупредил меня. Это должно означать, что ты больше никогда не вернешься сюда.
— Эльса, я не уезжаю с острова, — Гаспару было досадно, что его остановили прямо перед дверью, но более этого, ему было неловко говорить с девушкой, которой пришлось бы объяснять так много, в том числе и того, что он и сам не понимает.

Он и дону Клементино не стал говорить, что принимает его решение только потому, что это его решение, а не потому, что он его понял. И уж тем более, он не собирался раскладывать причины своих поступков перед Эльсой. Он просто хотел выбраться их этого города, который вдруг стал ему неприятен. Он напоминал ему об отступлении, этот образ все время вертелся у него перед глазами, и это жгло его душу. Ему надо было на свободу, ему надо было срочно заняться делом. Полезным…

— Не с острова. А куда?
— В горы. Сначала на восток, потом на север, а там, как получиться.
— Ты хочешь сказать, что когда твое путешествие кончиться, ты вернешься сюда?
— Только для того, что бы уплыть навсегда с этого острова…. А почему тебя это интересует, Эльса?
— Мне, — Эльса не решилась прямо ответить, поэтому только что-то бормотала, а когда, наконец, решила, что скажет, Гаспар перебил девушку.
— Можешь не отвечать, и так понятно, это любопытство.
— Любопытство, — совсем тихо согласилась Эльса.

Гаспар повернулся, чтобы уйти, но потом остановился и спросил Эльсу.

— Ты знаешь, кто такой дон Клементино?
— Да, он один из основателей Островного государства – это все знают, а при чем здесь…
— А ты знаешь, что сегодня казнят на площади?
— Да. Весь город только и говорит об этом.
— А то, что он смертельно ранен, ты знаешь?
— Нет. Откуда…
— Он был моим спутником больше года. Он не раз спасал меня и Корвина. Мы мокли под одним дождем, мы грелись у одного костра. Он друг мне. А сегодня он взял с меня слово, что я не вмешаюсь, когда будет его казнь. Что ты, думаешь, я должен делать?
— Гаспар, послушай, но это он так решил. Ты ведь не мог решить за него.
— Да, но я не могу ему помочь, иначе, как выполнить его просьбу. Вот я и отправляюсь отдавать ему долг, — и Гаспар, наконец, вышел из гостиницы.
— Гаспар, возьми меня с собой, — вслед рыцарю забормотала Эльса — она вдруг нашла решение, но Гаспар не услышал, или не захотел услышать.

Рыцарь и его оруженосец вышли за пределы города, как раз в тот момент, когда большинство жителей города отправились на центральную площадь, где должна была состояться казнь дона Клементино. За воротами они остановились. Постояли какое-то время, Гаспар не поднимая головы, а Корвин, все еще не понимая, что же происходит, но, так и не решаясь расспросить хозяина. Потом Гаспар как-то безнадежно махнул рукой, на кого-то или на что-то и быстро зашагал в сторону видневшихся в дымке гор. Какое-то время они шли молча, но потом дорога произвела свое обычное действие на путников. Гаспар стал оглядываться по сторонам и тогда Корвин догнал хозяина и осторожно поинтересовался.

— Хозяин, у меня такое ощущения, что пропустил что-то важное в городе.
— Да, пропустил.
— И что это?
— Корвин, мне сейчас не хотелось бы об этом говорить. Хорошо?
— Хорошо, — пожал плечами Корвин, — а хоть куда мы идем, я могу узнать?
— Можешь. Мы идем истреблять Черных Демонов.
— Здесь водиться эта нечисть, — удивился Корвин.
— А что в этом удивительного?
— Так ведь, море кругом, как же они на остров попали?
— Я над этим не думал, да и какая нам разница? Наша задача уничтожать их и все.
— Это-то мне понятно. Только я вот о чем подумал. Может быть, мы их напрасно бьем?

— То есть, — не понял оруженосца Гаспар.
— Мы их бьем – они рождаются. Получается, что мы вроде как на месте стоим…
— Однако, — Гаспар даже остановился, — интересно ты повернул. Я так никогда не смотрел на свое занятие.
— Я тоже, мне только что это в голову пришло. Точнее, когда я в гостинице бездельничал.
— А что там тебе еще в голову пришло?
— Нам надо искать их гнездо. Должны же они где-то появляться. Ведь мы с молодыми никогда раньше не встречались.
— Гнездо, говоришь, — Гаспар внимательно посмотрел на оруженосца, — а ты молодец. Надо будет подумать над этим и поговорить, может, додумаемся еще до чего-нибудь дельного. А еще до каких-нибудь идей додумался, пока бездельничал?
— Да так…

— Ну, говори, говори.
— Нехорошо, Вы с хозяйкой нашей поступили. Вот еще до чего я додумался.
— Интересно, с чего это ты взял?
— Она ведь плакала, когда мы уходили. Вы когда из двери вышли, она там как пришибленная стояла.
— И дальше?
— Вот я и говорю, не хорошо Вы ней поступили…

— А ты ее пожалел, — с горькой ехидцей поинтересовался Гаспар.
— Конечно. Получается, Вы с ней просто поигрались, как с игрушкой, и бросили, когда она Вам надоела. Это нехорошо.
— А что я был должен сделать?
— Надо было ей объяснить это как-то…
— Как и что ей надо было объяснить?
— Я не знаю…
— Ты, Корвин, слишком мало бездельничал. Не успел додумать эту мысль до конца. В следующий раз додумаешь, и тогда я тебя с удовольствием выслушаю.
— Как скажите, — надулся оруженосец, — только когда мы теперь будем бездельничать в следующий раз?
— Я надеюсь, не скоро…

Еще какое-то время прошло в тишине, каждый думал о чем-то своем. Корвин, например, думал о превратностях их пути, о том, что хорошо было отдыхать и ничего не делать. О том, что на всем готовом, окруженном вниманием, жить намного легче…, а с другой стороны скучно. Уж на что ему всегда нравилось бездельничать, а оказывается, даже это занятие надоедает…

Гаспар думал обо всем понемногу, стараясь лишь миновать ту область размышлений, где речь шла о последних событиях. И если все-таки непокорная мысль касалась имени дона Клементино, то рыцарь мрачнел. Он бы предпочитал думать о более понятных вещах, пусть даже, это были Черные Демоны. По крайней мере, с ними все было понятно…

— Хозяин, — опять нарушил тишину и размышления Гаспара, Корвин, — я вот что не понял, а откуда Вы узнали, про Черных Демонов?
— Мне рассказал дон Клементино.
— Кто?
— Наш отшельник.
— Так это он дон Клементино, а я весь Ваш разговор думал, что у Вас на острове еще какой знакомый объявился.
— Чудной ты, Корвин.
— Ну, уж какой есть…
— Так, развилка. Куда пойдем?
— Давайте направо. Вы вроде всегда так дорогу выбираете.
— Направо, значит направо…

…когда-то, еще до того, как господин Шаруд и Ирина Владимировна поняли, что они нужны друг другу, а тогда еще только присматривались друг к другу, а Ирина Владимировна осматривалась. Индия была для нее, как детская сказка. Или, на крайний случай, натура для индийских фильмов, искренней и горячей почитательницей которых она была в молодости…. А господин Шаруд, на которого вдруг свалилось эта забота, в виде двух женщин, пытался разобраться, чего больше от этих женщин, хлопот или уюта в доме…

Именно тогда и состоялся их первый серьезный разговор. Просто так, даже и не вспомнить, как они вышли на то, чем занимается господин Шаруд. Слишком много оказалось тогда тем, которых они коснулись в разговоре. А то, что он числится большим специалистом в области истории магии и мертвых языков, Ирина Владимировна знала от Иоланты. Но была другая проблема, Ирина Владимировна не воспринимала серьезно саму девочку, и это несерьезное отношение переносилось отчасти на хозяина. Такова уж была эта женщина, ни проблемы с Надеждой, ни чудесное перемещение, ни многое другое, что любой человек счел бы доказательством, для Ирины Владимировны доказательством не являлось. А с другой стороны, господин Шаруд был взрослым человеком, ученым, а это являлось определенной гарантией того, что он не будет ее дурачить…

Одним словом, Ирина Владимировна хотела серьезного разговора между двумя взрослыми людьми. И он состоялся. Господин Шаруд приоткрыл, совсем немного, реальное положение вещей. Он рассказал Ирине Владимировне о существовании мира Тени и тех взаимосвязях, которые существовали между этими двумя мирами. Для женщины это был настоящий шок…

Все ее мировоззрение, все ее понятие об мироздании оказалось под угрозой. Даже самый простой выход – признать всех окружающих психическими больными – не мог бы объяснить того, что происходило с ней самой. Тогда бы пришлось в число больных включить и саму себя. Но ведь она-то чувствовала себя нормальной, вот получалось, что и остальные…

Она привыкала к этому положению вещей постепенно. За первым серьезным разговором последовал второй и третий, воспитанная в условиях сурового материализма, Ирина Владимировна, вынуждена была принять и поверить в то, о чем ей рассказывал господин Шаруд. В жизни Ирины Владимировны не бывало чудес. А из рассказов господина Шаруда выходило, что Тени, магия и все такое прочее – такая же часть жизни, неотъемлемая ее часть…

Ей нужно было время. Ирина Владимировна перемещалась по дому, разговаривала, насколько это было возможно со слугами, Суджаной, собственной дочерью. Надежда оказалась в этом вопросе, если не самой подкованной (после хозяина дома, конечно), то, по крайней мере, одной из тех, кто были свидетелем многого. Именно она больше всего повлияла на то, что Ирина Владимировна стала относиться серьезно к деятельности господина Шаруда и, следовательно, к деятельности Иоланты…

И мир не рухнул, более того, он приобрел новые грани, причастность к которым делала его иным, более красочным, что ли… И однажды, она поняла, что она хочет прикоснуться к этому миру. А дальше, параллельно с просвещением Ирины Владимировны, оказалось, шли и чисто человеческие чувства. Она вдруг поняла, что рассматривает господина Шаруда не только, как интересного и знающего собеседника – он был ей интересен и как мужчина. Ну и конечно, отношение к Иоланте. Ирина Владимировна постепенно отучилась даже про себя называть ее собственным именем. Девочка Лейла осталось где-то в прошлом, далеком, постепенно превращающемся в сон…

По большому счету, в доме господина Шаруда, Иоланта появлялась не часто. И каждый раз, глядя на нее, Ирина Владимировна чувствовала, что девочка выглядит все старше и старше. Сыграли здесь свою роль, конечно, и разговоры с господином Шарудом. По его словам, Иоланта была фигурой всесильной. То же, кстати, говорила и Надежда, если вдруг, при ней речь заходила о подруге. А у Ирины Владимировны степень власти и ответственности обязательно сочеталась с возрастом. Совершая эту трансформацию, Ирина Владимировна поняла, что оказалась в небольшой группе посвященных людей, для которых все это было не просто серьезно, для которых это было жизнь. Невольное это преображение ограничило круг ее общения, но с другой стороны, она получила доступ к чему-то большему. Первой серьезной просьбой, с которой она обратилась, к господину Шаруду, была просьба познакомить ее с тем Миром, насколько это возможно…

Господин Шаруд ответил не сразу…, точнее сказать, он достаточно долго размышлял об этой просьбе. С одной стороны такой интерес…, это радовало, но не все стороны мира Тени были прекрасными и сказочными, там было полно опасностей…

— Ирина Владимировна, пожалуй, я понимаю ваш интерес…

Это было одним чудесным вечером, на террасе, под звуки цикад и легкий ветерок…

— …по-другому, если так подумать, и быть не могло. Но все дело в том, что тот мир – не сказка, не фантазия – там такая же реальность, как и здесь.
— Я понимаю, — кивнула женщина.
— И одна из этих реальностей – там опасно.
— Господин Шаруд, я отлично это понимаю, — улыбнулась женщина, — как и то, что путь в тот Мир мне заказан.
— Да, — ученый был немного удивлен.
— Разумеется. Тем более, я не прошусь в тот мир…, то есть, мне конечно, любопытно…, но меня вполне устроит и взгляд издалека.
— Ладно…
— То есть, я хочу знать об этом мире…, столько, насколько он безопасен. В конце концов, я взрослая и как мне думается, ответственная женщина.
— И это значит?
— Я никогда не полезу в тот мир…, и уж точно не сделаю этого без разрешения или без сопровождения и так далее. Господин Шаруд, вы ведь знаете, есть такая наука – астрономия, они смотрят на звезды, изучают их, но при этом они их не трогают.
— Хотите сказать, вам достаточно будет книг из моей библиотеки, — откровенно говоря, ученый был и разочарован и обрадован одновременно.
— Более чем, — кивнула Ирина Владимировна, — просто мне надо делать что-то…, не только по хозяйству, тем более, что ваше домашнее хозяйство так отлажено, что вряд ли его можно улучшить…
— Кажется, я понимаю…
— Могу просто систематизировать данные, писать что-то вроде хроники, вести переписку, если это необходимо. И кстати, поговорите с Иолантой, может, ей требуется еще один человек по эту сторону границы…

Ирине Владимировне так же достались Черные Демоны, только она занялась статистикой – где, когда, сколько…. Распространение по территории Тени. Прибыль и убыль, а если учесть, что территория Тени постепенно стабилизировалась, то работы у нее было хватало. Плюс, она много читала, а заодно и занялась перепиской господина Шаруда, причем не только по Тени, а перепиской вообще…

Ну а потом подоспела и любовь. Любовь двух людей среднего возраста. Может быть, не слепящая огнем страсти, но настоящая, жаркая, от нее не выгорает ни душа, ни тело, но от нее тепло становится всем окружающим…

Пока Иоланта, разговаривала с господином Шарудом в кабинете, сами собой прекратились сборы к морю. Ирина Владимировна отпустила слуг. Сама же, присела на диван, по обе стороны от нее устроились Надежда и Суджана. Она молча прижала их себе, и все затихли. Каким-то внутренним чутьем женщина поняла, что в этот раз Иоланта принесла в дом не привычную неразбериху – она принесла самую настоящую тревогу и ощущение беды.

— Госпожа Иоланта самая странная женщина из всех, кого я когда-либо видела, — неожиданно произнесла Суджана.
— Что, — переспросила Ирина Владимировна, а Надежда с удивление посмотрела на сводную сестру.
— Госпожа Иоланта странная, а точнее самая странная женщина, — повторила Суджана.
— Да, дочка, — согласилась Ирина Владимировна, — странная. Очень странная…

Замечание Суджаны заставило Ирину Владимировну не то что бы посмотреть иначе, а по-другому открыть глаза. Ведь все изменения, которые произошли с ней и ее дочерью – результат прямого вмешательства Иоланты. Жесткого, можно даже сказать грубого вмешательства. Единственный человек, которого жалела Иоланта, была Надежда. Собственно говоря, именно из-за Надежды, Иоланта в одночасье изменила жизнь Ирины Владимировны, а заодно и многих других. Была ли Ирина Владимировна недовольна произошедшим – трудно сказать, женщина и сама порой сомневалась. Нет, конечно, она полюбила господина Шаруда и Суджана пришлась ей по сердцу, что впрочем, было взаимно. Но вот само вмешательство, то как оно было совершено – это смущало.

Ирина Владимировна вынуждена была подняться с дивана и пройтись по комнате. Да, теперешнее положение вещей ее более чем устраивало. Именно так: «более чем…». Она обрела, как бы еще одну, или даже не одну, причину продолжать жизнь. Жить не только ради дочери, а продолжить свою собственную жизнь. Строить ее, делать ее счастливой…

Но вот если предположить, что там, теперь уже давно, Иоланта открыла бы ей свои планы по отношению к ней самой и Надежде, согласилась бы она? Пошла бы она на такие кардинальные изменение? Вряд ли. Для нее пределом мечтаний того периода были редкие посещения Михаила и здоровье дочери. Финал такой жизни был, конечно, ей известен, хоть она и старалась об этом не думать. Любовник оставил бы ее, когда она чуть состарилась бы, а Надежда подросла бы и вышла замуж. Оставив ее коротать в одиночестве даже не дни – годы, дожидаясь внуков и только в них находя утешение…

Все так, но получалось тогда странная вещь. Оказывается, что эта пятнадцатилетняя пигалица знала, что для нее, взрослой женщины, лучше, нежели чем она сама. Ирина Владимировна оглянулась на девочек, которые нашли общую тему и переговаривались между собой. А вот Надежда не знает этого, — подумала Ирина Владимировна, — она, по-прежнему, ребенок, как и Суджана. И даже Шаруд не знает. Никто не знает, а она, Иоланта знает…

— Этого не может быть, — вслух произнесла Ирина Владимировна, — так не может быть, не должно…
— Ты о чем, мама, — Надежда отвлеклась от разговора с Суджаной и посмотрела на Ирину Владимировну.
— Что?
— Ты сказала – этого не может быть. Ты это о чем?
— Надежда, — Ирина Владимировна подошла к дочери, присела на пол, так, что бы видеть ее глаза, — расскажи мне об Иоланте.
— Да, Надя, расскажи, — присоединилась к Ирине Владимировне Суджана.
— Так вы все знаете, — удивилась Надежда.
— Как выясняется, мы знаем очень мало. Почти ничего.
— Я, не против, но только, — Надежда остановилась, подбирая слова.
— Нам не надо ничего секретного, дочка. Просто, как вы познакомились. Как получилось, что она стала твоей подругой?
— Да я даже не знаю, — пожала плечами Надежда, — я стояла около школы. Это было в конце августа. Жарища была еще жуткая. Стояла и думала, что лето подходит к концу, что скоро опять в школу. Тут подходит девчонка, симпатичная такая, сама смуглая, волосы черные, прямые. Подходит и говорит…

Ульрика очнулась от боли. Все тело горело огнем, казалось, что каждая мышца удерживается раскаленными щипцами, и кто-то злой дергает непрестанно за эти щипцы. Свои руки, ноги, грудь, голову живот – все, Ульрика ощущала через боль. Она попыталась изменить положение, хотя это громко сказано, просто переместить руку по простыни. Моментально, она почувствовала все самые маленькие части своего организма, и все они словно взорвались. Семь секунд сознания сменились очередными сутками беспамятства…

— Она все чаще приходит в себя — это хороший знак, — Шаруд смотрел на бледное, покрытое капельками пота, лицо девочки.

Густав в свою очередь не сводил глаз с Шаруда.

— Господин Шаруд, она выживет?
— Она попыталась прийти в себя – это плюс. Но все упирается теперь не в возможности медицины, а силы самого организма.
— Но мы можем помочь?
— Да, именно на это и направлены все лекарства, которые я привез.
— Это долго продлится?
— Не могу точно сказать…. Очень много разных моментов влияет на ее выздоровление.
— Тогда, я откладываю коронацию, — Густав поднялся, — я хочу, что бы Ульрика была рядом со мной, когда я взойду на престол.
— Вы позволите, говорить откровенно, Густав?

— Да, я слишком устал от людей, которые лишний раз подтверждают, что я принимаю гениальные решения.
— Я не подтверждаю этого. Чем быстрее вы возьмете власть в свои руки, тем будет лучше для всех. И для страны, и для народа, и даже, для нее.
— Объяснитесь.
— Пока не решен вопрос власти, все еще находятся в состоянии выбора, а Вы в состояние опасности, а если опасность угрожает Вам, то и ей. Вы, как будто специально даете время противнику.
— То есть, коронация обязательна?
— Чем быстрее, тем лучше. А кроме того, обязательная присяга на верность Вам и Фаргосу.
— Для врача, Вы слишком хорошо разбираетесь в политике.
— Это вызывает подозрение?
— Не знаю.
— Это Ваше дело Густав, подозревать меня или нет. Моя задача – поставить Ульрику на ноги. И я тут же уйду.
— А если я попрошу Вас остаться?
— Я буду польщен этой честью, но откажусь и попрошу разрешения отбыть на родину.
— Почему?
— У меня там семья.
— Верные уходят к семьям, неверные рвутся к власти, — раздраженно пробормотал Густав.
— Вы упрекаете меня, принц Густав?
— Нет, я размышляю. Вы считаете мое дело безнадежным?

— Ответ на такой вопрос покажет время…
— Господин Шаруд, я знаю, что Вы ученый. Может быть, Вы поможете мне…
— Если это в моей компетенции.
— Я подозреваю, что покушение устроила та дама, которая бросила вызов Совету магов и Аль Багиру, в частности. Я думаю, начать против нее войну.
— Что же Вы хотите узнать у меня?
— Шансы. Я могу ее победить?
— Иоланту?
— Да, Иоланту. Ее зовут Иоланта.
— У Вас нет шансов. Она самый сильный из магов, действующих на данный момент. Плюс, ко всему, у нее большое количество союзников, а это нельзя сбрасывать со счетов.
— Значит, шансов нет?
— Шанс есть всегда, но предстоящая война, разорит страну, даже если Вам посчастливиться победить, Вы потеряет огромное количество народа. Трудоспособного народа. Это – Пиррова победа.
— Победа равная поражению.
— Именно.
— Но как оставить безнаказанным происшедшее. Это показатель слабости государства.

— Простите, принц Густав, но почему вы считаете, что это все устроила Иоланта?
— Но все говорит в пользу этой версии.
— Не всё, но все. Я бы так это сформулировал.
— Вы играете словами.
— Нет, я пытаюсь, что бы у Вас была полноценная картина произошедшего.
— То есть?
— Вы знаете, что Иоланта вполне могла бы начать войну первой и без этого. У нее огромные возможности. Но она не сделала этого. А потом, насколько мне известно, она бросала вызов не Фаргосу целиком, а только Совету магов.
— Что это меняет?

— Меняет противника, прежде всего, далее – меняет союзника. Размышляйте, кому выгодно столкнуть Вас, столкнуть Фаргос с таким сильным противником.
— Я никогда не рассматривал этот вопрос так, как Вы предлагаете, господин Шаруд. Вы были бы незаменимы, как советник, господин Шаруд. Вы умеете менять точку рассмотрения проблемы. Ни моим советникам, ни мне это пока недоступно.
— Вы льстите мне, я могу говорить об этом, только потому, что наблюдаю всю эту кашу издалека. Окажись я в ней, я был бы не более умным, чем любой из Ваших министров или советников. А кроме всего прочего, меня нельзя назвать человеком, заинтересованным во власти.
— Вы хотите сказать, что Вам все равно, кто будет у власти?
— Да. У меня свой взгляд на власть, и, скорее всего, он Вам не понравиться, Густав.
— Ну да Бог с Вами, господин Шаруд. По крайней мере, меня радует то, что Вы не в лагере моих противников.
— Я сам, не желал бы оказаться там.
— И на том спасибо, господин Шаруд.

Густав еще какое-то время постоял около постели Ульрики, и, решившись, наконец, вновь обратился к Шаруду.

— Я сейчас уйду, меня ждут там, — он кивнул головой куда-то, в сторону двери.
— Да-да. Если будут изменения, я обязательно сообщу Вам.
— Я оставил человека около двери, на тот случай если потребуется посыльный…
— Хорошо.

Густав вышел. Слова Шаруда задели его, но он предпочел проглотить обиду, нежели чем высказывать ее в слух. Он понимал, что лучше иметь в своих рядах господина Шаруда, но если это не получалось, вполне достаточно было не иметь его и среди своих врагов. Нейтралитет – значит нейтралитет. Густав еще раз пожалел про себя, что вынужден приходить на престол, когда все складывается именно так. Он просто чувствовал, физически ощущал, как много желающих быть на престоле. А людей, которым он может доверять всего лишь горстка. Густав вздохнул и направился в свои покои. Около дверей его ждали советники, Аль Багир настойчиво добивался встречи, какие-то послы, тоже хотели говорить с ним. Это все раздражало и злило Густава. Он не чувствовал в себе сил разобраться во всем этом. Но самое главное, он не чувствовал в себе желания разбираться. Он вспомнил разговор с отцом, когда тот еще был жив, где признался ему, что не желает занимать его место, и криво усмехнулся. А кто собственно интересовался тем, что он хочет на самом деле, кроме…

— Принц Густав, — чтобы опередить остальных, Аль Багир почти перешел на бег, — я на правах Вашего учителя хочу задать только один вопрос. Вы будете короноваться?
— Да, Аль Багир. Я же сказал, что мне нужно подумать в одиночестве. Я подумал и принял решение – коронацию назначьте на конец недели. Можете отдавать распоряжение о подготовке церемонии.
— Хорошо.

Густав хотел двинуться дальше, но голос Аль Багира остановил его.

— Густав, я хотел узнать, как себя чувствует Ваша подруга?
— Она начала приходить в себя. Кратковременно.
— Вы уверены в том, что господин Шаруд именно тот человек, который поможет Ульрике?
— Без всякого сомнения…

Подоспели и другие представители власти, которые почему-то не могли обходиться без правителя ни минуты. Густав вынужден был остановиться, и, проклиная про себя Аль Багира, занялся какими-то неотложными и бестолковыми делами.

Аль Багир шагнул в боковой коридор. Едва он скрылся за поворотом от остальных, темп ходьбы снизился. Ему необходимо было подумать….

События двигались слишком быстро, что бы успевать их предсказывать. Хорошо было то, что мальчишка решил короноваться, а плохо – что не он, Аль Багир убедил его в этом. Это могло и ничего не обозначать, кроме амбиций принца, а могло обозначать и потерю авторитета при дворе. Глава Совета увидел диванчик и присел на него. Уже в который раз она пытался разрешить одну и ту же проблему, которая возникла сразу после того, когда эта девица бросила вызов, Совету магов, проигнорировав тем самым все писаные и неписаные законы этого мира. А в ней, в Иоланте было что-то такое, чего Аль Багир боялся, и это была не только сила, хотя, на данный момент Иоланту следовало бы признать одним из самых мощных магов Тени.

Главной опасностью, которую он видел в Иоланте, была ее непредсказуемость. У него складывалось ощущение, что она бросила вызов просто так. Никому из магов даже в голову не могло прийти такое – просто так бросить вызов, а она сделала. Теперь у нее, а это следовало признать совершенно честно, имелись все шансы быть не только принятой в Совет магов, но даже и возглавить его. Но она почему-то этого не делала, более того, как говорили некоторые, она прекратила борьбу за власть и занялась устройством собственного государства.

На первый взгляд она действовала нелогично и спонтанно, но стоило начать рассматривать ее действия целиком и в перспективе, выстраивалась очень стройная картина, где все было увязано и логично. Аль Багир каждый раз отворачивался от той мысли, что Иоланта действует по хорошо продуманному плану. Не во власти даже мага предвидеть сразу все…, но всякий раз Иоланта доказывала обратное. И если раньше она просто внушала страх, то теперь у нее появились союзники и сподвижники – снова можно было бы говорить о захвате власти, и снова Иоланта пренебрегала этой возможностью…

— Что же ты хочешь, что у тебя на уме, — пробормотал в полголоса Аль Багир.

И еще одна мысль не давала покоя Аль Багиру, он не мог понять, почему Иоланта не пытается захватить Фаргос, почему она игнорирует столицу. Самым простым было предположить, что она не знает, какую роль для магов и магии играет столица – но это было бы слишком просто, а потому и маловероятно. Тем не менее, Иоланта ее игнорировала. И это не просто настораживало – это пугало, потому, что могло означать только одно – у Иоланты имелись знания, которыми не обладили ни Аль Багир, ни Совет магов. Тогда, глава Совета вздрогнул, тогда мир Тени станет другим и вполне возможно, что он будет свидетель этого. Если, конечно, доживет…

Он поднялся с диванчика и медленно направился в сторону своих покоев, приняв решение срочно увидеться с Горным Королем. От него не было никаких вестей, с тех пор, как Аль Багир попросил его разузнать о соседке…

В рабочем кабинете его ждал первый помощник, Аль Бока. Был он весь какой-то нервный и всклокоченный.

— Что случилось, — как-то равнодушно поинтересовался Аль Багир.
— Собираются уезжать четыре делегаций, я себе все ноги сбил, уговаривая их остаться.
— И что?
— Остались, но думаю, что завтра все начнется сначала, — обреченно предсказал Аль Бока и поинтересовался с некоторой надеждой в голосе, — а что наследник?
— Сегодня, за ужином можешь сообщить: наследник Густав будет короноваться. Точной даты не говори, скажи лишь, что ближе к концу недели.
— Наконец-то, — воскликнул Аль Бока, — значит, все-таки уговорили.
— Что-то вроде того, — пробормотал Аль Багир.
— То есть, — не понял его помощник.
— Уговорил-уговорил. Просто долго уговаривал.

Глава Совета не желал посвящать помощника в те невеселые мысли, которые не давали ему покоя последнее время.

— Очень хорошо, — в уме у Аль Бока уже была готова партия, розыгрыш которой, сулил немалые блага.
— Послушай, Аль Бока, — оторвал помощника от размышлений Аль Багир, — мне надо удалиться, предположительно, до завтра.
— Далеко собрались, Аль Багир. Может, стоит отложить. Пройдет коронация, и тогда уж отлучитесь.
— Это срочно. Мне надо увидеться с Горным Королем. Я просил его кое-что сделать для меня.
— Это насчет нее, — помощник махнул рукой в сторону предполагаемого нахождения Иоланты.
— Да, на счет нее.
— Думаете, она может вмешаться в коронацию?
— Вряд ли, но на всякий случай стоит подстраховаться. Поэтому, сообщишь тем, кто будет интересоваться, что я приболел, не сильно, и самое главное, не страшно. Что-то вроде простуды.
— А поверят?
— Скажи так, что бы поверили.
— Понятно.
— Ну и отлично. Тогда сейчас пообедаем, и я отправляюсь.

Гаспар снова сражался. Остров, как оказалось, скрывал на своей территории выводок Черных Демонов, численностью до трех десятков. Отличались они, от своих лесных братьев, большей подвижностью и живучестью. Да и вооружены были лучше, их огромные лапы скрывали когти, такие огромные, что каждый напоминал маленькую саблю. Да и сражались Островные Демоны отчаянно. Первый, с которым пришлось встретиться рыцарю, едва не достал Гаспара своими когтями, которые, кроме всего прочего, в спокойном состоянии были спрятаны в подушках лап, а появлялись только при необходимости, как выкидные ножи, длиной до полуметра. От этой встречи, кожаная рубаха Гаспара превратилась в клочья. Досталось и ее хозяину, к счастью, не очень сильно.

Исходя из того, что предположение Корвина верно, рыцарь первым дело занялись поисками гнезда, и через неделю тщательных обследований таковое было обнаружено. Черные Демоны облюбовали прибрежные пещеры в западной части острова. В стороне от этих самых пещер Гаспар и Корвин разбили лагерь и занялись уничтожением это нечисти. Повадками, островные Демоны несколько отличались от тех, с которыми раньше сталкивались Корвин и Гаспар. Но эти отличия, после внимательного наблюдения, позволили охотникам выработать своеобразную тактику. Из-за этих особенностей, охота на Демонов стала похожа на ежедневную, утомительную работу. Утром Корвин уходил в рыбацкий поселок за провиантом, а Гаспар тренировался на берегу и поглядывал через небольшой проливчик, ожидая, когда появится очередной Демон. Не задолго до полудня Демон выходил, тогда Гаспар короткой тропой бросался к нему навстречу и начинал поединок.

Однако, не смотря на достаточно серьезное вооружение и определенные навыки, островной Демон был в состоянии сражаться не очень долго, уставал. Слишком много расходовалось энергии на перемещение этой огромной туши…. В конце концов, Демон слабел и начинал делать ошибки. Подловив его на одной из таких ошибок, Гаспар убивал Демона и отправлялся восвояси. Больше чем по одному в сутки, Черные Демоны не покидали своего укрытия. В свободное от поединков время Гаспар делал записи, которые касались особенностей поведения Черных Демонов, а потом, пристрастившись к письму, рыцарь даже начал писать что-то вроде книги по тактике сражения против Черных Демонов. Записи он отправлял губернатору острова, надеясь в перспективе переправить эти записи по назначению…

На счету Гаспара было уже восемь таких чудовищ.

Однако, такое однообразное течение времени сильно раздражало обоих. Гаспар, обычно, шутил на этот счет и готовил план набега на гнездо. Однако после тщательной разведки оказалось, что после выхода Демона, оставшиеся заваливали входы огромными камнями, сдвинуть, которые вдвоем было им не под силу, а подвергать опасности островитян, как заодно, и просить их о помощи, Гаспар не хотел, поэтому и продолжал «охоту по расписанию». Корвин же обычно возмущался громогласно, ходил по поляне, сбивал цветы и ругался.

Утро только собиралось прийти, а рядом с лагерем появилась гостья. Ей, наверное, пришлось выйти в ночь, что бы успеть к лагерю рыцаря до рассвета. Эльса, а это была она, появилась из темноты и присела около затухающего костра. За время, которое прошло с момента расставания, девушка изменилась, можно даже сказать, подурнела. Глаза потускнели, уголки губ опустились, словно никогда до этого не взлетали в улыбке. Внимательно присмотревшись, становилось понятно, что девушка почти не спала и часто плакала. И вот, когда душевная боль превысила меру, когда подобную боль можно терпеть, Эльса отбросила приличия и сама пришла к рыцарю.

Присев около костра Эльса бросила несколько веточек на угли. Те немного пошипели и вспыхнули маленьким огоньком. Гаспар заворочался и отвернулся от огня. Девушка сидела и смотрела на огонь. Утренний туман и роса, заставляли девушку дрожать и плотнее кутаться в шаль – единственную, теплую вещь, которую она взяла с собой. Наконец она не выдержала и в поисках тепла аккуратно прилегла рядом с Гаспаром. Прошло совсем немного времени, она пригрелась и заснула. И тогда, во сне, разнежившись, спутав реальность и сон, позволила воплотиться в жизнь одно заветное желание последнего времени. Она обняла Гаспара, как делала это там, в гостинице, и рыцарь, в свою очередь, тоже сонный, обнял ее. Неизвестно что снилось Гаспару, а Эльса, впервые с момента ухода рыцаря улыбнулась, пусть даже и во сне…

Проснулась она оттого, что утреннее солнце настойчиво светило ей в глаза. Он подняла руку, чтобы защитится от светила, и осмотрелась. Корвина не было, а Гаспар, успевший, искупаться в озере, тренировался…

— Доброе утро, рыцарь, — произнесла Эльса тихо, видя, что Гаспар не заметил или сделал вид, что не заметил ее пробуждение.
— Здравствуй, Эльса, — не поворачиваясь, приветствовал ее рыцарь.
— Ты настолько не рад встрече со мной, что даже не хочешь повернуться…

Гаспар не ответил, он отрабатывал, какое-то замысловатое защитное движение, но дело было вовсе не в движении, он не знал, что сказать Эльсе.

— Гаспар, послушай меня, пожалуйста, — вновь обратилась девушка к Гаспару.
— Говори, — Гаспар завершил движение, опустил меч в ножны и повернулся к Эльсе, а потом, немного замешкавшись, присел рядом с ней на плащ.

Но девушке необходимо было видеть собеседника целиком, и Эльса поднялась на ноги. Она сделала несколько медленных кругов вокруг огня, заламывая руки, и пыталась найти слова.

— Гаспар, рыцарь, — начала она и тут же сбилась.
— Я слушаю тебя, Эльса, говори.
— Гаспар, я честно пыталась забыть тебя, выкинуть из головы все, что было между нами. В конце концов, это понятно. Я не благородного происхождения, а Вы – рыцарь. Я не пара Вам. Скорее всего, где-нибудь далеко, есть прекрасная принцесса, которую Вы…
— Остановись, Эльса, ты…
— Не перебивайте меня. Я и так слишком долго собиралась с духом. Так вот, я даже пыталась увлечься каким-нибудь другим мужчиной – у меня ничего не получилось. И тогда я поняла, что я хочу быть только с Вами. Поэтому я и пришла. Не гоните меня. Я буду совсем незаметная. Пожалуйста…, — и Эльса заплакала.
— Эльса, — Гаспар подошел к ней, но она отпрянула от его рук, — Эльса. Ну, чего ты нафантазировала про меня. Послушай меня. Да, я рыцарь – ты права. Но преимуществ у меня, на самом деле, намного меньше, чем ты представляешь. А может быть, нет и совсем. Как нет замка, куда я когда-нибудь надеюсь вернуться. Как нет Прекрасной Дамы, ради которой я рискую жизнью. Все, что я знаю про рыцарскую жизнь – мне рассказали люди.
— Но, почему тогда…
— Я занимаюсь этим?
— Да. Почему?
— Не знаю. Точнее, я знаю, что я должен этим заниматься. Это мой долг перед, — Гаспар обвел рукой вокруг себя, — перед этими людьми, а может быть, перед этой природой. У меня нет личной, моей жизни. Есть только Черные Демоны, которые, как я понял, намного ближе мне, чем все люди окружающие меня. Понимаешь?
— Нет. Этого не может быть.
— Может.
— А семья. Мать, отец, может братья или сестры?
— Я сирота. Я даже не помню своего детства.
— Совсем-совсем не помните?
— Ни капельки.
— Но как же так?
— Я не знаю, Эльса.

— Что же тогда получается, у тебя никого нет, кроме твоего оруженосца и твоего дела?
— Только дело. А Корвин странствует со мной потому, что ему так хочется. Он надеется, что я посвящу его в рыцари. Совершает подвиги для посвящения.
— Один, — Эльса остановилась напротив Гаспара, — совсем один. И только эти чудовища.
— Точно, — Гаспар поднялся и опять потянулся за мечом.
— Подожди, — Эльса остановила его руку, — но если так, возьми меня с собой. Почему ты не хочешь?
— Эльса, возьми с собой куда?! Я же говорю тебе, я иду ни куда-то, я иду по следу врага. И, скорее всего, в какой-нибудь очередной битве, Черные Демоны одолеют меня. И та поляна, или площадка в горах или, даже не знаю что, станет тем местом, куда я шел. Все!
— Но я…
— Эльса, пойми, ты очень приятная девушка, даже нет, ты замечательная девушка, ты, правда, понравилась мне, но я не могу взять тебя с собой. Потому, что сам я иду просто к смерти.
— Как ужасно, — Эльса не нашла слов, что бы возразить рыцарю. Она присела на плащ, на котором не так давно спала.
— Прости меня, Эльса, но так обстоят дела.
— Это не правильно. Я не знаю, как это объяснить. Я даже не понимаю этого, я только чувствую, что все, что Вы говорите – это правда, но это не правильно…
— Такова моя жизнь…
— А что же делать мне, — растерянно прошептала Эльса и сквозь слезы посмотрела на рыцаря.
— Не знаю, — признался Гаспар, — наверное, тебе следует забыть меня. Очень сильно постараться и забыть. А потом найти для себя того, кто сможет сделать тебя счастливым. Того, у кого есть все то, чего нет у меня.
— Нет, не…
— Эльса. Уходи. Я действительно, не могу тебе ничем помочь.
— Уйти?
— Да. Прямо сейчас. Уйти и забыть обо мне.
— Но, Гаспар, давай хоть, — Эльса хотела поцеловать Гаспара, но тот аккуратно отстранил девушку, выхватил меч и окружил себя непроницаемой защитой, «Колесница Дракона» – так назывался этот прием.

Эльса замерла. Какое-то время она смотрела на то, как вокруг фигуры рыцаря со свистом двигаются два коротких клинка. У нее даже мелькнула совершенно сумасшедшая мысль броситься вперед, чтобы умереть, но какая-то промелькнувшая мысль не позволила ей сделать этого. Она отступила, сделала несколько шагов назад, а потом просто бросилась вниз по тропинке. Шаль соскользнула с ее плеч, но она не обратила внимания, лишь продолжала свой бег в сторону рыбацкого поселка…

Когда Эльса скрылась за деревьями, Гаспар дал выход не выдержал и зарычал. Ярость и тоска бушевали в нем. Только это были не те чувства, которые делали человека человеком, просто других у Гаспара не было…

Корвин, который, по понятной причине не очень-то спешил возвращаться, предвидя, что и этот день пройдет, как предыдущие, обнаружил на тропинке шаль. Ему не надо было морщить лоб, что бы вспомнить, где он ее видел. Эта вещь могла принадлежать только Эльсе, а то, что она брошена, говорила о том, что и этот разговор у них не получился. Оруженосец задумчиво поднял цветастую с длинной бахромой ткань, смотрел на нее какое-то время, а потом решительно свернул и положил в дорожную сумку. Он был уверен, хотя даже и не представлял себе источник этой уверенности, что Эльса и хозяин еще будут вместе…

Хозяина он застал, когда тот, весь мокрый от пота, тяжело дышащий, превращал в щепы очередное, третье дерево. Бушевавшие в нем чувства превратила его в какой-то страшный механизм. Корвин замер, не решаясь подойти. Ему казалось, что хозяин ничего не видит перед собой.

— Отлично они тут без меня поговорили, — пробормотал он в полголоса, и уже совсем хотел, окликнуть рыцаря, как вдруг со стороны пещер раздался рык.

Гаспар замер на мгновение. Потом, даже не удосужившись взглянуть на противоположный берег, развернулся и бросился в сторону пещер. Корвину пришлось отступать с тропинки, чтобы пропустить его. Мгновение и рыцарь скрылся за высоким кустарником. Корвин дошел до потухшего костра и присел на плащ. Рядом пристроил сумку с продуктами, которыми его снабдили поселенцы. Потом опять поднялся и принялся сметать с плаща щепки от деревьев, бормоча при этом под нос, что в лесорубов можно было играть и подальше от костра…

Недовольное бормотание Корвина было прервано ревом, донесшимся со стороны пещер. Ему даже показалось, что ревели несколько глоток, но ему было известно, что эти Демоны нападают только по одиночке. Рев повторился, и Корвин сместился в сторону, откуда была видна площадка перед пещерами. Увидел и остолбенел – на той стороне, Гаспар вступил в сражение сразу с пятью Демонами. Корвин на миг растерялся, а потом буквально сорвался, чтобы бежать в сторону поселка, звать на помощь рыбаков, но у края поляны опомнился, он-то отлично знал, что здешние рыбаки и с места не тронутся, что бы помочь чужаку. Решение было прямо перед ним, в виде клинка Гаспара… Корвин поднял его. Решительности требовалось время, чтобы наполнить Корвина, пробудить в нем азарт к драке. Лицо его обострилось, он вскинул меч, и выведя горлом несколько гласных, закончил их раскатистым р-р-р и бросился на помощь хозяину.

Гаспар перемещался по поляне. Сегодняшние демоны, как будто проснулись после спячки, они сами лезли в атаку, даже демонстрировали кое-какие воинские навыки, к тому же, на их стороне было численное преимущество. Когда Корвин достиг места поединка, у Гаспара было уже четыре противника. Один Демон был рассечен страшным по силе ударом почти пополам, через плечо к поясу.

— Хозяин, я здесь, — крикнул, Корвин Гаспару.
— Вон тот, который к тебе спиной, только не бей, а коли, в шею, — коротко скомандовал Гаспар, одновременно уклоняясь от большого, черного чудовища и проскальзывая под лапой второго, и все это для того, что бы отсечь лапу третьего…, но промахнулся. Демон был не таким уж и неповоротливым…

Корвин, не снижая скорости, почти запрыгнул на стоявшего к нему спиной Демона и вбил в него меч. Раненый демон взревел и попытался развернуться. Корвин уже понял уязвимость своего положения, стоило соскочить со спины Демона, он тут же попадал под удар когтистой лапы. Пришлось закрепиться на спине чудовища и обвить его туловище ногами. Демон крутился на задних лапах и молотил воздух, разбрызгивая во все стороны густую, черную кровь. Его быстрые и беспорядочные движения, наконец, позволили Корвину достать клинок, который застрял в шее Демона. Корвин соскочил и откатился в сторону, незаметно для себя, повторяя одни из приемов Гаспара. Следующий удар добил раненого Демона, и тот тяжело рухнул рядом с тушей того, убитого первым. Корвин осмотрелся.

Гаспара прижали к скале сразу два Демона, а третий только топтался и рычал сзади – проход был узок для троих. Корвин набросился на него…

Рыцарь переместился назад и понемногу поднимался над Демонами, карабкаясь по камню. Вокруг него под ударами когтей крошился камень, несколько осколков оставили следы на коже рыцаря, но он не заметил царапин. Ему пришлось несколько раз подпрыгнуть, что бы пропустить когтистую лапу под собой. Нападать из такой позиции было очень неудобно, поэтому Гаспар ждал удобного момента, чтобы укоротить пытавшуюся достать его лапу…

Вдруг одно из чудовищ споткнулось, и что бы удержать равновесие подняло правую лапу, клинок Гаспара мелькнул молнией, и лапа Демона упала, отделенная от туловища. Раненый оглушительно зарычал и затанцевал на месте, перегородив на какой-то момент обзор второму, нападавшему Демону. Гаспар молнией соскочил с камня, откатился за спины Демонов, по пути лишив уже раненого зверя, второй опасной конечности. На минуту, оглянувшись, он увидел, что Корвин почти расправился со своим противником и, успокоившись за оруженосца, спокойно пошел на оставшегося в живых своего противника. Тяжело дышавшее чудовище, приостановилось, а потом внезапно раскинуло лапы и начало быстро вращаться. Гаспар отступил – такого способа ведения боя раньше он не видел. Лапы Демона как будто удлинились, а расставленные когти одинаково хорошо защищали и голову и ноги. Гаспар отступал, медленно, шаг за шагом, внимательно следя за тем, что бы Демон двигался за ним. А тот все раскручивался и раскручивался. Заметив, что Гаспар, почти пригвожден к скале, Демон ускорил вращение и рванулся к рыцарю…

Буквально чудом избегнув когтей, Гаспар обрушил на нападавшего неизвестно как, попавшее на скалы, огромное, наполовину сгнившее бревно. Правая лапа ударила по нему, в Гаспара полетели щепки и брызги, но бревно повисло на когтях Демона. Тот потерял устойчивость, Гаспар воспользовался этим и нанес Демону сокрушительный удар в голову, пробив глазницу и поразив мозг. Демон умер, даже не успев упасть…

Это была победа. Гаспар прислонился к скале и старался восстановить дыхание. Буквально через минуту рядом тяжело задышал Корвин.

— Хозяин, Вы раньше такое видели?
— Нет. Но это было чертовски жутко. Ощущение, что сражаешься с ветряной мельницей.
— Это точно. Хорошо, что мой, не догадался до такой шутки, а то Вам бы было меня не собрать.
— Это точно. Однако, спасибо тебе, брат Корвин. Если бы ты не подоспел, то собирать пришлось бы меня.
— А я даже испугался, когда увидел эту толпу.
— Я скажу тебе по секрету, что я тоже слегка испугался.
— Слегка, — Корвин рассмеялся, затем и Гаспар, посмотрев на оруженосца, не выдержал. Они хохотали минут пять. Затем, совсем обессилив, просто отдыхали, прислонившись к скале.
— Ну что, отдышались? — спросил Гаспар Корвина.
— Вроде того.
— Тогда пойдем, по-моему, мы сегодня еще не завтракали.
— Зато сами чуть не попали на завтрак, — ухмыльнулся оруженосец.
— Могли, но не попали…, и это стоит отметить…

Они сидели около костра и смачно уплетали рыбу, которую принес из поселка Корвин. Поединок изумительно действовал на аппетит обоих. Котелок, которому при других обстоятельствах было бы суждено несколько раз разогреваться и остывать, опустел в течении рекордно-короткого времени. Желудок, получив пищу, утробно проурчал что-то и принялся за переваривание. Гаспар откинулся на поваленное дерево и задремал. Корвин размышлял около костра относительно того, стоит ли ставить чай. Потом взглянул на задремавшего хозяина, и решил, что чай вполне может подождать. Спать с таким набитым желудком Корвин не любил, поэтому принялся медленно ходить по поляне, стараясь не разбудить Гаспара…

Гаспару снились пространства. Сначала море, просто водяная гладь, даже без намека на рябь. Ровная, как полированный стол. Потом небо. Оно плавно родилось из воды и отличалось от последней, лишь более светлым тоном. Сам процесс перехода, как не старался разглядеть Гаспар, не смог. Потом, когда голова его начала кружиться от этой ненормальной голубизны, появилась земля. Желтая, как будто присыпанная мелким и гладким песком. Гаспар медленно поворачивал голову, хотел быстрее, но получалось только медленно. И насколько хватало взгляда, были только два цвета яркий, желтый и пронзительно-голубой. Кто-то окликнул Гаспара, он попытался рассмотреть говорящего, но не смог… Его вновь позвали, и Гаспар понял, что его зовут не во сне, а наяву. Он открыл глаза. На краю полянки, откуда обычно он смотрел на воду и на пещеры Демонов, стоял Корвин и отчаянно размахивал руками.

— Хозяин, идите ко мне, а то Вы все пропустите.

Гаспар поднялся и подошел к Корвину.

— Что там такого?
— Смотрите, смотрите туда, — и указал направление рукой…

Гаспар посмотрел и даже присвистнул от удивления. По его подсчетам, в пещерах должно было оставаться еще семь Демонов. А видел он, как собирались на полянке, где только что происходило сражение уже пятнадцать, как подсказал Корвин. Он смотрел на них с самого начала, как только появился самый первый.

— Неужели собираются атаковать, — повернулся к Гаспару оруженосец.
— Не похоже, — медленно произнес Гаспар, внимательно рассматривая Демонов.
— А те, немного потоптались около входа, как будто ожидая запаздывающих, а потом вперед вышел один, самый большой, он повернулся спиной к собратьям и пошел вперед. Остальные, цепочкой потянулись за ним.
— Куда это они, неужели к нам? — в голосе Корвина звучала самая неподдельная тревога.
— А ты братишка струхнул, я посмотрю, — прокомментировал Гаспар.
— А Вы нет, хозяин?
— Я думаю, они не к нам, — не совсем ответил на вопрос рыцарь.
— А куда тогда?
— Смотри-смотри, — повернул оруженосца Гаспар.

Первый Демон подошел к морю, нашел место, где спуск был более пологий, и двинулся вперед, прямо в воду. Вереница потянулась за ним. Старший сделал шаг, потом еще один, потом еще. Вода скрыла его колени, потом поднялась до пояса, потом еще выше. И так, до тех пор, пока Демон не скрылся под водой.

— Они, что, топятся, что ли?
— Не думаю. По-моему, они просто, уходят.
— В воду?
— Ты же видишь.
— А всегда думал, что Демоны не умеют плавать.
— Но и таких, как эти, мы с тобой раньше и не видели…

Тем временем, в воду вошел второй, потом следующий и так, до тех пор, пока последний не скрылся под водой.

— Потонули, — произнес Корвин.
— Нет, видишь, вода немного пениться, это Демоны идут под водой.
— Под водой, как рыбы?
— Что-то вроде того.
— Интересно знать, они уходят с Острова или ищут другое место.
— Похоже, что уходят. По крайней мере, уходят они в сторону открытого моря.
— Хозяин, пойдем туда, — Корвин указал рукой в направлении поляны, — оттуда должно быть видно лучше.
— Пойдем, я только меч возьму.
— Зачем?
— На всякий случай.

Гаспар и Корвин перешли на поляну, откуда уходили Демоны. Вода была чистой, лишь шаги Демонов подняли со дна немного песка, но все равно с этого места было видно, как Демоны погружались все глубже и глубже, в темноту…

— Пойдем?
— Нет. Если они уходят, то обязательно должны пройти через мелководье и рифы.

Полчаса потребовалось Демонам, что бы преодолеть водную преграду. Около рифов вода начала пениться, как раз там, где начинались подводные скалы. А через минуту появилась голова старшего Демона. Вымокший он смотрелся скорее жалко, чем страшно. Пересекая первый порог, Демоны вышли из воды почти до пояса. Все они так же брели вслед за главным. Чувствовалось, что они действительно покидают Остров…

— Выходит, что нам здесь делать нечего, — задумчиво произнес Гаспар, глядя вслед Черным Демонам.
— А что это они убежали? — поинтересовался Корвин.
— Не знаю, похоже на то, что нас испугались.
— Вы действительно так думаете?
— А ты думаешь по-другому?
— Так я вообще даже и не знаю что думать, — пожал плечами Корвин.
— Давай возвращаться к огню и собирать вещи.
— А может, пройдемся по их пещерам? — предложил оруженосец.
— Зачем?
— А вдруг там кто остался?
— Это вряд ли.
— На всякий случай.
— Хорошо. Только сначала, давай соберем вещи, уложимся, а потом осмотрим пещеры.
— А потом?
— Потом вперед. Что-то засиделись мы на этом Острове.
— Понятно.
— Ты ведь сам говорил, что тебе здесь скучно.
— Говорить-то говорил, а сейчас как представил, что опять потянуться сплошные километры, бездорожье, дожди, голодные времена…, — Корвин поежился.
— Пойдем, а то ты что-то разленился, как я посмотрю.
— Пойдем, пойдем…, разленишься тут с вами, как же…

Вещи были уложены в дорожные сумки. Пещеры, как и предполагал Гаспар, не преподнесли ничего нового – они были просто временным местом обитания Черных Демонов. Пришла пора покинуть и это место, тем более, что рыцарь не хотел оставаться здесь дольше, чем это было необходимо. А из необходимого оставалось только посещение дона Белонго…

Пошла третья неделя беспамятства Ульрики. Раны на ее теле, благодаря лекарствам, которые передала Иоланта, заживали быстро, лишь сознание все еще возвращалось урывками и часто напоминало бред…

Лишь по истечении месяца, Ульрика могла оставаться в сознание сравнительно продолжительное время. Несколько раз господину Шаруду удавалось обменяться с девушкой парой фраз. Ученый вздохнул свободнее, Ульрика явно шла на поправку, а господин Шаруд уже подумывал о том, чтобы вернуться в Дели. Что и говорить, он соскучился по своей семье…

Густав, после коронации, появлялся в комнате Ульрики не часто, из-за лавины дел, которая обрушалась на него. Оказалось, что его папаша порядком запустил государственные дела. Теперь всю эту кучу приходилось разгребать недавно коронованному Густаву.

Интенсивное выздоровление Ульрики началось после того, как она впервые за все время сама попросила есть. Хватило ее, правда, всего на несколько кусочков, но начиная с этого момента, силы стали возвращаться к ней не по дням, а по часам. А вместе с силами, медленно начал возвращаться и порядок, который когда-то Ульрика установила…

Густав, появился неожиданно. Он зашел в спальню Ульрики, когда та, пыталась сделать несколько самостоятельных шагов. Увидев Густава, она попыталась юркнуть под одеяло, но ее движения не были такими проворными как прежде, он запуталась в длинной ночной сорочке и упала бы, если бы юный правитель не подхватил ее на руки. Удивляясь про себя, что его наставница почти ничего не весит, Густав держал ее на руках, пока она не попросила его опустить ее на кровать.

— Ты как пушинка, — произнес он, устраивая Ульрику поудобнее, накрывая одеялом и подкладывая подушки, чтобы ей было удобно сидеть.
— Зато меня теперь легко носить, — пошутила Ульрика.
— Так легко, что я почти тебя не чувствую.
— Ничего я скоро разъемся, — вновь улыбнулась Ульрика.
— Я буду только рад этому.
— Правда?
— Конечно. А, кроме того, я уже соскучился по тебе, по твоему присутствию рядом.
— Но я здесь.
— Вот именно. Ты здесь, только я там. И с каждым днем эти государственные дела затягивают меня все больше и больше, как болото. Иногда, я думаю, что мне не справиться.
— Справишься, ты крепкий парень.
— Крепкий парень, — Густав рассмеялся.
— Что такое.
— Ты мне нужна, Ульрика. Мне нужна помощница и девушка, которая совершенно спокойно может сказать правителю – крепкий парень.

— Ой, я забыла, что Вы теперь…
— Ульрика, запомни. Для тебя, только для тебя, я, по-прежнему, Густав — крепкий парень.
— Это честь.
— Эта мой вопль о помощи.
— О помощи, а ведь я действительно могу помочь…

— Но я говорил о твоем самом скорейшим выздоровлением…
— Я поняла. Но уже сейчас, наверняка, есть какая-нибудь легкая работа, пусть даже бумажная. Я ведь скучаю, когда ничего не делаю. Кроме того, работа, полезна для аппетита.
— Я подумаю.
— Совсем незначительная, рутинная работа, но мне обязательно надо что-то делать.
— Ладно. А знаешь, Ульрика, тебя ведь вроде как некоторое время не было с нами, может тебе начать с просмотра местных газет и чтения писем, которые я теперь получаю кипами, а просматривать не успеваю. Да что письма, бывает, что я даже бумаги подписываю не читая…
— Никому больше не говори об этом, — испуганным голосом, заговорила Ульрика.
— Ты что, а я воспринимал это как шутку, — пожал плечами Густав.
— Ни в коем случае, Густав. Это очень серьезно. Пусть приходящие бумаги несут ко мне.
— А у тебя хватит сил, — засомневался Густав.
— Хватит, я же лежу в постели.
— Видел я, как ты лежишь, — намекнул Густав на увиденный эксперимент по хождению.
— Это было что-то вроде зарядки…

На дворцовой башне пробили часы. Правитель встрепенулся.

— Тебе уже пора, Густав.
— Да, но скоро я обязательно загляну.
— Я буду ждать.

Густав поднялся и направился к двери, но с середины комнаты вернулся.

— Забыл что-нибудь?
— Да, — Густав подошел к кровати, встал на колено, — спасибо тебе, Ульрика.
— За что?
— За жизнь.
— Я… так…, — почему-то сбилась Ульрика, и закрыло лицо руками.

Поднявшись с колена, Густав наклонился к самому лицо Ульрики, и коснулся губами рук девушки. Попробовал отнять их от лица. Но Ульрика слабо замотала головой. Густав улыбнулся, еще раз коснулся рук Ульрики.

— Я зайду ближе к вечеру. Будешь ждать, — Ульрика вместо ответа чуть заметно кивнула.

Густав вышел из спальни, оглянувшись еще несколько раз. Однако Ульрика не отпускала руки, пока правитель не скрылся за дверью… А потом, Ульрика поднялась с постели и снова упорно тренировалась в ходьбе, только в глазах ее с этого момента поселилась искорка…

Ближе к вечеру, после очередного посещения пациентки, господин Шаруд сообщил Ульрике, что его миссия окончена, и что он возвращается домой. Девушка сердечно поблагодарила ученого, даже всплакнула. Шаруд, в котором, вместе с ученым жил теперь еще и заботливый отец, обнял Ульрику. Какое-то время он гладил ее по голове и что-то шептал в самое ухо. Ульрика то кивала, то улыбалась. Потом он поцеловал ее в щеку и поднялся с края кровати, на которой сидел.

— Когда я еще увижу Вас, господин Шаруд, — поинтересовалась Ульрика.
— Как только выпадет свободная минута, я обязательно навещу Вас.
— С Вами очень интересно, — сказала Ульрика и добавила через небольшую паузу, — и как-то спокойно.
— Я обязательно навещу Вас…

Перед самым отбытием господина Шаруда, Густав подписал Указ, в котором ученому даровались привилегии постоянного и почетного гостя правителя. А кроме этих привилегий, в знак особого расположения и благодарности, за ним, пожизненно закрепляются покои в гостевой части дворца…

Дома господина Шаруда ждали и беспокоились. Ирина Владимировна, Суджана и Надежда, которым и отдых на океане был не в радость, они вернулись с побережья, буквально через неделю. А что касается Ирины Владимировны, так она просто не находила себе места, что добавляло нервозности всем остальным. А кроме прочего, куда-то запропастилась и Иоланта…

Появились они внезапно, оба, часов в восемь утра, довольные и уставшие. Ирина Владимировна хотела распорядиться на счет легкого завтрака, но передумала и сама отправилась на кухню, что делала в последнее время только по редким, исключительным случаям. Здесь, в доме Шаруда она почувствовала, что пребывание на кухне не напрягает ее, а даже доставляет удовольствие.

Суджана и Надежда, сидя террасе, выспрашивали подробности очередного пребывания господина Шаруда в Фаргосе. А он рассказывал об этом, так же, как рассказывают сказки. Суджана, которая менее всех была в курсе событий, происходящих событий, после того, как отец закончил свой рассказ, неожиданно спросила.

— Папа, а они поженятся?
— Кто, — не понял господин Шаруд.
— Ну, правитель Густав и эта девушка, Ульрика?

Надежда и господин Шаруд замерли от неожиданности и невольно посмотрели на Иоланту, которая просто пила чай и похоже не очень следила за рассказом ученого, занятая какими-то своими мыслями.

— Не знаю, Суджана, — честно признался господин Шаруд, поглядывая на Иоланту. К кому, как не к ней следовало обращаться с подобными вопросами.
— Хоть бы поженились — это было бы справедливо, — вздохнула Суджана, — госпожа Иоланта, — а можно молиться за госпожу Ульрику?
— За нее можно, девочка моя, конечно можно, — дрогнувшим голосом произнесла Иоланта, которая, мгновенно отвлеклась от дел и внимательно смотрела на Суджану.
— Я буду, — спокойно произнесла девушка, а Иоланта как-то по-детски всхлипнула и неожиданно для всех разрыдалась.

Все, Надежда и Суджана, даже Ирина Владимировна бросились к ней. Господину Шаруду, который терялся в таких ситуациях, ничего не оставалось, как начать ходить по комнате, ожидая, пока это женское ненастье успокоится. Иоланта по-прежнему сохранила в себе способность удивлять окружающих, и его в том числе. Потоком лились бестолковые слова утешения. Но слезы Иоланты, почему-то принесли облегчение всем, а не только ей. Когда же они иссякли, все показалось, что в комнате посветлело, как после грозы.

— Госпожа Иоланта, — уже сидя за столом и разливая чай, поинтересовался господин Шаруд, — Ульрика в беспамятстве, называла два имени.
— Какие? — внимательно посмотрела на ученого Иоланта.
— Игорь и Лейла, кто это?
— Мой брат и я, — коротко вздохнув, ответила Иоланта.
— Господи, боже мой, — воскликнула Надежда, — Игорь в Тени, а Ульрика…
— Олеся – моя младшая сестра, подтвердила догадку подруги Иоланта.
— А Игорь?
— Гаспар – странствующий рыцарь Гаспар.

Господин Шаруд, не ожидавший такого поворота событий, стремительно поднялся. Эмоции бурлили в нем, но он не знал в каких словах это можно выразить. Он просто мерил гостиную шагами. Руки его несколько раз взлетали к верху, как будто, призывая быть свидетелем, кого-то на верху, что он не может этого понять.

— Как же ты могла, Иоланта, — вмешалась в разговор Ирина Владимировна, — они же дети…
— В тот момент у меня не было выбора.
— А ты хоть знаешь…, — начала она следующий, такой обличительный вопрос, но осеклась. Кому как не Иоланте было знать, что может угрожать человеку в Тени, и хотя вопрос не был произнесен, Иоланта успела его понять.
— Конечно, знаю. Но это были те люди, на которых я могла положиться. Да и время доказывает, что я права.
— Да, ты все знаешь. Ты всегда права, — господин Шаруд вздохнул, — за ними сейчас присматривают?
— Конечно.
— Да-да, конечно, а как же иначе, — пробормотал господин Шаруд и вернулся на место — ты обязательно должна была подумать о контроле. Намного раньше, чем я…

Молчание затягивалось, чтобы хоть как-то разрядить обстановку Ирина Владимировна заговорила о каких-то пустяках. Чашки вновь наполнились чаем и переместились с подноса в руки присутствующих, и стало уютней, но исчезла какая-то задушевность…

— Госпожа Иоланта, — обратился к ней Шаруд, — а где сейчас Гаспар, если это конечно не секрет?
— Знаю, это не секрет. Он сражается с Черными Демонами.
— Понятно. Это вполне объясняет, скачкообразное изменение энергетического потенциала Тени.
— Жаль, что я не понимаю, о чем говорят папа и госпожа Иоланта, — вдруг произнесла Суджана, ни к кому конкретно не обращаясь и ни на кого конкретно не глядя.

Господин Шаруд и Иоланта переглянулись.

— Намек понял, — произнес Шаруд, прекращая этот разговор.

Вдруг Надежда схватила подушку и запустила ею в сестру, Суджана поддержала поединок. Мгновение спустя к подушечной битве присоединилась и Иоланта. Шаруд что бы спасти посуду, был вынужден ретироваться с подносом на кухню. Он вручил его ближайшему слуге, а сам прошелся по дому, захотел выйти и закурить, но не стал. За время пребывания в Фаргосе он решил бросить курить. Неотложных дел у него не было, и он вернулся на кухню, где Ирина Владимировна распоряжалась относительно завтрашнего меню…

…пещер ничего не дал. Это были просто пещеры и не более того. Несколько часов Гаспар и Корвин лазили по самым потаенным закоулкам, проверяли каждый подозрительный камень и тщательно освещали факелами каждый затемненный участок. Когда осмотр был закончен, они вернулись в город. К его стенам они подошли уже темной ночью. Корвин предложил переночевать у Эльсы, но Гаспар наотрез отказался, он предпочел провести время в портовом трактире.

С утра Гаспар отправился сразу к дому губернатора. Дон Белонго принял его в домашнем халате, с чашкой крепкого травяного настоя напоминающего чай. Он вежливо предложил рыцарь присесть, и присоединиться к завтраку, но рыцарь так же вежливо отклонил предложение.

— У Вас есть какие-нибудь проблемы или просьбы, или вопросы, дон Гаспар, — обратился дон Белонго к рыцарю, когда основные пункты протокола были соблюдены.
— Да, дон Белонго. Мы очистили Остров от Черных Демонов.
— Это добрая весть. Жители Острова в неоплатном долгу перед вами, — произнес губернатор и поднялся в знак уважения к подвигу рыцаря.
— Это приятно слышать, господин губернатор, что я смог оказать услугу месту и людям, которые помогли мне в тяжелую минуту.
— Тогда, нам нужен праздник, в честь такого случая, — предложил губернатор.
— Увы, мы вынуждены отклонить Ваше предложение.
— Почему? — удивился дон Белонго.
— Несколько причин. Во-первых, я все еще ношу траур по моему трагически погибшему другу, дону Клементино, во-вторых, у меня обет, я лишил себя праздников до того момента, пока не вопрос с Черными Демонами не будет разрешен кардинальным образом.

Не известно убедило ли губернатора первое заявление, но слово «обет» имело магическое свойство.

— Конечно, я понимаю Вас, — произнес губернатор, — это дело чести.
— Совершенно верно, господин губернатор.
— Тогда чем я могу отплатить благородному рыцарю?
— Я и мой оруженосец отправляемся дальше очищать территории от Демонов и нам нужно попасть на большую землю.
— Да, конечно. В полдень, на высокой волне, из города уходит корабль. Я дам распоряжение капитану, что бы он взял вас на борт.
— Спасибо, господин губернатор.
— Это то малое, что я могу сделать для вас. Желаете ли вы, пока есть еще время, отдохнуть, пообедать или что-то в этом духе?
— Да, ванная, обед – это было бы весьма кстати.
— Замечательно. Я распоряжусь…

Корабль, на который погрузились Гаспар и Корвин, назывался «Санта Изабелла», его использовали для торговли, но при необходимости он мог участвовать и в военных операциях. Капитан, «Санта Изабеллы» дон Гуго, поселил пассажиров в каюты и дал команде специальное распоряжение относительно этих пассажиров. В полдень, корабль отчалил от городской пристани, и направился к коралловому лабиринту. С разрешения капитана, Гаспар с интересом наблюдал за маневрами корабля. Корвин же, сославшись на то, что плохо переносит такие морские танцы, остался в каюте и дремал.

Свежий ветер трепал волосы, бил в лицо. Мелкие брызги оседали на коже, приятно охлаждая ее. Океан дышал, такое количество силы, такая мощь и плавность движения завораживали…

— Правда, завораживает, — подошел к нему дон Гуго, — я плаваю уже достаточно долго, а все равно это зрелище волнует мою душу.
— Да, — кивнул Гаспар, разговаривать не хотелось – хотелось смотреть.
— Вы никогда не путешествовали морем?
— Нет, — Гаспар был вынужден повернуться к капитану, — на остров мы попали на рыбацкой лодке и в условиях весьма печальных. Было не до красот…
— Я слышал вашу историю. Портовые кабачки первое место, где все становиться известно. Сейчас мы выйдем на чистую воду, и тогда Вы сможете ощутить прелесть плаванья во всей его красоте.

Движение по воде на огромном парусном судне – это было необыкновенное, совершенно новое ощущение. Гаспар даже не представлял, что душа будет так реагировать. Плаванье было сродни полету. Особенно, когда корабль, наконец, преодолел рифы и вышел на чистую воду. Мощный ветер рывком наполнил паруса, отчего судно чуть наклонило и оно действительно полетело на парусах – крыльях.

Гаспар стоял у борта и вглядывался в водный простор, словно хотел напитаться той же энергией, что заставляла океан двигаться. Грудь титана, вот, что напоминал ему в тот момент океан. Было от чего прийти в трепет…

— Куда бы вы хотели прибыть, дон Гаспар, — поинтересовался за ужином дон Гуго.
— Собственно говоря, мне все равно, — пожал плечами рыцарь, — меня вполне устроит любой порт на материке. Возможности вернуться в то место, откуда я прибыл, у меня нет. Значит – все равно.
— То есть, Вы ничего не будете иметь против Паратоса, — уточнил на всякий случай капитан.
— Абсолютно.
— Тогда Вас ожидает достаточно длительное, для первого раза путешествие – почти две недели.
— Вот и отлично, — улыбнулся Гаспар, — честно говоря, мне очень хотелось испытать именно такой способ путешествия.

Пользуясь своим особым положением на борту «Санта Изабелла» и личной симпатией не только капитана, но и команды, Гаспар много времени проводил на капитанском мостике или общался с командой – для него, люди этой породы представлялись большой загадкой. Кроме того, дон Гуго постоянно приглашал рыцаря за стол с офицерами. В таких ситуациях Гаспар больше молчал и слушал. Рассказы о морских приключениях и подвигах были постоянной приправой к пище. Это было и поучительно и интересно. А заодно, всего за несколько дней, Гаспар получил огромное количество сведений об устройстве и географии мира Тени…

На четвертые сутки, когда Гаспару уже успел освоить основы корабельного распорядка, он был разбужен переливчатым свистом боцманской дудки. По тому, что свистки эти звучали иначе, чем обычно, Гаспар понял, что и события, которые их вызвали, не являются обычными. Прихватив меч, Гаспар быстро поднялся наверх, прямо на капитанский мостик.

— Это Вы, — поднял на него взгляд дон Гуго, и Гаспар перестал сомневаться, в том, что не все идет по плану.
— Да. Что-то случилось?
— Смотрите, — капитан протянул Гаспару подзорную трубу, — смотрите вон туда.
— Вижу корабль веслами с одним парусом.
— Совершенно верно. Это галера и она принадлежит элитам – народу Северного моря. Слышали о них?
— Нет, раньше не приходилось, — отрицательно качнул головой Гаспар, — похоже, они противники островного народа?
— Да.
— Это означает сражение, я правильно понимаю?
— Без сомнения. Мы с ними в состоянии постоянной войны вот уже лет сто.
— Я не помешаю, если присоединюсь, — поинтересовался Гаспар.
— Если дело дойдет до абордажной схватки, я буду рад каждому, кто умеет держать меч в руках.
— Я в Вашем распоряжении, дон Гуго. У нас еще есть время?
— Да, пройдет не менее получаса, прежде чем сблизимся, а, кроме того, скорее всего абордажной схватке будет предшествовать артиллерийский обстрел.
— Тогда я пойду, подниму Корвина. Он хоть и оруженосец, но держать меч в руках ему не в новость.
— Двое бывалых воинов в бою – всегда хорошо.
— Это займет минут десять.
— Можете не торопиться. Пушки возвестят о начале сражения…

Гаспар спустился в каюту, но будить Корвина уже не было необходимости. Он был готов к бою и сам собирался подниматься наверх.

— Что там, хозяин?
— Вражеский корабль.
— Будет битва?
— Скорее всего. Капитан сказал, что это их давние противники – элиты, если я правильно понял.
— Я почему-то так и подумал. Как это так, мы на корабле и ни каких приключений?
— А ты вроде, как и не рад?
— А Вы рады?
— Не знаю, но меня увлекают битва…, к тому же, мне еще не доводилось принимать участие в морском сражении.

Время замедлило бег. Корвин и Гаспар стояли недалеко от капитанского мостика, чтобы не путаться под ногами у команды. Корабль противника уже можно было видеть и без специальных приборов. Низкий, напоминавший очертаниями утюг, которым Эльса гладила костюм Гаспара. Косой широкий парус и два ряда весел с каждого борта делали это судно достаточно скоростным, а окованный металлом нос – опасным. Галера шла почти параллельным курсом, медленно сближаясь с «Санта Изабеллой».

— Нос галеры серьезное оружие, — подходя к Гаспару и Корвину, произнес дон Гуго…
— Я так понимаю, всего его бы не видим?
— Да, он наносит удар ниже ватерлинии.
— Поэтому мы идем параллельно?
— Точно, дон Гаспар, я, собственно говоря, подошел предупредить вас. Времени осталось совсем немного. Насколько мне известно, время перед битвой тянется.
— Да.
— Зато в бою время летит, как на парусах…, подождите еще…

Окончание фразы Гаспар не расслышал, ахнул пушечный залп. Корабль содрогнулся. Галера на какое-то время скрылась за пороховым облаком.

— Страсть, какая, — полушепотом произнес Корвин.
— Я такого еще не видел, — признался Гаспар, — но не думаю, что это страшнее, чем битва с Демонами.

Послышался свист, тонкий и противный. Он быстро нарастал, пока стал почти невыносимым. Потом что-то грохнуло с правого борта.

— Недолет, — прокомментировал капитан, который уже успел надеть шлем и легкую кольчугу, — но дважды, такое обычно не повторяется…

«Санта Изабелла» ответила залпом с правого борта. Корабль качнуло. Капитан рассмотрел в подзорную трубу результат залпа.

— Ничья…

Корабли обменялись еще одним залпом…

— Странно, такое редко бывает, но, похоже, опять недолет, — пробормотал дон Гуго.
— Что-то не так?
— Да, наши канониры опять допустили ошибку. Я вынужден вас оставить, — сказал капитан и быстро направился к пушечной палубе, внизу.
— Что-то мне это не нравиться, — оценил ситуацию Корвин.
— Ты имеешь в виду что-то серьезное или высказываешься просто так?
— Просто так…

Внезапно пал туман. Его появление было таким стремительным, что в первый момент Гаспар принял его за очередную порцию порохового дыма. Но по избытку влаги на снастях и металлических частях понял, что это не имеет отношения к стрельбе.

Вновь появился капитан.

— Какое-то катастрофическое невезение, а тут еще и туман.
— И часто такое бывает?
— На этих широтах, такой туман – обычное дело.
— Может быть галера уйдет?
— Вряд ли. Да мы и не уйдем, — дон Гуго показал рукой вверх.

Над ними провисли, пропитавшись влагой и при полном отсутствии ветра, паруса.

— Мы потеряли ход. В отличие от галеры. Так что, господа, готовьтесь к сражению.
— Да, капитан.
— Я думаю, что нападать они будут не с галеры, а со шлюпок.
— Почему Вы так думаете?
— Туман. Он не позволяет хорошо маневрировать. Можно повредить судно.
— Выходит, нападения можно ожидать с любой стороны.
— Абсолютно верно.

Капитан направился к мостику, но на полпути остановился и обернулся к рыцарю.

— Удачи Вам, благородный рыцарь. Рад буду видеть Вас у себя за столом, после того, как все это кончиться.
— С радостью принимаю Ваше предложение, капитан, — дон Гуго скрылся.
— Ну, что, Корвин, ты готов проявить чудеса мужества, как тогда на поляне, против Демонов?
— Готов. Но с удовольствием избежал бы этого проявления.
— Ты сегодня в дурном настроении, Корвин. Почему? Эта ведь не первая наша битва.
— Мне еще не приходилось сражаться в условиях, когда раненому даже на землю упасть нельзя.
— Это лишний раз доказывает, что получать ранения нет смысла.
— Все Вам шуточки, хозяин.
— Так легче жить, Корвин. Обязательно это запомни.
— Да я уже вроде как. Смотрите, хозяин!

Гаспар быстро повернулся в указанном направлении, но в первую минуту ничего не заметил.

— Там крюк, — показал рукой на что смотреть, Корвин.

Действительно, в борт «Санта Изабеллы» впилась металлическая кошка. Затем, из тумана появилась еще одна, потом еще. А через некоторое время над бортом появилась голова человека, потом плечи, а когда появилась рука с саблей, оцепенение прошло. Гаспар выхватил меч, рванулся вперед…

Первому противнику так и не удалось ступить на палубу, Гаспар сбил его за борт. Послышался всплеск и рыцарь понял, что противник свалился в воду. А потом появились сразу четверо. Корвин поспешил на помощь, и у борта завязалась драка. Крючья все перелетали через борт и вгрызались в дерево. Когда у Гаспара появлялась минута на разворот, он одним удар меча рассекал несколько веревок, и с удовольствием слышал всплески за бортом. А потом стало не до веревок, противники были уже на палубе и нападали одновременно с нескольких сторон…

Длинный меч, который так хорошо показал себя в сухопутном бою, был слишком громоздким и поэтому неудобным для сражения, где надо было постоянно перемещаться, а по сторонам находились снасти. В какой-то момент Гаспару удалось выбить из руки нападающего короткий и кривой клинок. Рыцарь быстро приноровился к новому оружию и дело пошло веселее. Через какое-то время рыцарю удалось найти пару короткому клинку и тогда настало время на деле опробовать приемы, которые он только отрабатывал на суше. В двух руках мечи без перерыва работали как два блестящих, диска. Нападавшие используя численное преимущество, тем временем, оттесняли Гаспара и Корвина от борта к центру палубы.

Внезапно за его спиной раздался клич капитана.

— Вы трое, на помощь благородному рыцарю.

Боковым зрение, Гаспар увидел, как в его строю прибавилось три бешено работающих клинка. Нападающие отступили, перестроились, и сражение началось с новой силой…

Туман густел, становился маслянистым и тяжелым. Уже невозможно было разглядеть того, кто справа и слева. Рыцарь потерял из вида Корвина и тех матросов, которых направил к нему на помощь дон Гуго. Гаспар прекратил попытки рассмотреть их и сосредоточился только на том, кто впереди. Элиты появлялись внезапно, из тумана, бешено нападали и так же внезапно исчезали, оставляя Гаспара догадываться о том, достиг ли его удар цели или противник убежал раненый. Палуба стала скользкой, как будто ее полили маслом. Несколько раз Гаспар был вынужден отступать только из-за того, что ноги скользили по палубе, что мешало вести поединок…

Из-за невозможности видеть поле сражения целиком, Гаспар пропустил момент, когда в битве наступил перелом. Только что он вел сражение сразу с двумя противниками, а потом вдруг, ни стало, ни одного. Он оглянулся и увидел, как к нему пробирается через раненых и мертвые тала, Корвин. Оруженосец был ранен и кто-то уже успел перевязать ему голову. Наспех, в один слой. Тонкая струйка крови пробивалась через набухшую тряпку.

— Рад тебя видеть, Корвин, пусть не здоровым, но живым.
— Жарко было, хозяин, — вытер рукой лицо оруженосец, — но ничего необычного.
— А ты чего ожидал, — поинтересовался с улыбкой Густав.
— Не знаю. Просто все начиналось так необычно, а потом…

К команде тем временем спустился капитан. Дон Гуго был уже, как и большинство матросов, в одной рубахе. Местами порванной, местами заляпанной кровью. Но был он при этом весел и выглядел удовлетворенным. Первым делом он обратился к боцману.

— Какие у нас потери? Не вижу многих.
— Восемь наших больше не поднимутся. Двенадцать ранены тяжело и трое легко.
— Всем премиальные и бочка рома команде, — команда поприветствовала последнее распоряжение хриплыми криками, — а дон Гуго продолжил, — погибших похоронить с почестями, противников скормить рыбам.

Гаспар сделал шаг вперед и тихо обратился к капитану.

— Дон Гуго, я могу осмотреть тела противников, до того, как их отправят к рыбам?
— Что у Вас за интерес к этой падали, дон Гаспар?
— Вам ничего не показалось странным в этой схватке?
— Странным. Пожалуй, нет. Только внезапность нападения и скорость, с которой они отступили.
— Капитан, а часто на корабли нападают в этом районе?
— Не часто, насколько я знаю. Что касается меня, так это вообще впервые…. А Вы что-нибудь заметили, дон Гаспар?
— Да, но не хотелось бы делать какие-то выводы, прежде чем…
— Давайте вместе пройдем к телам. Только прошу Вас, при команде не слова. Их не стоит пугать раньше времени.
— Я понимаю…
— Моряки не трусы, дон Гаспар, но зато они очень суеверны.

Капитан Гуго, Гаспар и Корвин, который тоже слышал весь разговор, направились к телам, которые были уложены вдоль борта.

— Мы ищем что-то определенное, — тихо спросил у Гаспара дон Гуго.
— Скорее, мы ищем что-то странное.
— Понятно, — пробормотал капитан.

Они прошлись вдоль тел. Несколько раз, Гаспар наклонялся и рассматривал тело вплотную. Капитан следовал за ним. То, что в этих людях было что-то не так, он заметил, точнее говоря, имел такое ощущение. Но что именно вызвало такое ощущение, он не нашел на телах.

Осмотр был закончен.

— Что-нибудь нашли, дон Гаспар?
— Да, капитан.
— А я нет. По мне все они одинаковые. Почти на одно лицо.
— Вот именно. На одно лицо. Какие-то одинаковые.

Капитан резко обернулся и пробежался взглядом по лицам мертвых.

— Сравните их с лицами наших моряков.
— Да. Вы правы дон Гаспар. Но о чем это может говорить?
— Они заколдованы. Кто-то натравил их на нас, предварительно наложив заклятие.
— Сожри меня рыба, — воскликнул капитан, — кому же мы так насолили?!
— Может быть не вы, а мы. Я и Корвин…

Капитан с удивлением посмотрел на рыцаря и его оруженосца. Гаспар вынужден был рассказать, как окончилось последнее сражение с Черными Демонами. Капитан слушал внимательно, удивленно пуская дымные кольца из трубки. Когда Гаспар закончил рассказ, дон Гуго некоторое время молчал, а потом обратился к рыцарю.

— Вы удивили меня этим рассказом, дон Гаспар. И, скорее всего, приму это, как причину случившегося. Однако, я не знаю, что делать дальше.
— Дон Гуго, Вы потеряли часть команды. И я думаю, что при таких раскладах не имеет смысл идти в Паратос. Если вдруг случиться еще одно такое сражение, то, скорее всего мы потерпите поражение, — спокойно проговорил Гаспар, ожидая, как отреагирует капитан.
— Есть в Ваших словах и смысл и правда. Но я дон Гуго, — воскликнул капитан, — а это может означать только одно – я никогда не отступаю.
— Это делает Вам честь и одновременно подводит черту под этим разговором. Чтобы не случилось, я с Вами. Либо мы вместе доплывем до Паратоса, либо нами пообедают рыбы.
— Договорились. А теперь, прошу за стол. Битва, как правило, разжигает мой аппетит…
— Корвин был недоволен принятым решением, но деваться с корабля было некуда. Он только пробормотал что-то себе под нос и отправился в каюту.
— Корвин, — окликнул его капитан.
— Слушаю Вас, господин капитан.
— Подойди к боцману, он покажет тебе доктора. Тебе надо сделать перевязку.
— Спасибо, господин капитан. Я сам.
— И, кроме того, приходи с доном Гаспаром на обед. Я буду рад тебя видеть.
— Еще раз спасибо, господин капитан, но я тут приспособился с командой.
— Ну, как хочешь.

Корвин скрылся за надстройкой.

— Он у Вас нелюдим, дон Гаспар.
— Не то бы очень, но, по-моему, он еще не привык кораблю, к морю…
— А Вы?
— Я, наверное, привык. Так мне кажется.
— Ну, что ж, я жду Вас на обед, дон Гаспар
— Я буду, капитан.
— И еще, — дон Гуго остановился и внимательно посмотрел на рыцаря, — не рассказывайте никому о нашем открытии.
— Я понимаю…

Спустя несколько дней, после отплытия «Санта Изабеллы», в Паратос уходило еще одно судно – «Белла Каритос». В отличии от «Санта Изабеллы» второе судно было пассажирским. Обычно его использовали дипломатические службы. Водоизмещение у него было меньше, но зато оно было быстрее, а имевшееся на нем вооружение, позволяло ему числиться среди судов военного типа.

Об отплытии Гаспара Эльса узнала случайно. Была в городской мэрии, по поводу увеличения земельного участка и продлении разрешения на занятие гостиничным делом и там, дон Белонго заговорил о ее бывшем постояльце…. Эльса пожала плечами и сказала, что ничего о нем не знает. Вот тогда-то дон Белонго и сообщил ей, что рыцарь выполнил свое обещание и собирается покинуть остров. Девушка кивнула, сказала, что это хорошие новости и продолжила оформление бумаг…

А вечером того же дня она приняла странное и неразумное, с точки зрения ее друзей и знакомых, решение. Она дала объявление о продаже дома, дела и земельного участка. Так как все это находилось недалеко от столицы острова, да и просила Эльса не много, то сделку удалось совершить в очень короткий период. А после этого она купила каюту на «Белла Каритос». А оставшийся день посвятила смене своего гардероба на более современный и подходящий для длительного путешествия. А вечером, перед отплытием, она устроила прощальную вечеринку для нескольких своих подружек. И как не допытывались они, так им и не удалось выяснить, почему все это Эльса делает…

Часы на мэрии пробили полночь. Вино было выпито, прощальные речи были сказаны. Подруги разошлись. Эльса сидела одна в гостиничном номере и смотрела за окно. Несмотря на позднее время, портовая жизнь продолжалась. Какие-то суда спешно грузились. С других, что-то сгружалось…

Эльса поднялась с кресла и прошлась по комнате, не смотря на выпитое вино и некоторую усталость сна не было. Было ощущение прощания с местами, где она провела все время, от момента рождения до сегодняшнего дня. Эльса накинула плащ и вышла в город. Она шла по знакомым, с самого раннего детства, улочкам. Каждый дом, каждый заборчик на улице – все это долгое время было частью ее жизни. И такая жизнь ее устраивала. И вот теперь, практически в одно мгновение она решила отказаться от всего этого.

Отказаться от того, что составляло большую ее часть. Покинуть места, к которым она привыкла, которые были ее родиной. Сменить все это на какую-то призрачную мечту добиться любви рыцаря, любви вечного странника…

— Эльса, — обратилась она сама к себе, — а если ты не сможешь, если…, — и тут же сама себя остановила, — нельзя так думать. А, кроме того, ведь дон Гаспар сказал ей, что она ему симпатична, а значит, у нее есть шанс. Это были одновременно и печальные и радостные мысли. Эльса надеялась, верила, что в состоянии добиться исполнения своей мечты…

Дела у Ульрики шли на поправку, правда, не так быстро как ей хотелось, но все же шли. Она все еще быстро уставала от прогулок. Несколько раз с ней случалось головокружение, и тогда требовалась помощь специально приставленных к ней телохранителей. Четверо молчаливых мужчин тихо следовали за ней, что бы в случае необходимости прикрыть ее, или, что и случалось, подхватить ее на руки и отнести в покои. Густав пытался настаивать на том, что она не торопилась возвращаться к активной жизни, но Ульрике удалось убедить правителя в том, что подобные прогулки, и вообще, физические нагрузки, приносят ей больше пользы, нежели чем соблюдение скучного постельного ничегонеделания.

И помимо всего прочего, она ежедневно несколько часов посвящала государственной деятельности. Теперь практически вся корреспонденции и большинство документов попадали сначала в ее руки и только после того, как она внимательно прочитывала их, делала необходимые пометки и распределяла по мере важности и необходимости. Только после этого бумаги доходили до Густава. Для неотложных дел, Густав приставил к Ульрике специального курьера. Правда по мере выздоровления, Ульрика старалась прибегать к его услугам как можно реже. И дело было не только в том, что она стремилась быть с Густавом, или увеличивала физическую нагрузку. Нет. После покушения, подозрительность Ульрики и без того значительная, стала попросту огромной. Громкие голоса, новые лица, резкие звуки заставляли ее бледнеть, а ее сердце начинало учащенно биться. Густав несколько раз обращался к королевскому врачу, и Ульрика позволяла осматривать себя, но по мнение дворцового специалиста все это было всего лишь остаточное явление от пережитого ужаса.

Появилось у Ульрики и новое хобби. К слову, говоря, она всегда интересовалась архитектурой фаргосского дворца, но после покушения этот интерес приобрел определенную форму. Изучению замка Ульрика отдавала все свое свободное время. Тем более, что ей стала доступна красная комната в библиотеки, и можно было проводить там столько времени, сколько желаешь, без опасения быть пойманным за этим занятием.

Постепенно Ульрика стала, чуть ли, не единственным знатоком королевских архитектурных секретов. Ее спальня была полна всяческих чертежей и схем, нарисованных от руки. Густав посмеивался над этими ее увлечениями, но не мешал. А после того, как Ульрика однажды провела Густава через весь дворец таким образом, что они оказались незамеченными, ему пришлось признать полезность ее усилий. А Ульрика все погружалась и погружалась во внутренне устройства королевского дворца. Ей удалось обнаружить несколько тайных помещений, о которых, если верить толстому слою пыли, не вспоминали более сотни лет. Они были разбросаны по всему дворцу. Ульрика тщательно заносила на выполненный от руки план каждое новое помещение, и даже нащупала определенную систему, по которой они располагались, что, в свою очередь, позволило ей предсказывать нахождение некоторых тайных помещений, не покидая своих покоев.

Открытия продолжались. Ей был обнаружен и второй, а точнее, первый, тронный зал. Почему, когда и кто прекратил его использование, она так и не сумела узнать, не без основания подозревая, что этот эпизод из королевских хроник исчез вовсе не случайно. История архитектуры плавно углубила ее в историю Фаргоса. И там ее так же ожидали открытия. Тома «Дворцовых хроник» стали ее настольной книгой. Систематизированные знания Ульрика прятала. Почему-то ей казалось, что Густав, а главное, Аль Багир будет недоволен тем, что узнала и поняла Ульрика. Ее версия сомнительных эпизодов истории была записана в специальную тетрадь, и хранилась в одном из тайных помещений, которые она нашла в одну из своих прогулок, а еще несколько книг, тетради с записями собственных комментариев и чертежи лежали, тщательно укрытые в надежном месте. Единственное, что она не знала, так это то, что же с ними делать. Она достаточно долго пыталась найти того, с кем можно было бы посоветоваться, пока не вспомнила, что в числе уважаемых и пользующихся ее доверием людей имеется настоящий ученый, и к тому же не связанный с Фаргосом. Теперь она стала ждать момента, чтобы поговорить с господином Шарудом…

Близилась вторая годовщина коронации правителя Густава. Огромное количество приглашенных. Дворцовая суета. Ульрика, которая сама составляла список гостей, не преминула включить в это число и господина Шаруда. А уже к концу недели начали собираться гости…

Получив это приглашение, Шаруд хотел, было отклонить его, сославшись на большую занятость, но прежде чем сделать это, поинтересовался мнением Иоланты. Та внимательно выслушала господина Шаруда, и после непродолжительного размышления, попросила его согласиться. Объяснив это приглашение, прежде всего тем, что Ульрика ищет способ пообщаться с ним…

— Понимаете, девочка увлеклась в последнее время историей Фаргоса. Лазит по подвалам и заброшенным коридорам, как заправский археолог…
— Это у Вас, наверное, в крови, заниматься странными вещами, — отозвался господин Шаруд, подразумевая родственные связи.
— Такие уж мы есть, — улыбнулась Иоланта и добавила вполне серьезно, — мне кажется, она обнаружила что-то такое, что поставило ее в тупик.
— В коридорах Фаргоссокого дворца достаточно таких тайн, — согласился господин Шаруд.
— Вот она что-то и накопала, а посоветоваться не с кем.
— Хотите, чтобы я посетил Фаргос, как связной?
— Да. Такие вот шпионские страсти, — рассмеялась Иоланта.

Шаруд собрался уходить, но остановился на пороге и оглянулся.

— Госпожа Иоланта, скажите, а Вы знаете, кто совершил покушение?

Иоланта закурила и посмотрела на ученого…

— Если не хотите говорить, не говорите, — быстро пошел на-попятную ученый, заподозрив, что попал в область интересов Иоланты, — я спросил просто, из любопытства.
— Знаю, только дело в том, — устало проговорила Иоланта, — просто покушение – это всего лишь часть очень серьезной партии. Я знаю основных действующих лиц, но, я еще не разобралась в причастности каждого из них к этой истории. Да это и не важно, по большому счету, имеет значение то, что в заговоре принимал участие кто-то из Совета магов.
— Магическое прикрытие?
— Именно, — кивнула Иоланта, — поэтому я попрошу Вас, господин Шаруд, если у девочки, вдруг, есть информация об этом или еще о чем-то, что является Фаргосской тайной, уговорите ее избавиться от этой информации. Избавиться и забыть.
— Но почему? Разве Вы не хотите узнать…
— Я узнаю, господин Шаруд. Освобожусь с делами и непременно узнаю. Только у этой информации есть одна особенность, она смертельно опасна тому, кто ее хранит. А с другой стороны, подобная информация может разрушить установившееся равновесие…

— Иными словами, новый переворот – недопустим, а эта информация непременно приведет к нему и я должен, посоветовать Ульрике, скрыть это?
— Да, господин Шаруд. Для нас должно быть важно то, что в стране установился порядок, а не то, каким образом пришел к власти этот мальчик.
— Кажется, я понимаю Вас, госпожа Иоланта.
— Вот и хорошо. А что бы Вы не особенно волновались, я усилю отряд дежурных около Магического глаза. И если что, не сомневайтесь, я помогу…, черт, я не остановлюсь перед прямым вторжением.
— Не думаю, что до этого найдет. Но просто не забывайте о нас – так спокойней.
— Не волнуйтесь…

Уже в который раз господин Шаруд сорвался с места и отправился в Фаргос. Недалеко от портала его встретили всадники, которые должны были сопроводить гостя до места и обеспечить его безопасность. Густав встретил ученого с распростертыми объятьями. Правитель лично сопровождал его во время осмотра покоев, в планировку которых внесли некоторые изменения, согласно пожеланию ученого. Шаруд остался довольным покоями, Густав остался доволен Шарудом. До торжеств оставалось еще два дня, в которые господин Шаруд был в основном предоставлен самому себе, а точнее, все это время проводил с Ульрикой…

Чувствовала ли Иоланта себя должницей по отношению к Ирине Владимировне и Суджане, а может быть, еще по какой-то другой причине, но она всегда давала объяснения, если ей приходилось просить господина Шаруда отправиться в Фаргос. А если это затягивалось более чем на сутки, находила минуту другую, чтобы связаться с Дели и парой предложений обрисовывала ситуацию, в которой находится ученый.

Теперь Надежда, которая раньше больше интересовалась изменениями, которые происходили с внешностью подруги, стала замечать, что изменения происходят и в душе Иоланты. Бальзаковский возраст, а именно так выглядела теперь Иоланта, царил в ее внутреннем мире. Сентиментальность и в тоже время, жесткость, переходившую иногда через границу человеческого восприятия…

Раз, Иоланта, Суджана и Надежда, которая выздоровела и была готова покинуть монастырь в самом ближайшем будущем, сидели в беседке. Шла неторопливая переброска малозначительными фразами, между которыми сквозили огромные молчаливые паузы. Иоланта то ли устала, то ли не хотела замечать, что разговор не клеиться, равнодушно курила. Суджана нервничала, она не могла понять настроение обеих, а Надежда чувствовала себя, буквально, как на иголках. У нее складывалось ощущение, что подруга вовсе ее не замечает. Не конкретно в эту минуту, а последнее время. Две недели, месяц, а может и еще дольше…

— Надежда, — Иоланта вдруг поднялась с диванчика, опустила окурок пепельницу и повернулась лицом к подруге, — хочешь посетить город?
— Что, — даже не сразу поняла Надежда, — что ты сказала?
— Я предлагаю посетить твои родные места, — спокойно повторила Иоланта.
— Конечно, хочу, — ответила Надежда, но чуть приостановилась с продолжением ответа.
— Уже не так, как раньше. Да? Нет?
— Не знаю, — призналась Надежда, — а, кроме того, ты говорила, что это небезопасно.
— Я помню, что я говорила, но тогда это было смертельно опасно – теперь ситуация изменилась.
— Значит, мы сможем вернуться?
— Нет. Только посетить. И более того, я зову тебя попрощаться с городом…
— То есть, — Надежду вдруг напугало, что ничего не происходит с ней. Не наворачиваются слезы, не колотится сердце. В общем-то, она восприняла это предложение скорее равнодушно, чем с энтузиазмом.
— Я предлагаю тебе совершить короткую экскурсию в город, — повторила Иоланта.

— Даже не знаю, — честно призналась Надежда.
— Безопасность я гарантирую.
— Но зачем мне туда?
— Посмотреть и как я уже сказала, попрощаться. Ты же ведь одно время очень хотела…
— То время прошло, по-видимому.
— Как хочешь, — Иоланта направилась к выходу из беседки.
— А ты все равно отправишься туда?
— Да. Пора заставить исчезнуть эту аномалию. Больше в ней нет необходимости.
— То есть, как исчезнуть?
— Совсем.
— А что там будет?
— Чистая территория.
— А город?

— Города уже как такового нет, я же говорила тебе. Осталась лишь его тень, совершенно некрасивая и бессмысленная…
— Я не хочу этого видеть. Там нет ничего такого, что я хотела бы увидеть или с чем бы я хотела попрощаться, — Надежда отвернулась.

Иоланта только пожала плечами и вышла из беседки. Сделала несколько шагов и вдруг услышала голос нагоняющей ее Суджаны:

— Госпожа Иоланта, подождите, пожалуйста.
— Я слушаю тебя, — замедлила шаг Иоланта, позволяя девушке догнать ее.
— Госпожа Иоланта, я, конечно, не настолько хорошо выучила язык, но мне кажется, Вы предлагали сестре побывать в ее родном городе…
— Предлагала, но ее это не интересует…
— А меня интересует, я ведь…
— Что-что?
— А могу я, вместо Надежды…
— Ты хочешь побывать в России?
— Да, госпожа Иоланта. Очень хочу.

— Суджана, но подобное посещение России не принесет тебе пользы, особенно с познавательной точки зрения. N-цк – это «мертвая зона».
— Дело не столько в России целиком, сколько в конкретных людях. Понимаете?
— Не совсем, — это странное желание Суджаны, казалось Иоланте забавным, и она пыталась понять его мотивы.
— Понимаете, госпожа Иоланта, я знакома с вами не очень долго…
— Около двух лет, — уточнила Иоланта.
— Да-да…, так вот. За это время Вы перевернули мою жизнь. Жизнь моего отца. Все, кто оказались рядом с Вами изменились… мама и сестра, для них Вы изменили, почти все… Я хочу понять…
— Кого? Меня, их или русских?
— Нет, я хочу понять людей, которые владеют правом совершать перемены. Которые могут вмешиваться в жизнь других…
— Твой отец спрашивал что-то похожее, — как-то невесело улыбнулась Иоланта.
— Вы ответили?
— Нет, Суджана. Увы, я не знаю ответа. Это право, прежде всего, ответственность… и много чего еще.
— Значит, нельзя, — так истолковала ответ Иоланты Суджана.
— Вовсе нет. Можно. Только не жди слишком многого от этого посещения. Вполне может быть, что там и вовсе нет ответа. Может быть, что и там только вопросы…
— Ну и пусть. Дело ведь в том, что я и нужные вопросы-то задавать не умею.
— Суджана, — Иоланта посмотрела на девушку, — а ты пыталась расспросить Надежду?
— Да, но она никогда не задумывалась над этим. Так она, по крайней мере, мне сказала.
— Может быть и так, — Иоланта, жизнь, которой была упорядочена, пусть даже таким фантастическим образом, чувствовала, что в Суджане вовсе не любопытство, а что-то другое. Большое и значительное…

Перемещение было стремительным и кратким. Последнее время Иоланта отказалась от длинных перемещений, стараясь экономить не столько силу, сколько время. До города оставалось что-то около километра. Они появились как раз там, где Иоланта впервые обратила внимание на знак с названием города. Только город отсюда рассмотреть было нельзя – его накрывало огромное облако, очень напоминающее пыльное. Оно покачивалось и умудрялось при этом сохранять некое подобие формы.

— Раньше здесь была дорога, — проговорила Иоланта, глядя себе под ноги, — как раз по ней мы и приехали в N-цк.

Суджана тоже посмотрела под ноги, но дороги как таковой не было – была почва, какой ее иногда показывают в «Клубе путешественников», иллюстрируя рассказы о великих засухах и пыльных бурях.

— Мы пойдем прямо туда, — спросила Суджана, показывая на облако.
— Да, только надо подготовиться, — ответила Иоланта, — стань за мою спину и ничего не бойся.
— Будете колдовать, — поинтересовалась Суджана, перемещаясь туда, куда ей сказали.
— Буду использовать магические формулы, — поправила ее Иоланта.

Капюшон откинулся на спину, посох взвился вверх, словно его подкинули двумя руками. Только в руки Иоланты он опускаться не стал. Посох вращался, все быстрее и быстрее, пока не превратился огромную блестящую монету прямо над головами Иоланты и Суджаны. Суджана одно время смотрела на диск, но потом взгляд ее отвлекся, и она увидела, как к ним несутся несколько огромных, полупрозрачных смерчей. Было видно, что движение это совсем им не по нутру и что двигаются они, только подчиняясь чьей-то огромной силе. Суджана незаметно для себя вцепилась в плащ спутницы. А где-то рядом, перебивая внимание, слышался скрипучий голос, произносящий незнакомые слова.

Ударила молния, затем следующая. Суджана видела, как пальцы на руках Иоланты засветились. Свет этот был таким ярким, что смотреть на него, были больно. Блестящего становилось все больше и больше. Сеть, — то ли догадалась, то ли разглядела Суджана. Через пару минут сеть стала больше все смерчи вместе взятые. Они замерли на минуту, а потом, стали, словно сдуваться, по мере того, как сеть опускалась на них. Сверкнуло еще несколько молний, но где-то вдалеке, по-видимому, меньшей мощности…

— Вот теперь можно идти вперед, — произнесла Иоланта, — пойдем, поглядим. Теперь – это просто место, которое требует очистки.

Суджана и Иоланта пошли по дороге. Суджана, стараясь не обогнать подругу, а Иоланта тяжело опираясь на посох. С холма стали видны первые дома, точнее то, что от них осталось – серые, покачивающиеся от любого ветерка призраки. По мере приближения к ним становилось видно, что они почти прозрачные и не четкие. То есть, через них нельзя было рассмотреть то, что находится за ними, но нельзя было рассмотреть и их самих. Их контуры были размытыми. Они возвышались по обе стороны дороги, загораживая обзор.

— Очень скоро они просто рассеются, — пояснила Иоланта.

Следующие кварталы выглядели еще ужаснее. Дома в них не стали тенями целиком. То тут, то там, в домах оставались несколько предметов, которые не потеряли своей реальной формы и окраски. Иногда это были предметы в квартирах: люстры, кровати, занавески, а иногда части строения: плиты, перекрытия, окна и тому подобное. Большой девятиэтажный дом, только сбоку, словно огромный язык лизнул, не хватало третьего и четвертого этажей. А в доме напротив было сквозное отверстие размером в семь-восемь квартир. Но и тот, и другой, и следующие подобные дома стояли, не разрушаясь.

А вот центр города представляли собой сплошные развалины, как после бомбежки. Так иногда показывают кадры хроники Великой Отечественной войны. Только во всем этом не было движения – все, что могло осыпаться осыпалось когда-то давно. Оставшееся же, застыло в страшном равновесии.

— Здесь никого нет, — пробормотала Суджана, как бы спрашивая.
— Живые там, ближе к мосту.
— Мы и туда пойдем?
— Конечно. Надо все довести до конца.

Обитаемая часть города была кошмарна. По ним двигались люди, но большинство из них были слабы и стары. И главное, они были какими-то одинаковыми. Надкусанные и опробованные машинами Иоланты, они оказались неподходящими для отправки в Тень, но то небольшое количество энергии, которое в них было, машины все-таки забрали. Живые мертвецы, вопящие о скором приходе финала – не метафора. Каждое перемещение было для них мучительно, каждый шаг, каждый медленный взмах руки сопровождался душераздирающим стоном. Единственное, что им не позволяло им быть громкими – слабость и болезненность самих стонов. Завидев чужаков, некоторые направились к ним, тогда как некоторые постарались убежать, но и те и другие движения были одинаково бестолковы и медленны.

— Им можно помочь, — шепотом спросила Суджана.
— Ты имеешь в виду вылечить? — уточнила Иоланта, оглядываясь на спутницу.
— Да.
— Нет, они безнадежны. Большинство из них были мертвы и при жизни. Просто их смерть растянулась во времени.
— А что для них можно сделать?
— Дать желаемое.
— То есть…
— Да, уничтожить. Они от этого только успокоятся.
— И Вы сделаете это?
— Конечно, я ведь и пришла за этим.
— Боже мой, — только и смогла произнести Суджана, перед тем, как рухнуть на землю.
— Наконец-то, — пробормотала Иоланта, поднимая тело Суджаны и укладывая его на свой плащ, — ты оказалась крепче, чем я предполагала…

Над телом после заклинания установился голубоватый купол, призванный охранить девушку от дальнейшего. Иоланта вышла вперед, вскинула руки и произнесла заклинание. Сотни маленьких стрел метнулись к страждущим. И как только эти стрелы настигали кого-то из них, происходил маленький взрыв, а на месте жертвы оставалось облако белесой, медленно оседающей, пыли, напоминающей пепел. После третьего залпа площадь опустела. Следующее заклинание и откуда-то сверху раздался рев – зазвучала труба Эйхорма, с ее помощью Иоланта созывала оставшихся в живых.

Прошло несколько минут, может быть десять. На улицах снова началось движение, только теперь каждый, услышавший трубу, бежал, насколько хватало сил, к пятачку площади, на котором расположились Иоланта и Суджана. Несколько сот желающих освободиться от бремени собственных тел. Были среди них несколько человек таких, до которых не добрались машины, но они были просто неизлечимы. Иоланта разрушала их магией огня и железа. Десятки механических приспособлений превращали в прах и пыль последних жителей города N-цка. Еще дважды звучала труба, и еще дважды находились те, жизнью которых, в свое время распорядилась Иоланта. На звук четвертой трубы, не пришел никто. Иоланта осмотрелась по сторонам. Мертвый город, наконец-то стал действительно мертвым, Иоланта даже вздохнула с облегчением. Она наклонилась к сфере и разрушила ее.

— Что случилось, — Суджана с недоумением смотрела на Иоланту.

Но прошла минута другая и события, приведшие к обмороку, всплыли в ее памяти. Она побледнела и спросила тихо.

— Вы их всех…
— Суджана, их участь я решила намного раньше, сейчас, я лишь избавила их от мучений. Теперь они в царстве покоя и я уверена, что сейчас они благодарят меня.
— Благодарят за смерть.
— Да, такое часто бывает и магия здесь не при чем. Понимаешь?
— Да. Я знаю об этом, нас учили…
— Вот и замечательно, а теперь нас ждут дела.
— Нас?
— Да. Я не могу оставить эту землю в таком виде, в котором она теперь и поэтому спрашиваю тебя: Как ты думаешь, что здесь должно быть?
— А есть разница? — Суджана с интересом смотрела на Иоланту.
— В принципе – нет. Но, может быть, ты хочешь что-то такое, — Иоланта развела руками.
— Особенное, — подсказала Суджана.
— Да.
— А что можно?
— Все, — просто ответила Иоланта, — только сначала надо решить, хочешь ли ты, что бы эта территория была жилой или нет.
— Надо подумать, — Иоланта заметила, как мелькнуло в глазах спутницы, и улыбнулась.
— Думай пока, а я займусь подготовкой территории.

Медленно по спирали они поднялись в воздух и начали облет города по его границе. Иоланта разрушала остатки домов и строений, обращала в исходные элементы обломки железобетонных конструкций, металлические коряги, остатки асфальта и тому подобное. А после этого, тщательно перемешивала исходные элементы с почвой, разравнивала ландшафт, засыпала овраги, которая породила деятельность человека…

— Придумала что-нибудь? — поинтересовалась она у Суджаны, когда и эта стадия была закончена.
— Да, госпожа Иоланта, только…
— Говори. Если что-нибудь будет не так, то мы исправим прямо по ходу дела. И так, первое – здесь будет город или…
— Лес, — коротко ответила Суджана.
— Хорошо, — кивнула Иоланта.
— Если здесь сделать город, то они ведь не будут знать, что здесь было раньше. Получится, что эти люди как бы будут жить без памяти.
— Согласна. Значит, лес.
— Да. Из таких, огромных, в несколько обхватов, деревьев.
— Понимаю.
— И пусть будет вода.
— Река, озеро…

— Озеро. И река. Чтобы озеро не могло превратиться в болото…
— Логично, — кивнула Иоланта.
— Но только так, чтобы эта река была только внутри леса. Можно так сделать?
— Я сделаю ее подземной. Так тебя устроит?
— Да, вполне.
— Дальше?
— Звери в лесу. Птицы. Цветы. Огромные поляны цветов.
— Дальше.
— Рыба.
— В лесу, — удивилась Иоланта.
— Нет, в озере, — рассмеялась Суджана, — всякая. И воздух пусть будет чистый-чистый. Пусть здесь будет заповедник.
— Отлично.
— И пусть где-нибудь в его центре будет древний храм. С колоколами.
— Монахи…
— Нет. Никого из людей. Просто церковь, и пусть колокола звонят там только от ветра. Тихо пусть звонят.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Госпожа Иоланта, защитите это место. Пусть никогда не придут сюда с топорами или пилами, или с ружьями. И пусть в озере живут русалки. Это можно?
— Можно. Еще что-нибудь?
— Наверное, все.
— Давай поднимемся выше.

Иоланта подала руку Суджане, и они поднялись выше. Иоланта произнесла формулу, которая не позволила бы спутнице упасть, а потом принялась за дело. В воздухе начал строиться сложный рисунок из символов, после нескольких корректировок и исправления, она начала формирование. Голос ее исказился, стал скрипучим и нечетким. Следуя за формулой, блистали молнии, лил дождь, а над территориями сложился какой-то нездешний туман. Внутри него что-то двигалось и шумело. Иногда из тумана вырывались брызги, иногда, некое подобие фонтана из земли или песка. Так продолжалось минут тридцать. Суджана чувствовала, что внизу происходит колоссальная работа, к которой привлечены силы, природу которых она даже не представляла. А потом туман медленно опал…

— Ну что, хочешь, пройтись, — посмотрела на Суджану Иоланта.
— Здесь все самое настоящее?
— Вот заодно и посмотрим.

Они опустились между деревьев на траву. Над головами у них засвистела какая-то птаха – они прислушались. Зверь, о существовании которого можно было догадываться только по создаваемому им шуму, пробирался стороной. Нерешительно лес заполнялся шумом, обретал свой голос. И когда каждая птичка, каждая зверюшка нашла свое место, огромный лес словно вздохнув, колыхнул кронами, перекрыв на миг весь зверино-птичий гомон, а потом зашелестел ровно, успокаивающе…

— Как тебе здесь? — поинтересовалась Иоланта.
— Такое ощущение, — осматриваясь, произнесла Суджана, — что он стоит здесь лет пятьсот, а не родился только что.
— Это хорошо или плохо?
— Это здорово…

В этом лесу не было тропинок, и они шли прямо по траве, которая местами скрывала их почти с головой, а местами становилась низкой, позволяя рассматривать под ногами ягоды и грибы. Рыжими всполохами перемещались лисицы и белки. Из-под ног прыскали мелкие зверьки толи землеройки, толи еще кто-то.

— Оживленно здесь, — внимательно глядя под ноги, произнесла Суджана.
— Хочешь, чтобы их стало меньше, — произнесла Иоланта, готовя в уме соответствующую формулу.
— Нет-нет, пусть будет так. Так даже лучше, — заторопилась остановить Иоланту Суджана.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась Иоланта, разрушая формулу.
— Госпожа Иоланта, а куда мы идем?
— Я подумала, что ты хочешь посмотреть на озеро.
— Хочу, — кивнула Суджана.

По пути к озеру попалось им несколько цветочных полян, как и просила Суджана, они были до такой степени заполнены, что складывалось ощущение, что, идешь по ковру, необыкновенной, яркой расцветки. По дороге им встретились несколько лесных завалов, пробираться через которые путешественницы не стали, а просто обошли стороной. Так, разглядывая, лесные изыски они дошли до того места, где лес расступился, и на солнце заблестели волны. Суджана заторопилась выйти на берег из желтенького, веселенького песка.

Набегающие, почти игрушечные волны, поющие птицы, выглядывающие из леса любопытные звери. Иоланта расстелила плащ и присела. Суджана просто разулась и подошла к самой воде и собралась уже шагнуть дальше, но услышала насмешливый голос Иоланты.

— Не боишься?

Суджана отступила и вопросительно посмотрела на Иоланту.

— Там русалки, — пояснила Иоланта.
— Ой, — почти взвизгнула Суджана, и сделал назад еще несколько шагов.

Иоланта рассмеялась.

— Я пошутила. Кроме того, водяные девы не выходят днем.
— Жаль, — огорчилась Суджана.
— Очень хочется посмотреть?
— Да, — кивнула девушка.
— Один раз, я думаю, они не будут против…

Вода вдруг забурлила, мелькнули несколько обнаженных спин. Суджана подошла к самой воде.

— Осторожней, а то они брызгаются.
— Пусть хоть одна подплывет поближе, пожалуйста.

Почти около самого берега из воды появилась голова, потом плечи, и, наконец, обнаженная грудь. Заметив посторонних, русалка тряхнула длинными, с зеленоватым отливом волосами так, что бы грудь оказалась прикрытой. Медленно, спуск в воду был пологим, и русалка старалась не задеть дна хвостом, она подплыла так близко, насколько позволяла глубина. Огромные глаза, светящиеся нездешним светом, в которых можно одновременно было прочесть и любопытство и насмешку, смотрели на гостей. Русалка несколько раз крутнулась в воде, стараясь обрызгать стоящую на берегу Суджану, но девушка отступила. Русалка нахмурилась, взмахнула рукой, резко оттолкнувшись, вылетела из воды на короткий миг, позволив Суджане и Иоланте увидеть себя всю. А после этого она ворвалась воду, подняв такой фонтан брызг, что Суджана невольно взвизгнула, когда ее окатило водой. Над водой, сразу в нескольких местах раздался смех, похожий на перезвон колокольчиков, а потом все стихло…

— Не обижайся на них, их жизнь – шалость.
— Я не обижаюсь, — рассмеялась Суджана, — это я от неожиданности вскрикнула.

Снова над озером раздалось несколько колокольчиков, а в одном из омутов вспенилась вода, и на короткий миг мелькнул плавник.

— Тебе понравилось? — спросила Иоланта.
— Да, очень, — вдыхая полной грудью, призналась Суджана.
— И правда хорошо, — согласилась Иоланта, — только нам пора домой.
— Жаль.
— Жаль, но ничего не поделаешь. Пора.

Оказалось, что и господин Шаруд, и даже Иоланта недооценили возможностей Ульрики. Она буквально ошеломила ученого огромным количеством информации. Это не было просто набором разрозненных фактов, каждый новый найденный факт прочно занимал именно то место, которое принадлежало только ему. Но еще больший интерес представляли собой комментарии, которые написала к ним Ульрика. Перед господином Шарудом, собственно говоря, лежал новый учебник истории Фаргоса, который вполне мог стать и чем-то большим…

Он сидел на удобном диванчике и слушал, слушал, слушал. Ему даже не было необходимости внимательно перечитывать те документы, манускрипты, какие-то таблицы, которая в свое время вычертила Ульрика, чтобы каким-то образом упорядочить всю эту информацию. Здесь были тайны нескольких государственных переворотов, череда кровавых драм, которые разыгрывались в Фаргосе на протяжении многих сотен лет. Ульрика рассказывала о людях, о которых Шаруд ни разу не слышал, но которые, как оказывалось, играли главенствующие роли в политике Фаргоса…

В свое время, он сам пытался произвести подобные изыскания, но от него ни на шаг не отходил Аль Багир или кто-нибудь из его помощников. Да и доступ господина Шаруда был весьма ограничен, по сравнению с тем, что Ульрика была одной из самих частых посетительниц красной комнаты в библиотеке. А, кроме того, Ульрика относилась к этому всему намного серьезней, нежели чем господин Шаруд. Он посмотрел на нее внимательно, но так, что она не заметила его пристально взгляда. Тот, кто недооценивает Ульрику, — подумал ученый совершенно искренне, то ли, восхищаясь, то ли, пугаясь, — тот проиграет любую войну, которую она решит вести. Когда она вырастет, то будет очень серьезным противником, если не самым серьезных, из всех тех, кто когда-либо появлялся в комнатах королевского дворца в Фаргосе. Через два-три года, а может быть и уже….

— …тогда первый рыцарь и лишил головы Королевского Дракона.
— Значит, все-таки первый Рыцарь?
— Да. Именно он. Хотя везде написано, что это сделал придворный маг.
— Легенда, — улыбнулся господин Шаруд, — да и что это меняет?
— А Вы еще не поняли, господин Шаруд, — произнесла Ульрика, разглядывая ученого и гадая, притворяется ли он, или действительно – не понял.
— Нет, честно говоря.
— Я объясню, — Ульрика пододвинулась ближе и произнесла почти шепотом, — это совершенно меняет правила и законы государства, а заодно и Тени целиком. Маги пользуются незаслуженным авторитетом, привилегиями и правами. Это все должно принадлежать светской власти.
— О, черт, — Шаруд даже вздрогнул, оказывается, эта девочка замахивалась не на власть короля, она могла изменить миропорядок, — садись, совсем рядом, сюда.

Девушка, не удивляясь, пододвинулась к господину Шаруду.

— Еще ближе, я не кусаюсь, — почти неслышно произнес ученый и улыбнулся.
— Я не боюсь, и думаю, что мы в достаточной безопасности, чтобы обменяться парой фраз.
— Ульрика, девочка дорогая, кому еще ты говорила об этих своих открытиях?
— Никому, конечно.
— Это хорошо. Тогда слушай меня внимательно. Никому, ни при каких обстоятельствах и никогда, не рассказывай обо всем этом. Знаешь, почему я тебе говорю это?
— Да. Меня могут убить.
— Совершенно верно. Я думаю, что ты не торопишься перестать быть.
— Нет.
— Тебе придется оставить все это.
— Мне это не трудно, — Ульрика совершенно спокойно, отложила документы в сторону, словно отказываясь от них навсегда.
— Вот и отлично, — господин Шаруд выдохнул, и оглянулся. На сердце у него по-прежнему было тревожно, — это все, или у тебя есть еще какие-нибудь открытия?
— Да, несколько.
— Такие же интересные? — интонация господина Шаруда явно ставила слово «интересные» в кавычки.
— Не менее.
— Боже мой…
— У меня к Вам большая просьба, — обратилась к ученому Ульрика.
— Я буду рад тебе помочь, если конечно, это в моих силах.
— Я записала все эти открытия. У меня получилось несколько толстых тетрадей. Я прячу их в одном из коридоров забвения.
— Их не найдут?
— Нет. Это особенное место. Наверное, я единственная, кто может посещать эти коридоры, не опасаясь за свою жизнь…
— Ульрика, зачем это тебе, — вдруг заглянув в глаза Ульрики, ученый увидел там нечто такое, что носила в себе еще только одна его знакомая.
— Не знаю. Просто я чувствую потребность в этом знании. Или может быть… Не знаю, — улыбнулась Ульрика.

— Так в чем же просьба?
— Я прошу забрать у меня и вывезти их из Теней, все мои записи. Вы сможете проделать это?
— Думаю, что смогу.
— Я передам Вам их перед самым отъездом.
— А здесь у тебя нет ни каких документов, по которым можно было бы определить, чем ты занимаешься?
— Нет. А, кроме того, я веду все записи на другом языке. Здесь его не знают, я проверяла.
— Ты рискуешь…
— Я знаю. Но дело того стоит.
— Надеюсь, но все равно…
— А, еще, я нашла завещание королевы Аннабель.
— Не может быть, — воскликнул господин Шаруд.
— Может. Я нашла.
— Здесь во дворце?
— В старинном тронном зале, который, на самом деле был первой магической часовней.
— А те, около границы?
— Те были построены позднее, другими магами. А если Вы имеете в виду часовню Чинаки, то она вовсе не магическая – она осевая.
— Ты даже ввела новую терминологию.
— Да, пришлось, не хватало слов.
— Значит завещание Аннабель у тебя?
— Да, вместе с тетрадями.
— Его я тоже заберу, — сказал Шаруд, — от греха подальше.
— Нет. Оно должно быть здесь. Оно имеет отношение к оси. А, кроме того, его существование доказывает только то, что королева Аннабель была и все.
— Ты прочитала его?
— Завещание, нет. Не смогла. Оно написано на каком-то древнем языке.
— Тогда откуда же ты поняла, что это завещание?
— Мне удалось расшифровать только первое предложение. Но я потратила на него слишком много времени. Я решила, что это не к чему. К тому же, как только я садилась за перевод, у меня шла кровь носом, я даже несколько раз теряла сознание.
— Сколько слов в первом предложении?
— Я перевела только семнадцать, там есть еще раза в четыре больше…

Атака началась внезапно. Ночью. «Санта Изабелла» тихо покачивался на волне. Гаспар стоял с доном Гуго около борта. Они пили ром и разговаривали о женщинах. Точнее говорил дон Гуго. Помимо путешествий по городам и морям, дон Гуго был путешественником и другого рода… Гаспар на какой-то момент отвлекся, что бы взглянуть на тот предмет, который загородил Луну и в туже минуту был атакован. Черное пятно, бросилось на него. Только то, что у него была необыкновенная реакция, а сам он, за время странствий, научился расслабляться, и быть при этом начеку, спасло ему жизнь. Он уклонился от удара, упал на бок и перекатился под навес, под которым обычно лежали промасленные канаты.

Дону Гуго повезло меньше. Капитал успел перебрать рому и, наверное, слишком долго смотрел на воду. Одна из черных клякса ударила ему в спину и на короткое мгновение скрыла дона Гуго от глаз Гаспара. Хотя Гаспар, к слову говоря, не особенно смотрел на капитана. Его волновало то, что он был без меча. Сейчас перед ним стояла задача, как выбраться из этой переделки. Ответ пришел сам собой, точнее в виде Корвина. Тому почему-то не спалось, и решил выйти на палубу, только в отличие от Гаспара, оруженосец не расставался с ни со своим мечом, ни с мечом хозяина. Он не успел понять, что происходит на палубе, и только пытался рассмотреть эти черные кляксы…

— Корвин, меч и в трюм, — услышал он крик Гаспар.

Оруженосцу потребовалось время, чтобы приблизиться к тому месту, где Гаспар бился с кем-то. И так получилось, что прежде чем бросить хозяину меч, Корвин, защищая рыцаря, сбил одного из нападающих.

Заметив меч в руке противника, клякса метнулась назад. Свет фонаря едва успел осветить уродливую голову, две пары коротких, кожистых крыльев и уши. Такие большие и такие знакомые. Это был знакомый противник, только в новой модификации. Гаспар то же успел рассмотреть, с кем ему предстоит сражаться, и когда следующая группа летающих демонов бросилась в атаку, рыцарь был готов к встрече. Демоны применяли все ту же схему нападения, только проводили ее с воздуха и одновременно с нескольких сторон. Гаспару пришлось несколько изменить тактику защиты, и вскоре, не успевший приспособиться к длинным, секущим ударам первый Летающий Демон с писком отправился за борт. Корвин тоже успел разобраться и приспособиться к ситуации, и наравне с хозяином бился с пикирующим на него противником.

Минут сорок, и волна нападающих откатилась. Гаспар вспомнил о доне Гуго и оглянулся в поисках капитана. То, что от него осталось, лежало около борта, на том самом месте, где и застало его нападение. Голова отсутствовала, между плеч зияла огромная рана, как будто, кто-то вгрызался в его позвоночник. Рыцарь хотел приблизиться, но не успел. После короткой передышки, Летающие Демоны, перестроились и возобновили атаку. Демонов было больше, но, и защищающихся прибавилось. Первый шок успел пройти. Из кубриков поднимались свободные от дежурства матросы и включались в битву. Хотя многие из них не были ни хорошо подготовленными, ни хорошо обученными для ведения таких операций…

Появился первый солнечный луч над водой и раздал громкий крик, Летучие Демоны, только что яростно атаковавшие, разом отступили. Наступило утро, палуба «Санта Изабеллы» представляла собой поле после битвы – пришло время подсчитать потери…

Экипаж «Санта Изабеллы» уменьшился вдвое. Среди погибших были капитан дон Гуго и первый помощник. Был тяжело ранен, а точнее уже отходил лоцман, лежа па палубе, в тени полуспущенных парусов. Гаспар и Корвин отделались легкими царапинами. Теперь они ходили по палубе и осматривали раненых. Про себя Гаспар отметил, что большинство раненных обречено, и их время истечет еще до прихода темноты.

Гаспар остановился около борта и задумчиво смотрел на воду. Корвин, хорошо изучивший привычки хозяина, стоял чуть поодаль и наблюдал за ним. А Гаспар размышлял и готовился к принятию решения…

— Благородный рыцарь, — от капитанского мостика шел боцман, — могу я с Вами поговорить?
— Конечно, я слушаю тебя.
— Благородный рыцарь, у нас тут говорят, что Вы большой специалист по всякой нечисти…
— В основном, по тому, как ее уничтожать, — то ли согласился, то ли поправил боцмана Гаспар.
— Именно это я и хотел сказать. Кто это, благородный рыцарь?
— Черные Демоны. Слышал о таких?
— Слышал, конечно, только я думал, что они бывают только сухопутные.
— В свое время, я тоже так считал, но мне пришлось увидеть, что они могут жить как рыбы, под водой. А сегодня ночью, я узнал, что они умеют еще и летать…
— Что же нам теперь делать, благородный рыцарь?
— Сражаться. По-другому, от них не избавиться. Они понимают только меч.
— Я не об этом, благородный рыцарь.
— А о чем?
— Нам будет трудно справиться с управлением. Нас слишком мало. А, кроме того, у нас нет в экипаже людей, которые разбирались бы в морских картах и всем таком прочем.
— А ты?
— Я только немного ориентируюсь по звездам, но этого мало, что бы спокойно можно было бы путешествовать.
— Что же хочешь от меня. Я совсем не разбираюсь в морских картах и прочих морских премудростях.
— Жаль, — вздохнул боцман и повернулся, что бы уйти…
— Погоди, боцман. Ты сможешь определить по звездам направление домой, на остров?
— Да.
— Так нам больше и не надо. Значит, мы идем домой. Меньше недели и мы будем дома.

— Нет-нет, больше недели. Дней десять, может даже двенадцать.
— Но мы проплыли всего…
— Нет, Благородный рыцарь. Если идти этим же курсом, то получиться, что мы идем против ветра.
— Против ветра?
— Да, есть такой способ, придется идти неполными парусами и под большим углом к ветру. Понимаете?
— Приблизительно. Но это не имеет значение. Надо идти домой…

— Значит, я так понимаю, Вы, благородный рыцарь, принимаете командование «Санта Изабелла».
— Я.., — Гаспар не собирался брать на себя все это, но оглянувшись, обратил внимание, что во время их разговора, к ним подтянулась почти вся команда. Гаспар осмотрел остатки экипажа «Санта Изабеллы», — принимаю командование.
— Это хорошо, — тихо произнес боцман, — кораблю нельзя без капитана.

Гаспар еще раз осмотрел людей, потом сделал шаг вперед, было видно, как вся его расслабленность исчезла, мышцы напряглись.

— Моряки, — громко обратился он, и к стоящим рядом с ним и к тем, кто был дальше, возле раненых, — сегодня ночью мы подверглись нападению, но мы были достаточно смелы, что бы заставить противника отступить. Мы понесли потери, и теперь, я капитан этого судна и я говорю вам «спасибо», а еще я говорю, что мы идем на остров, домой…
— Да здравствует капитан, дон Гаспар! – несколько голосов начали, а имя произнесла уже вся команда.
— Теперь. Раненых перевязать. Погибших похоронить, как того требует традиция. Мертвых противников за борт. Потом все, кроме дежурных – отдыхать.
— Капитан, — от матросов отделился пожилой матрос. Боцман сделал к нему шаг, что бы преградить дорогу, но Гаспар поднял руку и остановил его.
— Говори.
— Про Вас говорят, что в одиночку победили множество таких тварей. Как же так получилось, что ночью они так потрепали нас?
— Потрепал, не значит победили. Вот ты жив, вот живы твои товарищи, жив боцман. Мы понесли потери, но нас не победили. А если ты говоришь о том, почему я один не смог справиться со всеми с ними, я тебе отвечу вот что. Я не маг – я рыцарь. И все мое искусство в том, как я владею этим клинком. Понимаешь?
— Да.
— Я такой же человек, как и вы. Только ты стоишь на вахте, а я сражаюсь против Черных Демонов. Неделю назад, ты взялся отвезти меня в Паратос. Я, конечно, могу сказать, что я буду защищать Вас всех, но ты отлично понимаешь, что меня одного на всех Демонов не хватит.
— Понятно.
— А если так – иди…, но я даю слово объяснить вам и научить вас тому, как следует сражаться с этими тварями. Это не страшнее, чем вчерашняя битва с галерой. Среди вас не было трусов, и они отступили и здесь такая же ситуация.

Старый матрос вернулся к своим товарищам, чтобы вкратце передать им свой разговор с новым капитаном. А Гаспар, тем временем, пытался понять, как именно воспринял экипаж его слова, но никакого определенного мнения у него не сложилось.

— Думаешь, они не будут подчиняться, — спросил Гаспар у боцмана.
— Будут. Просто с ними никогда так не говорили. Дон Гуго предпочитал палку вместо разговоров с матросами.
— Я не могу этого понять, ведь вы же люди, как можно позволять себя бить?!
— Не понимаете, — усмехнулся боцман, — поэтому Вы господин капитан – рыцарь, а мы, всего лишь, матросы.
— Боцман, а ты-то хоть понимаешь, — глядя на стоящего рядом с ним, спросил Гаспар.
— Нет, я тоже не понимаю, — честно признался боцман и добавил, — не понимаю головой, а вот сердцем, чую то, что Вы только что сказали – правильно. Придет время, многие это поймут. Жаль только не скоро…
— Почему, это ведь так просто, — начал было говорить Гаспар, но боцман остановил его.
— Разрешите выполнять приказ, господин капитан?
— Да, идите.

Боцман сделал несколько шагов и был почти около экипажа, который все еще перешептывался, когда Гаспар окликнул его.

— И еще, боцман, — боцман оглянулся, — всем уцелевшим – рому. Для поднятия духа, и что бы ни одна зараза нас не взяла…

Это распоряжение капитана было встречено троекратным «Ура!» всей команды.

Плох или хорош был капитан Гуго, но команда «Санта Изабеллы» была одной из самых искусных на острове. А многие поговаривали, что и самой искусной по обе стороны океана. Корабль медленно, словно осторожничая, шел под очень крутым углом к ветру. Раненые были перевязаны и отдыхали внизу. Прощальная церемония только что кончилась. Тела погибших матросов, тщательно зашили в парусину и отправили на дно океана. Большая часть матросов, так распорядился капитан Гаспар, после обеда пошла отдыхать. Тактика Черных Демонов менялась не так быстро, и уж если они решили, что будут нападать ночью, то изменят они свое решение теперь не скоро.

— Хозяин, — Корвин смотрел за борт, изредка поднимал глаза от воды и поглядывал на тонущий в океане солнечный диск, — а на счет встречного корабля, это Вы сами придумали?
— С чего это ты взял, Корвин. Это дон Гуго сказал?
— Значит, за нами действительно должен выйти корабль?
— Да, неделю спустя.
— То есть, он еще не вышел, — некоторая легкомысленная надежда, которая мелькнула в его голосе, тут же исчезла.
— Пока нет.
— Я так и думал, — вздохнул оруженосец.
— Это хорошо, Корвин, что ты думал. Только я надеюсь, что своими размышлениями, ты ни с кем не поделился?
— Нет, конечно, что я дурной что ли!

— Вот и продолжай оставаться таким же недурным.
— Я понял, хозяин…
— Скоро солнце сядет, — пробормотал Гаспар, — пора будить команду…
— Хозяин, я вот что хотел у Вас спросить, — Корвин повернулся к Гаспару, — Вы не устаете от всего этого?
— От чего, — голова Гаспара была занята другими мыслями, поэтому, он с некоторым недоумением посмотрел на своего оруженосца.
— Вот этого всего. Подвиги, битвы, путешествия постоянные. Вы ведь не можете подолгу оставаться на одном месте… Не устаете?
— Нет, Корвин. Как бы это тебе объяснить, вот у боцмана – жизнь в море. А у меня – в странствиях. Мне не надо себя принуждать для этого. Это состояние души. Понятно?
— Вполне. Только я, наверное, не такой как Вы…
— Ты о чем, Корвин?
— Соскучился я по родным местам, вот о чем. Уже какую ночь сниться домик матери…
— Знаешь, если такое дело, то давай, как только выберемся из этой переделки, пойдешь домой.
— А Вы?
— А я дальше пойду.
— Нет, пока нет. Привык я с Вами, — после небольшой паузы пробормотал оруженосец, — а потом еще выбраться надо…
— Что-то не нравиться мне твое настроение, — Гаспар положил руку на плечо оруженосца.
— Непривычно мне в море, от этого, наверное, все.
— Может быть…, а знаешь, давай, вернемся к этому разговору позднее.
— Хорошо. А теперь пора, пойду будить команду. Ночь, как мне кажется, будет жаркая и бессонная…

Занятые своими проблемами другие обитатели дома, не заметили, что между подругами произошла размолвка. Иоланта стояла на веранде и курила, после разговора с подругой, она почувствовала какую-то пустоту внутри себя. Ей даже захотелось поговорить с кем-нибудь. Только единственный человек, который мог ее выслушать, и с кем она согласилась бы поделиться, беспокойно ворочался в постели. Надежда в очередной раз, пыталась спастись от какого-то страшного, невидимого, но вездесущего сонного чудовища. В сердце Иоланты со всей силы вгрызлась тоска и она, не выдержав, отозвала господина Шаруда из общей комнаты под предлогом вечерней трубки.

— Слушаю Вас, госпожа Иоланта, — ученый был настроен добродушно и, взглянув на него, Иоланта не решилась загружать его своими проблемами, — что-нибудь случилось?
— Что-то у меня неладно, — схитрила Иоланта, — в Датском моем королевстве.
— Получила сообщение?
— Да.
— Возвращаешься?
— Надо. Дела.
— Может быть утром, — привычно предложил господин Шаруд, уже заранее зная ответ.
— Нет, до утра мне надо быть на месте.
— Я пойду, разбужу Надежду, — ученый хотел уйти, но Иоланта остановила его:
— Не надо, она, по-моему, себя неважно чувствует…
— Опять, — пробормотал господин Шаруд, имея в виду повторяющиеся иногда кризисы «синдрома Тени».
— Нет-нет, — успокоила его Иоланта, — это, скорее всего, предчувствие перемены погоды.
— Никогда не думал, что буду рад этому недомоганию, — вздохнул господин Шаруд.
— Так что, мне пора, — Иоланта привычно взмахнула рукой и растаяла в воздухе, буквально завалив дом господина Шаруда осенними кленовыми листьями…

Иоланта отбыла в Тень, а Надежду словно подменили. Она скиталась по дому как неприкаянная. Ее внимания и желания не хватало ни на прежние забавы, ни на книги, ни на общение. Посидит минут пять десять, потом извиниться и уходит в детскую. Сначала Ирина Владимировна и господин Шаруд просто переглядывались втихомолку между собой, а потом, когда Суджана после очередного такого ухода рассказала, что ее названная сестра плачет по ночам, Ирина Владимировна попросила мужа поговорить с Надеждой.

— А почему ты сама не хочешь? — спросил господин Шаруд, не столько отказываясь, сколько действительно пытаясь понять, почему Ирина Владимировна не доверяет классической формуле «мать – дочь».
— Мне кажется, — пояснила Ирина Владимировна, — что это каким-то образом связано с тем миром. А я в нем не самый большой специалист, хотя, конечно и пытаюсь разобраться…
— Почему ты это так решила, — удивился господин Шаруд.
— Знаешь, я как-то не обращала внимания, но теперь почти уверена, что она поссорилась с Иолантой. Я тут вспоминала, что-то случилось между ними после последнего ее посещения. Вспомни сам…
— Не уверен, — честно признался в невнимательности, господин Шаруд.
— И все-таки, я тебя прошу, поговори ты. И если вдруг я ошибаюсь, и это какие-нибудь женские дела, то с ними я справлюсь, но повторяю, я не думаю, что причина в них…

Господин Шаруд готовился к этому разговору очень тщательно. Даже счел не лишним прочитать кое-какую литературу по психологии. Для него это было в новинку, раньше, когда они жили вдвоем с Суджаной, приемная дочь не доставляла ему беспокойств. Правда, размышляя над сказанным Ириной Владимировной, он все чаще и чаще ловил себя на мысли, что не особенно интересовался домашними делами и душевным миром дочери, обижая ее тем самым намного сильнее, чем, если бы несправедливо наказал ее. Это, кстати говоря, тоже смущало его. Он пытался присматриваться к девушкам и выяснил для себя, что они для него почти как инопланетяне. Он не понимал и трети того, что с ними происходило. Одним словом, такой разговор был для шагом, на который он никак не мог решиться. Неизвестно сколько ему потребовалось бы времени, если однажды, когда он курил на веранде, Надежда не подошла к нему первой…

— Вы очень заняты, господин Шаруд, — тихо спросила она, глядя куда-то за плечо ученого, словно пытаясь показать, что этот вопрос праздный и любой ответ ее устраивает.

В данный, конкретный момент ученый думал о предстоящей поездке в Европу, куда его пригласили с лекциями по истории буддизма. Он даже хотел отмахнуться от Надежды, но неожиданно вспомнил об обещании данном жене.

— Ничем таким, — ответил он, — что бы это нельзя было отложить.
— Я хотела поговорить с Вами, но не решалась, — Надежда сделала паузу, ожидая, как отреагирует господин Шаруд.
— Я слушаю тебя, — он вдруг почувствовал, какая эта тонкая нить – доверие.
— Кажется, — начала она, по-видимому, удовлетворившись такой его реакцией, — я поссорилась с Иолантой, может быть, даже обидела ее.
— Это вполне человеческая проблема. Так уж устроена наша жизнь, что мы часто обижаем близких, — господин Шаруд понимал, что произносит прописные истины, но слова эти шли откуда-то из глубины и он рискнул.
— Да, — согласилась Надежда, — об это часто говорят, но я поняла это совсем не так давно…

Снова пауза, Надежда ждала, что отчим прервет ее, но тот молчал. Лишь внимательно вглядываясь в лицо собеседницы.

— Но дело в том, что я не чувствую себя виноватой перед ней, — неожиданно призналась Надежда, — а с другой стороны, мне ужасно от этого. Я чувствую себя, — Надежда подыскала нужное слово, — неблагодарной…
— Знаешь, Надя, наверное, тебе стоит рассказать поподробней, а то я не понимаю, о чем ты говоришь, — честно признался господин Шаруд.
— Хорошо. Только, наверное, это будет долго…
— Но нас ведь никто и не торопит.
— Хорошо, — Надежда выдержала паузу, собираясь с мыслями, и заговорила, — когда Иоланта была у нас, то она обратилась ко мне предложением посетить наш город. Вспомнила, что когда-то я сама ее уговаривала. Тогда она сказала, что это опасно для меня и отказалась. И вот недавно предложила сама. Я обрадовалась сначала, но Иоланта пояснила, что собирается уничтожить город…. Понимаете?

Господин Шаруд слушал молча, а в это время у него в памяти всплывали разговоры с Иолантой, которые они вели, когда она только начинала свою деятельность по спасению Тени. Но только сейчас, он понял, что Надежда открывает ему эту историю с другой стороны. Как это комментировать, он не знал.

— Вы знаете, что она сделала с городом?
— Нет, — признался господин Шаруд, но, чувствуя, что кривит душой, пояснил, — мы никогда не говорил об этом. Я действительно помогал ей с приборами и был в курсе ее замысла, но как это выглядит физически, я даже себе не представляю.
— Это ужасно, — воскликнула Надежда и неожиданно заплакала, — это ужасно. Она уничтожила его. После этих машин, которые она выпустила в город, люди превратились в тени. Даже дома перестали быть реальными. Тени домов, тени людей… Словно там была война, ядерная бомбежка… А потом она уничтожила и это…
— Подожди, Надежда подожди, — ученый заволновался, он не знал, что делать с плачущими девушками, — откуда ты это взяла?
— Мне рассказала Суджана.
— А она откуда…
— Она вместо меня была там, а потом рассказала…

Господин Шаруд не ожидал, но Надежда неожиданно кинулась к нему, и поток слез прервал и без того сбивчивый рассказ. Господин Шаруд отважился, аккуратно обнял ее и погладил по голове, едва рукой касаясь волос. Надежда же, в ответ обняла его и разревелась в голос. Господин Шаруда хотел позвать слугу, что бы тот принес воды, но вдруг заметил, что он на веранде не один, к ним двигалась Ирина Владимировна.

— Будь добра, принеси воды, — попросил он.
— Сейчас, — кивнула Ирина Владимировна и, подчиняясь не столько словам, сколько взгляду, вышла.
— Там… мама, — услышала их короткий обмен репликами Надежда.
— Да, она принесет воды.
— Хорошо, а то я что-то совсем…
— Хочешь, подождем, а потом, продолжим, — предложил господин Шаруд.
— Да, — кивнула Надежда и пояснила, — не думаю, что обо всем этом, ей следует знать.
— Хорошо, подождем…

— …в городе почти никого не осталось, — продолжила Надежда, когда мать вторично скрылась на лестнице, — да и городом это теперь назвать нельзя. Она объясняла мне, что она сделала, но я толком не поняла. Там что-то о перераспределении энергии и временном кольце.
— Честно говоря, я тоже толком не знаю, что может Иоланта. Вряд ли я смогу объяснить тебе популярно…
— Да это и не важно, — махнула рукой Надежда, показывая, что наука в данной ситуации не при чем, — там, в городе, жил один парень… Я дружила с ним… Понимаете…
— Наверное, чуть больше, чем дружила, — выдвинул осторожное предположение господин Шаруд.
— Да, чуть больше. Он очень мне нравился. Я даже встречалась с ним, до тех пор, пока все это не началось. Я очень хотела увидеть его, собственно говоря, поэтому я так и настаивала тогда…
— И?
— Там больше нет живых людей. Все умерли.
— О, господи, — только и смог пробормотать господин Шаруд.
— Никого-никого. От них остались только тени, они и бродят по городу. Тогда я накричала на Иоланту. Сказала, что она не имела права, что она жестокая. Сказала, что даже если тебя сильно обидели в этом городе, все равно это были отдельные люди, а всему городу мстить она не имела права…
— Ты все это высказала госпоже Иоланте?
— Да.
— И что она ответила?

— Сказала, что это не месть. Сказала, что она спасала мир, и ей было все равно, просто этот город оказался ближе других…
— Я даже не знаю, что сказать тебе, Надя, — ученый был в необыкновенном затруднении, отчасти и потому, что никогда не задумывался, как деятельность Иоланты влияет окружающих.
— Почему она стала такой? — Неожиданно задала вопрос Надежда.
— Какой, — не понял ее господин Шаруд.
— Она всегда была доброй, справедливой, смелой, — там, еще, когда мы учились в школе, она защищала меня. Одна против троих. Меня и Габара, когда тот еще болел.
— Но она и сейчас такая же…
— Нет, господин Шаруд, — возразила Надежда, — не совсем такая. Она осталась только смелой и умной, а вот доброта ее, справедливость – нет.
— Знаешь, Надежда. Однажды, там, в Тени я видел, как она пытает Черного Демона. Точнее, не столько видел, сколько слышал. Его крики звучали из подземелья так, что мне стало страшно.
— Боже мой, она пытала?!
— В тот момент, я то же самое подумал. Но рядом со мной был один мой знакомый, настоящий Страж, маг, мудрый как Харон, кентавр. Так вот, когда я спросил его, что он думает об Иоланте. А он ответил, что никогда еще не видел такой справедливой женщины. И речь шла вовсе не о мести.
— Не понимаю, — призналась Надежда.
— Наверное, я не отсюда начал, — предположил господин Шаруд, — ты ведь знала ее еще до того, как она стала магом Тени.
— Да. Какое-то время, пока она не прошла обряда.
— Расскажи мне, какой она была в то время…

Время шло, на Дели опустилась ночь, потом стало светлеть. Стало прохладно и они перешли в кабинет, а девочка все рассказывала и рассказывала. Она дошла до того самого момента, когда Иоланта поселила ее саму и Ирину Владимировну в доме ученого.

— Вот, собственно говоря, и все.
— Надежда, а она рассказывала тебе о том, как она жила в городе Заокске?
— Совсем-совсем немного.
— Можешь вспомнить?
— Постараюсь, хотя вспоминать особенно и нечего, — пожала плечами Надежда, — единственное, что она утверждала всегда, что она была счастлива до тех пор, пока у ее старухи не появилась идея переехать в наш город.
— У нее там был юноша?
— Да, она даже имя говорила, но я не помню. Правда она говорила, что она с ним даже не целовалась…
— Это не важно. Ее любили там?
— По ее рассказам – очень. Она пользовалась там авторитетом. И в школе, и в секции, и на улице.
— Она не выдумывала, как тебе показалось?
— Нет, ну что Вы. Она когда вспоминала этот свой Заокск, у нее в глазах даже слезы появлялись. Представляете себе – у Иоланты слезы?
— Честно говоря, — покачал головой господин Шаруд, — с большим трудом.
— Вот и я сомневаюсь, а тот ли был со мной человек…
— С твоего позволения, я еще закурю, можно?
— Пожалуйста, мне ведь нравиться запах табачного дыма. Только маме не говорите.
— Хорошо, — улыбнулся ученый.

Набивая трубку, он прошелся по кабинету, остановился у книжного шкафа и какое-то время, казалось, что рассматривал корешки книг, а потом вдруг резко повернулся, заставив Надежду слегка вздрогнуть.

— Мне кажется, что я знаю объяснение, — произнес господин Шаруд, — только оно такое фантастическое. Знаешь, Надежда, я еще подумаю, а потом, мы продолжим этот разговор.
— Скажите, что Вы думаете, — попросила Надежда.
— Понимаешь, в госпоже Иоланте, есть что-то такое, — ученый сделал несколько шагов, потом остановился. Вместо слов заговорили его руки, — не знаю, как объяснить. Такой, наверное, была Жанна д’Арк. Понимаешь?
— Жанна д’Арк.
— Она избранная.
— Избранная?! Кем, для чего?
— А теперь давай отложим этот разговор. У меня нет точного, а главное, понятного ответа. Здесь имеет значение даже формулировка. А то я начну объяснять, совсем запутаюсь и тебя собью с толку…
— А здесь есть что объяснять?
— Безусловно.
— Хорошо, только не забудьте.
— Ну что ты. Конечно, не забуду. Я ведь это не только тебе хочу объяснить, но и себе самому…

По странному стечению обстоятельств «Белла Каритос» вышла из порта на два дня раньше срока, как будто, действительно спешило на помощь. На правах хорошо обеспеченного пассажира, Эльса заняла каюту первого класса. Капитан, дон Сорренто, лично пригласил Эльсу располагать им по своему усмотрению. А, кроме того, она была лично приглашена капитаном к столу. Не сказать, что бы, это не нравилось девушке, но, тем не менее, принимала она эти приглашения редко, предпочитая капитанскому столику, столик в кают-компании, где обыкновенно питалось большинство пассажиров.

Основное, чем она занималась во время путешествия – смотрела в море. Эльсе было тревожно, а почему, она не знала, а поделиться своей тревогой было не с кем. Вот она и делилась с морем, а то внимательно выслушивало ее, но не утешало и не давало советов. Но ведь это было и не главное, главное, чтобы был тот, кто мог выслушать… К тому же, что-то случилось и с ее, таким спокойным и глубоким, сном – она практически совсем перестала спать. Даже мирное покачивание корабля и плеск волн за бортом не могли успокоить ее и даже, казалось, гнали сон. Поэтому на вторые сутки путешествия, она очень напоминала приведение, а нервозность ее достигла пика. Судовой врач, осматривая ее, по большей части по настоянию капитана, отметил, что у нее сильно расшатаны нервы. Порекомендовал какие-то домашние травы и настои. Следуя рекомендации врача, Эльса стала принимать успокоительные капли…

Проснулась Эльса среди ночи, от какого-то непонятного шума, который у нее никак не мог соотнестись с жизнью корабля. Сон ее и без того затрудненный, пропал совсем. Эльса с горечью поняла, что остальную часть ночи ей придется провести либо за вязанием, либо в бесцельном хождении по каюте. Но несколько кругов вдоль стенок каюты, неожиданно, успокоили ее, она даже зевнула, прикрывшись ладошкой. Ей пришла мысль, что неплохо бы было бы выйти на палубу перед сном, походить на морском воздухе, и вполне может быть, что после этого, она заснет спокойно. А тут ей еще пришло на память, что давно она собиралась, посмотреть на ночное море.

Эльса накинула шаль и осторожно вышла на палубу. Было свежо и тихо. Эльса прислушалась. Она всю жизнь провела в среде моряков, ее отец плавал лоцманом и однажды просто не вернулся из очередного плаванья. Там, на острове, она привыкла к тому, что море, как бы, часть семьи. У каждого соседа, у каждого знакомого, море вторгалась в жизнь, иногда счастьем, иногда бедой, но никому из островитян ни приходило в голову отозваться о море плохо. И каждый из них выходил в море, как на встречу с добрым другом и учителем. Такая была их жизнь – море и корабли.

Эльса отлично знала, что ни на море, ни на корабле не бывает, просто, не может быть, абсолютной тишины… Она тревожно оглянулась. На палубе должны были быть люди. Кто-то должен был нести ночную вахту. Эльса сделала несколько шагов – никого, еще несколько шагов – пусто. Тревожно оглядываясь, она дошла до мостика – но и у штурвала никого не было. Предоставленный сам себе, он совершенно спокойно совершил поворот, и паруса хлопнули, запутавшись в ветре. Эльса знала о существовании распорядка корабельной службы и понимала, что такого, быть не может, не должно.

Корабль дал крен и фонарь, качнувшись, осветил палубу перед девушкой. Палуба у нее под ногами была какой-то темной и блестящей, отражающей свет фонаря. Эльса чуть наклонилась и поняла, что стоит на самом краю огромного пятна. Эльса присела и коснулась пальцем блестящей поверхности. Пальцы стали скользким, а когда девушка растерла между пальцев вещество, то появился и запах. Неприятный и почему-то знакомый. Корабль снова качнулся, и прямо в центр пятна выкатилось что-то неправильной круглой формы. Проскальзывая на густом, предмет принимал на себя это неприятно пахнущее. Эльса неосознанно пригляделась, а качнувшийся фонарь принудил ее на мгновение заглянуть в закатившиеся, стеклянные глаза перепачканной в крови человеческой головы.

Голова перекатывалась по палубе, как будто природа никогда не прикрепляла ее накрепко к телу. Каталась, как оставленное без присмотра пушечное ядро. Наверное, сознание пыталось ставить преграды, чтобы не дать проникнуть увиденному вовнутрь. Но их было недостаточно, и увиденное все-таки проникла в голову Эльсы, но на мгновение раньше она потеряла сознание и упала на палубу, закрыв нижней юбкой часть кровавого пятна. Повинуясь наклону палубы, голова вахтенного матроса, несколько раз подкатывалась, и ударялась о колено девушки…

Все обнаружилось на рассвете, перед сменой вахты. Корабль, ведомый течениями и ветром, накренился ниже положенного, уронил при этом на капитана морской справочник течений. Дон Сорренто вскочил, и некоторое время ошалело смотрел на разлитый по столу коньяк и перекатывающуюся по полу, уже почти пустую бутылку. В иллюминатор заглянуло на мгновение солнце, а потом опять скрылось…

— Какого черта, — зарычал он, натянул брюки, и уже на ходу застегивая камзол, выскочил на палубу.

Он увидел при свете, то, что увидела ночью Эльса: оставленный без присмотра штурвал, голову вахтенного, тело которого было практически размазано около борта. Мгновение спустя, он увидел и лежащую без сознания девушку…

Рында резко метнулась в сторону и упала на палубу оборванная рукой капитана. Пара минут, и экипаж собрался около капитана. Проснулись и несколько пассажиров, но следуя приказу капитана их выпустили на палубу не раньше, чем навели на ней порядок. Когда первый пассажир поднялся на палубу, она была уже чистой. Рында покачивалась на месте, паруса пружинили от давившего на них ветра, а около штурвала стоял новый вахтенный… Капитан, который уже успел успокоиться, стоял около борта и внимательно слушал, доклад старшего матроса.

— … девушку осматривает корабельный врач. Он сказал, что через полчаса, Вы сможете поговорить с ней, — матрос сделал шаг назад.
— Хорошо. Можешь идти. А перед этим найди боцмана и пришли его ко мне.
— Да, капитан.
— Подошел боцман. Весь вид его говорил о том, что он в ярости, и что готов наброситься на любого, кого сочтет виноватым.
— Что скажешь, — капитан сделал шаг навстречу боцман, и чуть понизил голос, — что это было?
— Первый раз со мной такое, — яростно пробурчал боцман, — никто ничего не знает. Никто ничего не видел. Все спали. А те, кто не спали – те мертвы.
— Что команда?
— Пока приходит в себя, обменивается впечатлениями. Думаю, что заговорят к вечеру.
— До вечера тянуть не стоит. Да и пассажиры наслушаются сейчас от матросов.
— Донна Эльса пришла в себя, — поинтересовался боцман.
— Да. Около нее сейчас врач. Надо будет ее навестить.
— Думаете, что она сможет помочь?
— Не знаю. Скорей всего нет. Но вдруг…

— Дон Сорренто, — к капитану приблизился взволнованный старик, — дон Сорренто…
— Началось, — тихо пробормотал капитан, поднимая руку, что бы остановить пассажиров, а сам при этом, обращаясь к боцману, — хорошо, идите. И последите за тем, что бы матросы особо не распускали язык.
— Да, капитан, — боцман поклонился пассажирам и прошел в направлении трюма, отвешивая по пути подзатыльники нерадивым, с его точки зрения, матросам.
— Как провели ночь, дон Ритц, — капитан улыбнулся, стараясь при этом, что бы его беззаботный вид был как можно более естественным.
— Хорошо, спасибо, дон Сорренто, — забормотал, сбитый с толку приветствием капитана, старик, — дон Сорренто, я слышал ужасные вещи, на нас ночью напали…
— В каюте, дон Ритц, — удивился капитан.
— Не нас, — попытался исправиться старик, — на вас, ночью…
— На меня, — дон Сорренто, достаточно талантливо изображал недоумение, — что-то я такого не припомню.
— Нет, — дон Ритц был сбит с толку и вынужден был отступить от капитана.

Эльса уже пришла в себя и пытала судового врача, на предмет того, что она видела на палубе ночью, но тот отмалчивался и говорил, что его вызвали сюда, что на палубу он вообще не выходил, и даже представления не имеет, о чем спрашивают.

Дон Сорренто постучал в дверь каюты, и врач был рад, передать беспокойную пациентку самом главному на этом корабле человеку.

— Все в порядке, господин капитан, — сказал врач, поворачиваясь к дону Сорренто, — но прошу Вас не утомлять ее. Она пережила большое потрясение.
— Я понял Вас дон Симоне, — кивнул капитан и добавил, — оставьте нас.
— Да, капитан, — судовой врач вышел.

Капитан присел на табурет, на котором только что сидел врач.

— Как Вы себя чувствуете, — дон Сорренто старался быть искренним, но в данной ситуации у него получалось не очень хорошо.
— Отвратительно, дон Сорренто. И буду чувствовать себя отвратительно, если Вы, как и Ваш подчиненный будете морочить мне голову. Господин капитан, что произошло ночью на судне. Или, может быть, у меня с головой не все в порядке?
— Нет, донна Эльса, я не буду морочить Вам голову, — капитан даже вздохнул облегченно, перед ним была не кисейная барышня, а настоящая уроженка острова и это избавляло его от многих церемоний, — но я не знаю, что случилось. Когда я вышел на палубу, то увидел брошенный штурвал, солнце располагалось не там, где ему было положено находиться, когда идешь этим курсом. Вы лежали на палубе в луже крови, а о ваши колени билась голова несчастного малого, которого вчера я поставил у штурвала, перед тем, как отправиться спать. Чуть поодаль лежало его тело. А вдоль борта я нашел моих людей, которым, увы, нельзя было помочь. Еще одного мы так и не нашли, и я подозреваю, что и не найдем. Я ответил на Ваш вопрос?
— Не совсем, но теперь я уверена, что весь этот кошмар мне не привиделся.
— А теперь, скажите, что Вы видели, донна Эльса?

— Почти тоже. Брошенный штурвал, лужу крови и голову, — Эльса побледнела и вынуждена была прерваться, что сделать глубокий вдох, — это было ужасно. Она перекатывалась, словно подбиралась ко мне. Я не выдержала, не смогла…
— Капитан налил ей воды в стакан и попытался успокоить. Эльса взяла стакан, руки ее не просто дрожали, они ходили ходуном – она едва ли сумела сделать несколько глотков. Но это помогло.
— Я приду позже, — поднялся капитан.
— Это не обязательно, сейчас, я приду в себя.
— Хорошо, я подожду…
— Господин капитан, — Эльса поставила стакан, — у Вас есть что-нибудь покрепче воды?
— Да, конечно.
— Прикажите принести.

Дон Сорренто распорядится.

— Вам действительно лучше.
— Да. Так о чем Вы хотели меня расспросить?
— Собственно говоря, Вы ответили уже на мой вопрос. Вы видели тоже что, и я. Даже меньше. Только, почему Вы решили выйти на палубу так поздно?
— Я проснулась ночью от какого-то звука, — отвела Эльса, чуть пожимая плечами.
— Звук?
— Да. Какой-то неестественный звук. Не корабельный, не морской. Посторонний. И я поняла, что уже не уснуть. Какое-то время я ходила по каюте, а потом решила выйти подышать морским воздухом. Посмотреть на море… Вышла и увидела…
— Да, уж…
— А что это было, дон Сорренто?
— Не знаю, донна Эльса, но очень хотел бы знать, — дон Сорренто намеревался подняться, но Эльса остановила его следующим вопросом.
— И что теперь?
— В каком смысле, — не понял ее капитан.
— Ну, Вы не будете поворачивать назад?
— Нет, конечно. Увеличу ночную вахту и не стану спать сам…
— То есть, Вы думаете, это вернется?
— Это?
— Ну, Вы же не думаете, что такое мог сделать человек?
— Наверное, нет. Честно говоря, я еще не успел подумать об этом…

«Санта Изабелла» продолжала идти малым ходом. На палубе находилось всего несколько матросов – они работали и за погибших, и за тех, которым ночью предстояло держать оборону. Гаспар стоял на капитанском мостике и задумчиво смотрел вперед. От размышлений его отвлек подошедший боцман.

— Не хотите отдохнуть, капитан.
— Нет, — пожал плечами Гаспар, — зачем?
— Я так понимаю, Демоны эти не нападают днем. А ночью лучше быть свежим и готовым…
— Может быть, ты и прав. Правда, я не уверен, что смогу уснуть.
— Примите что-нибудь покрепче, занавесите иллюминатор. А там глядишь, и придет сон.
— Ты думаешь?
— Дон Гаспар, я понимаю, что это все, — боцман махнул рукой, — не Ваше. И Вам оно не к чему, но даже если Вы этого не понимаете, оно имеет смысл. Это не случайное стечение обстоятельств – это судьба.
— Судьба, путь – это я, как раз, отлично понимаю. Дело в другом, я привык, что сражение с ними – это мой путь. Только мой. И отвечать я привык только за себя, не, в крайнем случае, за Корвина, которого увлек в странствия. А здесь…
— А здесь Вы в море, дон Гаспар, — усмехнулся матрос.
— А есть разница?
— Конечно, есть. Здесь, в море, не бывает одиночек. Они здесь не живут долго. Здесь есть экипаж – на море именно он считается за единицу. Он – единый организм… Не знаю, как это лучше объяснить…
— Наверное, я понял, что ты хочешь сказать, — вздохнул рыцарь, — только мне-то не легче от этого понимания, — Гаспар посмотрел в сторону заходящего солнца, — да, боцман, еще, я тебя прошу, не зови ты меня капитан. Мне каждый раз хочется оглянуться и обрадоваться, что наконец-то появился человек, который будет за все это отвечать.
— А вот этого, я не могу, дон Гаспар. Так положено. Каждый матрос должен ежедневно слышать от других и сам говорить каждый день, «господин капитан». Тогда он уверен, что есть кто-то, кто держит ситуацию под контролем, а его задача, выполнять распоряжения.
— Раньше мне никогда не приходилось бывать в роли человека, который все держит под контролем.
— Капитанами не рождаются. Каждый когда-то был матросом, — сделал попытку успокоить рыцаря боцман.
— О чем я и говорю, я ведь даже и матросом не был. Я как самозванец, и это меня очень тревожит…
— Ерунда. У вас есть все, что бы стать настоящим капитаном, дон Гаспар. И очень может быть, когда этот рейс кончится, Вы останетесь в море…
— Эх, ладно, — махнул рукой дон Гаспар, — тебя не переубедить. А если подумать, то и разговариваем мы о пустом. Я пойду, попробую уснуть.
— Да, капитан.

Гаспар оставил вахтенного у штурвала и удалился в каюту капитана, и вопреки собственным опасениям уснул, как только его голова коснулась подушки…

Наступления ночи все ждали, как приближающегося жертвоприношения. Матросы, которые свободные от вахты, приводили себя в порядок. Кто-то чистил оружие, кто-то устроил стирку, кто-то усердно, впервые за многие дни молился.

Гаспар, проверяя торговые документы, обнаружил среди прочего груза, расположенного в трюмах корабля, несколько тюков со стальными латами. Не долго думая, он дал команду вскрыть тюки и раздать латы матросам. Теперь некоторые из нетерпеливых матросов, ходили по палубе, громыхая железом, что вносило какой-то комизм и расслабленность в тревожное ожидание. Сгустились сумерки…

Атака началась, когда Северная Звезда вышла в зенит. Черные кляксы падали с разных сторон. Гаспар стоял в центре этого потока, и глядя на вращение двух его клинков, можно было предположить, что у него не две руки, а как минимум шесть, а сам он в очередной раз просто тренируется, как когда-то под дождем, в лесу. Вокруг него было столько сбитых Демонов, что палубы плохо различалась под этой грудой. А когда ему удавалось справиться с противником, хоть на немного, он быстро оглядывал палубу, и коротко бросал команды, перемещая небольшой резерв, который возглавлял Корвин, в самое горячее место.

Все окончилась с первым лучом солнца. Взмахнув крыльями, Демоны уходили по теневой стороне на запад. Потребовалось всего несколько минут, чтобы все нападавшие исчезли, как будто и не лилась здесь только что кровь, не звенел металл, не звучали крики и стоны, а был только кошмарный сон, который, к счастью, не может тянуться бесконечно…

Гаспар, отложил мечи и огляделся. Откуда-то с кормы, в разодранной и заляпанной кровью рубахе, с коротким клинком в одной руке и широким, морским ножом в другой, к Гаспару спешил боцман. Был он при этом весел, хотя и заметно уставшим.

— А что, знатная была заваруха, — проговорил он, вытирая со стали клинка кровь, и приспосабливая оружие на пояс.
— Ранен, — указывая на кровь, спросил Гаспар.
— Не знаю, — пробормотал боцман, оглядывая себя, как будто в первый раз и прислушиваясь к своему состоянию, — похоже, это не моя. Скорее всего, этих тварей. А как вы?
— Я в порядке…

Покачиваясь от усталости и из-за играющей под ногами палубы, подошел Корвин.

— Жив, — боцман похлопал оруженосца по плечу, — а ты крепкий парень.
— Вроде того, — пробормотал Корвин.
— Капитан, — боцман выразительно посмотрел на Гаспара.
— Матросы, — быстро поняв, взгляд боцман, обратился рыцарь к команде, — живые — отзовитесь. Сколько вас?

С разных сторон, даже из трюма послышались голоса, повторявшие на разный манер слово «живой». Трижды в эту разноголосицу вплелись сообщения о ранении. И напоследок, к стоявшим подошел молодой матрос и сообщил, что в бою погиб Волк Батхун…

— Трое раненых, легко. Один убит, — подвел итог боцман, — не так уж и плохо…
— Один – это плохо, — Гаспар реагировал иначе, — нам нельзя терять по одному человеку за ночь. Нас не так много.
— Капитан, но ведь могло быть и больше.
— А могло быть и без потерь, — не согласился Гаспар.

Боцману только и оставалось принять эту точку зрения. Гаспар вышел чуть вперед и громко, что бы слышал весь экипаж, отдал команду:

— Погибшего похоронить с почестями. Всем рому. Два часа отдыхать. Тем, кто держится на ногах – короткая вахта.
— Да, капитан, — и боцман продублировал команду капитана.
— И еще, — вновь взял слово Гаспар, — спасибо, братцы, моряки. Честно служите, честно сражаетесь. Больше скажу, сражаетесь не только за себя, за всех. Жутко представать, что может случиться, если эта орда нападет на другой корабль… вы – молодцы!
— Ура, капитану, — донеслось сразу с нескольких сторон, первыми откликнулись те, кто видели, как бился Гаспар, а вслед за ними крик подхватили и остальные…
— Отлично, господин капитан, — боцман одобрительно кивнул головой и тихо пробормотал, — этот парень рожден быть капитаном.
— Да, и что там с раненными, — повернулся к боцман Гаспар, когда крик опал.
— Царапины. К завтрашней ночи они будут готовы к бою.
— Пусть их осмотрит врач, а потом доложит мне.
— Да, капитан.

Боцман отошел матросам, выбирая наименее уставших для вахты.

— Что скажешь, Корвин, — тихо обратился к оруженосцу Гаспар.
— А что сказать, — пожал плечами Корвин, — все как всегда, кругом Демоны, мы сражаемся…
— Только ты почему-то печален. Что не так?
— Не знаю, — признался Корвин, — устал, наверное…

«Белла Каритос» оказался как раз тем, другим кораблем. И повезло ему намного меньше. Капитан распорядился удвоить ночную вахту, и сам того не желая, увеличивая количество потенциальных жертв. Да и большинство пассажиров, которым капитан дал только успокаивающие объяснения, не пожелали спуститься в каюты с наступлением сумерек.

Едва зашло солнце, на корабль обрушилось полчища Черных Демонов. Из-за неразберихи и ужаса погибли две трети оставшегося экипажа и почти все пассажиры. Дон Сорренто погиб во время первой волны атакующих. Корабль оказался предоставленным сам себе. На палубе, вперемежку лежали раненые и убитые. Дон Симоне, который скептически относился к чудесам, особенно страшным, благополучно проспал у себя в каюте все сражение, а с утра приступил к исполнению своих врачебных обязанностей. Чертыхаясь и призывая кару на всех магов вперемежку, и живых, и о которых только слышал. Из всего экипажа, только у донны Эльсы, хватило сил и выдержки помогать ему. Оставшиеся в живых члены экипажа взялись за дело, но толку от них было мало. По больше части они просто бестолково пытались выполнять свои обязанности, ежеминутно со страхом поглядывая на небо.

Из-за ночного нападения и последующей за ним паники, судно оказалось предоставлено само себе и какое-то, значительное время шло курсом, который выбирало само. Ко всем бедам, прибавилось еще и то, что во время ночной бойни погибли капитан, старший помощник, лоцман, одним словом все те, кто могли влиять на курс корабля осмысленно.

Но таково было стечение обстоятельств, что до наступления сумерек, матрос «Беллы Каритос» из «вороньего гнезда» заметил парус. Радости оставшихся в живых не было пределов. Кое-как были поставлены паруса, Гримм, как наиболее опытный матрос встал к штурвалу, а команда пыталась выполнять его команды. Рыская из стороны в сторону, периодически давая парусам провисать, корабль спешил навстречу. Потребовалось более четырех часов, что бы «Белла Каритос», встретились с «Санта Изабеллой».

Это была грустная встреча. Каждый из присутствующий и на том, и на другом судне, столько возлагал на нее…. Однако, выяснился и положительный момент – в сумме, два неполных экипажа давали почти один, целый…

Курс остался прежним – на остров. С судами решили поступить так: всем перебраться на «Санта Изабеллу». Оно требовало меньший экипаж. Несло меньше парусов, и с ними было проще управляться, кроме того, за выбор «Санта Изабеллы» был и тот факт, что основную часть нового экипажа составили люди именно с «Санта Изабеллы». Второе судно решено закрепить за первым и буксировать. Пока все это происходило: переход экипажа с одного судна на другое, снятие части груза, в основном оружия и брони, прошло несколько часов. Близились сумерки. Были брошены якоря обоих судов – сборный экипаж, во главе с Гаспаром, приготовился к бою…

Ульрика отказалась от присутствия на торжественном обеде по случаю годовщины правления Густава, просто сослалась на плохое самочувствие и закрылась в своей комнате. А между тем, в большом обеденном зале, которому впоследствии предстояло стать залом бальным, собрался весь цвет аристократии не только Фаргосской, но всех дружественных земель. Все чествовали молодого Густава. И во славу этого пили и ели во множестве. Ульрика лишь немного посмотрела на церемонию с небольшого, скрытого тяжелыми портьерами балкончика. Потом покинула его, и вернулась к себе в покои, села в любимое кресло, около камина, и долго смотрела на огонь. Иногда, наверное, дремала, а может быть, просто закрывала глаза, предаваясь каким-то своим мыслям…

Из этого состояния ее вывела хлопнувшая дверь. В комнату вошел господин Шаруд. Был он заметно выпившим и отяжелевшим. Но и улыбка, и хмельное выражение очень быстро покинули его, когда он случайно встретился с взглядом Ульрики.

— Мне пора, — пробормотал он, и попытался улыбнуться. Только улыбка вышла почему-то виноватая.
— Я поняла, сейчас я схожу за документами, а Вы пока посидите здесь.
— Ульрика, — обратился к ней ученый, ему припомнилось, какой эта девушка была всего полтора года назад, когда он случайно увидел ее в коридоре дворца, — Вы выглядите усталой и какой-то бледной. Вам не хорошо?
— Да, господин Шаруд, — неожиданно призналась Ульрика.
— Может быть, мне не следует уезжать, — предложил ученый.
— Нет-нет. Это обыкновенная усталость, слишком много было хлопот…
— Даже торжества бывают утомительными, — просто, для поддержания разговора произнес господин Шаруд, отлично зная, что на торжественном обеде девушки не было.

Установилась пауза, во время которой Ульрика поднялась с кресла и некоторое время искала что-то среди вещей. Хотя, может быть, она просто перебирала их, потому, что это иногда помогало ей упорядочивать свои мысли…

Время тянулось, и господин Шаруд невольно почувствовал, что с Ульрикой что-то происходит неладное. Он подошел к ней и, взявшись за плечи, повернул ее лицом к себе – по щекам Ульрика текли крупные слезы…

— Что с Вами, — даже опешил господин Шаруд.
— Господин, Шаруд, а она очень красивая, на Ваш взгляд, — по-детски шмыгнула носом Ульрика.
— Кто, — не сразу понял ее ученый.
— Не надо, пожалуйста. Я ведь просто спрашиваю, она красивая?
— Вы говорите… — господин Шаруд мгновенно перебрал имена и лица женщин, которыми могла интересоваться Ульрика, а потом внезапно понял все, — о принцессе Миранде.
— Да, именно о ней.
— Выходит, что ты все знаешь, и поэтому не пошла на торжественный обед?
— Конечно, я все знаю, — тяжело вздохнула Ульрика, — а как же может быть по-другому? Ведь это я вела переписку с ее отцом, правителем Аль Грином.
— Ты, — господин Шаруд был ошеломлен.
— И так, господин Шаруд, она красивая, — повторила свой вопрос Ульрика.
— Да, — чуть заметно кивнул господин Шаруд, не зная, какой именно ответ хочет услышать Ульрика, — она красивая.
— Очень красивая, — продолжала настаивать Ульрика.
— Наверное, очень, — господин Шаруд чувствовал себя крайне неловко.
— Значит, у меня нет шансов, — неожиданно вздохнула Ульрика и опустилась в кресло, руки ее неловко улеглись на колени…
— Ты хотела быть королевой Фаргоса, — удивленной воскликнул ученый
— Нет, ну что Вы, господин Шаруд. Я… я просто хотела быть рядом, — виновато призналась Ульрика и вновь расплакалась.

— А почему бы и нет, — воскликнул Шаруд, — насколько я понимаю, этот брак скорее, политический. И в Фаргосском дворце принято и, поэтому, почетно быть фавориткой. А ты в отличие от Миранды, умна. Ты всегда будешь здесь на своем месте.
— Да, только здесь все наоборот, принятой быть красивой фавориткой, или умной королевой. А по-другому будет очень жестоко, — Ульрика неожиданно начала признаваться в своих слабостях, — видеть его каждый день. Быть с ним и в тоже время не быть. А, кроме того, зачем королю секретарь, который умней короля, особенно, если король уже пришел к власти…
— Я как-то не подумал об этом, — господин Шаруд выглядел так, словно столкнулся с проблемой, в которой он ничего не понимает, и даже не знает, стоит ли ему ее решать или нет. — Ульрика, — ученому пришла в голову мысль, и он поспешил ее высказать, — если ты понимаешь, что ты здесь лишняя, зачем тебе здесь вообще оставаться. Может быть лучше будет, если ты отправишься со мной?
— С вами, — Ульрика удивленно посмотрела на ученого, — но куда?
— Не знаю, пока не знаю. Но, наверняка, на белом свете есть много мест, где тебе будет лучше, чем здесь.
— Вы это серьезно, — было, похоже, что подобная идея не приходила ей в голову раньше, а сейчас заинтересовала.
— Конечно. Тебе ведь не обязательно быть секретарем короля. Ты ведь можешь быть учителем или занимать какую-нибудь должность среди людей какого-нибудь губернатора. У меня есть знакомые. Я мог бы это устроить…
— А Вы сможете подождать меня, еще часа полтора?
— Конечно.

— Тогда, я ухожу вместе с Вами.
— Вот и замечательно.
— Вы посидите здесь, мне надо очень быстро уладить кое-какие дела. Я постараюсь сделать это все, как можно быстрее.
— Я с Вашего позволения немного вздремну, — улыбнулся господин Шаруд, — по-моему, я принял лишний бокал вина.
— Вот диван, он в Вашем полном распоряжении…

Шаруд устроился на диване и еще до того, как Ульрика вышла из комнаты, с дивана раздался тихий, не беспокоящий посторонние уши, храп. Ульрика оглянулась на ученого и улыбнулась, но не состоянию ученого, а скорее каким-то своим мыслям. А господин Шаруд, действительно принял лишний бокал вина, и не один, но ничего смешного Ульрика в этом не находила. Она быстрым шагом пересекала галерею, которая вела к библиотеке. После прихода к власти Густава, Ульрика устроила в Красной комнате рабочий кабинет. Это был тот редкий случай, когда, отстаивая свое право на него, она даже поспорила с Аль Багиром.

Она зашла в кабинет, закрыла за собой дверь, потом вытащила верхний ящик стола, вытряхнула из него все документы и начала бегло просматривать. Кое-что она откладывала, но в основном, все бумаги отправлялись в печь, где горел огонь, зажженный предшественником Аль Багира, а может быть, и еще раньше. У этого огня было множество всяких свойств, данных ему магией, но для Ульрики этот огонь имел ту ценность, что сожженные им документы невозможно было установить даже с помощью той же самой магии.

Затем последовал второй ящик, затем третий, и, наконец, нижний. Когда ящики стола были очищены, на его поверхности лежала тонкая стопка, всего несколько листов бумаги. Именно их Ульрика решила забрать с собой. Она аккуратно свернула их трубочкой и перевязала. Затем, наступила очередь книг. Более полусотни книг, Ульрика отправила в огонь, посчитав их не просто не нужными, но и опасными. Когда же и с книгами было покончено, Ульрика достала несколько чистых листов бумаги и принялась писать письмо…

«Правителю Фаргоса, Густаву…»

Оно заняло, без малого, шесть листов, в подтверждение изложенного в нем были приложены несколько старинных документов и лист со ссылками на источники, находящиеся в библиотеке. Затем Ульрика погасила свечи и вышла из библиотеки. Далее, в самую последнюю очередь она пробралась в свой тайник, который находился в одном из коридоров-ловушек, и забрала из него необходимые документы и дневники, и спрятала под платье. Со всем этим она вернулась в свои покои и застала ученого все еще спящим. Хотела будить, но передумала – решила написать коротенькую записку, лично, Густаву… она присела в кресло и какое-то время писала…

Прошло два часа с того момента, как она приняла решение. Записка была написана, а она все еще сидела в кресле за столом, а потом поняла, что просто тянет время, разыскивая повод не уходить. Где-то в душе ей очень хотелось, чтобы пришел Густав – оставил свою разряженную куклу и пришел к ней. Пришел бы с какими-нибудь словами, от которых ей стало бы тепло на, это бегство стало бы ненужным и смешным. Но та часть Ульрики, которая сотрудничала не столько с сердцем, сколько с головой, язвительно заметила, что если бы Густав хотел прийти, то пришел бы намного раньше, и не стал бы дожидаться торжества. Ульрика горько рассмеялась, затушила свечу и подошла к господину Шаруду мирно спящему на диване. Он проснулся мгновенно, оглянулся на часы и первым делом поинтересовался:

— Все в порядке? Ничего не случилось?
— Нет, я просто задержалась. Дел оказалось больше, чем я предполагала. Ну что, вперед?
— Ты ничего не будешь собирать?
— Здесь – ничего. Все что мне нужно, лежит вон в том мешке.
— Ну что ж, пойдем. Подожди, Ульрика, а…
— Я все забрала. Документы у меня здесь, — она прикоснулась к бумагам, которые были спрятаны у нее под платьем, на груди.
— Тогда пошли, не стоит мешкать…

Дворец они покинули без приключений. Стражи, которые знали их в лицо, кланялись и уступали дорогу. Она ласково улыбалась всем, даже перекинулась парой фраз с начальником стражи… На дорогу из города они вышли, когда в небе появились первые звезды. На постоялом дворе, они купили двух лошадей и уже верхом, не спеша, покинули Фаргос. Первую свою остановку они сделали, когда солнце начало сушить росу на траве, в небольшой гостинице «Гнездо ласточки». Передохнули и отправились дальше, еще за два перехода добрались до города Мидбурга. Именно там проживал хороший знакомый господина Шаруда, губернатор, господин Вирт. Он встретил гостей с распростертыми объятиями. Тут же был накрыт стол, приготовлены комнаты для отдыха и ванная комната…

Все многочисленное семейство господина Вирта с интересом поглядывало на приехавшую с господином, или как было позволено говорить детям, дядей Шарудом, даму. Когда, угощение было съедено, и гости с хозяином удалились в комнату для курения, Шаруд обратился к губернатору:

— Друг мой, Вирт, ты можешь оказать мне необыкновенную услугу.
— Окажу обязательно. Я ведь не забыл, как ты…
— Это в прошлом.
— Главное, я помню. Так в чем дело?
— Вот молодая дама, ее зовут Ульрика.
— Скорее всего, я знаю кто она.
— Откуда, — удивился господин Шаруд.
— Будучи в Фаргосе я видел мужественный поступок этой девушки. Только тогда я подумал, что она погибла.
— К счастью нет. Так вот, ее надо устроить где-нибудь в тихом, спокойном месте.
— Нет ничего проще, пусть живет у меня в доме.
— Это не совсем то, что надо. Все будут говорить о твоей новой гостье. А это ни к чему. Ей нужна работа, для которой ты специально выписал ее из столицы.
— Это должно быть именно так?
— Да и только так.
— Отлично, у меня отвратительный управляющий, я думаю, что он ворует.
— Это правда?
— Да, я уже давно собирался его выгнать, но грамотных людей мало. Я думаю, госпожа Ульрика справиться с ведением хозяйства?
— Она отлично справиться.

— Вот все и решилось.
— И еще, Вирт, у девушки горе, она потеряла жениха, поэтому, пусть молодые люди не очень ее беспокоят.
— Я все понимаю. Дама в трауре. Как только время ее обета кончиться, многие из нашего города почтут за честь засвидетельствовать ей свое почтение, но не раньше.
— Все правильно, спасибо, господин Вирт.

Целую неделю Шаруд гостил у господина Вирта, присматривая за тем, как вписывается в провинциальную жизнь Ульрика. Не делая вокруг своей персоны таинственности, она посещала званые вечера, но старалась быть всегда в тени, со всех торжеств, куда ее приглашали, уходила рано. Любопытные видели, что свет в ее окне гас рано. А просыпалась она с первым лучом солнца. Ничего более сказать о ней не могли, кроме того, что она сменила вороватого управляющего и ушла целиком в работу, как и полагается тем, кого за большие деньги выписывают из городов…

Одним словом, о ней сложилось следующее мнение. Что она не очень умна, если дело не касалось ведения хозяйства. Что она дурнушка, хотя и умеет скрыть это. И кроме всего прочего, тот единственный, кого угораздило в нее влюбиться, погиб, при каких-то трагических обстоятельствах. Единственное, что иногда вызывало споры, так это ее возраст, большинство сходилось на том, что она приближается к тридцати.

Шаруд покинул господина Вирта и Ульрику, когда легенда уже была сложена, и оставалось, ее только поддерживать…

…а потом их накрыло штормом. Бывалые моряки говорили потом, что такой страшный шторм бывает не чаще, чем раз в пятьдесят лет. Большинство судов, на которых были соответствующие приборы и люди, которые умели этими приборами пользоваться, возвращались в порты, снимали команды и вытаскивали груз. А если позволяли возможности, то вытаскивали на берег и сами суда. Поэтому, не будет преувеличением сказать, что «Санта Изабелла» и «Белла Каритос» были едва ли, не единственными судами, которые находились в тот момент в море.

Первым же порывом ветра, у «Санта Изабеллы» была вырвана доска, к которой был закреплен канат, на котором буксировалось второе судно. Единственное, что на тот момент могли сделать Гаспар и боцман, так это проводить взглядами отданный на растерзании стихии корабль. Но уже через минуту им стало не до этого. Второй порыв взялся за мачты «Санта Изабеллы». Не смотря на то, что паруса были собраны, вскоре стало ясно, что быть кораблю без мачт…

Что бы, не погубить «Санту Изабеллу», боцман отдал приказ рубить центральную, самую высокую мачту, в этом матросам более чем активно помогали, налетающие штормовые порывы. Высокие волны перехлестывали через судно, грозя смыть за борт людей. Эльса, перепуганная, всем этим, рискнула пробраться через палубу, чтобы быть как можно ближе к Гаспару. Тот стоял на капитанском мостике, помощи от вращения штурвала было немного, но он не мог просто спрятаться и смотреть на то, как ветер и волны играют судном, как щепкой. Эльса, перебирая руками, по лееру добралась до него и стала позади. Он почувствовал присутствие постороннего на капитанском мостике и обернулся. Увидев Эльсу, он поставил ее перед собой и, наклонившись к самому ее лицу, попытался уговорить ее покинуть капитанский мостик.

— Зачем ты здесь, уходи, — ему приходилось кричать, что бы девушка могла расслышать его.
— Нет. А вдруг, это последнее, что мы чувствуем, я не хочу быть не рядом с тобой.
— Я точно знаю. Что мы не погибнем. Мы сможем победить даже это.
— Потому, что ты сильный. А я нет. Если я уйду от тебя, то боюсь, что погибну.
— Эльса, у меня не было возможности поговорить с тобой раньше, как только я увидел тебя на судне, а теперь я хочу тебя спросить: «Как ты оказалась на «Белла Каритос»?»
— Когда ты прогнал меня, помнишь, там, около пещер. Я думала, что возненавижу тебя. Мне даже показалось, что я смогу тебя убить…
— Убить, меня, за что?!
— Что бы потом умереть самой.
— А это зачем?
— Что бы хотя бы там, быть с тобой.
— Как это все глупо…
— А мне тогда казалось, что приняла важно решение. А сейчас я тебя слушаю и понимаю, что это действительно глупо.
— И ты оказалась на «Белла Каритос», что бы убить меня?
— Нет. Тогда я уже перегорела. Я хотела догнать тебя, но для того, что бы быть где-то рядом…
— Эльса, ты хоть понимаешь, что говоришь сейчас такую несусветную глупость, что у меня даже нет слов…
— Ну и что. Ты требуешь от женщины, рассуждать как мужчина. Это несправедливо. Так не бывает, — Эльса заплакала, но дождь и брызги не дали Гаспару рассмотреть этих слез…

Очередная волна развернула корабль, и палубу резко повело в сторону, девушка вскрикнула, выпустила руку Гаспара и попыталась удержаться за леер. Гаспар, который, надежнее стоял на ногах, пытался исправить положение судна с помощью штурвала. Поставить его носом против следующей волны. Но ветер обманул не очень опытного юношу, и следующая волна ударила точно в борт, поставив палубу перпендикулярно волне. Оставшиеся незакрепленные предметы посыпались за борт. Гаспар видел, как несколько членов команды смыло за борт, ему даже показалось, что он разглядел в их руках обрывки веревки. Он со злостью крутанул штурвал, его выводила из себя ситуация, когда он не мог ее контролировать…

Судно начало кружить и затягивать в водную глубину. Пришедшая из самого центра бури огромная волна вырвала несчастный корабль из воронки и отбросила в сторону с такой силой, что «Санта Изабелла» буквально несколько метров летела по воздуху, а потом с силой ударилось о воду. Руки Эльсы выпустили леер, она качнулась и стремительно заскользила к борту, Гаспар попытался схватить девушку, но волна практически вымыла ее из запоздавших на мгновение объятий рыцаря. Не успел он и глазом моргнуть, а ее уже уносила бурлящая, вспененная вода. Выпустив штурвал, Гаспар рванулся за девушкой и в самую последнюю секунду поймал ее за руку, несколько коротких мгновений он удерживал ее от падения. Судно стало крениться, и в следующее мгновение они оба повисли над водой. Затем последовал удар, от которого их опять забросило на палубу. Что-то хрустнуло в корабле, он содрогнулся, так бывает со смертельно раненым животным. И уже следующий удар добил корабль – тот начал буквально распадаться на составляющие.

Гаспару удалось ухватиться за обрывок каната, им он обмотал себя и Эльсу и привязал к большому обломку мачты. Над головой у них пронесся обломок реи. Гаспар едва успел уклониться от удара, и рея закончила свое движение, разнеся в щепы, какую-то надстройку на палубе. Откуда-то с носа раздался крик, но слов разобрать было невозможно. Молния ослепила Гаспара, и он не увидел, как та злополучная рея, начала возвращаться… Сильнейший удар выломал кусок мачты, к которому были привязаны Эльса и Гаспар, а перехлестнувшая через палубу волна смыла их за борт. Скользя в водяном потоке, Гаспар ударился головой и потерял сознание. Теперь, очутившись в воде, за свою жизнь и жизнь Гаспара сражаться, предстояло Эльса…

Попав в воду, Эльса почему-то успокоилась. Даже страх ее прошел. Она нашла руками канат, который удерживала ее и чуть распустила его, чтобы иметь возможность поднять голову Гаспара над поверхностью воды. Несколько раз волна накрывала ее саму, но, в конце концов, она приблизилась к юноше настолько, что почти обняла его. Оказывать помощь стало легче. Несколько раз, они оказывались под водой, и тогда канат позволял выбраться из-под воды. Иногда, когда волна поднимала их, Эльса оглядывалась – «Санта Изабеллы» не было видно. Вокруг них, не плавали даже обломки. А их самих продолжало крутить и нести куда-то…

Эльсе оставалось только молиться и помогать молитве руками, особенно, когда их нарывала волна…

Шторм истощился, а потом почти совсем утих, когда, если судить по положению солнца, был полдень. Ветер установился. И волны, хотя и были, по-прежнему, высокие, несли их, уже не погружая в воду и не перехлестывая через них. Девушка успела заметить, что двигаются они в каком-то определенном направлении. Несколько раз она то ли дремала, то ли теряла сознание…

В очередной раз она пришла в себя от того, что ее руки буквально горели. Она приблизила к лицу ладони. Жесткая канатная пенька сдернула несколько слоев кожи. Ладони были розовые, как у младенца, но когда их касалась соленая морская вода, казалось, что они погружаются в огонь. Эльса заплакала, когда увидела, что почти все ее ногти на руках сломаны. Ей стало их жалко. Было время – она очень ими гордилась…

Морщась и закусывая от боли губы, она ослабила веревку на Гаспаре, а потом и на себе. Стало легче, она приблизилась к самому лицу юноши. Он дышал ровно и спокойно. Эльса поцеловала его, и он открыл глаза. Оказалось, что он из бессознательного состояния, плавно перешел в сон. Гаспар смотрел на Эльсу и молчал. Молчала и девушка. А потом, неожиданно она увидела полоску земли, и стало не до разговоров. Они отчаянно заработали руками. Земля приближалась медленно, прошло, наверное, несколько часов, прежде, чем из просто темно полоски, выступили горы, поросшие лесом. Усталость давала себя знать. Несколько раз они переставали грести и просто отдыхали, молча. Сил на разговоры не было. Отдышавшись, они упорно двигали себя в направление берега. Надвигались сумерки и они не решились отвязаться от спасительного обломка, из-за этого уходило больше сил, но они боялись, что не успеют добраться до желанного берега, а еще одна ночевка без такой помощи, попросту грозила им гибелью.

Земля приняла их практически ночью. Сбросив с себя обрывки веревок, они сделали несколько шагов от кромки моря. На большее, сил уже не было – они рухнули на землю и забылись.

Прошла ночь. Наверное, чтобы прийти в чувство им требовалось спать еще несколько часов, но Гаспара разбудили голоса. Он поднял голову и увидел, как по берегу к нему приближается боцман и матрос с «Белла Каритос», один из тех, кто помогал ему сражаться с Демонами. Гаспар поднялся и сделал несколько шагов навстречу матросам.

— Капитан, дон Гаспар. Вы живы! — боцман на радостях даже обнял его.
— Да. Благодарение провидению, — Гаспар тоже был рад видеть боцмана, тем более, что ему казалось, что во время бури, его смыло в воду, а опасная и непредсказуемая ситуация не позволила ему броситься на помощь.
— Мы тоже, — повторил боцман, — мы тоже.
— Вас много? — первым делом поинтересовался Гаспар.
— Пока только трое. Но третий ранен. Мы оставили его около костра. Пойдемте с нами, господин капитан.
— Да, конечно.
— Девушка в порядке? — спросил боцман, указывая на спящую Эльсу.
— Похоже, да, просто был момент, когда боролась за двоих.
— Храбрая девушка, — пробормотал с уважением поглядывая на спящую, боцман.

Гаспар коснулся плеча Эльсы – та открыла глаза и, увидев, матросов разрыдалась. Неожиданно она поняла, через что им пришлось пройти. Гаспар, чтобы помочь девушке подняться, обнял ее. И она, почувствовав столь желанные объятия, воспрянула духом, и даже не пожелала оставаться в этом положении больше, чем, то позволяли приличия.

— Чудные, эти женщины, — проговорил матрос, — все кончилось, а они в слезы.
— Чудные, я никогда их не понимал, — согласился боцман, — но всегда помнил, что одна из них подарила мне жизнь.
— Так я не спорю, — согласился матрос.
— Пойдемте капитан. Пойдемте, донна. Там огонь. Там есть еда.
— Гаспар помог подняться Эльсе, и они направились следом за боцманом.

Огонь был разведен под деревом. Около огня на одеяле, лежал раненый. Был он без сознания или просто спал, было непонятно.

— Что с ним, — Гаспар указал на моряка.
— Ударился. Но я думаю, полежит в покое, и все будет в порядке.
— Как вы спаслись?
— Шлюпка, — коротко ответил боцман, выкладывая кое-какую уцелевшую снедь, — ее сорвало с кранцев за борт, а нас сбросило почти следом. На наше счастье, она не утонула. Держась за нее, мы и плыли.
— А почему же не в ней? — поинтересовался Гаспар.
— Так весел же нет, — пояснил боцман.

Гаспар и боцман разговаривали, а Эльса буквально набросилась на еду.

— Вы не едите, капитан, — указал на пищу боцман.
— Я что-то не хочу. Наверное, водой брюхо набил. Надолго теперь хватит…
— Все улыбнулись. Не вооруженным глазом было понятно, что присутствие капитана действовало на людей успокаивающе.
— Капитан, — боцман поднялся, — мы собираемся еще пройтись по берегу. Поискать, может быть, кому-то еще повезло. Вы с нами или хотите отдохнуть?
— Я с вами, — поднялся Гаспар, а потом повернулся к Эльсе, — ты посиди, наверное, здесь…. Посмотри за огнем и за раненым…
— Да, конечно. Осмотрюсь, может тут есть съедобные растения, а то на ужин еды не хватит.
— Вот и хорошо.

Мужчины поднялись и пошли в том же направлении, откуда пришли.

— Боцман, — обратился Гаспар, — как твое имя, а то все боцман и боцман?
— Да я привык. А имя – Карлос.
— Карлос, — повторил Гаспар и пояснил, — мне привычней по имени.
— Как скажите. Только первое время придется звать дважды, а то я его не всегда вспоминаю. Привык, знаете ли, к тому, что меня зовут боцманом.
— А ты, — Гаспар обратился к матросу.
— Я Георг, капитан.
— Вот и познакомились.
— Карлос, Вы знаете, куда мы попали?
— Нет. Мы как раз пересекали сильное течение, когда начался шторм.
— Течение?
— Да, подводное. Оно сносит корабли миль на сорок, когда пересекаешь его под углом, при попутном ветре, а нас несло больше суток.
— Это остров? — Гаспар указал под ноги.
— Мне так кажется.

Они дошли до того места, где выбрались Гаспар и Эльса. Постояли, вглядываясь вдаль, и пошли дальше. Скоро песок кончился. Идти стало легче. У Гаспара было ощущение, что они идут по какой-то кривой. Он оглянулся, действительно, песчаный выдавался в море большим полукругом.

— Там есть кто-то, — Георг протянул руку, в сторону моря.

Карлос и Гаспар посмотрели в указанном направлении. Действительно, что-то белело на воде. Они бросились вперед, зайдя в воду почти по пояс. Несколько минут они разглядывали предмет…

— По-моему, — произнес боцман, — это бочка.
— Похоже на то, — согласился Гаспар, — подождем…
— Может с едой, — высказал предположение Георг.
— Нет, не похоже. Слишком высоко сидит в воде, — пояснил боцман, — а если она нам нужна, то ждать не желательно – здесь течение, оно отнесет ее в сторону.

Они уже собрались махнуть рукой на бочку, как вдруг Карлос, который шел, постоянно оглядываясь, воскликнул.

— Капитан, она не просто так плывет – ее кто-то толкает!
— Ты же говорил течение…
— Нет-нет, капитан. Видите?
— Что-то мелькнуло.

Гаспар и Карлос пристально вглядывались, действительно над бочкой что-то мелькало. Они бросились в воду и только в воде, Гаспар понял, о каком течении говорил боцман. Едва они вошли воду и попытались плыть, как их начало тянуть в сторону. Им пришлось приложить массу сил, что бы держать направление. Гаспар вскоре выдохся.

— Я поверну, Карлос, боюсь, не хватит сил.
— Осталось немного. Повернете – может унести обратно в море. Нам главное до бочек добраться, а там передохнем.

Гаспар поплыл, экономя силы. Так дело пошло лучше, дыхание восстановилось. Карлос, обогнал Гаспара на несколько метров и первым коснулся бочки. Несколько минут спустя, до бочки добрался и Гаспар. Первым делом, они увидели привязанного к бочке Корвина. Был он бледен, но жив.

— Хозяин, а я думал, Вы погибли, — произнес он.
— Я тоже подумал и про тебя.
— Отвяжите меня.
— Пусть так будет, тут недалеко, отбуксируем.
— Нет. Там еще одна бочка привязана. Внизу. Я как чувствовал.
— Так ты что, готовился к шторму?
— Не к шторму. А так, на всякий случай.

Несмотря на усталость, все расхохотались. Когда до берега осталось совсем немного, а течение усилилось, к ним присоединился Георг, так вчетвером, на берег были доставлены Корвин и две бочки. Одна пустая, а вторая поменьше была забита провизией и вещами. Корвина хотели отправить к костру, но тот не согласился. Сказал лишь, что отдышится и пойдет со всеми. Бочки оттащили подальше от воды и отправились дальше…

Эльса, стараясь не удаляться от костра, осматривала местность. Ей попалось несколько мелких зверушек и множество растений, которые можно было использовать в пищу. Почти рядом с костром обнаружился небольшой ручеек. Она прошла вверх по его течению и увидела источник с чистой, прозрачной водой. Чтобы не сидеть без дела, она потихонечку собирала к костру съедобные ягоды. И когда, уже ближе к вечеру, вернулись мужчины, им было чем перекусить. Из этого короткого похода по острову вернулось девять человек…

Все это, кроме Корвина, были матросы. Собравшись около костра, скромно перекусив, все улеглись спать. Прошла минута, другая и они угомонились. Только Гаспар смотрел в звездное небо – сон не шел к нему. Рядом с ним, пригревшись, свернулась калачиком Эльса.

Опять, занесло меня куда-то, — думал Гаспар, глядя на звезды. Есть ли у всех этих скитаний хоть какой-нибудь смысл. Вот вынесло нас на остров. Хотя для всех это, скорее всего счастье, ведь они остались в живых. А для меня? У них есть цель, у них есть дом, у них есть куда возвращаться и откуда уезжать. А мне везде дом и нигде. Носит меня по свету и все. Ведь не может так быть, что бы у человека была всего одна задача, бить этих Черных Демонов. Ведь это что получается, для меня это должно быть великой радостью, что есть эти самые Демоны. А то без них я бы и на свет не появился. А перебьют их всех, что тогда – буду не нужен. Буду стариться где-нибудь и умру…

Или наоборот, Черные Демоны никогда не кончаться, тогда получается, что я занимаюсь пустым делом. Ведь и ко мне придет старость и смерть, а на моем месте появиться кто-то другой, а может быть, уже появился. А что если, я попал на остров, чтобы умереть. А Эльса? Ведь у нее есть цель, она шла за мной. А у Корвина? Есть, он хочет быть рыцарем, именно за этим он отправился за мной. Получается, что я своим бесцельным движением, создал людям заботы и призрачные цели, миражи. Путаю их… Это так странно. Какая-то у меня в жизни пустота есть. Не хватает чего-то. Карлос говорил что-то сегодня. Про женщину… Родила его чудная женщина… Вот!

Гаспар резко поднялся. Что-то мелькнуло в его мыслях важное. Теперь он пытался не спугнуть этой мысли. Осторожно он очерчивал круг, как бы стараясь взять эту мысль в плен, что бы, она не убежала в небытие. Он поднялся, накрыв Эльсу плащом, который обнаружился во второй бочке Корвина. Бросил несколько веток в костер и отправился к берегу…

Значит родила… Значит чудная… И где же эта чудная женщина, которая родила меня? Как она смогла отпустить меня в эту жизнь? Ведь что-то было и до того. Ведь, учил же меня кто-то фехтовать. А кто – не помню. Отец? Нет. Откуда-то есть у меня уверенность в том, что не он учил меня фехтовать. Еще кто-то. Ну не мать же. Хотя бывают и женщины воины…. Но нет. Моя мать не умела сражаться на мечах. Это точно. Только откуда у меня такая уверенность, я не знаю. Может брат, старший? Нет у меня старших братьев.

А сестра… Сестры. Точно. Есть у меня сестры. Две. Точно, у меня две сестры. А как их зовут…

Он остановился. Ему удалось заполнить кусочек пустоты, внутри него. Это потребовало от него таких сил, как будто он сражался с Демоном. Очень большим Черным Демоном. Даже необыкновенно большим Черным Демоном. Гаспар остановился и прислушался. Что-то знакомое было в этих ночных шорохах и плеске воды. Он повернулся и пошел в сторону костра. Когда он подошел к тлеющему огню, он уже точно знал, что на острове есть его враги. Те, ради которых ему пришлось оставить свою мать и своих сестер и отправиться в путь. За долгое время охоты на Демонов, он научился не только сражаться с ними, но и чувствовать их присутствие. Это спасало его жизнь, а теперь, он понял, что и на этот остров он попал не случайно. Откуда-то возникла у него уверенность, что все эти демонические игры, начинаются здесь. И тогда пришла ему в голову еще одна мысль, что, наконец, он добрался до своего конечного пункта назначения…

Неужели, предстоит мне здесь погибнуть, — от открытий, которые он сделал этой ночью, Гаспара даже знобило. Выходило у него, что притащил он сюда всех этих людей, а точнее пожертвовал он ими, что бы прибыть сюда. С одной стороны он понимал, это случайность, что не может он отвечать за случайность, но с другой стороны выходило у него, что не просто эта случайность.

И вдруг, стало легче на душе у Гаспара. Та же мысль, что минуту назад обрушила на него груз вины, вдруг сама собой обернулась и стала тем, что он пытался отыскать в жизни. Целью. Местом…

— Значит так. Я здесь, из-за этого множество людей погибли, значит, есть у меня перед ними долг. Что я умею? Только сражаться с Демонами. Значит я здесь, что бы сражаться. А погибну ли я в первом бою, прямо завтра или через год, зависит только от моего мастерства. Ну и отлично. Значит, я буду сражаться. И нет у меня другого пути и другой цели. А значит, не все равно когда умирать, если я знаю место и знаю причину…

Все разъяснилось само собой для Гаспара и такое спокойствие опустилось на Гаспара, что он почувствовал усталость тела. Уютно устроившись, так, что бы Эльса была рядом, Гаспар уснул…

А когда, утром, Эльса проснулась, то увидела, что Гаспар улыбается во сне. Что-то изменилось в его лице. Эльса с удивлением смотрела на него. Он был вроде все тот же, и, одновременно изменился. Присмотревшись, девушка обнаружила в его волосах несколько белых нитей. Не удержавшись, она поцеловала его. Гаспар заворочался, открыл глаза. Увидев Эльсу, улыбнулся ей, притянул к себе и вернул поцелуй.

— Что с тобой, — Эльса отстранилась от Гаспара и внимательно посмотрела в его глаза.
— Я все объясню тебе, но только чуть позже, хорошо?
— Ладно. У тебя такой вид, как будто, стал светиться изнутри.
— Может быть, я проглотил светящуюся рыбу, во время шторма?
— А такие есть? — попалась на шутку рыцаря девушка.
— По-моему есть, — мгновение назад, Гаспар был уверен, что это его выдумка, но вопрос Эльсы заставил его задуматься над собственной шуткой…, — а впрочем…, я не знаю…

Он поднялся и начал будить товарищей. Те просыпались, шли к источнику, чтобы умыться пресной водой. Тем временем Эльса приготовила легкий завтрак из того, что нашлось в запасах Корвина. Раненому стало легче, он даже поднялся. Эльсу и его оставили охранять костер, а сами отправились вдоль берега. И первое, что им удалось увидеть – был парус корабля. Новый костер, огромный, из полусухих водорослей, что бы дым был гуще, запылал на берегу. И спустя час, к берегу причалила шлюпка с матросами и первым помощником капитана. Они сошли на берег, первый помощник, безошибочно узнал в Гаспаре капитана и направился к нему.

— Добрый день, капитан…
— Действительно, добрый. Меня зовут Гаспар и действительно, я какое-то время командовал «Санта Изабеллой» и совсем мало «Белла Каритос». Но на самом деле, я странствующий рыцарь…
— Я дон Доминик, первый помощник капитана «Грозы морей». Нам удалось выловить несколько человек с Вашего корабля, они у нас на борту. От них мы и узнали о крушении и о ночных нападениях. Мы оказались подготовлены. Обошлось без потерь.
— Без потерь – это хорошо.
— А когда они рассказали о том, где произошло крушение, мы вспомнили об этом острове. Решили попытать счастье.
— Почти все, кто спаслись – здесь, кроме двоих, — Гаспар повернулся к Георгу, — позови Эльсу и Мигеля.

Пока, Гаспар и дон Доминик разговаривали, матросы с «Грозы морей» угощали спасшихся ромом, который оказалась в НЗ шлюпки…

— Я хотел бы поговорить с Вами, дон Доминик, — когда они оказались в относительном одиночестве.

Дон Доминик предложил отойти чуть дальше по берегу.

— Я слушаю Вас, дон Гаспар.
— Я хочу остаться на острове, после того, как Вы заберете моих матросов.
— На острове, но почему?
— Вы уже встречались с Черными Демонами?
— Конечно. Это страшное бедствие. Порождение тьмы…
— Все это верно. Кроме того, что они порождение тьмы, скорее, я бы предположил, что рождаются они где-то здесь, на этом острове. Я почти уверен.
— Вот ведь…, — дон Доминик огляделся по сторонам.
— Пока день, Вам нечего бояться. Те, которые атаковали Вас на воде, появляются только ночью, — попытался успокоить его рыцарь, а заодно, вернуть к теме разговора.
— Так зачем же вам оставаться? — первый помощник с недоумением смотрел на Гаспара.
— Я сражаюсь с ними. И, наверное, самый лучший из в этом вопросе. Одним словом, я решил организовать здесь первую линию обороны.
— О-о, я понимаю Вас, дон Гаспар.
— А просьба у меня такая, оружие. Мой меч, погиб во время шторма. А так же какой-нибудь провиант…, на первое время…
— Дон Гаспар, это достаточно серьезный вопрос. Вам надо встретиться с капитаном…
— Конечно.
— Вы ведь сами командовали и понимаете, что есть определенные правила…
— Честно говоря, я не думал, что это так… сложно, — пожал плечами Гаспар.
— Очень, — заверил его, дон Доминик.

Подошли Эльса и Мигель. Девушка была очень рада, но случайно она взглянула на Гаспара и поняла каким-то особым женским чутьем, Гаспар что-то задумал. Она подошла к нему. Гаспар представил друг другу дона Доминика и Эльсу…

То немногое, что могло пригодиться, было погружено в шлюпку, и они все вместе отправились на корабль…

После представления и короткого общения со спасенными членами его команды, Гаспар отвел капитана в сторону и изложил ему свою просьбу. Капитан посмотрел на Гаспара…

— Знаете, дон Гаспар, май сын играет в ваши подвиги. Я даже не представлял себе, что мне удастся встретиться с вами. Конечно, я дам все, о чем Вы говорите. А, кроме того, я проплываю мимо этого острова раз в два-три месяца. Я буду заходить сюда, проведывать Вас, привозить припасы, почту.
— Я даже не подумал об этом…
— Я капитан, мне приходиться смотреть вперед. Ну и естественно, если что-то случиться, я рад буду принять Вас на борт.
— Спасибо, капитан.
— Не за что. Пойду, отдам распоряжения.

Капитан отошел, и сразу же к Гаспару подбежала Эльса.

— О чем ты разговаривал с капитаном?
— Я остаюсь на острове, Эльса.
— Ты остаешься? Ты с ума сошел?!
— Нет. Послушай меня внимательно. Здесь, на острове располагается гнездо Демонов. Их надо уничтожить, для этого я и остаюсь. Ты же знаешь, что этим я занимался всегда.
— Но здесь. Одному, на острове! А если с тобой что-нибудь случиться.
— Именно об этом я разговаривал с капитаном. Он обещал меня навещать.
— Что значит навещать. Ты что собираешься быть здесь долго?
— Ну, это на тот случай, если, долго…
— Ты врешь, Гаспар. Врешь мне самым бессовестным образом. Говори, в чем дело?

Прислушиваясь к спору, который Эльса вела на повышенных тонах, к ним подошли матросы – бывшие подчиненные Гаспара. Наконец, Карлос не выдержал и обратился к Гаспару.

— Капитан, расскажите, что у Вас на уме. Ведь мы были рядом с Вами, сражались, тонули. Мы имеем право знать.
— Хорошо, Карлос. Я обращаюсь к вам, друзья. Наверное, я был не прав с самого начала, когда решил скрыть от Вас, свои планы. Я остаюсь на острове. Многие из вас знают, что я сражаюсь с Демонами. Здесь они есть. Более того, я думаю, что отсюда они и появляются. Я решил выяснить этот вопрос. Поэтому, я и обратился к капитану с просьбой о помощи. Вот, собственно говоря, и все. Так что прощайте. Спасибо вам.
— Нет-нет, подождите, капитан, — вперед вышел Карлос, — я остаюсь с Вами, дон Гаспар. У меня ничего не осталось. Мой корабль затонул. Это решено, я остаюсь.
— Но это опасно…
— Не смешите меня, дон Гаспар. А плавать по морям, это не опасно? К тому же, я заметил, что Ваш оруженосец не торопиться остаться с Вами.

Вперед вышел Корвин.

— Хозяин, я хотел сказать Вам об этом, но не было подходящего случая. К тому же я только что узнал, что Вы собираетесь оставаться. Я хотел бы и, правда, хотел вернуться на родину. Домой.
— Корвин, я не могу тебя удерживать. Когда-то ты принял решение идти со мной, и был верным товарищем. Я рад, что судьба свела нас хоть на какое-то время. Единственное, что меня печалит – мне нечего дать тебе за службу…
— Я научился у Вас воинскому искусству. Так что, скорее сам остался должен. А, кроме того, Вы столько раз спасали мою жизнь.
— Как и ты мою.
— Так, что никаких расчетов, — Корвин, успокоенный, что так легко договорился с хозяином, собирался уходить, но его окликнул Гаспар.
— Подожди, Корвин. Прости, но я совсем забыл. Ты ведь собирался быть посвященным в рыцари?
— Было дело, хозяин, только…
— Корвин, если ты готов подождать, то мы соберем все необходимое церемонии, — Гаспар повернулся к капитану, как бы спрашивая.
— Безусловно, — кивнул тот.
— Подождите, хозяин, — Корвин поднял руку, чтобы привлечь внимание рыцаря.

— Слушаю тебя, Корвин.
— Не надо.
— Что не надо?
— Хозяин, я размышлял, тогда еще, на корабле и пришел к выводу, что мне не следует становиться рыцарем.
— Почему, — Гаспар, честно говоря, был несколько ошарашен таким решением своего оруженосца, и не он один…
— Я думаю, что еще не готов. А может быть, и никогда не буду готов.
— Не понимаю?
— Во-первых, я по рождению крестьянин…
— Это вряд ли может служить помехой…
— А кроме того. Я достаточно долго общался с Вами, хозяин и увидел, что мне многого не достает, чтобы стать рыцарем. И самого главного, во мне нет такого чувства, которое толкает вас вперед. Понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем, — честно признался Гаспар.
— Ну, я не могу делать правильный для рыцаря выбор. Вот вы когда принимаете какое-то решение, оно у Вас всегда правильное. То есть для Вас имеет значение, чтобы это решение соответствовало Вашим рыцарским понятиям.
— А ты?
— А я могу выбрать тот путь, который легче, при этом, даже не заметив, что так поступил.
— Но мы…
— Нет-нет, хозяин. Я шел с Вами, потому, что Вы принимали решение. Я следовал, как оруженосец туда, куда Вы шли. Это не совсем то…
— То есть, — наконец Гаспар начал понимать сомнения своего оруженосца, — ты хочешь сказать, что тебе еще рано?
— У меня такое ощущение, что мне рано будет всегда. Я не такой, как Вы. Вот.
— Что ж, если это твое решение…
— Да хозяин. Я так решил…

Было видно, что Корвин принял это решение достаточно давно, только события последнего времени не давали ему возможности поговорить с рыцарем. Гаспар шагнул вперед и подал руку оруженосцу, а потом и обнял…

— Спасибо тебе, Корвин. Я рад, что судьба свела нас вместе. Ведь и я многому научился у тебя.
— Вы у меня? — Корвин удивленно посмотрел на хозяина.
— Как раз то, что не позволяет тебе стать рыцарем, иногда мешало мне правильно понимать людей, заботиться о них как подобает…

Так они и попрощались – Корвин и Гаспар. Было видно, что расставание достаточно тяжело для обоих, и при этом каждый из них понимал, что по-другому быть не может.

— Вот теперь – все, — Гаспар посмотрел на людей, с которыми его свела судьба.
— Нет, — Эльса, которая до этого оказалась, как бы вне событий, подошла к рыцарю, — нет, Гаспар, не все. Ты согласился с тем, что с тобой остается Карлос, ты отпустил Корвина. Но ты даже не вспомнил обо мне.
— Но Эльса…
— Нет. Послушай. И вы, все, послушайте, — голос Эльсы зазвучал высоко и пронзительно, — я люблю этого человека. Я полюбила его, наверное, в первую минуту нашего знакомства. Дважды, он отказался от меня. И каждый раз он говорил мне, что у него нет пристанища, что он не знает конца своего пути и поэтому не хочет, что бы я скиталась с ним. Но вот он находит то место, куда шел все это время. И снова он хочет отправить меня. Я не согласна и я говорю ему – я остаюсь!
— Эльса, — Гаспар понизил голос, — послушай. Я действительно понял, что ты дорога мне. Я не знаю, любовь это, или еще что-то, но я никогда не прощу себе, если с тобой что-то случиться. Это – война, а на войне погибают…
— Гаспар. Я могла бы уехать и сказать тебе, что я буду ждать тебя с этой войны. Но есть одно «но». Никому не известно, сколько продлиться эта война. Поэтому я остаюсь. А, кроме того, трое больше чем двое. Ты ведь научишь меня сражаться.
— Я. Да, конечно, но…
— Никаких «но».

Капитан, который наблюдал за все этим, улыбнулся и сказал помощнику.

— Эту женщину не переспорить.
— Да, капитан, только женщину вообще не переспорить…
— Дон Доминик, среди товаров, которые я везу, есть сундук с подарками для моей жены.
— Да, капитан.
— Там платья. Шали и все такое. Оставьте его донне Эльсе.
— Да, капитан…

Карлос, Эльса и Гаспар стояли на берегу и махали вслед отплывающей «Грозе морей»…

— Как теперь будем жить, капитан?
— Надо построить жилье, Карлос. А потом провести разведку.
— Нам нужен дом.
— Да.
— Там есть хижина, — вдруг вмешалась в разговор Эльса.
— Хижина?
— Да, я нашла ее вчера, пока ждала вас, а потом забыла сказать.
— Отлично. Пойдем, поглядим…
— Правда, она не дворец…
— А мы в дворцах и не жили…

До самой глубокой ночи, они перетаскивали вещи, провиант и оружие в дом. Оказалось, то, что видела Эльса действительно, просто хижина. Скорее всего, ее использовали для животных, а настоящий дом, стоял дальше, в лесу, на небольшой поляне. Он имел два этажа, на каждом было несколько комнат, центре дома, на первом этаже была огромная гостиная с камином. Отлично сохранившийся, он простоял без хозяев совсем не долго, как показалось Гаспару.

— Не знаю, как вы, — это Эльса сказала ночью, когда все собрались перекусить перед сном, — но этот дом, выглядит скорее, как подарок.
— Чей и кому, — усмехнулся Карлос.
— Нам. За то, что мы решили остаться здесь.
— А кто его сделал, подарок, я имею в виду?
— Не знаю. Но вот Гаспар обязательно должен знать.
— Почему ты так решила?
— Потому, что это решение принял он. Может быть, у него есть хорошие знакомые, там, — Эльса указала пальцем в вверх, подразумевая, некие всемогущие сферы.

Все рассмеялись. Только Гаспар смеялся иначе, чем всегда. Ему припомнилось то, до чего он додумался прошлой ночью…

Глава 6.
АГНЕССА

Времена строительства.

О них Иоланта мечтала. Мечтала о том, как она будет обустраивать свое царство. Тысячи планов и проектов громоздились в ее голове, сотни перемещались на бумагу в виде списков, чертежей, эскизов и макетов. Теперь ее царство существовало не только на бумаге, большинство проектов существовали как объекты, которые можно потрогать руками, которые она могла показать. А само царство теперь стабильно увеличивалось, как и в численности населения, так и в площади.

Когда она только начинала, бездну Хаоса, можно было видеть прямо из башни, где располагались ее покои, а теперь оттуда же было видно море. Летали птицы, а где-то на горизонте, несколько раз она видела огромных белых китов. Рыбацкие лодки и корабли ее флота заполняли побережье…

Она курила и смотрела на море, специально выбирала минуту для этого, в той круговерти дел, которой она по-прежнему была окружена.

Часовни, которыми, она когда-то спасала территорию Тени, были погружены глубоко в землю – на десятки километров вниз. О том, что они вообще были в этих местах, напоминали, деревья. Огромные, чем-то напоминающие вековые дубы – каждое, больше тридцати метров в высоту. Рядом с ними теперь цвели небольшие дубовые рощи. В перспективе, Иоланта видела, что они должны будут стать лесом, немного мрачноватым, пожалуй, но зато величественным.

В такие минуты Иоланта более всего напоминала хозяйку, нежели чем мага. Она обустраивала царство, как обустраивают дом. Ее кабинет был завален специальной литературой и чертежами, в которые, прежде всего, воплощались ее идеи.

Царство.

Из разоренных событиями последнего времени, царств к ней стали стекаться люди. Она заключила с Горным королем договор, согласно которого, были открыты несколько горных дорог, по которым непрерывным потоком шли люди. Новые, плодородные земли, огромные участки земли и скот, которые Иоланта раздавала бесплатно, плюс долгосрочные займы на строительство жилья – все это было привлекательно для огромного количества разорившихся крестьян и ремесленников. Плюс ко всему, отсутствие налогов и податей первые пять лет.

А еще, она стала крестной матерью первого, родившегося у нее в царстве малыша, чем немало взволновала родителей.

Законы.

Их было подготовлено множество. Они заполнили несколько книжных шкафов. Они были готовы, но Иоланта не спешила отдавать их в исполнение. Кто, как не она сама, знала, что очень часто нарушает их, и ей было не к чему, что бы за ее спиной народ судачил о том, что их правительница только кажется справедливой, законопослушной и любящей. Пока, свет увидели только те, которые были необходимы, остальные же ожидали того, кто возглавит это царство. Место было свободным. Пока Иоланта только присматривалась, кому бы можно было это все доверить…

Губернаторы, которых она назначала из молодых, обремененных семьями людей, принимали под свое начало поселенцев. Ее был введен ежегодный губернаторский бал. И хотя он был проведен только один раз, ко второму уже готовились. Его даже ждали. Шились платья, работали ткачихи, появились портные и специальные лавки.

Ею было введено обязательное образование.

Ею была введена регулярная армия.

Посольская часть дворца, которая пока пустовала, кроме двух этажей, которые занимали послы Горного короля и послы Верховного Стража. Зато, в гостевых домиках, всегда было многолюдно. Иоланта вошла в большую, международную политику, уже не только как сила, с которой нельзя было не считаться, но и как государство, с которым очень выгодно сотрудничать…

А у Маркизы и Габара появились котята. Иоланта долго смотрела на них и придумала, что с ними делать. И придумала – теперь у Магического шара постоянно дежурили кошки, по двое. Маркиза и Габар, обучали котят и готовили их к несению службы, Иоланта установила эту должность на государственном уровне. Таким образом, кошки стали охраняться законом, и так уж получилось, что теперь каждая семья, считала своим долгом завести дома котенка, как дань уважения основательнице царства…

Перемены.

Иоланта задумывала их, она же и воплощала их. Они виделись уже не только ей самой, но и тем, кто хоть немного интересовался Черным пределом. Пока маленькие, но такие, без которых не бывает больших…

Кольнуло и защемило в сердце, но Иоланта не обратила внимания. Многое надо было еще сделать. За многим надо было уследить, во многое надо было вмешаться. С Надеждой и господином Шарудом она общалась теперь исключительно посредством почтовых птиц. Там, в центральном мире, они были почтовыми голубями, а здесь оборачивались быстрокрылой птичкой, которые падали камнем откуда-то с неба и всегда несла на шее весточки от друзей…

Когда судьба Ульрика и Гаспара, установилась в некой точке, Иоланта почувствовала, что труды ее были не напрасны. С основными делами и задачами, она сумела справиться. Теперь к ней подкрадывалась усталость. Она еще не запускала в нее свои колючие, убаюкивающие лапки, нет, но Иоланта предчувствовала ее и спешила. Ускоряя свою жизнь, выводя ее на немыслимые обороты…

Бракосочетание правителя Густава и принцессы Миранды было назначено на конец месяца, после того, как прошел положенный для Королевского траура срок. Огромный круг приглашенных, и как следствие, огромное количество припасов. Огромное количество людей, которые оказались во дворце впервые. И как следствие усиление охраны – у всех еще на памяти покушение…

Аль Багир пытался несколько раз поговорить с молодым правителем, но не получалось застать его в одиночестве. У главы Совета все чаще появлялась мысль о том, что правитель Густав избегает его, но тот только рассмеялся, когда Аль Багир попытался ему высказать это, при короткой, почти мимолетной, встрече в одном из коридоров дворца.

— …Друг мой, вы когда-нибудь женились? — спросил правитель Густав, весело смеясь, у главы Аль Багира.
— Ваше величество, Вы же знаете, наше положение запрещает иметь жен…
— Да-да. Я знаю. Тогда вам не понять. Я просто волнуюсь. И честно говоря, мне не идут дела в голову. Давайте отложим все это.
— Давайте отложим, — согласился Аль Багир, — но я прошу Вас не забывать об этом.
— Нет, конечно. Я повторяю. Все это из-за свадьбы. Хлопоты. А тем более, когда Ульрика оставила меня, я на какое-то время остался без умных и внимательных глаз, умной, все постигающей головы.
— Об этом я тоже хотел бы поговорить.
— Об Ульрике?

— Да. Мы ведь все еще не нашли тех, кто устроил покушение на Вас и Вашу семью…
— Забудь об этом, — Густав поднялся и прошелся по комнате. Видно было, что он зол, но старается скрыть это, — кроме того, она сама пострадала и могла умереть.
— Я сумел бы объяснить и это…
— Нет и еще раз нет.
— Ваше слово – закон.
— Пусть останутся шпионы из страны Черного предела. Пусть это будут люди Иоланты.
— Хорошо. Правитель Густав, а Вы не собираетесь пригласить ее на праздник?
— Конечно, нет.
— Я спросил только потому, чтобы быть уверенным, что мы мыслим в одном направлении.
— В одном, Аль Багир. Мы всегда мыслим в одном направлении.

— Не смею Вас больше задерживать. Вы спешили куда-то, Ваше Величество.
— Аль Багир, честно говоря, я по-настоящему рад, что мы поговорили. Оказывается, что я действительно многое упустил из рук.
— Вам нужен секретарь, Ваше Величество.
— Да, но без Ульрики тяжело…
— Не она одна такая. У меня есть несколько кандидатур, которые с радостью и рвением будут выполнять эту работу.
— Аль Багир, Вы же понимаете, в их руках будут многие государственные тайны. Это должны быть абсолютно надежные люди.
— Я понимаю.
— Что ж. После праздника, Вы представите мне их, я поговорю с ними, и мы найдем замену.
— Хоть сейчас…
— Нет-нет. Как Вы, верно, заметили, я спешу. Пусть все будет после праздника.
— Хорошо. Как скажете правитель Густав…

Праздник прошел так, что даже самый злой противник Фаргоса, не мог найти повод быть недовольным. Свадебные подарки и поздравления. Красота дам и галантность кавалеров. Впервые за последние три года смутных времен, был устроен настоящий рыцарский турнир. После него состоялся турнир сочинителей баллад и песен. Большинство поэм были посвящены подвигам рыцаря Гаспара, и часть двора, в основном дамы, обратились к правителю с просьбой, пригласить на следующий рыцарский турнир рыцаря Гаспара. Правитель Густав, как когда-то Ульрика, сказал, что Гаспар находиться сейчас на войне, продолжает, свои подвиги. Но обещал послать приглашение, как только станет спокойнее…

Миранда, устав от торжественной суеты тихонько дремала, незаметно для всех, пока в полутьме было представление магов. Все эти светящиеся шары, искры, разноцветные кольца будили в правителе детские воспоминания, но не более того, и глядя на них, он понял, что действительно вырос…

Перед тем как скрыться за дверью спальни, правитель Густав подозвал к себе доверенного человека. В свое время именно его выбрала Ульрика для секретных поручений. Правитель подозвал его поближе, и, оглянувшись украдкой, сказал ему что-то на самое ухо. Лицо порученца было совершенно непроницаемым. Он молча кивнул и скрылся в одном из потайных коридоров дворца…

— Ты не очень спешил, — произнесла Миранда, когда он появился в спальне.
— Очень, но любимая, ты ведь понимаешь, что ты жена правителя и тебе придется привыкнуть к тому, что я остаюсь им даже в спальне и, наверное, даже во сне.
— Ты хочешь сказать, — Миранда мило покраснела и засмущалась, — что к нам могут войти…
— Нет. Что ты. Это я выразился фигурально.
— Хорошо. Иначе, я никогда не соглашусь…
— Нет, любимая моя, конечно нет. Спальня короля – запретная территория для государственных дел, правда и мне придется задерживаться и решать эти дела за пределами спальни…. Понимаешь?
— Но ты ведь уже пришел, тогда иди ко мне…

А следующий день начался с дурных вестей. Скрылся из дворца Аль Багир, прихватив с собой какие-то важные документы. Правитель Густав был вне себя от гнева. Прошло менее часа, как по его просьбе Аль Сура, помощник Аль Багира, разослал приглашения всем членам Совета магов с просьбы прибыть. Более того, молодой правитель сам пожелал выступить на нем. С дурными предчувствиями появлялись маги в знакомой для них зале. После того, как Иоланта захватила Магический Глаз, все остальные работали с большими перебоями или не работали совсем, оставляя магов в информационной блокаде. Предчувствуя дурное, некоторые из магов, отказались явиться во дворец, найдя для этого подходящие причины – плохое самочувствие и исключительной важности дела.

Правитель Густав выразил недовольство подобным пренебрежением, но вскользь, правительница Миранда даже и не заметила этого. Он лишь заставил магов ждать его, не более чем позволяли приличия, но и не менее, что бы дать понять магам, что их ждут перемены. Начался совет с обычного предложения заместителя отложить магические предметы и начать разговор. Потом появился правитель Густав, как только он вышел на центр комнаты, за спинами магов тихо появились вооруженные люди. Перед королем вышел человек, в обязанности которого входило читать и доводить до дворцового люда новые законы государства.

«Сего дня, сего месяца, сего года. Я, Правитель Густав I, объявляю, что все труды, связанные с созданием и исполнением законов, на благо государства и народа, ложатся на плечи короля и людей, с которыми он сочтет нужными, разделить эти трудности.

Сим законом упраздняется существовавший ранее Совет магов. Он лишается, таким образом, всех возложенных на него функций, равно, как и всех привилегий. Основанием для данного документа является глас народа, воля короля и посмертное желание, которое, высказано, в «Завещании королевы Аннабель»…»

Когда документ был прочитан, в зале Совета воцарилась тишина. Воспользовавшись замешательством магов, вооруженные люди, стоявшие позади них, забрали их магические атрибуты. А самих магов, взяв аккуратно под руки, вывели за пределы дворца. Где они были лишены знаков различия, дополнительных магических атрибутов, переодеты в одежды странников и отпущены на все четыре стороны. Часом позже на большой королевской площади произошло повторное прочтение Указа, только с небольшими редакциями. Для народа. В частности, поселенцам, крестьянам и ремесленникам запрещалось прибегать к услугам странствующих магов, кроме как для лечения животных и увеличения их поголовья, а также, увеличению урожая зерновых и фруктов. Для лечения людей, вводилась система лекарей, аптекарей, с открытием соответствующих заведений. С этого момента закрывались все заведения, где осуществлялись гадания и предсказания будущего. А замеченных в этом, ожидала суровая кара, вплоть до сожжения на костре. После прочтения, все атрибуты и вещи магов, снятые охраной, были сложены в огромную кучу, прямо посреди площади и преданы огню…

Люди расходились с площади с недоумением на лицах. Им было непонятно, что должны были означать для них будущие перемены. Большинство простых жителей никогда не прибегали ни к помощи гадалок, ни тем более к помощи магов – стоимость этих услуг намного превышала их финансовые возможности…

Аль Багир стал пленником Иоланты почти сразу после того, как покинул Фаргос. А если быть точным, Аль Багир был одним из тех объектов, которые были постоянно в зоне интересов Иоланты. Один раз в полчаса, не зависимо от времени суток, дежуривший около магического шара кот, обязательно проверял, чем занят глава Советов магов. Иоланту не особенно интересовало, что именно делает старый маг, главным было его место положение. Как только он попытался выйти за пределы королевского дворца, дежурный тут же сообщил об этом Иоланте. Дальнейшее было просто делом техники…

Аль Багир предчувствовал, что грядут большие перемены, правда, он не предполагал, что они будут коренными. И когда ему удалось восстановить черновик «Указа об упразднении Совета…» он был буквально ошеломлен. Он даже до конца не успел сориентироваться в обстановке – им овладела самая настоящая паника. И единственное, что он предпринял, это был побег. Дорожный мешок у него всегда был наготове, на тот случай если потребуется срочно отлучиться. Он и теперь оказался к месту. Аль Багир вошел в комнату, плотно закрыл дверь, достал дорожный мешок и, понимая, что времени почти не осталось, просто метнул в огонь все бумаги, которые нашлись у него на столе, включая несколько книг, совершенно безобидного содержания. И пока бумаги пожирались пламенем, старый маг сдвинул плиту, скрывавшую ступени в подземный ход и остановился на первой из них, ожидая, когда бумаги прогорят. Потом, выпустил из рукава небольшой дворцовый сквозняк, который поднял пепел и разметал его по всей комнате.

Остатки бумаг еще не успели осесть, а плита уже медленно двинулась на прежнее место. По мере того, как в подземелье убывал свет, все ярче разгорался посох Аль Багира. Он наложил магический замок на плиту и двинулся по коридору. Метров через сто он остановился и обрушил проход, сопроводив завал еще одним магическим замком. Зачем – вряд ли он боялся погони. Просто так всегда делали маги, которые уходили из столицы, что бы впоследствии вернуться в нее победителями. И это была не только традиция, там, в промежутках между завалами маги прятали фрагменты памяти, которые считали необходимыми для возвращения и которые должны были оказаться под рукой, как только наступит время возвращения…

Там же, как в плотно закупоренных сосудах оставлялись готовые к употреблению магические формулы, которым для начала работы не хватало одного слова, одного жеста – в общем, одного компонента-детонатора. Конечно, Аль Багир надеялся вернуться, а точнее верил, что вернется, ведь маги возвращались всегда…

Последний завал он сделал, когда в коридор уже пробивались лучи света – метров за двадцать от выхода. Он сделал еще несколько шагов и становился. Теперь, надо было решить, куда ему следует направиться. Было несколько вариантов, но основных – всего два: бежать в соседнее, дружеское государство; укрыться в «Пещере Одиночества» и дать возможность событиям развиваться без его участия. Смущало Аль Багира лишь то, что и в том и в другом случае, он терял инициативу… Поколебавшись немного, Аль Багир решил, что «Пещера…» предпочтительнее. Сотворив небольшое заклинание, что бы проверить, есть рядом с выходом посторонние, он вышел из тени на свет.

День угасал, но оставалось еще около часа до сумерек. Аль Багир решил дождаться темноты в ближайшем лесу, за рекой. Лес замер, как только маг вступил под его своды, маг понимал, что для человека искушенного, молчащий лес, как след для охотничьей собаки, но делать было ничего. Тут на его счастье пошел дождь, заполнив лес своим собственным шумом. Засверкали молнии, Аль Багир пристроился под наиболее развесистым деревом, присел под деревом и задремал, предварительно окружив себя охранными заклинаниями.

Ульрика узнала об «Указе…» уже на следующий день. Она спокойно выслушала это известие, но прервала работу для чаепития на час раньше, т.к. знала, что к ней обязательно придет господин Вирт, для получения дополнительных разъяснений этого документа. Губернатор Мидбурга было человеком, весьма сметливым и хозяйственным, но ужасно боялся большой политики. Любой Указ короля или Совета магов, очень просто мог привести его к учащенному сердцебиению и повышению температуры. Вот и сейчас он появился на пороге, то и дело утирающийся носовым платком, часто дышащий.

— Я к Вам госпожа Ульрика, с новой заботой, — начал он, еще не дойдя до кресла.
— Проходите, господин Вирт. Я поставила чай с мятой, вот заодно и попьем, и поговорим.
— Чай это хорошо, — он проследовал за Ульрика, к чайному столику и тяжело осел в кресло.

Ульрика заварила чай, поставила перед господином Виртом сахарницу и молочницу. Потом сделала чай для себя.

— Слушаю Вас, господин Вирт. Ведь Вы спешили ко мне с проблемой.
— Да-да. Конечно, — он сделал большой глоток чая, поставил чашку и напряженно наклонился к столу, — в столице вышел «Указ…»
— Вы о роспуске Совета магов?
— Да, а откуда Вы знаете, — удивился губернатор, так как получил эту новость с копией Указа, только что, с нарочным.
— Я тоже получаю почту, редко, но получаю, — улыбнулась Ульрика.
— Тогда разъясните, что это теперь будет?
— Можно я сначала задам Вам несколько вопросов?
— Да, конечно. Вы же всегда спрашиваете, прежде чем, ответить.
— Как Вы используете магов? — задала Ульрика свой первый вопрос.

— Магов, — густые брови губернатора Вирта изогнулись и поползли вверх.
— Ну, да, например, что бы лечить своих подчиненных?
— Нет, не использую.
— Вы обращаетесь к магам, что бы они предсказывали Вам будущее, что бы они составляли гороскопы и тому подобное, — продолжила тем временем Ульрика.
— Нет. Я и из магов никого не знаю.
— Тогда этот Указ, Вас не касается ни каким образом, кроме того, что пошлину на Совет магов Вы платить не будете.
— Что же, это выходит, я даже еще и сэкономлю, — удивился господин Вирт, вновь берясь за чашку.
— Ни копеечки. Вы будете платить налог на содержание того органа, который создаст правитель Густав, для управления.
— А что это такое, в Указе про это нет ни слова.
— Это будет следующий Указ, я так думаю. Должен же кто-то помогать правителю, управлять страной.
— То есть, Вы хотите сказать, что меня это не касается ни каким образом?
— Почти.
— То есть коснется все-таки?
— Да. В самое ближайшее время, как я думаю, от вас потребуют людей для обновления армии.
— Рекруты? Разве я мало даю ежегодно для армии молодых ребят?
— Скорее всего, потребуются еще.
— Почему?
— Я думаю, что скоро король Густав начнет военные действия.
— Война, — недовольно фыркнул господин Вирт.
— Это будет война с магами.
— С магами? Это страшное дело, — господин Вирт понизил недовольный тон и даже поежился.
— Да. Если конечно, не вмешаются соседи.
— Соседи. Соседние государства, я так понимаю. А какой у них интерес?
— У большинства интереса нет, они будут соблюдать нейтралитет, но есть пара государств, которые, обязательно вмешаются.
— Значит рекруты, — большая политика всегда была выше понимания губернатора.
— Да. Рекруты, и лошади, и фураж.
— Ну, это не так страшно. Это можно пережить, опять я зря волновался, — губернатор осушил и эту чашку и поставил ее пустую, на край стола, — повода для волнения нет.
— У вас есть племянник. Это будет его набор.
— Да-да. Я помню. Сестра обязательно придет просить за него. Придется откупать сорванца.
— Господин Вирт. Сколько человек находиться в Вашей губернии?
— Тысяч триста, может быть чуть больше. Люди уезжают, приезжают… А что?
— Вам надо провести перепись населения.
— Последняя была не так давно.
— Более двадцати лет назад. Я проверила документы.
— Уже двадцать? Так давно…, — удивился господин Вирт.
— Да.

— Но мне всегда казалось, что это пустая трата времени…
— Не согласна. Губерния платит налог с количества душ. А, кроме того, и рекрутов берут от количества мужского населения. Переписав население, можно уменьшить расходы. Мне кажется, мы платим слишком много.
— Надо подумать, госпожа Ульрика.
— Конечно. Но не слишком долго.
— Я понял Вас, госпожа Ульрика…

— Как Вам этот рецепт чая, — быстро переменила тему разговора хозяйка.
— Отличный. Он действительно успокаивает, — губернатор огляделся, — давно хотел спросить, госпожа Ульрика, почему у Вас всегда прохладно, даже в такое пекло.
— Лед.
— Вы охлаждаете помещение с помощью льда?
— Да. У меня есть простенький чертеж. Я могу поделиться с Вами этим секретом.
— Буду весьма благодарен. Я, как Вы сами видите, слишком грузен для такой погоды.

Ульрика поднялась, вышла из комнаты и через некоторое время вернулась с листом свернутым в трубочку.

— Пожалуйста, господин Вирт.
— Вы бесценный помощник, госпожа Ульрика.
— Я стараюсь, господин Вирт.
— Ей Богу, госпожа, Вам надо руководить губернией, а не мне. Я не поспеваю за всеми новшествами. А Вы их даже предвидите. Честное слово, Вы – государственный человек.
— Вы отлично знаете, что не все так просто.
— Да-да, госпожа. Я не хотел Вас побеспокоить. Не обижайтесь на старика.
— Я не в обиде. Но мне по-прежнему грустно вспоминать о прошлом.
— Да-да. Конечно, — губернатор почувствовал в такую область, где мог наговорить глупостей, даже с самыми добрыми намерениями и поспешил откланяться, — я, наверное, побегу домой.
— Спасибо, что навестили меня.
— Что Вы, что Вы. Для меня это было приятно. Всего самого доброго. Обещаю подумать над Вашим предложением очень серьезно.
— До свидания…

Провал Гаспар и Карлос нашли совершенно случайно, когда пошли охотиться. Охотой же Карлос и Гаспар называли вовсе не добычу пропитания – с «Грозы морей» было сгружено больше чем достаточно провианта. Охотой для них были поиски гнезда Черных Демонов…. Но до этого момента они возвращались пустыми. На карте острова, которую в первые дни составил Гаспар, при свечах, он и Карлос, делали очередную пометку, что данный участок обследован и Демонов там нет. Уже десять дней они жили на острове, и основным их занятием было именно это. Им казалось, что они излазили уже весь остров. Даже Гаспар иногда высказывал сомнение относительно того, что правильно поступил, остановившись здесь. Несколько раз за ночь он выходил на улицу. Ходил по тропинке к хижине, доходил до моря, но никто не делал попытки на него напасть. Тогда он возвращался мрачный и ложился спать. Именно тогда и начинались кошмары. Демоны снились ему в каждом сне, и в каждом сне он проигрывал сражение с ними, но предварительно видел, как погибали Карлос и Эльса.

Эльса спала в соседней спальне, их комнаты даже были соединены дверью, но еще ни разу Гаспар не входил в нее. Эльса вынуждена была ждать, чувствовала, что если возьмет инициативу в свои руки, то сделает только хуже. Где-то внутри она понимала, Демоны, а точнее их отсутствие, заботят Гаспара больше всего. По крайней мере, пока. Так что делать было нечего – надо было ждать…

Но в этот раз все было не так. Тропинка, по которой они ходили ежедневно, оказалось, имеет развилку. Точнее, это когда-то давно была развилка, теперь это она заросла травой, как и все остальное пространство. Только небольшой проход в кустарнике остался от тропинки. По нему-то Гаспар и определил, что раньше здесь ходили люди. Карлос и Гаспар круто повернули и пошли в новом направлении… Небольшая поляна, несколько поломанных деревьев. Снова кустарник с проходом. Далее, еще поляна, только уже большая, на ней свободно могло бы пастись маленькое стадо. По другую сторону поляны лес.

— Как это мы умудрялись проходить мимо, — удивился Карлос.
— Я все время смотрел на проход в кустах и думал, не пойти ли в этом направлении.
— А почему ничего не сказал?
— Я думал ты видишь, — пожал плечами Гаспар.
— Я, наверное, не такой глазастый, по крайней мере, на суше…

Гаспар и Карлос вошли в лес. Был он хвойным, дышалось в нем как-то особенно легко. Ступать можно было тихо, только изредка под ногой хрустели сухие шишки. Так, в тихой беседе и какой-то благости они перевалили через пик холма, за которым лес неожиданно обрывался. Гаспар замер, не успевший отреагировать Карлос, наткнулся на него сзади. Рыцарь поднял руку, жестом запретив Карлосу разговаривать. Тому пришлось наклониться к самому уху и прошипеть:

— Что случилось?
— Нашли, — чуть слышно ответил Гаспар.

Карлос выглянул из-за плеча и тихо присвистнул. Метрах в пятидесяти от них, располагалось озеро, хотя вернее сказать, раньше это было замечательное, лесное озеро, а теперь – болото. Черное, заросшее какой-то вяловатой, словно больной травой, с частично обкусанными верхушками. Темная вода имела отталкивающий вид, вряд ли бы нашелся смельчак, который рискнул бы сделать хоть глоток этой воды. А еще был запах – затхлый, не допускающий даже мысли о том, что кто-то может дышать таким воздухом. Гаспар и Карлос осмотрелись, но кругом никого не было.

— А с чего ты взял, что это то самое, — чуть громче поинтересовался Карлос.
— Не знаю, Карлос, но мне кажется, что именно то, что мы искали, — он указал пальцем на свой нос и произнес, — чутье.
— Да, воняет изрядно, — ответил Карлос и шумно шмыгнул носом.
— Вообще-то, я про другое чутье.
— Понятно. Ну, что будем делать, подойдем, — поинтересовался Карлос, — которому не очень нравилось это стояние на месте.
— Хочешь проверить точнее?
— Да надо бы, — ответил моряк и добавил, а то вдруг тебя подвело чутье.
— Давай, подойдем, — согласился Гаспар.
— Да, только аккуратно. На всякий случай…

Они подошли вплотную к воде. Карлос протянул руку, что бы попробовать воду, но Гаспар остановил его.

— Не стоит. Лучше камнем.

Карлос подобрал камень и бросил его прямо центр озера. Камень не успел долететь до поверхности, из воды метнулось что-то, захватило камень и без всплеска скрылось воде.

— Ты видел, Гаспар, — воскликнул матрос.
— Еще бы.
— Что будем делать?
— Пока не знаю. Но лезть туда, я думаю, не стоит…

Карлос поежился. Выражая согласие с мыслью рыцаря.

— Посидим, подождем, — Гаспар поискал глазами, где можно присесть.
— Ну, что ж, ждать значит ждать, — пробормотал Карлос, располагаясь на траве. Прошло несколько минут, прежде чем матрос опять заговорил, — интересно, почему они не проявляют признаков жизни, капитан?
— Не знаю, — признался Гаспар.
— Расскажи-ка, про тех, сухопутных, с которыми ты бился, — попросил Карлос, просто, чтобы не сидеть в тишине.
— Те, которые были на большой земле, напоминали медведей. Больших, неуклюжих. Одного мне даже удалось захватить в плен.
— И куда ты его дел?
— Отправил в зверинец Лесного Короля.
— А зачем он ему?
— Я слышал, что собирались везти еще куда-то. Для изучения.
— Наверное, к магам.
— Скорее всего.
— Так вот, он обычно шел на противника, раскинув лапы, словно хотел обнять. А приблизившись, бил лапами. Сначала одной, потом другой. Тут главное было увернуться, потому, что от удара такой лапы падали деревья.
— Здоров зверь, — удивленно мотнул головой Карлос.
— А лупил он ими постоянно…, приходилось аккуратно отступать и ждать, когда тот допустит ошибку. Начнет поворачиваться, или разъяриться настолько, что нанесет удар сразу двумя лапами. На замахе он открывал брюхо и появлялся шанс. Надо было нанести удар и вовремя уйти в сторону.

— А те, на острове?
— Те были другими. У них были здоровые когти. Чуть короче клинка. Те кружились, как летучие. Только еще лапами делали вот так, — Гаспар приподнялся и изобразил.
— И как же с ними…
— Надо было что-нибудь ему под лапу подставить. Или дерево, или пенек трухлявый. Он тогда словно спотыкался. Или можно было уличить момент и отсечь ему лапу. Только тогда он от боли дурел, и пер на противника – только уклоняйся. Но от потери крови и боли он быстро выдыхался. Можно еще было нападать на них сверху – так Корвин делал, но надо было точно знать, куда бить. Нужно было наносить один удар, но чтобы без промаха. А то он мог специально завалиться на нападающего и придавить его.
— Понятно.
— Ну, а про летающих, рассказывать не буду – сам видел.

— Видел, — согласно кивнул Карлос, а потом поинтересовался, — капитан, а откуда они появились?
— Не знаю. Я наверное даже и не задумался бы над этим, если бы не Корвин. Он первый задал похожий вопрос.
— А может быть так, что они были всегда, — предположил Карлос и посмотрел на Гаспара.
— Может, только не в таком количестве. А потом погода начала меняться, стало холоднее, и они расплодились. Они ведь прохладную погоду любят.
— Понятно.
— Кстати, ты заметил, климат опять начал восстанавливаться – теплых дней становится больше.
— Заметил, — кивнул Карлос и поинтересовался, — а что?
— По логике, они бы должны были бы вымирать, а вместо этого, они становятся более смышлеными и агрессивными.

— Ладно, черт с ними. Капитан, вот когда мы их всех перебьем, Вы куда отправитесь? Ведь должен же у человека быть где-то дом?
— Не знаю Карлос. Я сирота. Сколько себя помню, странствую. Охочусь на этих тварей. Мне иногда кажется, что они никогда не исчезнут.
— Не может такого быть, что же, это навсегда?
— Может быть и так.
— Что же, выходит, что Вы навсегда здесь?
— А чем плохо? Дом есть, женщина, если, конечно, мне удастся с ней наладить отношения.
— Всегда на страже. Я как-то не думал о таком варианте.
— Понимаешь, Карлос, я много разного передумал по поводу этих тварей. Наверное, они приносят какую-то пользу.

— Как это, — Карлос удивленно посмотрел на собеседника. В очередной раз Гаспару удалось удивить матроса, поворотом своих мыслей.
— Ну, смотри. Они появились – значит, для этого были какие-то условия. Далее, они продолжали совершенствоваться, а не вымерли сразу, значит, природа каким-то образом вписала их в свою систему. Они от природы…
— Допустим, но тогда, выходит, что мы идем против природы.
— Нет, просто сейчас их стало слишком много.
— То есть, я так понял, убивать всех их не следует?
— Да. Какое-то их количество должно быть живо и выполнять свою задачу.
— Капитан, все это как-то не укладывается у меня в голове, — пригладил волосы Карлос и добавил, — все-таки, образование – это хорошо.

— Так нет у меня особого образования. Так, учился кое-как, кое-чему.
— Я учился в боцманской школе, но мне не под силу, додуматься до такого…
— И все-таки, почему они ничего не предпринимают? — в очередной раз, посмотрев на болото, вслух пробормотал Гаспар.
— Может, ждут чего-нибудь.
— Знаешь, Карлос, пойдем, наверное, домой. Что-то я проголодался, а потом, самое главное мы нашли.
— А Вы не думаете, что здесь еще есть такие болота?
— А вот про это я и не подумал. Тогда пойдем, поищем еще. Теперь, я думаю, будет легче.
— Почему это?
— Теперь будем искать похожие места. Смотри, что здесь есть. Низина, болото…
— Лес кругом, сосновый.
— Да, это тоже надо учитывать. Травка в болоте, я такой раньше не видел.
— Понятно, — поднялся Карлос, — значит, ищем похожее место…

Корвин возвращался домой. Странное ощущение томило его. Подобного он еще не испытывал. Словно в сердце его появилась заноза, и кто-то аккуратно пытается ее вытащить оттуда, но все никак не получается. Города и дороги мелькали перед ним, не задевая взгляда. Он чувствовал себя совершенно другим человеком. Иногда он думал, что Гаспар, с которым он странствовал достаточно долго, удивился бы переменам, которые происходили с ним – его оруженосцам. И очень даже может быть, приветствовал бы эти перемены. Раньше, тогда, в самом начале, и лень не была чуждой, и любопытство и другие, маленькие грешки, которые, пока не стали частью характера, вызывают улыбку или снисходительность.

Но теперь этого не было. Теперь у него была цель, и он шел вперед, опуская многое, что сам причислял ко второстепенному или незначительному. Он спешил. Он нигде не задерживался дольше необходимого. Он чувствовал, что должен прийти в те места, откуда был родом…

Не задержался он и в Паратосе, следующий город он пересек ночью и единственное, что осталось в память о том городе – изобилие уличных фонарей. В еще одном, он задержался на несколько часов, только для того, что бы выспаться. О нем воспоминаний осталось еще меньше, чем о том, с фонарями.

Портовые города закончились.

Столицу Лесного королевства он обошел стороной, как и второй по величине город Фаргоса, как и еще десяток…

Вот потянулись невысокие холмы, незасеянные поля, тощие коровы. И впервые в жизни, захотелось Корвину упасть ничком в траву и лежать там долго, дождаться, чтобы вон та Буренка, подошла бы к нему и ткнулась бы в плечо, и чтобы обязательно лизнула в щеку…

Больших сил стоило ему не поступить так, но шаг его замедлился. Доспехи, которые он успел приобрести, пока путешествовал с Гаспаром, даже меч, все, что было как часть его самого, что спасало его жизнь, то, чем он побеждал – все это, стало почему-то тяжелым. Не единожды, вынужден он был опуститься на поваленные деревья, или на теплые от летнего солнца камни, или на полу стертые скамеечки, рядом с источниками. Сидеть долго, глядя перед собой и ничего не видя. Наверное, это усталость, которая накапливается в странствующем человеке, с каждой минутой, которую он провел вне дома. Которая, растет с каждым шагом, который был сделан не в направлении дома…

— Где же ты сыночек, мой, Игоречек мой, — услышал Корвин позади себя и оглянулся.

Нищая женщина разговаривала с невысоким кустом, усыпанным ягодами. Корвин присмотрелся и узнал в нем черную, ядовитую баторику. Она сняла одну ягодку и медленно поднесла ее к лицу, Корвин двинулся к ней, но женщина подняла руку и остановила его:

— Я знаю, что она ядовитая, но она такая красивая…
— Кто Вы?
— Не знаю. А кто ты?
— Я – Корвин.
— А я, наверное, ветер. Была мать – нет детей. Была жена – нет мужа. Был дом, а я его потеряла. Дай мне хлебушка…

Корвин снял с плеча дорожную сумку и достал оттуда краюху хлеба и кусок сыра.

— Возьми все, только не ешь ягоды.
— Спасибо, — поблагодарила женщина и присела рядом с Корвином, — ты солдат?
— Нет, я оруженосец.
— Один, — она оглянулась, — ты оставил своего рыцаря или его убили?
— Нет. Он жив, но он отпустил меня домой.
— А где твой дом, — заинтересовалась женщина.
— Я родом из этих мест, только давно не был. Забыл.
— А, ты тоже дом потерял, — женщина засмеялась, а потом заплакала, — а может, ты Игорек. Повернись-ка ко мне, не бойся. Я старая, слабая. Повернись.

Корвин повернулся лицом к женщине, она внимательно осмотрела его лицо, и словно не доверяя глазам, пальцами некоторое время ощупывала его лицо. Потом вздохнула и отвернулась. Корвину показалось, что она заплакала, он взял ее за плечи и попытался повернуть к себе.

— Я не твой сын, — проговорил Корвин.
— Нет, ты не мой сын, — согласилась женщина и забеспокоилась, — ты не отберешь у меня хлеб?
— Нет, конечно, возьми себе.
— Корвин, тебя ведь так зовут?
— Да.
— Возьми меня с собой.
— С собой?
— Да. Меня не любят здесь. Обижают. Приходят смотреть, когда я разговариваю с баторикой, ждут, что я все-таки наемся ягод. А зачем? Почему они хотят моей смерти?
— Я не знаю, — признался Корвин.
— Так ты возьмешь меня с собой? Я готовить умею, корову умею доить, справлюсь с хозяйством. Возьмешь?
— Возьму. Пойдем…

Она быстренько поднялась, взяла за руку Корвина, и они пошли по тропинке. Кто знает, как, но всплывали в памяти Корвина эти стежки-дорожки, шел он и узнавал их. И это дерево, и болотце, заросшее вкусными петушками. А вон там, три дерева с иголками, раньше между ними были лавочки, летом, в полдень, между ними было так сладко спать. А вон там, собиралось рано утром стадо, и было время, когда он гнал его дальше, туда, за холм, где всегда было озеро. Там купалась детвора. А взрослые купались в реке, только до нее идти было далеко, верхом быстро. И хотя он знал эти места, что-то в глубине его подсказывало, что он еще не добрал до тех мест, где был его дом.

Женщина что-то напевала на незнакомом Корвину языке. Точнее, он слышал его где-то. Только не вспомнить. Слишком во многих местах он бывал, со слишком многими людьми разговаривал, слишком много языков слышал.

— Как тебя зовут, — спросил женщину Корвин.
— Не знаю. Точнее не помню. Зови, как придумаешь. Только скажи мне сначала имя, мне его надо будет запомнить. И придумай так, что бы оно мне понравилось.
— Постараюсь…

Более недели, женщина и Корвин шли. В каждом поселке, в каждой деревне было что-то знакомое, но стоило подойти ближе, и Корвин вспоминал, что просто, когда бывал и здесь, может, подрабатывал пастухом, может, помогал копать огород. Тогда он поднимался и шел дальше. Так они дошли до поселка, который, наконец, Корвин узнал. Здесь что-то поменялось, добавилось новых домов, развалилось много старых, но это точно был его поселок. Именно отсюда он ушел когда-то очень давно.

Он пошел вдоль улицы. Народ высыпал на улицу, глазел на Корвина и не узнавал его, припоминали кого-то, только имя вспомнить не могли. Кто-то порывался спросить, но видели клинок, кольчугу, и тут же останавливались. С солдатами, связываться себе было дороже. Он точно вышел на улицу, на которой стоял его дом. Да и теперь этот дом все еще был жив. Он покосился, двери не было, из оконца высовывалась какая-то тряпка, выцветшая и драная… к нему-то Корвин и женщина направились.

— Эй, — окликнули сзади, — ты, никак Корвин будешь?
— Да, — Корвин обернулся, спросивший отступил за оградку, — а ты, Лехса, а отец твой, колеса к телегам делал, хорошие помнится колеса.
— Было дело. Делал, да только помер, года полтора назад.
— Вырос ты, — Корвин подошел ближе, — но не сильно.
— Лехса подошел бочком к Корвину. Был он на полголовы ниже его. Да и в плечах уступал сильно. Корвин огляделся, потом поднял руку и указал на кого-то за плетнем.
— А ты, рыжий Бебей. Точно?
— Ну, я, — из-за ограды появился детина, в драных штанах и рубахе навыпуск.
— И тебя я помню…

Когда опознание закончилось, со скамеечки поднялся седой старик и подошел к Корвину.

— А меня помнишь?
— Конечно, я яблоки из твоего сада воровал, а ты уши мне драл, когда ловил…

Старик засмеялся, погладил себя по голове и снова хохотнул.

— Выходит, помнишь…
— Помню, как не помнить.
— А вот женщину, не припоминаю. Это ведь не Агнесса.
— Нет.
— Понятно, — старик закивал головой, — Корвин, ты как, насовсем вернулся?
— Посмотрю. А что?
— Так, это, — дед помялся, потом сплюнул на землю и вытер рот ладонью, — Дом-то долго без присмотра был. Народ-то кое-то к рукам прибрал. Такое дело. Думали, сгинул ты.
— Пустой был дом, — пожал плечами Корвин, — что ж делать. Пригодилось?
— Да, Пригодилось, — старик опять закивал.
— Ну и ладно. Я вот что скажу, обживусь, день-два, приходи, поговорим, выпьем. А я пока хозяйством займусь. Вижу, поизносилось кое-что.
— Это верно. Ну а если, что потребуется, знаешь, где я живу.
— Зайду, непременно зайду.

Старик поклонился женщине и пошел восвояси, но вернулся с полдороги.

— Старый стал совсем. Забыл. Ты когда обживешься, сходи до губернатора. А потом загляни в крайний дом, там специальный человек сидит. Всех нас переписывает.
— Схожу. Спасибо, что сказал.
— Так не за что. Такой уж теперь порядок …

От хозяйства Корвина, можно сказать, ничего и не осталось. Только покосившиеся стены дома. Корвин нашел пенек небольшой, посадил на него женщину.

— Агнесса. Такое имя нравиться тебе?
— Как огонь, как пожар. Красивое. Буду Агнессой.
— Вот и отлично.

Она поднялась и подошла к дому.

— Пусто, как и не дом вовсе.
— Пока не дом. Все сладиться. Заходи, не бойся.

Женщина поднялась по покосившимся ступеням.

— Что там?
— Столовая комната, — пояснил Корвин, — а там – другая комната. Там отец с матерью спали.
— А ты где?
— Я. А я на чердаке. В соломе, с яблоками…

Сходить, выполнить все формальности, Корвин собирался с утра, прямо на следующий день, но занялся устройством дома. Тут подправил, навесил входную дверь. Занялся остатками заборчика, а когда можно любоваться делами рук своих, был уже вечер. Агнесса наводила порядок в доме. Мыла и скоблила полы. Готовила есть, что-то простенькое, из того, что нашлось в огороде и в походной сумке Корвина. Так и прошла неделя. Наконец, дом действительно стал напоминать дом. Не богатый, но жилой. Вместе с домом преображалась и Агнесса, стала она какой-то сосредоточенной и молчаливой. Предпочитала быть дома, на улице появлялась только по крайней необходимости. Корвин долго пытался разобраться в происходящей перемене, а потом просто спросил.

— Агнесса, что-то с тобой не так, а что не пойму.
— Корвин, ты не мог бы уйти на весь день, — удивила его просьбой Агнесса.
— На весь день?
— Да.
— А что случилось?
— Мне хотелось бы помыться и постирать одежду, — призналась, чуть покраснев, женщина, — переодеться мне не во что. Придется ходить нагой, а без одежды, я не красивая.
— Ты слишком долго молчала, надо было сказать сразу.
— Так ты не против?
— Конечно, нет. Тем более, что мне давно пора появиться у губернатора.
— Вот и хорошо. Я с утра натаскаю воды, закрою дверь и буду купаться.
— Я помогу тебе с водой и уйду.
— Я и сама управлюсь …
— Завтра.

С утра Корвин натаскал воды в огромную бочку, растопил печь, потому, что увидел, что Агнесса не очень ловко обращаться с огнем, а потом оделся, нацепил меч и отправился в город по пыльной дороге. Встречный люд вежливо кланялся и норовил уступить дорогу. Не так уж и много поменялось в этих местах, если присмотреться внимательно…

В «Пещере Одиночества» было уютно, песчаный пол, тщательно выложенный очаг, который и без всяких заклинаний не позволял дыму выбираться под своды пещеры. Обстановка состояла из грубо сколоченного лежака, который каждый накрывал тем, что у него было под рукой. Некого подобия кресла, выточенного из сломанного бурей ствола и вполне цивилизованного стола. Но главной особенностью этой пещеры было то, что она блокировала магическую энергию, не целиком конечно, но по, крайней мере, птицы не замолкали, животные продолжали свои игры – все продолжало свою привычную жизнь. Несколько дней Аль Багир провел в размышлениях о наступивших временах. Несколько раз, обернувшись невидимым, он проникал в соседнюю деревню. Именно там он и услышал последнюю редакцию «Указа…» и надо сознаться, почувствовал себя не лучшим образом. Но вместе с этим и стал понятен дальнейший образ действий – место Аль Багир было во главе воющих магов, надо было только…

Особенности «Пещеры Одиночества» заставили Иоланту немного поволноваться, когда она, желая увидеть Аль Багира собственными глазами, обнаружила в магическом шаре только молочную пустоту. Не желая оставлять такого противника у себя за спиной, Иоланта отложила все дела, благо, что срочных на тот момент не было, и лично отправилась на поиски.

Правильно рассчитав, что первое время на территории Фаргоса будет твориться неизбежная при таких поворотах истории, сумятица, Аль Багир занялся составлением плана военной компании. За составлением этого документа его и обнаружила Иоланта. На сей раз, особенности этой пещеры сыграли злую шутку уже с самим Аль Багиром, ни одно его заклинание не сработало, пока Иоланта приближалась к пещере. А когда посох завибрировал – было уже поздно. Иоланта стояла на пороге пещеры и уже творила заклинание пленения. Воздух вокруг Аль Багира неожиданно загустел, как смола, не позволяя ему совершить хоть какое-нибудь движение, а затем последовала очередь амулета и посоха. Амулет был перенастроен и перекочевал в ее дорожную сумку, а посох буквально взорвался на глазах своего застывшего хозяина, и следов от него не осталось, кроме воспоминаний старика.

Иоланта прошла в пещеру и осмотрелась…

— Вот значит, куда ты решил спрятаться от королевского Указа, — усмехнулась она. Прошла к топчану и присела на него.
— Кто ты? — Аль Багир медленно, насколько позволила Иоланта, чуть ослабив заклинание, повернулся к ней.
— Не узнаешь, значит, — усмехнулась она и откинула капюшон.
— Не узнаю, — признался маг, — что-то знакомое, а вспомнить не могу.
— Напрягись, — посоветовала Иоланта.

Маг всматривался в морщинистое, желтоватое лицо несколько минут, но ничего ему на ум так и не пришло.

— Неужели я так изменилась, — с вздохом проговорила Иоланта.
— О, небо, ты та самая девочка…
— Ну, наконец-то, — проговорила она.
— Так это ты все это натворила, — прошипел Аль Багир, пытаясь выбраться, он всегда был уверен, что женщины не способны к серьезной магии, но он ошибся. Воздух превратился в стекло, ограничив не только возможность движения, но даже и дыхания.

Иоланта продержала старого мага без доступа воздуха около минуты, а потом ослабила заклинание – Аль Багир рухнул на пол, схватившись рукой за горло. Тяжелый кашель и судорожные движения тела свидетельствовали о том, что сил у него был совсем мало.

— Присядь, старик, — приказала Иоланта, указывая посохом на кресло, — и не пытайся больше.
— Что ты хочешь? — Выговорил, придя в себя, маг.

Иоланта промолчала, лишь приблизила к себе бумаги, лежавшие на столе. Некоторое время она просматривала их, а потом просто отбросила в сторону, спалив до того, как они коснулись пола.

— Чушь, — прокомментировала она.
— Это знания, их не спалить, — попытался сопротивляться Аль Багир.
— Чушь, — повторила Иоланта, — эту война будет вестись по моим правилам, или ты еще этого не понял?
— Что же тебе нужно?
— Что мне нужно. Старик, ты ведь лицо, пользующееся уважением среди этих специалистов по фейерверкам.
— Мы – сила…
— Уже нет, — перебила старика Иоланта и продолжила, — уговори их всех подчиниться. Добровольно. Тогда я обещаю, что оставлю вас в живых, после обряда забывания, конечно.
— Мы будем сражаться, — упорствовал старик.
— Вы будете умирать, — махнула рукой Иоланта, — долго и мучительно, если не подчинитесь мне.
— Тебе не одолеть всех…
— Еще как одолеть, просто я не хочу лишней крови. Поможешь?
— Нет. Этим миром всегда правили маги. Он принадлежит нам.

— Ну, во-первых, не всегда, — зло усмехнулась Иоланта, — а только после того, как вы предательски убили королеву Аннабель.
— Она сама была магом.
— Да, но не таким, как вы. Она бы никогда не позволила превратить свое царство в такой бардак.
— Это путь всякого мира…
— Это путь мира, которым правите вы! И хватит об этом, — Иоланта подняла руку, показывая, что этот разговор ей надоел, но Аль Багир по-другому понял этот жест и неожиданно свалился без чувств.
— Вот это да, — пробормотала Иоланта, творя необходимые заклинания, — а как, однако, вы все хотите жить…

— …значит, ты клянешься, никогда больше не заниматься магией, Аль Багир, — не то спросила, не то утвердила Иоланта.
— Да-да, конечно…

Он висел под самым потолком, более того, он был и прикован к нему. Позе позволяла только с трудом дышать, но не двигаться. В такой ситуации каждый согласился бы на все, что угодно.

— Только почему-то я тебе не верю, — Иоланта отошла в сторону и присела в пододвинувшееся ней кресло и повторила задумчиво, — почему-то я тебе не верю…
— Что же Вы хотите от меня, госпожа Иоланта, — это был риторический вопрос, который задавало отчаянье, а вовсе не здоровая любознательность.

Несколько тонких, необыкновенно подвижных огненных змеек затанцевали на полу, как раз под тем местом, где к потолку был прикован и скручен замысловатым образом бывший глава Совета магов – Аль Багир. Иоланта как будто с интересом наблюдала за ними. Одна из них неожиданно подпрыгнула и впилась в обнаженный бок мага – тот вскрикнул от боли. Оторвав небольшой кусок плоти, змейка вернулась в общую стайку и продолжила общую игру.

— Знаешь, почему она это сделала? — поинтересовалась Иоланта.
— Нет, — тихо пробормотал Аль Багир.

Как только он сказал это, следующая змейка из круга, подпрыгнула и отхватила кусочек мага для себя.

— Потому, что ты врешь, — Иоланта поднялась и прошлась по пыточному залу, — ты врешь, Аль Багир. Ты желаешь вернуться к власти. Ты желаешь отомстить…
— Нет, госпожа…, — договорить Аль Багир не успел, сразу несколько змеек метнулись вверх.
— Ты еще не готов говорить со мной, — сделала вывод Иоланта, слегка пожала плечами и вышла из зала…

Город не произвел на него впечатления. Так, маленький, уездный, да к тому же еще и грязный. Спросив у первой попавшейся торговки, где дом губернатора, разобравшись в ее торопливой и сбивчивой речи, он направился в указанном направлении. Дом губернатора был узнаваем. Самый большой, а рядом с ним постоянно появлялись конные люди, слезали, бросали поводья слугам и скрывались в доме.

Корвин поднялся по ступеням, слуга хотел было, преградить дорогу, но взглянул на меч, а может, перехватил взгляд хозяина меча, решил дорогу оставить свободной. Прикрыв за собой дверь, Корвин оказался в приемной. Ведущая из приемной дверь, находилась под контролем какой-то серьезной, полной дамы. Корвин подошел к ней.

— Что надо, — спросила она строго.
— Я недавно вернулся, и мне сказали, что необходимо посетить губернатора.
— А кто Вы?
— Корвин.

Простолюдинов это не касается. Можете идти на свой надел, спросите у старосты, какой размер налога на землю, урожай и дом.

— Все понятно, — Корвин спокойно повернулся и пошел к двери.
— Эй, оболтусы, — крикнула толстуха слугам, — не видите, кого пропускаете.

Около двери оживились, и когда Корвин выходил на ступени, один из слуг, захотел толкнуть Корвина в спину, но неожиданно нарвался на блок и удар кулака. Слуга упал. Второй опешил. Толстуха завизжала. Откуда-то выскочила толпа народа. В руках появились палки. Корвин медленно достал клинок. Он несколько раз лязгнул выходя из ножен. Толпа попятилась…

— Остановись воин, — приказал девичий голос за его спиной.

Корвин оглянулся. Позади него стояла девушка, в дорожной накидке. Черные, длинные ее волосы, удерживались в замысловатой прическе, деревянной шпилькой. Она просто притягивала взгляд, как магнит и Корвину потребовалось долгое мгновение, что бы отвести от нее взгляд.

— Кто ты, воин, — спросила она, делая шаг навстречу.
— Меня зовут Корвин.
— Просто Корвин?
— Да.
— А оружие у тебя настоящее…

Девушка протянула к лезвию руку и пальчиком надавила на него, требуя опустить вниз. Клинок даже не качнулся. Девушка надавила сильнее, клинок остался неподвижен. Девушка предприняла третью попытку, пристально глядя в глаза Корвина, клинок мягко ушел в сторону, метнулся вверх и глухо упал в ножны.

— Зачем ты потревожил людей, — спросила она, наступая на него.
— Они сами потревожились, — ответил Корвин, не отводя взгляда.
— А сюда ты зачем, — девушка начала движение вокруг Корвина.
— Староста сказал, что всем, вновь прибывшим, следует отметиться у губернатора.
— Губернатора зовут, господин Вирт, — девушка изменила направление движения, на противоположное.
— Господин Вирт, — повторил Корвин.
— Тебя давно не было дома?
— Да. Очень давно.
— А зачем же ты вернулся, или, может быть, ты дезертир?
— Хозяин отпустил.
— Так ты наемник, — удивленно вскинула брови девушка.
— Оруженосец, — поправил девушку Корвин.
— И кто посвятил тебя в оруженосцы? Какой-нибудь бродяга.
— А разве может рыцарь быть не бродягой, и чем он благороднее, тем он более бродяга.
— Шутишь?
— Хозяина цитирую.
— А может ты еще и грамотный?
— Наполовину.
— Как это?
— Писать умею, а что написал, прочитать не могу, — усмехнулся Корвин.
— Шутник…

На пороге приемной появился господин губернатор. Увидев Ульрику, которая кружила около вооруженного человека, он испугался, прежде всего, за нее. Поэтому не решился подойти, а заговорил прямо от двери.

— Госпожа Ульрика, вы уверены, что Вам не нужна помощь?
— Абсолютно, господин Вирт.
— А не могли бы Вы отойти от этого солдата, а то я немного нервничаю.
— Я боюсь, что если я отойду, то замечательный оруженосец Корвин, разнесет Вашу приемную.
— Не разнесу, госпожа Ульрика, — спокойно проговорил Корвин и улыбнулся.
— Корвин, мне надо поговорить с господином губернатором, но ты ведь подождешь меня, там, на улице.
— Все еще переживаете за мебель в приемной?
— А как же…

Ульрика обошла Корвина и, взяв губернатора под руку, прошла в кабинет. Корвин оглядел приемную. Слуги стояли потупившись. Старший из них сделал шаг вперед.

— Господин оруженосец, мы просим прощения, виноваты, не разобрали.
— Принеси мне воды, и закроем этот вопрос.
— Это я мигом, — и старший быстро направился в сторону, где, скорее всего, находилась кухня.

Корвин вышел из дома. Спустился по ступеням. Отошел в тень и присел на поваленное дерево…

— Госпожа Ульрика, если хотите, я велю бросить его в тюрьму, — обратился к ней губернатор, когда за ними закрылась дверь.
— Не хочу. А, кроме того, у Вас ведь нет командира роты.
— Да, верно, нет. Только сможет ли эта деревенщина?
— Корвин, господин губернатор, — Ульрика улыбнулась, — он сможет не только ротой командовать.
— Вы так думаете?
— Ручаюсь.
— Это выходит, вроде как, по Вашей протекции.
— Совершенно верно.
— Хорошо.
— Потом, как поговорите с ним, пусть он зайдет ко мне. Или завтра.
— Я передам, — Ульрика щелкнула пальцами, — чуть не забыла, перепись идет медленно. Надо поторопить старост и писцов.
— Может послать солдат?
— Ни в коем случае. А то, не дай Бог, эти рубаки наворочают чего-нибудь. Просто пошлите человека, пусть объедет всех, и даст им сроку десять дней.
— И то правда…

Корвин сидел на дереве и ждал Ульрику. Периодически оглядывался, пил воду из корца и поглядывал на людей. Как-то незаметно из его души ушли тревоги. Даже мысль о том, что он оказал сопротивлением людям губернатора, за что можно было запросто оказаться в тюрьме, его не беспокоило. Было просто легко…

Ульрика почти подкралась к нему, что скрывать, ей приглянулся этот оруженосец. Было в нем что-то такое, от чего она успела отвыкнуть, но в чем периодически испытывала необходимость. А кроме всего прочего, он кого-то напомнил ей, но кого именно она и сама не могла понять.

— Ждешь, — ей хотелось застать его врасплох.
— Жду, — он посмотрел на нее, — оказывается, сидеть вот так, очень здорово. Присаживайтесь, госпожа Ульрика.
— Нет. Давай лучше пройдемся.
— Пройдемся, — согласился Корвин.

Он поднялся и встал рядом с Ульрика. Он был почти на голову выше, широк в плечах. Лицо было загорелое, только загар был какой-то нездешний. Ульрика положила свою ладонь на сгиб его локтя и тихонько потянула его вперед. Корвин пошел, старясь укоротить шаг, что бы, не заставлять даму бежать.

— Так откуда ты, Корвин?
— Здешний. Недалеко отсюда мой дом.
— Что собираешься делать теперь?
— Восстанавливать хозяйство. Огород распашу, сад будет…
— А бродяжить бросишь? — Ульрика была несколько удивлена, планами Корвина.
— Пока, да. Захотелось, что бы дом был.
— Удивительно.
— Что?
— Слышать такое от тебя. Как будто со стариком говоришь.
— А разве это плохо, что бы у тебя был дом, что бы тебя ждали.
— Не знаю. У меня нет дома.
— Как это, — Корвин внимательно посмотрел на Ульрика.
— Ну, нету, и все. Сирота я. Откуда, не помню.
— Вот странно, — пробормотал Корвин.
— Ничего странного, есть и такие.
— Что-то мне часто попадаются люди, у которых нет дома.

— А кто еще, — теперь Ульрика внимательно смотрела на оруженосца.
— Хозяин мой. Как-то на привале он рассказывал, что нет у него никого, кроме него самого и его меча.
— Корвин, а как имя того замечательного рыцаря, которого ты называешь хозяином?
— Вряд ли Вы его знаете…
— Ну, все-таки.
— Потом, как-нибудь. Ведь Вы не обидитесь, правда?
— Оказывается, оруженосцы, не менее странные люди, чем рыцари.
— А то и более странные, — улыбнулся Корвин.

Она остановила своего спутника около дома.

— Я живу и работаю здесь.
— Работаете?
— Да, я помогаю господину Вирту разбираться в бумагах.
— Вроде управляющего?
— Да, вроде того.
— Ну, тогда я пойду, госпожа Ульрика.
— Куда?
— Домой. Дела у меня там есть…
— Не спеши, Корвин. Губернатор просил меня, сделать тебе предложение. Выгодное…
— Я не разбираюсь в торговле. А, кроме того, у меня есть только дом-развалюха, кольчуга и меч.
— Так он ничего и не собирается у тебя покупать. Давай все-таки зайдем в дом.

Служанка открыла дверь, впустила хозяйку и гостя и быстро направилась накрывать на стол. Ульрика проводила Корвина в кабинет и попросила подождать ее немного. Корвин остался один в помещении, прошелся по ковру. Посмотрел в окно. Потом не удержался, и подошел к шкафу. Шесть широких полок были заполнены книгами. Насколько Корвин успел понять, основная часть из них была написана либо на чужом, либо на древнем языке. Ни того, ни другого он не знал…

Еще одна книга лежала на столе, открытая где-то посередине. Корвин наклонился над книгой. Буквы были знакомыми. Он прочитал несколько строк, но ничего не понял. Тогда он пододвинул поближе кресло, заложил страницу закладкой и открыл первую страницу.

«Государственное благополучие есть суть моих помышлений и трудов. Но много ли я достигла, есть ли у государства благополучие, смогу ли я уйти свободной или имя мое будет зло поминаться моими потомками…»

— Это, воспоминание, королевы Аннабель. Слышал, о такой? — Корвин поднялся с кресла.
— Нет, — мотнул головой Корвин, — точнее слышал имя, но даже и не представлял, что речь идет о королеве. Давно это было, наверное.
— Очень. А ты присаживайся, присаживайся. Сейчас пообедаем.
— Госпожа Ульрика, Вы говорили о предложении господина губернатора. Или Вы пошутили?
— Нет. Господин Вирт предлагает тебе возглавить губернскую роту.
— Почему мне? Разве мало народа кругом?
— Много. Только они играли в войну, а не воевали. Целой деревней на ходили на дезертиров, а сейчас ходят на магов. Из-за засады камнями забрасывали сумасшедших. Случись им встретиться с противником, так они побросают оружие и убегут. Разве это солдаты. Да вспомни, что сегодня произошло в приемной. Ты ведь только клинок достал, они тут же готовы были драпать. А должны были охранять губернатора.
— Я все это понимаю, я сам такой же. Сколько мне раз хозяин жизнь спасал, прежде чем я меч научился в руках держать.
— А их даже учить некому.
— А зачем их учить-то, другая у них задача. Хлеб растить, скотину гонять. Зачем им мечи, пики?
— На всякий случай.

— Госпожа Ульрика, какой случай? Я конечно, дурак деревенский. Только зачем губернатору учить крестьян, если они могут мечи эти и пики в другую сторону повернуть. Да что говорить, повернут непременно, как только силу почувствуют.
— Это ты, верно говоришь, только не успеют они взбунтоваться – война будет.
— Так вот почему суеты столько в городах. А по деревням, как неприкаянные, коровы ходят.
— Поэтому, поэтому. Так как, возглавишь роту?
— Придется дом оставить.
— Так у меня жить будешь. Мне одной такой дом не к чему. А, кроме того, и страшно даже мне бывает…
— Госпожа Ульрика, только не один я…
— Ты женат, — огорчилась Ульрика и посмотрела на Корвина, — женился в походе…
— Нет, — пожал плечами Корвин, — подобрал я одну сумасшедшую, Агнессу…

И Корвин коротко рассказал ей историю своего возвращения. По мере того, как Корвин рассказывал эту историю, что-то происходило с Ульрикой. Корвин не мог рассмотреть этого, а бледность, которая медленно разливалась по лицу девушки, он отнес к повышенной женской чувствительности и поэтому поторопился закончить рассказ.

— Вот она теперь у меня живет. Если уйду я, то боюсь, обидит ее кто.
— Не обидит. Потому, что ты приведешь ее с собой. Пусть живет у меня.
— А ты не боишься сумасшедших?
— Нет. Я нормальных больше боюсь. Значит, Корвин, как переберешься, сразу к губернатору, надо будет официально провести твое назначение. А пока будешь идти, ты ведь говорил, что прошел несколько деревень…
— Да, восемь, кажется…
— Ты посмотри там на людей. Я думаю, что половину этой роты тебе придется разогнать и набрать новых.
— Хорошо. Я приду, — Корвин повернулся и направился к двери.
— Иди, конечно, Корвин. Только не сразу, пообедай со мной.
— А я и забыл, что Вы меня на обед пригласили, — невольно улыбнулся Корвин…

— Бросай теперь, Карлос.

Тяжелая решетка, связанная из деревьев, накрыла небольшое черное болотце. Гаспар разогнулся и проверил на гибкость поясницу.

— Дон Гаспар, а может ее камнями привалить, что бы, они не выбрались, — Карлос указал на решетку.
— Нет, нельзя. Нельзя ее совсем заваливать.
— Не пойму, тогда, зачем мучились?
— Понимаешь, Карлос, если сделать ее неподъемной, то Демоны тогда будут выскальзывать маленькие, как те, что нас на море атаковали.
— А так?
— А так, вылезет из болота большой, толстый и неповоротливый увалень. Когтищи у него конечно в полметра, но зато ходит он по земле и в бою, не такой смышленый.
— Хитро. А я все спросить хотел, почему они разные бывают эти Демоны.
— Приспосабливаются, как крысы. Ну что, у нас там еще одно болото осталось.
— Да, в низине за холмом. Решетку я там уже срубил, осталось только набросить.
— Пойдем, тогда.
— А может, перекусим сначала, а то уже, в животе урчит и клокочет…
— Давай все-таки закончим побыстрее, а уж дома тогда и поедим…

Около дома их встретила Эльса. Была она в простеньком платье, поверх которого была надета легкая железная кольчуга. Подпоясана Эльса была широким поясом, который в бою, призван был, защищать живот, а на поясе, на двух цепочках сложного плетения, для прочности, был короткий, узкий клинок.

— Что-то задержались вы, — улыбнулась она.
— Решетки накидывали, — отозвался Гаспар, подошел к Эльсе, обнял ее, — соскучилась?
— А то нет, — весело отозвалась девушка, отвечая на поцелуй, — не начали эти зверюги щениться-то?
— Рано, пока. Это теперь к ночи ближе.
— Значит, сегодня, все выходим?
— Не к чему, — Карлос пожал плечами, выражая сомнение. Сегодня только слепые щенки появятся, так они и из болота не выберутся. А вот завтра, тогда край, выходить всем.
— Тогда сегодня покараулим, как забеспокоятся, пойдем спать…
— А пока пойдемте есть, — почти умоляюще вмешался в разговор Карлос, чем вызвал смех Эльсы и Гаспара.
— Пойдем, пойдем, я уже и стол накрыла.
— Ну и чего же мы на пороге?
— Так вы о зверюгах, как о родном коровнике говорите, — пробормотал Карлос, чем вызвал очередную волну смеха.

— Я так понимаю, — начал разговор Гаспар, когда первое было съедено, и он откинулся на спинку, в ожидании мяса, — со дня на день, должна появиться «Гроза морей».
— Да, самое время, знаешь, что я думаю, капитан, — Карлос наклонился поближе к собеседнику, мы ведь выяснили, что щенятся эти зверюги точно в срок. Плюс-мину два дня, надо это пометить в календаре, да отдать его на «Грозу…», что бы они в безопасное время подходили.
— Верно мыслишь, Карлос…
— О чем это вы, — поинтересовалась Эльса, подавая на стол блюдо с мясом.
— Да вот, Карлос предлагает обезопасить экипаж «Грозы…»
— Надо сделать, конечно, — согласилась Эльса, после того, как Гаспар рассказал ей об идее и выводах Карлоса, — а то ведь жалко матросов-то. В прошлый раз, аж восьмерых зверюги задрали. Хорошо мы подоспели…

Известие о происходящих в Тени переменах, на острове почувствовали, прежде всего, по странному поведению Демонов. Гаспар, Карлос и Эльса посвятили этому вопросу много времени и слов. Часто споры эти происходили прямо на берегу болота, из которого выходили вялые Демоны. По большей части, они ложились на песок рядом с тем местом, откуда только что появились болотами и спали. Они не пытались нападать, Эльса подходила к ним вплотную, иногда, шутки ради, ерошила клинком шерсть, но они не обращали на нее внимание. Лежали, полу прикрыв глаза и тихо сопели…

А потом появилась «Гроза морей» и капитан, рассказал, что объединенная армия магов напала на Фаргос, что война идет уже более недели, и что потери обеих армий огромны. Народ опять вынужден разбегаться, побросав хозяйство. Торговле и экономике нанесен ужасный удар. И хотя все это капитан рассматривал как большую беду, но говорил больше о том, что воюющие маги начали использовать заклинания, на которые в свое время Совет наложил запрет и наказание, за их использование. Теперь, когда Совета нет, все эти старинные книги и кровавые ритуалы оказались вновь в ходу.

Слушая капитана, Гаспар устало посмотрел на него и тихо сказал:

— Я всегда сомневался в достаточной разумности людей, а события, о которых Вы рассказываете, ставят под вопрос само понятие разумности человека.
— Но маги не совсем люди, — попытался возразить капитан.
— Это они теперь не совсем люди, а раньше они ими были. Чем они отличались от нас? Большим сроком жизни и большим количеством знаний. Это должно вызывать как следствие, большую мудрость, ответственность, а что на деле? Они более как дети на прибрежном песке.
— Горько признавать, но Вы правы, дон Гаспар. Тогда следующий вопрос теряет смысл.
— Вы, наверное, хотели спросить о том, не собираюсь ли я вернуться и выступить на чьей-либо стороне?
— Да, дон Гаспар. Об этом и о том, на чьей стороне Вы.
— Ни на чей.
— Я уже догадался, как и о том, что возвращаться Вы не собираетесь.
— Именно так, капитан. У меня есть задача, и я буду продолжать ее решать.
— Но Вы говорили о том, что теперь Демоны бездействуют…
— По Вашим словам я понял, что идут яростные бои. Значит, они скоро кончаться и время ненависти уступит времени любви, тогда и надо будет отбиваться, как никогда.
— Это философский вопрос или у вас есть доказательства?
— Доказательства…

Началась война, и экономика перестала занимать много времени, теперь, Ульрика сидела у окна и смотрела на дорогу. Рота Корвина была призвана, как только начались военные действия. Он виновато посмотрел на Ульрика, когда люди губернатора зачитали приказ о мобилизации, подошел к ней, притянул к себе и нежно поцеловал в висок.

— Такие вот дела, — пробормотал он и выпустил девушку.
— Я буду тебя ждать, — спокойно ответила Ульрика.
— А если вдруг…
— Нет, с тобой не случиться ничего такого, что не позволит тебе вернуться ко мне.

Корвин не стал спорить, он нацепил меч и вышел из дома. Агнесса, которая непонимающе смотрела на сборы Корвина, вдруг всхлипнула, но Ульрика оглянулась и строго посмотрела на нее.

— Слез не будет, — жестко скала она.
— Да, конечно, дочка.

Это случалось каждый раз, когда Агнесса называла Ульрика дочкой, что-то происходило в душе девушки. Голова на какой-то момент начинала кружиться, а Ульрика вдруг чувствовала, что она маленькая, маленькая и ей очень хотелось прижаться к Агнессе и заплакать…, а когда это чувство проходило, она подходила к Агнессе, брала ее за руку и начинала ее выспрашивать, каждый раз, она выискивала новые вопросы, или переформулировала старые. Но сбивчивые ответы, ни каким образом не раскрывали той тайны, которую Ульрика чувствовала в этой женщине…

За время странствий с рыцарем Гаспаром, Корвину пришлось посмотреть на разные армии и разных солдат. Видел он и отчаянных рубак, видел осторожных воинов, видел любителей кавалерийских атак и тех, кто предпочитает затяжную, позиционную войну, но нигде не приходилось Корвину видеть армию трусливей, чем та, в рядах которой ему предстояло быть…

Он выбивался из сил, тренируя свою роту, и действительно, многие из его подчиненных показывали себя в бою, лучше, чем другие, собранные из крестьян, соседних губерний. Но ему было ясно, что одной его ротой войны не выиграть. И всегда, как только начиналось выступление армии магов, призраки, наемники и прочая нечисть начинали охватывать роту Корвина, потому, что пока его люди сражались, соседи успевали разбежаться и побросать оружие. И чертыхаясь, Корвин давал команду к отступлению…

Бедный хозяин, думал Корвин после очередного бегства, мотаясь по лагерю, и сбивая травинки, если бы он видел, как часто отступает его оруженосец, наверное, он бы сам приговорил его как предателя. Но один в поле был не воин. Однажды, после очередного позорного бегства, Корвин не выдержал, сдал командование одному из своих помощников, из тех, который был толковее остальных, и отправился к командующему армией…

В этой армии отсутствовали самые примитивные вертикальные командные связи. Поэтому, приказы командиры рот получали непосредственно от командующего армией и подчинялись соответственно только ему. А отсюда выходило больше неразберихи, чем пользы. Никогда, приказы не приходили вовремя, поэтому, передвижения армии напоминало больше всего беспорядочное метание. И если бы не подобная же неразбериха в стане противника, то Фаргос, давно бы перестал существовать, как военная сила…

Командующий армией, генерал Ратан, ныне просто толстый старик, в молодости которого действительно, были и военные подвиги и лихие атаки, только так давно, когда он еще охранял северные, самые дальние рубежи Фаргоса, а теперь он, и сам, забывал о том, что когда-то это было. На тот момент, правитель Густав инспектировал в очередной раз армию. Точнее пытался сделать хоть что-то, что бы столкнуть эту войну с мертвой точки, но для командования у молодого правителя не хватало, прежде всего, военного таланта, да опыт его представлял собой только теорию, взятую разрознено из книг, которые он читал во дворце…

Корвин ворвался в палатку командующего, отшвырнув в сторону, пытавшегося помешать охранника. Это был его не первый поход к генералу Ратану, поэтому большинство охраны командующего тут же скрылась, завидев Корвина в ярости, как только он повернул в их сторону. Взлетела и опала занавеска, командующий вздрогнул и выронил указку, с которой он пытался доложить запутанное положение на фронте правителю…

— Я доложу правителю Густаву. В таком бардаке невозможно даже в прятки играть, не то, что вести войну против магов, — в ярости заговорил Корвин, обращаясь к генералу.

Командующий начал делать руками какие-то знаки Корвину, но тому было не до жестикуляции командующего.

— Кто Вы? — раздался за спиной голос и Корвин оглянулся.
— Я командую роты губернатора Вирта, а кто Вы?
— Я, — усмехнулся правитель Густав, — собственно говоря, это мне вы собирались жаловаться на бардак в армии.

Корвин удивленно оглядел фигуру правителя, а потом, спохватившись, поклонился.

— Прошу прощения, — голос Корвина прозвучал несколько смущенно.
— Так зачем Вы ворвались в палатку командующего?
— Хотел выяснить, почему поменяли роты у меня на флангах, почему приказ об отступлении пришел ко мне с опозданием на час. А тот, который говорил о наступлении, оказался, чуть ли не двухдневной давности. Да и другие вопросы хотелось бы выяснить…
— Король повернулся к командующему, давая понять, что требует объяснений.
— Это Корвин, он командует ротой губернатора Вирта.
— Я уже понял.
— Я докладывал Вашему Величеству об этом молодом человеке.
— Я помню, Вы отзывались о нем, как о смелом и умелом воине. И я помниться дал распоряжение назначить Вам королевское жалованье…
— Я как раз собрался передать ему Ваше распоряжение…
— Я рад поговорить с храбрецом, о котором столько слышал…
— Прошу прощения, могу ли я говорить то, что я думаю?

— Да, конечно.
— Нам никогда не выиграть этой войны, если в армии будет такая организация, как сейчас.
— Что Вы имеете в виду?
— Мне пришлось наблюдать, как действуют лучшие армии Тени. И первое, что отличает любую армию от нашей – это организация.
— Что это значит?
— Прежде всего, взаимодействие. Связь. Любое распоряжение командующего практически моментально доходит до командира подразделения, а у нас это растягивается на долгие часы, иногда дни. Кроме того, мне приходили приказы, предназначенные для других ротных командиров. Это постоянно сбивает с толку, заставляет совершать лишние переходы и тому подобное.
— Еще что-нибудь?
— Да. Необходима разведка, как отдельная служба. Мы несколько раз предпринимали наступление в направлениях, где не было противника и наоборот.
— Еще что-нибудь?
— Да, кому подчиняются рыцари? Они то появляются в бою, то внезапно покидают поле боя. На них не приходиться рассчитывать, как на серьезную помощь. Они только мешают. Они ищут подвига, а должны быть одними из воинов.
— Корвин, — попытался вступиться за них правитель Густав, — но рыцари действуют сообразно обстановке, многие из них сражаются против превосходящих сил противника. Они герои.
— Именно об этом я говорю. Если ему кажется, что противником мало, он разворачивается и уезжает, а командир роты вынужден рассеивать своих людей, что бы заткнуть образовавшуюся прореху. Против какого количества противников он сражается? Против десяти, пятнадцати, двадцати, а линия наступления состоит из сотен противников, которых благородные рыцари почему-то предпочитают не замечать.
— Что же Вы хотите от них?
— Подчинения командиру роты или хотя бы командующему.
— Но нарушает их права.
— Тогда пусть они совсем не появляются на линии фронта. Война это не подвиг, это работа, а работа, как я понимаю, претит рыцарям…
— Вы изучали военную науку?
— Кое-то мне рассказывал мой хозяин, а остальное подсказывает здравый смысл.

— А Вы что думаете, — король повернулся к командующему.
— Корвин прав во многом, Ваше Величество.
— А как же Вы воевали раньше?
— Связь осуществляли маги, как заодно и разведку. Именно они подсказывали, куда следует рыцарю направляться для поединка…
— Опять маги, — Густав был раздражен, — неужели нельзя без них?
— Я никогда не воевал без магов, — пожал плечами командующий, — и вынужден признать, что мне их не хватает на поле боя.
— Можно и без них, — спокойно произнес Корвин.
— Вы уверены?
— Ничего они не делали такого, что не нельзя было бы сделать и без их помощи.
— Я так понимаю, — Густав приблизился к Корвину, — у Вас есть конкретные предложения?
— Да.
— Поделитесь с нами. Может быть, вы действительно нашли выход, который мы пытаемся найти.

Больше часа, рисуя на бумаге линии, квадратики и кружочки, Корвин объяснял командующему и Густаву устройство новой армии, без присутствия магов. Командующий периодически поддакивал, ему нравилось то, что предлагал Корвин. Правитель Густав молчал и слушал с интересом…

— …таким образом, мы получаем не просто армию, единый организм, — Корвин отошел от стола, давая королю возможность оценить схему.
— Умно, — Густав рассматривал лежащую на столе схему, — с вашего позволения, я возьму эти планы, здесь, по-моему, есть то, что можно улучшить.
— Конечно-конечно, — Корвин был рад, что наконец-то его планы попали на глаза серьезному, внимательному человеку, — все равно, это у меня голове.
— А у меня еще нет, — пошутил Густав, — надо присмотреться повнимательней. Мне потребуется какое-то время, что бы сложить все, что я услышал и увидел, в одно целое.
— Я всегда рад, — Корвин поклонился, — служить Вашему Величеству и с большой охотой объясню, если это потребуется…
— Я думаю, потребуется. Я смогу найти Вас через командующего?
— Да, я на позициях.
— А теперь, Корвин, я попрошу Вас на некоторое время оставить нас.
— Прощайте, Ваше Величество, — Корвин поклонился, и совсем уж было вышел, но его остановил командующий, получивший незаметный знак от Густава.
— У меня ведь было к тебе какое-то дело, — сказал он задумчиво, силясь вспомнить, — искоса поглядывая на Густава.
— Мне подождать?
— Да, друг мой. Не уезжай пока к себе, в подразделение. Я как вспомню, скажу…, а ты пока подожди…

Корвин вышел из палатки командующего, подошел к коновязи. У него в кармане затаился заветный сахарок, он достал его и протянул коню, тот влажными и шершавыми губами слизнул угощение и принялся хрустеть. Темно-карий глаз дружелюбно поглядывал на хозяина…

Прошло минут сорок, не меньше…. Из палатки появился Густав, плащом он прикрывал начерченные Корвином схемы. На прощание он кивнул Корвину и пообещал разобраться с бумагами, как можно быстрее. Как только карета правителя отправилась в путь, на пороге появился командующий Ротан:

— Корвин, я вот о чем хотел тебя попросить, нам нужна еще пара сотен рекрутов. А за господином Виртом, имеется задолженность. Я думаю, ты не будешь против…
— Я могу отправить своего заместителя, он толковый малый.
— Король поделился со мной информацией… в Фаргос прибыли послы от магов. Так, что пока ожидается временное перемирие. А я слышал, у тебя есть зазноба…
— Да, господин Ротан, — смущенно признался Корвин.
— Вот и поезжай, считай, что у тебя кратковременный отпуск. Через трое суток вернешься с новобранцами.
— Понял, господин командующий, спасибо.
— Ну, езжай, — Ротан подал Корвину приказ о наборе рекрутов, похлопал по плечу и вернулся в палатку.

Корвин заскочил в расположение роты, нашел своего заместителя, передал ему командование, шепнул по секрету, что намечается затишье, и отправился в Мидбург…

Его приезду обрадовались, затопилась банька, Агнесса принялась за стряпню, а Ульрика отправилась к господину Вирту, что бы уведомить его, что на ближайшие три дня она занята дома, так как приехал Корвин…

Правитель Густав работал у себя в кабинете. Просматривал бумаги, которые начертил для него Корвин. При этом, он достаточно часто отвлекаясь на всякие мелочи. В его голове назрела дилемма, которую надо было срочно разрешить. С одной стороны, он понимал, что увяз в войне с магами, по самые уши, и как выпутаться оттуда он себе не представлял. С другой стороны, перед ним лежал готовый проект приведения армии в порядок. Толковый проект, скорее всего, это действительно могло способствовать наведению порядка, а там, глядишь и победе над магами. Насколько он знал, маги, которые были в армии противника, тоже с трудом представляли себе, как ведутся военные действия, да и единства в их рядах было только внешнее.

Но была и обратная сторона у этих бумаг, вся ее неприглядность только сейчас предстала перед правителем. Если дать волю этому мальчишке, то он достаточно быстро превратит стадо в армию и тогда обязательно придется считаться с еще одной силой. А то, что в руках сила, этот мальчишка поймет быстро, если еще не понял. И тогда это, как минимум заговор, а может даже и…

— Нет, — Густав отодвинул от себя бумаги.

Для реформы армии он еще не был готов. А значит, перед ним возникал следующий вопрос, теперь надо было найти контрмеры и доказать мальчишке, что все его предложения чушь, и к воплощению не годятся.

Под руку попался конверт, в нем лежало предложение о временном перемирии с магами. Если верить тексту письма, это временное перемирие вполне могло перерасти в прекращение войны и установление мира, только условия, на которых собирался устанавливаться этот мир, совершенно не устраивали правителя Густава. Этот мир очень сильно походил на капитуляцию, и он вновь пододвинул к себе планы Корвина.

— Что же делать? — произнес он вслух и попытался исправить что-то на плане, но потом отложил перо. Поправка была явно лишней.
— Странный вопрос, — раздался голос сзади.

Густав испуганно оглянулся. Позади него стояла Иоланта. Была она в привычной для мага одежде, в руке ее светился посох.

— Странный вопрос, — повторила она и продолжила, — надо искать союзников, которые могут оказать действенную помощь.
— Я пытался договориться и с Горным Королем, и со Стражем, и с Лесным королем, — признался Густав.
— И что?
— Я слишком долго думал, — признался Густав, — всех их уже посетили гонцы магов и вынудили, как они сказали, по крайней мере, не вмешиваться в войну.
— Их следует понять…

— Подождите, а кто Вы? — только сейчас Густав понял, что не знает, с кем разговаривает.
— Короткая память у правителей, — усмехнувшись, произнесла Иоланта.
— А разве мы виделись?
— Да, когда твой родитель был еще жив… Так ты действительно не узнал меня?
— Нет.
— А зря. Я Иоланта.
— Боже мой, — Густаву действительно стало страшно. Он был уверен, на все, сто процентов, что именно она возглавляет армию магов.
— Теперь узнал?
— Да.
— И что думаешь делать?
— Не знаю, — признался король, у него, конечно, мелькнула мысль вызвать охрану, но потом он вспомнил о возможности магов и понял, что ему не смогла бы помочь и вся его армия, не то, что горстка охранников.
— А я знаю.

Иоланта вызвала кресло, присела в него, достала трубку и закурила. Пока длилось молчание, она бесцеремонно пододвинула к себе бумаги Корвина и принялась за их изучение, словно начисто забыв о правителе…. Наконец, Густав не выдержал.

— Зачем Вы пришли?
— Чье это творение, — проигнорировав вопрос Густава, задала свой Иоланта.
— Есть один специалист, не устраивает его существующий порядок в армии, видите ли…
— Не порядок, а полное его отсутствие. Знаешь, что спасает тебя от поражения, Густав?
— Догадываюсь, — пробормотал он, — мне этот изобретатель рассказал.
— Правильно рассказал, в армии магов твориться приблизительно то же самое. А это, — Иоланта указала рукой на бумаги, — вполне толковый способ упорядочить ситуацию. Только ведь не хочется, я так понимаю…
— А кому понравиться иметь под боком действующий вулкан?
— Логично.

На какое-то время опять воцарилась тишина. Иоланте она не мешала – она курила, пускала в потолок кольца. А вот Густав нервничал. Помимо того, что он всегда чувствовал неуютно, когда не он командовал ситуацией, а в данных обстоятельствах, он еще и боялся…

— И все-таки, — снова заговорил Густав, чувствуя, что молчание начинает его нервировать, а скрывать это все труднее и труднее, — что вы хотели от меня?
— Решила напроситься в союзники.
— Но ведь Вы командуете их войсками?
— Что за чушь!?
— Но так все говорят.
— Если бы я командовала их войсками, то давно бы занимала твое место, Густав.
— Тогда почему Вы не с ними?
— А что я у них забыла? Это жалкие пускатели фейерверков, а не маги. Нет, мне с ними не по пути.
— Уважаемая госпожа Иоланта, Вы говорите загадками. Не могли бы Вы действительно сказать, зачем Вы здесь?
— Что бы помочь, естественно.
— Мне? — от удивления Густав вытаращил глаза на незваную гостью.
— А что, здесь есть еще кто-то, кому надо помочь?

— Простите, госпожа Иоланта, это я от неожиданности. Так как Вы хотите мне помочь?
— Я разгоню армию этих оборванцев, и прекращу эту, крайне не выгодную для тебя войну, да и для меня войну.
— Одна, — усмехнулся правитель Густав, но где-то в душу к нему закрались сомнения, об Иоланте столько всего говорили, что вполне можно было представить, что и это ей по силам…
— Меня и одной будет много, — усмехнулась Иоланта, — но, как ты понимаешь, у меня есть свой интерес в этой истории.
— Какой?
— Я так понимаю, ты не собираешься со мной торговаться, — делая ударение на словах «не собираешься», произнесла Иоланта.
— А у меня есть такое право?
— Нет, конечно.
— Тогда, что Вы хотите?

— Ты официально признаешь царство Черного предела и установишь с ним дружеские, торговые и прочие отношения. И в свое время, признаешь короля или королеву этой страны.
— Это не много.
— А это еще и не все. Ты не отступишься от политики уничтожения магов, и после победы, ни совершишь, ни одного шага в направлении восстановления этой касты. Более того, ты будешь проводить данную политику и на международной арене.
— Но многие короли сами маги!
— Последние маги. Я говорила со многими, большинство согласилось не проводить больше обрядов посвящения.
— Большинство. Значит, есть такие, которые не согласились?
— Уже нет.
— О, черт. Тогда не понимаю, а зачем Вам я, зачем Вам договариваться со мной? Мой голос ничего не решает.
— В данной ситуации решает не голос – решает место.
— То есть?
— Через Фаргос проходит ось этого мира. Я могу уничтожить магов и без твоего согласия, но я должна быть уверена, что в центре мира никогда не будет этой заразы.
— А если я откажусь, — легкомысленно поинтересовался Гаспар.
— Я поставлю другого короля в Фаргосе, и напомню народу, например, как погибли некоторые царственные особы и их любовницы…, или еще что-нибудь вспомню…
— Что ты знаешь об этом?
— Все.
— Я согласен, — правитель Густав понял, что спорить, не только бессмысленно, но и смертельно опасно.
— Клянешься?
— Клянусь, — как только он произнес эти слова, за окном блеснула молния, и вслед за этим раздался оглушительный раскат грома.
— Ты поклялся при свидетелях, — подняла руку, и ее вытянутый указательный палец направился в грудь Густава.
— Да, я понял. Что теперь мне делать?
— Соглашайся на перемирие, отводи армию…, а пока иди к Миранде, ты слишком часто оставляешь ее без внимания…
— А ты?
— А я займусь остальным…

Густав поднялся и почти уже дошел до двери, но вдруг остановился и посмотрел на Иоланту.

— Что-то хочешь сказать?
— Стража будет удивлена, если увидит, что кто-то в моем кабинете, а сам я вышел.
— Не волнуйся. Я сумею объясниться с любой стражей.
— Я так и думал. Но этой королевский кабинет, здесь государственные секреты…
— Густав, ты хочешь сказать, что есть такие секреты, которых я не знаю, особенно в этом кабинете?

Густав неопределенно пожал плечами, и покинул кабинет. Он шел по коридору и раздумывал над тем, что услышал от Иоланты. Конечно, иметь в своих рядах такого союзника, это больше чем иметь в своем распоряжении хорошую армию. Но с другой стороны, Иоланту не обмануть. Про нее ходили страшные легенды, половина из них были, конечно, вранье, но с другой стороны, хватало и другой половины, чтобы мечтать о том, что бы никогда не встретиться с ней.

Ему по душе была политика уничтожения магов, но только до половины, он и сам надеялся пройти посвящение и стать одним из них. Но теперь он был связан словом. Он понимал, что любое королевское слово можно нарушить, но только не данное магу, да еще при свидетелях. Даже если наступит момент, когда Иоланта отойдет в мир теней, то свидетелем останется сама природа, этот гром, а против природы особенно не поспоришь, и от нее не спрячешься…, и тогда оставалось только одно – изо всех сил выполнять обещанное…

Густав прошел мимо комнаты, которую когда-то занимала Ульрика. Невольно его мысли вернулись к тому, что Ульрика покинула его. Она без сомнения могла помочь ему советом, а то и просто беседой. Но она предала его. Бросила в такую трудную минуту, хотя, Густав понял, что обманывает себя. Это не она, это он предал ее. И женитьбой этой, да и еще много чем, в том числе и покушением, в котором Ульрика чуть было, не погибла…

Он остановился перед дверью спальни. Из-под двери пробивался свет, Миранда еще не спала. В очередной раз он почувствовал, что не хочет заходить к себе спальню. Можно было, конечно, вернуться в кабинет, но там, скорее всего еще была Иоланта. Густав усмехнулся, королю не было места в собственном дворце. Поразмышляв некоторое время, он толкнул дверь и вошел в спальню…

Миранда читала, лежа в постели. Как только появился Густав, она отложила книгу и повернулась на бок, что бы быть лицом к мужу.

— Ты чего не спишь, — Густав хотел спросить это нежно, но получилось как-то зло.

Миранда мгновенно почувствовала это, и в глазах ее тут же заблестели слезы.

— Ты не любишь меня, — начала она одну из любимых своих партий.
— Миранда, — Густав хотел, было попытаться загладить вину, но сил не хватило, он попросту взорвался, — Миранда, ты знаешь, кто сидит сейчас в моем кабинете?!
— Кто? — Миранда моментально поняла, что сцены сегодня не будет, что ее слезы смогут испортить и без этого, далеко не безоблачные их отношения.
— Иоланта. Королева страны Черного предела.
— А что она там делает?
— Сидит, курит.
— Нет, не в кабинете, здесь в Фаргосе?
— Пришла предложить мне помощь.
— Так она же вроде…
— Я так тоже думал. А она говорит, что все это чушь. Она еще не принимала участие в этой войн. Знаешь, что это значит?

Миранда не рискнула предположить, она видела, что муж, просто вне себя от ярости.

— Нет, милый.
— К сожалению, это значит очень многое. Во-первых, что разведка, которою я кормлю и содержу, попросту кучка бездельников, во-вторых, такое ощущение, что я не король в этой стране. Мной постоянно кто-то помыкает, то маги, то Ульрика, то, теперь эта Иоланта. Сможет ли это когда-нибудь закончиться!? Даже ты, пытаешься мной командовать.
— Я, нет, — Миранда, сжалась и стала совсем маленькой, казалось еще минуту и она исчезнет.
— Нет, — Густава, взбесили ее слова, — почему ты не спала? Уже глубокая ночь, а ты лежишь, читаешь какую-то дурацкую книжку, ждешь меня. Зачем?
— Я, думала, что ты обидишься, если придешь, а я сплю.
— Миранда, не надо подстраиваться под мои желания. Что это за жизнь, — воскликнул он и театрально воздел руки.
— Густав, у меня и в мыслях не было делать что-то такое, что сможет огорчить тебя. Ты же видишь?! Но почему постоянно оказывается, что я виной твоих неприятностей. Как мне избежать этого.

Густав остановился и посмотрел на жену. Она была красивой, свежей и необыкновенно привлекательной, особенно сейчас, в ночной сорочке, среди подушек. Была она и достаточно умной, имеется ввиду, что достаточно умной, чтобы быть женой правителя. Но ко всему огромному количеству достоинств, она имела всего один недостаток. Ни одного решения, она сама не могла принять. А советовалась с ним она по любому поводу и делала это с удовольствием. Он развернулся и направился к двери.

— Густав, — почти вскрикнула Миранда, — не уходи, пожалуйста.
— Дорогая, — Густав обернулся и улыбнулся жене, — я хочу посмотреть, покинула ли эта странная гость мой кабинет. Посмотрю и вернусь.
— Мне подождать тебя, — робко спросила Миранда.
— Конечно, а если ты еще и согреешь мне вина, то будет, совсем замечательно.
— Да-да, конечно, — Миранда тут же поднялась с постели и направилась к маленькому бару…

Король какое-то время смотрел на ее фигурку, которая довольно-таки четко просматривалась сквозь шелк ночной сорочки, а потом вышел. Он посмотрел в направлении кабинета, но пошел в противоположную сторону. Туда, где располагалась его тайная канцелярия, разведка и секретная служба. Как и было положено этим рыцарям плаща и кинжала, они работали ночью.

Король без стука вошел в комнату. Там было четыре человека. Трое склонились над картой, и что-то вычерчивали на ней, четвертый дремал в кресле. Именно к нему и направился Густав.

— Марко.

Начальник секретной службы приоткрыл глаза и поднялся, приветствуя короля.

— Марко, мне нужно, чтобы утром был подготовлен приказ об отводе войск, письма к союзникам, где бы говорилось о том, что я выхожу из войны, в виду особых обстоятельств, о которых не следует писать в письме.
— Мы выходим из войны, — переспросил Марко. Только приподнявшаяся бровь, говорили о том, что он удивлен словами короля.
— Да.
— Это означает, что мы сдаемся или что-то еще?
— Что-то еще…
— Ясно. Проекты будут готовы к утру.
— И еще, есть ли какие-нибудь новости о Ульрика?
— Нет, мой правитель, — Марко поклонился, признавая свою вину.
— Жаль, — только и бросил Густав, потом повернулся, чтобы выйти.
— Нам продолжать поиски?

— Да, конечно. И повторяю, только найти и сообщить. Не более того.
— То есть, новых распоряжений относительно этой дамы, нет.
— Нет, Марко, — потом правитель Густав обернулся и вернулся поближе к главе секретной службы, присутствовавшие при этом, поняли, что король хочет говорить без свидетелей. Они быстро и без шума вышли, — будут распоряжения относительно другого лица.
— Слушаю внимательно, — Марко подошел вплотную к королю.
— Его имя Корвин. Он командир роты. В течение трех ближайших дней, он будет находиться в городке Мидбург. Знаешь где это?
— Найду.
— Вот и отлично. Для меня очень важно, что бы, он не вернулся к исполнению своих обязанностей.
— Все понятно. А отправляться лучше было еще утром.
— Конечно.
— Специальных пожеланий относительно на его счет нет?
— На его счет – нет, но неплохо было бы, что бы вместе с ним оказались безвозвратно утрачены и все его бумаги, если конечно такие имеются.
— Понятно, — кивнул Марко.
— И еще, этот Корвин практиковался в бою, меч у него не просто так болтается поясе.
— Спасибо за заботу о Вашем слуге. Я буду внимательным, Ваше Величество.

Густав вышел из канцелярии. Ему захотелось пройти по круговой террасе внутреннего дворца. Через каждые сто шагов ему встречались солдаты дворцовой охраны, но правитель не замечал их.

Его постоянно мучил вопрос, почему, перед тем, как исчезнуть из дворца, Ульрика оставила у него на виду документы и письмо, в котором умоляла его, что бы он и сделал, то, что сделал, привычно положившись на прозорливость свое секретаря. Совершая каждый следующий шаг ее плана, Густав, задавал этот вопрос – неужели в силах Ульрики было предвидеть все эти события – и каждый раз он был вынужден признавать, что Ульрика действительно предвидела все это.

— Она, наверное, даже этот визит Иоланты предвидела, — пробормотал Густав, а потом обратился к кому-то, — но если она такая умная, почему она покинула меня. Ведь было же между нами нечто, что могло отодвинуть эту дурашку Миранду в сторону.

Но тогда, возникал и следующий вопрос, почему, Ульрика не расстроила его свадьбу с Мирандой. Это было вполне по ее силам. И расстроить свадьбу и сохранить союз с отцом Миранды. Густав и сейчас был уверен в том, что девушка была влюблена в него. Да и сам он, если и увлекся Мирандой, то по большей части, ее новизной и внешностью. Но стоило Ульрика предпринять хоть что-то, она была бы королевой…. Но Ульрика предпочла уйти, оставив на столе подробный список того, что надо предпринять и совсем коротенькую прощальную записку…

Густав понял, что делает уже второй круг по сторожевой террасе. Пора было возвращаться к Миранде. Густав повернулся в сторону спальни. Из-под двери по-прежнему пробивался свет. Жена ждала…

— Соскучилась?
— Я всегда скучаю без тебя, — Миранда сделала несколько шагов навстречу Густаву, неся, на круглом серебряном подносе кубок с горячим вином.

Король взял кубок и делал глоток. Если его жена и умела что-то делать, так вот этот напиток. Он сделал еще один глоток. Тепло разливалось по телу волнами, усталость уходила из мышц, из души.

— Хочешь глоток, — Густав протяну кубок жене.
— Я буду ворочаться всю ночь и не усну, — проговорила она и покраснела.

Это была такая игра. Если один из них пил этот напиток, это могло означать что угодно: усталость, легкий озноб или недомогание. Но если он предлагал этот напиток супругу, это могло означать только одно – ночь тратить на сон не собирались.

— Я тоже не усну, — улыбнулся Густав и медленно начал раздеваться.

Миранда пила вино, краснела и чувствовала, как по тело разливается не только тепло, но и желание. Сначала едва-едва, то тут, то там…, а потом везде под кожей, по всему телу…, теперь желание не просто было где-то, в груди, в животе или бедрах…, теперь она сама была желанием…. Лицо вспыхнуло, грудь отяжелела и стала чувствительной, а в животе и ниже…

Кубок был пуст. Король медленно стягивал с себя рубаху. Последнее о чем Миранда подумала по собственно желанию, была благодарность этой странной Ульрике, за то, что она научила ее приготовлению напитка любви…

Корвин и Ульрика вышли на террасу. Ульрика крепко обнимала Корвина, ей было тепло и уютно. Она чувствовала, что, в конце концов, нашла место, где ей действительно хочется остаться. Она уже начала мечтать о том, какой у нее будет замечательный огород и сад, она представляла, какие там будут деревья, цветы…

— …не слушаешь меня, — вдруг услышала она голос Корвина.
— Извини, размечалась, — вернулась из мира мечтаний Ульрика, — что ты сказал?
— Я видел правителя Густава и изложил ему свой план переустройства армии.
— Не знала, что тебя интересует этот вопрос, — удивилась Ульрика.
— С некоторых пор очень.
— Ну-ка, расскажи.
— И тебе будет интересно?
— Еще как интересно…

— Ульрика, ты иногда поражаешь меня. У тебя оказываются такие странные интересы.
— Корвин, когда эта война кончиться, я расскажу тебе много такого, что обо мне никто и не думал. А пока расскажи ты.
— Я придумал, как это стадо превратить в боевую, настоящую силу. Вот смотри…

Корвин начал сначала коротко повторять, то, что говорил королю, но потом разошелся. В темноте ему не было видно, но, тем не менее, чем дальше он рассказывал, тем больше беспокойства проявляла Ульрика.

— Корвин, милый Корвин, — прошептала она и крепко сжала руку юноши.
— Что случилось, Ульрика?
— Значит, все это ты и рассказал королю?
— Да, он проявил интерес. Я даже набросал схему, что бы им было понятней.
— Им?!
— Да, Густаву и командующему.
— Что же ты наделал, — воскликнула Ульрика, она отстранилась от Корвина и нервно прошлась по террасе.
— А что не так?
— Ты представляешь, кто такой наш правитель Густав?
— Молодой правитель, ему все интересно. Я так понимаю, он хочет и дальше быть правителем…

— Все правильно, только правителем он хочет быть больше всего на свете.
— А что в этом плохого? Ему ведь всегда говорили, что он будущий правитель страны, вот он и хочет…
— Ему очень нечасто это говорили, а быть правителем он хочет любой ценой. Слишком сильно, Корвин, слишком сильно. И для исполнения своего желания он пойдет на все.
— Что это значит, — Корвин с удивлением смотрел на Ульрику, пытаясь разглядеть ее лицо в темноте.
— Корвин, ты представляешь себе, что такое двор Фаргоса?
— Не очень, я как-то давно там не был, — привычно пошутил он, но шутка повисла в воздухе.

— Не обижайся, но это самая настоящая банка с пауками, крысами и всякой другой ядовитой дрянью. Там не бывает спокойного времени, там постоянно плетутся заговоры, постоянно за кем-то охотятся.
— Ульрика, можно подумать, ты всю жизнь там провела, — недоверчиво произнес Корвин.
— А не надо проводить там всю жизнь, достаточно прожить там несколько лет, что бы это понять.
— Ты хочешь сказать, что жила в Фаргосе, — изумленно воскликнул Корвин.
— Да, — виноватым голосом призналась Ульрика.
— Ты все придумываешь!
— Зачем это мне?
— Но почему ты здесь, управляющим… — было видно, что, то, что только что сказала Ульрика, как-то не укладывается в голове Корвина.
— Я поторопилась уйти по разным причинам.
— Расскажи.
— Не сейчас. У нас есть более неотложные дела, чем воспоминания.
— Какие, — Корвину так и не передалась тревога Ульрики.

— Корвин, нам надо бежать отсюда.
— Ты это серьезно, Ульрика, — Корвин принял это предложение за шутку.
— Еще как серьезно, — воскликнула Ульрика и схватила Корвина за руку.
— Не могу поверить, что ты это говоришь. А потом, на меня возложены обязанности, не могу же я бросить роту, людей, которых мне доверили. Это дезертирство.

Ульрика выпустила руку юноши и нервно прошлась по террасе, потом вернулась к нему.

— Корвин, так надо сделать.
— Не понимаю, объясни толково, — когда надо, Корвин бывал очень упрям.
— Давай зайдем в дом. Корвин, я знаю, ты любишь меня, ради этого чувства, можешь ли ты мне довериться, ничего не спрашивая. Сделать так, как я говорю и все.
— Я люблю тебя, но мне надо знать, чего ты так испугалась. Может быть, это все пустые страхи…
— Если я расскажу тебе то, что знаю, пообещаешь ли ты следовать за мной, не прекословя.
— Я не могу обещать тебе такого. А, кроме того, я не думаю, что нам следует, чего бы то ни было бояться.
— Ты не понимаешь, Корвин?
— Нет, но прошу объяснить мне, что случилось.
— Хорошо. Налей мне вина, а то меня что-то знобит.

Корвин налил бокал вина и поставил его перед Ульрика, потом, немного подумав, пододвинул кресло вместе с девушкой поближе к камину. Взял второе и сел рядом с Ульрика.

— А теперь, я тебя слушаю, — сказал Корвин.

Некоторое время Ульрика молчала и делала маленькие глотки из бокала. Ульрика попыталась разделить свои знания на те, которыми следует поделиться с Корвином и те, что следует утаить. Но чем больше она размышляла над этим, тем больше запутывалась. Наконец она вздохнула глубоко и, повернувшись к Корвину начала свой рассказ.

— Я тебе говорила, что я не знаю, кто мои родители, не знаю из каких я мест и еще много чего я не знаю из своей прошлой жизни. Первое, что я помню, как иду вместе с женщиной и молодым рыцарем по дороге, которая ведет в Фаргос. Мы разговариваем о том, о сем, потом рыцарь говорит, что ему пора уходить он сворачивает с дороги на тропинку и уходит в сторону ближайшей деревни. Единственное, что я помню о нем, так это то, что у него был меч и дорожный мешок с несколькими свитками, которые, как он говорил, ему еще предстоит прочитать…
— Черт возьми, как имя это рыцаря?
— Иногда мне кажется, что его зовут Гаспар, но по твоим рассказам, выходит, что он старше, а я помню его мальчиком. Корвин, а он не рассказывал тебя о том, как он появился на свет, о том, откуда он родом?

— Знаешь, Ульрика, мы с ним вот так, у камина не разговаривали, но он несколько раз поминал историю, похожею вот на эту.
— Ну что ж, очень даже может быть, что это был действительно он. Но все равно, я не знаю, откуда мы шли, и что было до этого. Так что оставим пока эту историю, как есть. Какая-то сила тянула меня словно магнит в столицу, куда я и попала, спустя какое-то время. Я работала там зеленщицей, цветочницей, помогала разносить товары, пока, наконец, однажды не познакомилась с Густавом.
— Кто такой Густав?
— Кто такой Густав, — усмехнувшись, переспросила Ульрика, — правитель Густав, правда тогда он был еще запуганным, сопливым мальчишкой, которого все шпыняли и никто не любил.
— Я даже не представляю себе такого.
— И, тем не менее, так это все и было. Мы подружились. А через некоторое время, я стала придворной дамой, секретарем принца Густава, а заодно и его телохранителем, его нянькой, а некоторое время даже и любовницей…
— Любовницей?!
— Да.
— Ульрика, не надо дальше, — вдруг попросил Корвин, он поднялся и сделал несколько кругов по комнате.
— Нет уж, слушай дальше, — Ульрика была на гране срыва, и ее было не остановить, — я была не просто игрушкой, я была значительным лицом при дворе. Я была одной из пружин, которые действовали там, в Фаргосе. Я устроила первое покушение на Густава, совершенно безопасно для всех, но очень важное для меня. Мне разрешили охранять Густава, я приобрела официальную должность. Черт возьми, половина того, что происходит сейчас я или предсказывала, или подготавливала сама. Кроме меня, существует, может быть, десяток людей, которые обладали такой властью и принимали такое деятельное участие в политике. Хотя и я знала не все. Кое-что, я все-таки упустила из виду. За моей спиной было подготовлено и осуществлено покушение на Королевскую семью. Король погиб, хотя я и попыталась спасти его, за что и получала несколько стрел…

Ульрика рывком разорвала правый рукав, задрала его и подставила Корвину изуродованную выше запястья руку.

— Ты никогда не спрашивал, откуда они, но задумчиво их рассматривал. Так вот, это следы от стрел, у меня еще две таких отметины. Я должна была умереть, и, наверное, я была бы счастлива, умереть, но не это было суждено мне. Во дворце появился господин Шаруд, он и исцелил меня. Хотя я и провалялась в постели достаточно долго. Когда я полностью выздоровела, Густав был уже королем, а я, по-прежнему, исполняла секретарскую работу. Только времени у меня было намного больше возможностей. Используя их, я и узнала многие закулисные истории Фаргоса. В том числе, я нашла завещание королевы Аннабель. И, к своему несчастью, разгадала загадку покушения, — Ульрика замолчала и взглянула на Корвина.

Тот смотрел на Ульрика. Было в нем что-то от каменного изваяния.

— Ты не веришь мне, — спросила Ульрика и дотронулась до руки Корвина.

Он молчал. Ульрика поднялась, но что-то сломалась в ней, стала она какая-то бесцветная…

— Я узнала, что это покушение организовал вместе с одним из магов сам Густав. Он рвался к власти, сильнее, чем я предполагала. Тогда, я организовала его свадьбу, собрала документы, написала прощальное письмо и покинула Фаргос. Господин Вирт, друг господина Шаруда, пристроил меня здесь, вместо старого управляющего. Здесь я и встретила тебя, хотя, тебе сейчас неприятно об этом думать.
— Все?!
— Нет. Сейчас Фаргос слаб, как и слаб король. И правитель Густав страшно боится, что любого проявления силы, особенно у себя под боком. Очень скоро, а может быть, это уже случилось, но у него появиться сильнейший союзник, который и победит в этой войне. В Тени установиться мир. А чтобы это случилось, Густав убьет тебя, а может и командующего. Армия, которую ты предлагал создать, это оружие, с которым могут управляться не так много людей. Густав это понимает, а значит, если он сам не может использовать это оружие, важно, что оно не досталось и ни кому другому. Именно поэтому я и прошу тебя бежать. А, кроме того, если Густав найдет тебя, то он найдет и меня. Я не знаю, чем это грозит мне, но, скорее всего тем же самым. Я понимаю, что ты представлял меня совершенно другой, скорее всего лучше, чем я оказалась, но уж извини, какая есть…

Воцарилась тишина. Корвин смотрел на огонь, Ульрика ходила по комнате, наконец, она не выдержала и бросилась на пол рядом с Корвином. Почти силой, она завладела рукой Корвина и прижалась к ней щекой. Корвин как будто очнулся, с удивлением он посмотрел на Ульрику. Он осторожно поднялся, потом поднял с пола девушку и усадил на свое место.

— Ульрика, тебе надо уехать, при чем срочно. Лучше завтра утром, — сказал он.
— Что значит мне, а ты?
— Я остаюсь.
— Но Корвин, тебя же убьют.
— Это не страшно.
— Корвин, — Ульрика схватила его за руку и развернула к себе таким образом, что бы видеть его лицо, — что ты задумал?
— Я убью Густава, — спокойно произнес он.
— Что?!
— Я доберусь до правителя Густава и убью его. Он не имеет права находиться на престоле.
— Корвин, ты сошел с ума!
— Нет. Он есть зло и с этим злом надо бороться.

Ульрика внимательно посмотрела на него, несколько мыслей одновременно отразились в ее глазах, а потом она откинулась в кресло, выпустив руку Корвина, и расхохоталась, чем окончательно сбила с толку юношу.

— Почему ты смеешься?
— Прости, Корвин, это, наверное, потому, что испуг проходит.
— А мне кажется, что ты смеешься надо мной, но почему, разве я сказал что-то смешное?
— Сядь рядом со мной, я прошу тебя.
— Нет. Ты смотришь на меня, так, словно я сморозил несусветную глупость!
— Наклонись ко мне, пожалуйста.

За то время, пока они жили вместе, бывали между ними и ссоры…, даже нет, не ссоры, а так, размолвки. Было дело, они даже не разговаривали, пару дней. И все равно, стоило Ульрике о чем-нибудь попросить Корвина, она тут же получала желаемое. Вот сейчас Корвин послушно наклонился вперед, вдруг Ульрика, обхватила его за шею и притянула к себе. Корвин начал сопротивляться, но делал это бестолково, боясь сделать девушке больно, поэтому шума было много, а в результате сражения больше всего пострадало платье Ульрики. Стараясь отстраниться от девушки, Корвин выставил вперед руки, и вдруг почувствовал под ладонью кожу. От неожиданности он поднял глаза и увидел, что платье Ульрики сползло с плеч, и обнажило грудь девушки. Корвин, не убирая ладони, в которой, как он чувствовал, бьется сердце девушки, и взглянул в глаза Ульрика. Та улыбнулась и накрыла руку Корвина своей ладонью…

— Корвин, я прошу тебя, давай уйдем вместе.
— Но Ульрика…
— Запомни то, что я тебе скажу сейчас. Сейчас, в твоих руках не только твоя жизнь, но и моя. Ты держишь в своей руке мое сердце. Если ты решишь остаться, я останусь с тобой, и мы умрем вместе.
— Так не честно, — воскликнул Корвин.
— Только так и честно. Решай или смерть вдвоем, или жизнь вдвоем. Я заранее согласна с любым твоим решением. Тебе надо только выбрать.
— Но почему ты так ставишь вопрос?
— Это не я, этот вопрос всегда стоит так. Жизнь или смерть.
— Но я могу помочь людям!
— Нет. Ты можешь помочь только мне.
— Но почему нельзя, по-другому?
— Корвин, выслушай меня. Я рисковала жизнью, я плела интриги, я делала много плохих вещей только для того, что бы поставить у власти Густава. А ты хочешь разрушить это все.
— Ты любишь его?!
— Нет. Когда-то давно, почти в прошлой жизни, может быть чуть-чуть, пока он был просто никому ненужным ребенком…, но не теперь. Точно – не теперь.

— Но тогда почему ты настаиваешь на том, чтобы он был у власти?
— Потому, что он должен быть у власти. Мелочный, запятнавший свои руки кровью, король, которого, никогда не полюбит народ. Король, который скоро увязнет в неразрешимых вопросах, заговорах и любовницах, как и его отец. Но именно такой и должен быть у власти, чтобы, королевская власть не стала смертоубийственной машиной. Власть должна быть слаба.
— Ульрика, ты говоришь, что-то невероятное. Так не должно быть!
— Именно так и должно быть. Ленивая и толстая власть. Именно такой я ее и строила и именно для этого проклятого места, каким является Фаргос.
— Но зачем она такая?
— Что бы, она не могла ничего предпринять серьезного, что угрожало бы этому миру.
— Но война…
— Война скоро кончиться. И чем больше людей выйдет из нее самостоятельно, тем раньше это случиться. А теперь представь на мгновение, что тебе удалось покушение на короля, что тебя поддержали, и ты стал у власти. Ты будешь четным и справедливым, ты ведь ради этого, хочешь совершить покушение.
— Нет, я не хочу править!
— Тогда ты найдешь человека, которому можно будет это доверить…
— Да. Я знаю такого…
— Подожди.
— Хорошо…
— А вслед за тобой, и другие государства создадут армии, и однажды наступит момент, когда в армии вернуться магии, а затем, однажды начнется следующая война, но уже действительно последняя. Которая взорвет этот мир, силой своего оружия и желания установить повсюду справедливость.
— Но почему так?
— Только потому, что надо устанавливать не справедливость, а радость жизни. А она устанавливается не оружием, а любовью.
— Гаспар был бы с тобой не согласен.
— А это его ты прочил на престол Густава?
— Ну да…

— Милый, ты не прав, а Гаспар согласился бы со мной. Еще как согласился бы… Именно по этому, он остался при своих Черных Демонах и девушке Эльсе. Он защищает мир от нас и строит его любовью. Он делает то же, что и я, только иначе.
— Оказывается, что я дожил до такого возраста и не понял самых важных вещей. А я то думал, что я не глупый парень.
— Глупый, еще какой глупый, — рассмеялась Ульрика.
— Тогда, мне надо распустить свою роту, а рекрутов соответственно не набирать.
— Именно так.
— А потом, я убегу вместе с тобой, куда ты скажешь. Кстати, а куда бежать-то?
— Далеко, за горы, в страну Черного предела.
— А что там?
— Там мы поженимся, я буду рожать детей, и помогать разводить тебе сад. Так мы и будем жить до самой смерти…
— А теперь мне уйти?
— Да, поцелуй меня и уходи. Потому, что если ты останешься, я не выдержу и сойду с ума от желания…

Ульрика убрала свою руку с ладони Корвина. Тот, медленно, как будто ее удерживала какая-то сила, убрал свою.

— Это очень тяжело, — улыбнулся он, потом наклонился и поцеловал Ульрика, коротко, как будто тоже опасался сумасшествия.
— Мне тоже тяжело и, скорее всего, я не усну, но зато, все, что есть во мне, и то, что будет – будет твоим в свой срок.

Корвина выпрямился, посмотрел на Ульрика, потом медленно отправился в свою комнату. Внутри него бушевал пожар, казалось, что все, к чему он прикоснется, должно обязательно сгореть, просто вспыхнуть и стать прахом. Возможность сна, казалось ему такой нереальной, что он даже и не попытался уснуть. Скинув куртку, оставшись в одной рубахе, он снял со стены клинки, и как когда-то его хозяин, и вступил в поединок с тенью на стене…

Ульрика, всю ночь проплакала в кресле, у маленького камина…

Так и не сомкнувший глаз, Корвин рано утром, отправился в расположение своей роты. Аккуратно, чтобы, не тревожить никого, он вызвал своего заместителя и предложил ему прогуляться за пределы подразделения. Трудно передать, каким ошарашенным выглядел Ниван, когда Корвин изложил то, что ему следует сделать. На какой-то момент, решил, что Корвин не в своем уме, но последний настаивал, убеждал, приводил доводы. Ниван, пытался доказать обратно. Спор длился уже более часа.

Тем временем, утренний туман рассеялся, а Корвин и Ниван оказались на невысоком холме, с которого открывался замечательно, с художественной точки зрения, вид на низину. Вдруг, Корвин прервал очередной контрдовод Нивана и указал рукой в низину…

— Смотри, Ниван…

Заместитель оглянулся.

— Черт возьми, это же маги!
— Надо бежать, предупредить, — Корвин хотел, было развернуться, но был остановлен спокойным голосом Нивана.
— Поздно. Они на коврах…

Корвин снова развернулся и присмотрелся. Маги шли на небольшой высоте. Более трех сотен ковров. На каждом ковре было по три мага. Один управлял, два других были мастерами боевого искусства. Между ними, на коврах стоял небольшой треножник, где аккуратно были сложены атрибуты боевой магии.

— Будем сражаться, — спокойно произнес Корвин, обнажая клинок и скидывая на землю мешающий плащ.
— Одни против всех, — скорее согласился, чем спросил Ниван, совершая те же приготовления.

Маги тем временем начали подниматься вдоль склона холма.

— Найти бы, кто командует, — мечтательно произнес Ниван.
— Его, скорее всего здесь нет…

Маги начали перестраиваться, три основных группы должны были нападать одновременно еще на две роты, кроме той, которой командовал Корвин. И четвертная группа немного отстала, по-видимому, что бы быть в резерве.

— Центральная пойдет прямо через нас, — замети Ниван.
— Значит, она и будет наша…

Три первых ковра выплыли на небольшую полянку, где за деревьями укрылись Ниван и Корвин, когда ковры поравнялись с ними, они атаковали одновременно с двух сторон. Ниван, даже удалось на какой-то момент закрепиться на ковре и сбить на землю одно из боевых магов…

Корвин перекатился через ковер и смахнул с него треножник, а другим ударом, вывел из строя мага, который управлял ковром. Оставшийся без управления ковер какое-то время двигался вперед, а потом вдруг свернулся и упал на землю…

Ниван не успев увернуться, попал под огненный луч и был ранен в плечо, спасаясь от второго удара луча, он был вынужден спрыгнуть с ковра. Уже в падении, он пробил ковер снизу и ранил мага…

Корвина атаковала вторая тройка ковров. Отступая и финтя, он попытался укрыться за деревьями, но не успел. Низколетящий ковер подсек его под ноги, и он опрокинулся на ковер. Луч, который должен был пронзить его, он отбил мечом в сторону мага управлявшего ковром, тот, в свою очередь, уклоняясь от луча, выпустил управление, и ковер на большой скорости врезался в дерево. Все находящиеся на нем посыпались на землю, как горох, а от удара о землю Корвин потерял сознание…

Ниван, который бился на земле, догадался закатываться под пролетающий ковер. Оттуда, сквозь ткань он и наносил удар, нанося повреждения одновременно и магам и ковру. Но в четвертом, по счету ковре, меч застрял и был вырван из его руки. Ниван, как ящерица юркнул в кустарник, высматривая, где Корвин…

Вдруг что-то изменилось. Ниван приподнялся и осмотрелся. Воздух как будто загустел и сделался горячим. Нивану показалось, что его атакуют сверху, но над ним были только ветки кустарника. Рискуя быть замеченным, он поднялся во весь рост и увидел еще одного мага.

Тот спокойно спускался по воздуху, как будто под ногами у него были мраморные ступени, а не воздух. Посох мага, бешено вращаясь, двигался перед ним. А воздух все густел, дышать становилось тяжело, а вместе с этим, замедлялись и движения ковров магов. Несуществующая лестница, должна была кончиться как раз перед первым рядом ковров. Но маг не стал дожидаться, окончания лестницы, вдруг он рванулся вниз и остановился прямо перед коврами магов…

Дышать стало нетерпимо тяжело, и схватившись за горло, Ниван опустился на землю. Маг протянул руку, посох остановил вращение и скользнул в руку хозяина. От посоха начала виться огненная лента. Она медленно двигалась вперед и удлиняясь, по пути она натыкалась на ковры магов и те, моментально вспыхивали, обращались в горсть пепла, которая подобно черному снегу ссыпалась на землю. Но это была просто забава, вдруг понял Ниван. Потому, что огненная лента исчезла, посох опять начал вращение, а маг начал делать движение руками…

Даже лежа на земле, Ниван чувствовал, что в руках мага в данный момент переливается колоссальная сила, которая не замедлила продемонстрировать себя. Все замерло в воздухе, как будто загустело и стало стеклянным. Магу осталось только ударить посохом по этому стеклу. Раздался оглушительный треск, на землю рухнули осколки, воздуха, ковров, магов и неосторожных птиц, которые попали в зону заклинания. Маленькие, острые осколки забарабанили по плечам Нивана, больно царапая его через разорванную одежду.

Там, где была зона заклинания, образовалось черное пространство, границу которого, почему-то удерживал маг. Потом маг дал возможность пространству сомкнуться. Оглушительный грохот и неведомая сила рванули Нивана вверх, он приподнялся в воздух метра на полтора, потом сила перестала действовать, и Ниван грохнулся на землю.

Корвина, сила тоже приподняла, и потянула вместе с лежащими рядом с ним магами, к месту разрыва пространства. Но потом, что-то изменилось. Какая-то сила, действующая вопреки первой, вытащила его из потока и аккуратно положила его на землю, рядом с деревом. Корвин приподнялся и увидел, как маги, с которыми он ссыпался с ковра, продолжают движение по воздуху. Сила, которая держала их воздухе, начала растягиваться в пространстве превращаясь в нить. Вместе с ней растягивались и тела магов. Они становились все тоньше и длинней, пока не уподобились тонкой паутине, которую унес ветер, предварительно раздергав на короткие блестящие обрывки…

Корвин непроизвольно сглотнул слюну, ему на миг представилось, что он оказался среди тех магов. Немного опомнившись, Корвин начал разыскивать глазами мага, пока не увидел, как тот спокойно перемещается в направлении второго звена магов. Вот, значит про какого союзника говорила вчера Ульрика, — неожиданно подумал Корвин поднимаясь на ноги.

— Ниван, ты жив. Ниван, где ты, — позвал он.
— Помоги, я здесь, — послышался глухой голос.

Корвин пошел на голос. Под кустом, придавленный, невесть откуда взявшимся, деревом, лежал Ниван.

— Сейчас помогу, — Корвин поспешил на помощь товарищу.

Он нашел сваленный тонкий ствол и, используя его, как рычаг, помог Нивану выбраться из-под дерева. Ниван поднялся и, морщась при каждом движении, подошел к Корвину.

— Наверное, что-то сломал, помоги идти, — произнес он и оперся на плечо Корвина.
— Может, посидим, — предложил Корвин.
— Нет, пойдем, а то я боюсь, что потеряю сознание, и тебе придется тащить меня
— Садись, отдохнем и пойдем дальше, а потеряешь сознание – дотащу.

Они опустились на землю и привалились к стволу дерева. Несколько минут прошли в молчании. Первым заговорил Ниван.

— Ты видел, как с ними разделались?
— Не все, сам был без сознания.
— Это какая же у него должна быть мощь, — проговорил Ниван и коротко рассказал, как маг справился с основной группой магов.
— Даже представить страшно, — повел плечами Корвин.
— Вот именно. Хорошо, что он оказался на нашей стороне, а если он был у противника.
— Да уж, — согласился Корвин, — но точно, что мы бы уже не разговаривали.
— Я гляжу, ты начал шутить, пришел в себя.
— Да, теперь пойдем.
— Только медленно…

Они начали подниматься, как вдруг земля содрогнулась и рванулась у них из под ног. Где-то за лесом поднялось огненное торнадо, стало белым, потом режущим глаз голубым, а потом рассеялось, напоследок еще раз качнув землю.

— Боже мой, — произнес Ниван.
— Создает же природа такие чудеса.
— Ты что имеешь в виду? – посмотрел на Корвина Ниван.
— Магов, — чего же еще.
— Чудеса?! Я бы сказал, такой вот кошмар.

Осторожно ступая, Корвин и Ниван направились в направлении местоположения роты. Там их встретила необычная суета. Отсутствия командования никто не заметил, и когда они появились перед часовым, из леса, раненые, еле двигающиеся, тот уставился на них, отрыв рот.

— Помоги, Нивану, — скомандовал Корвин, что бы вывести часового из ступора.

Тот бросился на помощь, позвав еще двоих. Заместитель командира был аккуратно поднят и перенесен в палатку врача. А навстречу Корвину бросился посыльный господина Вирта.

— Господин Корвин, вам послание командующего.
— Давай сюда.

Корвин взял пакет и зашел в палатку, там он взломал печати и распечатал конверт. В нем было две бумаги. Одна, с королевской печатью, сообщая о том, что командирам следует распустить свои подразделения, оставив не более по численности, необходимого для поддержания порядка в губернии. Второе, было приглашением в Фаргос, для рассмотрения предложения Корвина, по поводу реформы в армии. Подпись была какая-то неразборчивая.

Держа в руках приглашение, Корвин вышел из палатки. Нарочный стоял около коновязи и ждал.

— Ты ждешь ответ, — спросил он у нарочного.
— Да, мне приказано сопроводить Вас.
— Передай, что я приеду сам, как только выполню приказ короля.
— А что, заместитель такой дубина, что сам этого сделать не сможет, — развязано поинтересовался нарочный.
— Заместитель ранен. Как и я. Так что, отправляйся. Завтра я выеду вслед за тобой.
— Как скажите.
— Так и скажу.

Нарочный пожал плечами, и что-то бормоча под нос, повернулся спиной к Корвину. И уже через мгновение, он был остановлен, повернут сильной рукой, и оказался лицом к лицу с Корвином. Глаза командира метали молнии.

— Солдат, тебя учили, что спиной поворачиваться к командиру, который не дал команду нельзя, — наклонившись к самому лицу нарочного, прошипел Корвин.
— Учили, — почему-то икнул тот.
— Так в чем же дело?
— Виноват, господин Корвин.
— Отправляйся и доложи, что я тебе сказал.
— Так точно.
— Езжай, теперь.

Нарочный, не в меру бледный вскочил на лошадь, свирепо хлестнул ее и, подняв небольшое облачко пыли, помчался по дороге из расположения…

Корвин еще только спешил домой, а новость о разгроме армии магов под Мидбургом была уже известна Ульрике, кроме того, до нее дошли вести о разгроме еще двух армий. Она встретила юношу на пороге, вместе с губернатором, господином Виртом.

— Скоро увидим победителя, — сказал губернатор, — теперь мы их погоним без остановки!
— Нет, господин губернатор.
— Что, значит, нет, такие победы надо закреплять, — разгорячился господин Вирт.
— Правитель Густав, распускает армию. Я думаю, приказ выйдет сегодня или завтра, — объяснила Ульрика.
— Правителю, конечно, видней, — пожав плечами, с сомнением в голосе произнес губернатор, — но мне кажется, что рано. Хотя правитель – это правитель.
— Зато, ничто не помешает Вам устроить бал, по поводу победы нашей армии, — вмешалась в разговор Ульрика.
— Это да, — повеселел господин Вирт.
— А, кроме того, — продолжала Ульрика, — большинство работников вернуться в деревни, а это рабочие руки…
— И это верно…
— Да и вообще, мир всегда лучше войны, — подвела, улыбнувшись, итог, Ульрика.
— Вы как всегда правы, госпожа Ульрика.

Ульрика беседовала с господином Виртом на террасе – новые перемены, требовали срочного разъяснения. На этот раз для того, что бы успокоиться губернатору потребовалась и вторая чашка чая, а потом и третья…

Корвин верхом, выскочил из-за поворота так быстро, что Ульрика не успела даже поприветствовать его. Он бросил поводья на торчащий в бревне штырь и бегом поднялся к девушке и губернатору. Но подходя для того, что бы поприветствовать господина Вирта неожиданно споткнулся и был вынужден присесть и схватиться за перила.

— Что с тобой? — кинулась к нему Ульрика.
— Все в порядке, — с чуть натянутой, что бы провести девушку, улыбкой ответил Корвин, — легкое ранение.
— Покажи, — тут же потребовала она.
— Госпожа Ульрика, — с благими намереньями вмешался господин Вирт, — давайте, провидим героя в дом, а я вызову врача.
— Не надо, господин губернатор, — Корвин выпрямился, — это действительно совсем пустяковая царапина.

Вместо ответа губернатор посмотрел на Ульрику, как бы признавая за ней, право решить данный вопрос. Ульрика, которая, на тот момент уже успела коротко взглянуть на кровоточащую ссадину, приняла сторону Корвина.

— Мы справимся сами, господин Вирт. Нет ничего серьезного.
— Как скажете, госпожа Ульрика, — кивнул губернатор, но потом добавил, — я все равно приглашаю врача для жены. Так, что если будет необходимость, не забудьте, врач у меня.
— Спасибо, господин губернатор, — с легким поклоном произнесла Ульрика.
— Ну, до свидания, — губернатор направился к лестнице, — я навещу вас завтра.

Губернатор вышел из дома и направился к себе, размышляя о превратностях судьбы. О том, что Корвин этот, который так испугал всех в первый день своего появления в доме губернатора – отличный парень и, на самом деле – герой. А вот Ульрика, по всем статьям дама благородная, а влюбилась в него, что, по-видимому, означает, скорую свадьбу. И это было хорошо. Перемены такого рода были по душе господину Вирту и его супруге. А кроме всего прочего, если эта пара останется здесь, то в положенный срок, можно будет сделать им протекцию в столице. Или уж как минимум, рекомендовать их на свое место… По всем признакам война подходит к концу, что тоже радовало и делало жизнь, по-настоящему замечательной. Он подозвал первого попавшегося сорванца на улице и попросил его сходить в дом врача и пригласить последнего в дом губернатора…

Корвин расположился на диване в кабинете, в одной его руке был бокал вина, другой он опирался на подлокотник. В кресле напротив, сидела Ульрика. Гроза, которая разразилась, сутки назад в этой комнате рассеялась, как будто ее и не было.

— …потом, маг повернулся и ушел по воздуху, как по ступеням, — Корвин сделал глоток.
— Значит, ты умудрился поучаствовать в одном из последних сражений этой войны, — Ульрика, оторвала ягодку и отправила ее в рот.
— Так уж получилось, — улыбнулся Корвин.
— Ты мог погибнуть, — Ульрика и сердилась на Корвина, и в тоже время была необыкновенно рада, что он выбрался из этой заварухи, с минимальными потерями, да и понимала она отлично, что иначе ее возлюбленный поступить не мог.
— Я старался быть аккуратным, — улыбка просто не сходила с его лица, но вдруг он посерьезнел и добавил, — меня приглашают в столицу, по поводу реформы армии.
— Кто?

Корвин достал письмо и протянул его Ульрика. Та торопливо пробежала его и посерьезнела.

— Что с тобой, Ульрика, это всего лишь приглашение?
— Я держу в руках твой, а точнее наш смертный приговор, Корвин.
— Ты знаешь, кто это?
— Да. Это наемный убийца. Из бесчестных рыцарей. Он возглавляет секретную службу правителя Густава.
— Ульрика, только не говори, что это ты присоветовала Густаву…
— Я, Корвин, прости, — она была бледна, но растерянности или замешательства не было. Она знала, что надо делать.
— С ума сойти. Нас начинают преследовать твои люди, — Корвин рассмеялся.
— Ничего смешного.
— Ульрика, завтра утром мы отправляемся в бега. Ты согласна?
— Да, я прямо сейчас начну собирать самое необходимое…
— Ульрика, — Корвин поставил бокал на столик, — а ведь мы забыли одну важную вещь.
— Какую, — Ульрика внимательно посмотрела на Корвина.
— Что будет с Агнессой?

— Что значит – что будет с Агнессой, — пришло время удивиться Ульрики, и даже выговорить Гаспару с некоторым раздражением, — Агнесса отправляется с нами. Я даже и на минуту не представляю, что бы оставить ее здесь.
— Правда, ты подумала о ней?
— Конечно. Мне иногда кажется, что она моя мама, особенно, когда она зовет меня дочкой, — Ульрика неожиданно всхлипнула, но удержалась от слез
— Ну, Ульрика, перестань. О чем ты? Все же пока хорошо, — Корвин погладил девушку.
— Знаешь, Корвин, — девушка задержала руку Корвина и прижалась к ней щекой, — я так мечтала, там, в Фаргосе и здесь, по ночам, мучаясь от бессонницы, чтобы кто-то звал меня дочкой. Мне так не хватает моей мамы. Корвин, когда все это закончиться, мы попробуем ее разыскать?
— Конечно, Ульрика, обязательно.

Дверь скрипнула и на пороге появилась Агнесса. Она подошла к Ульрика и вопросительно взглянула на Корвина.

— Это не ты обидел девочку?
— Нет, Агнесса, что ты…
— А почему дочка плачет…

Ульрика поднялась с кресла и из всех сил прижала к себе женщину. Та удивленно взглянула на Ульрику, потом обняла ее одной рукой, а второй стала гладить по голове. Молча, спокойно, как-то по-матерински мудро. При этом она что-то шептала, не Ульрика, а себе. И была в этой картине такая сила, что Корвин почувствовал, как к горлу подкатывает ком, его мать тоже была когда-то, в глубоком прошлом….

И хотя он не испытывал такой потребности в материнской ласке, о которой говорила Ульрика, все равно, ему стало тоскливо. К тому же, глядя на них, Корвин уже в который раз отметил, что между ними, действительно есть что-то общее.

— Агнесса, Ульрика, нам надо собираться, — произнесла Корвин, стараясь, однако не разрушать этой картины, а скорее просто напоминая.
— Что, — переспросила Агнесса, — куда собираться?
— Я тут подумал, нам надо спешить. Что-то вдруг тревожно стало мне.
— Ты хочешь выехать прямо сейчас, — Ульрика удивилась столь быстрой перемене в Корвине.
— Да. Чем раньше, тем лучше.
— Что ж, и то верно, — согласилась Ульрика, — Агнесса, давай собираться, мы уезжаем, надо будет только написать письмо господину Вирту, предупредить его…
— А как же ужин, — Агнесса удивленно посмотрела на молодых людей.
— Конечно. Сначала ужин, потом, потом коротенькое письмо, и в путь.
— Я сейчас накрою, — заторопилась Агнесса, но Корвин остановил ее.
— Мы поедим прямо на кухне, — сказал он.
— Пойдемте все вместе. — Ульрика взяла под руки Агнессу и Корвина, и они отправились вниз…

Иоланте потребовалось неделя, что бы расправиться с армией магов. Неспешно она переходила из одного района в следующий. Тщательно разыскивала, нападала и громила. Если возникала необходимость, то она не жалела времени на то, что бы найти и добить единственного оставшегося в живых мага.

Как следствие такой деятельности, маги начли уходить в подполье, в леса, что, справедливости ради стоит отметить, не особенно помогало. Некоторые, не выдержав такого давления, творили «заклятие забвения», отказываясь от магических знаний и преимуществ. Вторя ее деятельности, один за другим в Фаргосе выходили королевские Указы, ставившие деятельность магов, не просто нежелательной, а по настоящему преступной…

Поддерживая королевское неприятие магии, население открыло настоящую охоту и это при негласной поддержке двора и с полного одобрения столицы. Больше отряды бездельников днем и ночью охотились на оставшихся магов. Постепенно охота перекинулась из Фаргоса в соседние государства. Законы были там мягче, но все равно, институт магии, который формировался в течение тысяч лет, был близок к полному уничтожению…

Очнулся Аль Багир уже в известном положении, под потолком, в пыточном зале Верховных стражей. Изредка его навещала Иоланта. Делала предложение выполнить «Указ…», получала отрицательный ответ и принималась за допрос. Невольно, но это бывало очень редко, в основном, под действием пыток, которым Иоланта подвергала старого мага, она узнавала интересующие ответы. Время шло – вопросов было все меньше и меньше, соответственно и появлялась она все реже и реже, пока, наконец, совсем не потеряла к нему интерес.

Сначала Аль Багира пугали ее приходы, и он пытался бороться с Иолантой. Пытался демонстрировать мужество и непокорность, но как только периоды от посещения до посещения удлинились, он стал ждать приходов своей мучительницы. Его даже посещали мысли выполнить условия Иоланты, но когда он, наконец, принял это решения, оно уже не было нужно Иоланте, она больше и не вспоминала о старике…

Лишь однажды, когда Верховный страж прислал ей сообщение о том, что старик в подвале больше не подает признаков жизни, Иоланта пришла в пыточный зал. Аль Багир по-прежнему висел под самым потолком, только тело его вытянулось, и было сведено посмертной судорогой. Верховный страж предложил снять тело, но Иоланта жестом отклонила это предложение, лишь попросила стража выйти ненадолго…

— Непокорный старик, — пробормотала Иоланта, подзывая кресло и присаживаясь в него, — чего ты добился? Ты, небось, даже и проклясть меня перед смертью не пытался. Висел там, под потолком и молился кому-нибудь или всем сразу, что бы пришла я и освободила тебя от мучений. А мне просто было некогда…

Какое-то время она сидела молча и неподвижно, размышляя о чем-то нам недоступном. Потом оцепенение прошло. Она поднялась и направилась к выходу, но около выхода остановилась и оглянулась. Пристально посмотрела на то, что осталось от главы Совета магов.

— Нет уж, — произнесла она вслух, но явно отвечая на какую-то свою мысль, — нет уж. Пусть все будет, как должно быть.

Она развернулась лицом к мертвому старику и произнесла заклинание. Тело, освобожденное от пут, рухнуло на пол с глухим стуком. Что-то внутри него хрустнуло, но Иоланта не обратила внимания на это звук. Второе заклинание испепелило тело, а третье превратило пепел в ничто…

Единственным, кому за это время удалось отдохнуть, был Гаспар, Карлос и Эльса. Из-за происходящих на материке перемен появлявшиеся на свет Демоны были хилыми и болезненными. Большинство их не доживало до недельного возраста, а тех, которым удавалось совершить первый, самостоятельный шаг, быстренько откручивали голову, кто-нибудь из дежурящих островитян. Эльса, хотя уже и имела небольшой животик, периодически тоже выходила на дежурство. Не из кровожадности, а только для того, что бы иметь хоть какие-то обязанности вне дома.

Известия, которые приходили с большой земли, они оценивали по-разному. Карлос и Эльса осуждали действия Иоланты. В ее трудах они видели только желание получить абсолютную власть над магической энергией Тени. Гаспар по большей части отмалчивался, когда речь заходила об оценке деятельности Иоланты. За все время, лишь однажды, Гаспар высказался о деятельности Иоланты, но при этом, оказалось, что его взгляд диаметрально противоположен тому, что думали Эльса и Карлос.

— …обратите внимание, — говорил Гаспар, друзьям, — на то, что происходит вокруг вас. Насколько я могу понять, такое положение вещей существует с незапамятных времен. Ничего не меняется вокруг. Все то, что было и сто лет назад, и триста лет назад, а то и еще ранее.
— А что в этом плохого, — поинтересовался Карлос.
— Всегда, когда нет движения вперед, происходит движение назад. Я читал книги и понял, что раньше, ни один маг не цеплялся за власть, он помогал. Он шел туда, где болели, где не хватало хлеба, где моряк терпел бедствие. Маг не принадлежал себе, он принадлежал всем. Только это всеобщая необходимость и позволила магам выторговать себе такие права и возможности. Наверное, такое положение вещей было оправдано особыми условиями жизни. И вполне, может быть, это были хорошие времена. Но и они закончились. Маги оказались допущены в политику. Простой человек стал как бы картой, которую разыгрывают, а когда партия заканчивается, человеческая карта не приносит очков, и ей пренебрегают. С другой стороны, оказавшись в зоне Борьбы за власть, внимания и интересов, простой человек почувствовал себя центром данного общества. Он разучился работать, разучился принимать решения, а главное, разучился отвечать за принятые решения. И теперь всему этому надо учиться заново…

— Подожди, Гаспар, подожди, а что, нельзя было заставить снова магов помогать людям. Разобраться с теми, которые вредят, которых обманули, а остальные, пусть опять помогают?
— Нет, Карлос. Время магов кончилось, и это надо понять и принять. Мы здесь, на острове решаем проблему, которую любой маг средней руки решил бы в течение нескольких часов. А у нас это выходит медленно, зачастую мы используем метод проб и ошибок, но приобретаем опыт, мы приносим пользу. Вновь на наши плечи ложиться ответственность, а слово долг, мы воспринимаем, как неотъемлемую часть человеческого существования. Подумай, разве это плохо – быть нужным.
— Я не понимаю тебя. Получается, то, что происходит – хорошо?
— В определенном смысле, да.
— Послушай, что ты говоришь, сколько погибло людей, хороших, ни в чем не виноватых! А ты говоришь, что это хорошо.
— Иногда, я просто не могу сказать правильно, поэтому и получается, будто я жестокий. А на самом деле, то, что я говорю – закон природы. Так всегда бывает.
— Закон чего?
— Природы.
— Не может быть у природы такого закона, что бы хорошие люди погибали, а плохие оставались. Или ты опять не те слова подобрал?

— Эльса. Понимаешь, для природы, для вот этой травы, для вот этого острова, для этого моря, для солнца… для них нет разницы, какой человек. Плохой он или хороший. Все они, скорее всего даже и не знают о том, что мы есть. А если они нас и ощущают, то для травы – мы просто большая трава, для деревьев наоборот, маленькие деревья… и так далее. Для природы, мы лишь одна из разновидностей этой природы. Другой сорт яблок. И если все они подчиняться законам природы, когда цвести, когда опадать. Так и человек, только у него другие законы, но они обязательно есть.
— А маги здесь при чем?
— Маги нарушают эти законы.
— Чем же?
— Самим фактом своего существования.
— А тебе не приходило в голову, что эти маги, тоже должны вписываться в законы природы?
— Приходило, но понимаете, природа не могла создать существо, которое в состоянии разрушить саму природу.
— А они могут?
— Да, могут совсем уничтожить. Ну, по крайней мере, по тому, что рассказывают о деятельности Иоланты, подтверждает ту мысль, что у силы мага нет ограничения. А отсюда вывод: маги стали опасны для самой природы. Настали времена, когда магом придется уйти со сцены. Человеку самому придется решать свои проблемы.
— Гаспар, а ты не думаешь, что однажды наступит время, когда и человек станет опасным для природы, что же будет тогда?
— Не знаю. Может быть, к нам кто-то придет на замену.
— Гаспар, ты это прочитал или сам додумался до этого?
— Сам, а что?
— Слава богу, это означает, что может быть все и так плохо, как нам разрисовал Гаспар, — Карлос рассмеялся.
— Знаешь, Карлос, а вдруг все именно так, как Гаспар и говори, — Эльса иначе относилась к словам Гаспара, и поэтому ей было немного не по себе.

— Эльса, даже если вдруг все это так, до того периода, как нас придут сменить другие, пройдет очень много времени. А посему, и переживать, особенно не стоит.
— Ты прав Карлос, — согласился Гаспар и улыбнулся Эльсе.
— А меня вот что тревожит, — Эльса уселась поудобней, и облокотилась на Гаспара, — Демоны. Они так и будут вырождаться или все-таки у них будет здоровое и боеспособное поколение…

Уже десять дней беглецы были в пути. Избегая больших населенных пунктов, широких проезжих дорог они пробирались в сторону границы. Надо отдать должное, бегство не тяготило их, оно напоминало скорее путешествие. Правда, ночевать в гостиницах они не решались, а останавливались на ночь в лесу, около костра, но это придавало их поездке романтический окрас…

На одиннадцатый день они вышли на тропинку, которая вилась с холма вниз, к большой дороге. Ульрика остановилась на холме и оглядывалась по сторонам. Рядом остановились Агнесса, но интересовали не перспективы, открывающиеся с холма, а маленький зверек, который катил перед собой, неизвестно откуда здесь взявшееся, яблоко. Агнесса даже присела на корточки, чтобы было удобней рассматривать зверька…

— Ты устала, Ульрика, — спросил и Корвин и предложил, — хочешь, давай отдохнем.
— Нет. Просто эти места кажутся мне знакомыми.
— Ничего удивительного. Если то, что ты мне рассказывала не воображение или не обманная память, то именно где-то здесь, господин Гаспар распрощался с тобой и отправился в свой путь. Скорее всего, он даже шел именно по этой тропинке.
— И правда, похоже, — согласилась Ульрика, — хотя столько времени прошло…
— А откуда вы шли?
— Оттуда, — Ульрика показала рукой.
— Хочешь, можем немного пройтись по той дороге.
— Давай пройдемся. Если говорить честно, то мои воспоминания начинаются только с этого места. Точнее от вон того дерева. Под ним ели. Все вместе в последний раз…

Они спустились с холма. Корвин пропустил Ульрика вперед, а сам шел немного позади и по большей части оглядывался по сторонам. Иметь представление о том, что вокруг стало частью его натуры. Ульрика дошла до дерева, под которым когда-то давно был разведен костер. Рядом было поваленное дерево, на нем они сидели…

— Вот отсюда я помню, — Ульрика оглянулась на Корвина.
— А раньше?
— Раньше, нет…
— Знаешь, Ульрика, здесь всего одна тропинка, давай пройдемся по ней дальше.

Они сделали еще несколько шагов. Тропинка так редко использовалась, что иногда, совсем, терялась в траве. Тогда Корвин останавливался, но Ульрика медленно шла вперед, казалось, что она вспоминала эту тропинку на ощупь, на прикосновение к ней ногой. Они пересекли поляну и углубились в лес. А потом, тропинка вынырнула из леса и побежала куда-то в сторону. Глядя себе под ноги, они не сразу заметили, что на горизонте возникли часовни. Лишь Корвин, очередной раз оглядывая местность, воскликнул:

— Я так и думал!
— Что, — Ульрика повернулась к Корвину.
— Знаешь, что там, — обратился он к девушке.

Ульрика посмотрела в том направлении, куда указывал Корвин.

— Наверное, знаю…
— Башни магов.
— Давай подойдем к ним.
— Давай подойдем.

Теперь, когда под ноги не было необходимости смотреть, они шли быстро, почти бежали. На какое-то время небольшой перелесок скрыл от них часовни, но уже через пару сотен шагов они вышли на поляну и башни предстали перед ними. И тут Агнесса занервничала и сказала, что не пойдет дальше. Ульрика принялась ее уговаривать, но женщина только плакала и говорила что-то бессвязное…

— Агнесса, — Ульрика присела перед ней на корточки, — мы с Корвином подойдем поближе, а ты сиди здесь и никуда не уходи, хорошо?
— Хорошо. Но только лучше бы вы туда не ходили.
— Почему, Агнесса?

Но в ответ женщина забормотала что-то, что разобрать было совсем невозможно. Корвин и Ульрика оставили вещи под присмотром Агнессы, и пошли в сторону часовен.

— Корвин, а откуда ты знаешь про эти башни?
— Я бывал в этих местах, еще маленьким мальчиком, мне хотелось пройти обряд посвящения и стать рыцарем.
— И что?
— Я не нашел их. Облазил все округу, и могу поклясться, что не один раз смотрел с того холма, — Корвин оглянулся и указал на тот холм, с которого они только что спустились.
— И по этой тропинке, небось, ходил, — усмехнулась Ульрика.
— Конечно. И не один раз.
— И башен не видел, — утвердительно произнесла Ульрика.
— Не видел.
— А теперь видишь?
— Ничего странного, Ульрика. Намного позднее, это было в Лесном королевстве, мне рассказали, что их видят только посвященные или те, кого посвященный ведет.
— Что?
— А тебе, это никогда не приходило в голову?
— Что именно?
— То, что ты проходила когда-то обряд посвящения.
— До этого момента нет.
— А теперь?
— Теперь, да. Ведь нас вели именно отсюда. Но почему, я ничего не помню?

— Твоя прошлая жизнь осталась где-то в одном из лабиринтов этих башен. Ты можешь пройти еще раз и тогда вспомнишь, что было в прошлом, но можешь забыть, что происходило с тобой после посвящения…

Они подошли к ближайшей часовне. Сделали круг, потом подошли к следующей. Потом еще к одной…

— А вон та, осевая, — произнесла Ульрика, — указывая на часовню белого цвета.
— Какая, — переспросил Корвин.
— Осевая. Она не магическая. Через нее проходит одна из энергетических осей этого мира.
— Что это значит?
— Ее невозможно уничтожить, легенды рассказывают, что она стоит на первой земле, которая появилась из хаоса…, по крайней мере, так написано в книгах.
— Я не слышал такого.
— Я прочитала об этом в одной из книг, когда жила в Фаргосе. Знаешь, Корвин, пойдем отсюда, а то мне как-то не по себе. Да и Агнесса там одна.
— А ты уверена, что не хочешь попытаться отыскать ту самую.
— Я еще не решила…

Они быстрым шагом направились к тому месту, где оставили женщину. Когда они приблизились к ней, то увидели, что Агнесса спит, положив под голову, один из мешков.

— Ну вот тебе и привет, — тихо усмехнулся Корвин, — будем будить?
— Нет, не надо. Пусть спит, а мы просто посидим.
— Тебе грустно?
— Немного.
— Давай перекусим, а то, что-то есть хочется, — предложил Корвин.
— А на каком мешке спит Агнесса?
— С одеялами. Доставай еду, а я займусь костром…

Агнесса спала. Ульрика отложила в сторону несколько кусочков мяса, хлеб и фруктов, накрыв их большим листом кустарника, что бы те не заветрели. Они с Корвином ели медленно, частенько останавливаясь, их разговор то разгорался, то затихал, но предметы, которые они обсуждали, были обыденные. Говорили о погоде, о том, что климат за последнее время сильно потеплела, что винные ягоды будут теперь успевать вызревать, и, следовательно, вино потеряет определенную терпкость и приобретет совершенно другой букет. А хлеба должно стать больше и скотина будет теперь спокойней, а пастухам не надо будет весь день проводить на ногах, карауля, как бы какая-нибудь коровенка не убежала в лес…

За разговором они не заметили, как со стороны заходящего солнца появилась небольшая тень. Только когда она пересекла импровизированный стол, Корвин по привычке поднял голову, а потом, выронив кусок хлеба, вскочил на ноги, Ульрика даже не успела заметить, как в его руке оказался меч. Она смотрела в небо, там медленно перемещался кто-то в плаще мага. Корвин следил взглядом, как маг делает круг, облетая беглецов. Наконец, гость оказался на земле, совсем недалеко от них и сделал несколько шагов по земле в их направлении. Корвин переместился так, что бы за его спиной оказались и Агнесса и Ульрика…

— Здравствуй, Корвин, — произнес маг. Голос был сухим и хрипловатым, такой бывает у старух.
— Здравствуйте, — ответил Корвин, чувствуя, что меч в его руке смотрится как-то нелепо, особенно когда говоришь приветствие человеку.
— Убери меч, Корвин, — спокойно произнесла женщина, — я Иоланта.
— Боже мой, — вырвалось у Ульрики.

Корвин убрал меч в ножны.

— Присаживайтесь, госпожа Иоланта, — произнесла за спиной Корвина Ульрика.
— Та самая, — от неожиданности Корвин произнес этот вопрос вслух, хотя ему показалось, что он просто промелькнул в голове.
— Да, собственной персоной. Могу я присоединиться к вашей трапезе?
— Да-да, конечно, присаживайтесь, — с небольшим запозданием продемонстрировал гостеприимство и Корвин.

Иоланта подошла еще поближе, и тяжело опираясь на посох, присела с краю на траву.

— Вам, наверное, неудобно, — Ульрика захотела подняться, но Иоланта остановила ее.
— Сиди. Корвин, налей мне вина.

Корвин налил вина и передал Иоланте стакан. Та сделала глоток и удовлетворенно поставила стакан рядом с собой. Потом откусила кусочек мяса и хлеба. Потом сделал еще глоток вина.

— А что вы есть перестали? Испугала я вас?
— Так мы давно уже сидим, разговариваем.
— Странное место вы выбрали, — произнесла Иоланта, оглядываясь и поясняя, — с видом на магические часовни.
— Мы хотели уходить, но Агнесса уснула, вот мы и решили ее не будить.
— Агнесса, — переспросила Иоланта и посмотрела на спящую женщину, — а кто она?
— Я ее подобрал, она сумасшедшая, но очень добрая, — пояснил Корвин
— Так вы втроем бежите?
— Да, — согласился Корвин, но потом спохватился, — только почему бежим, мы путешествуем.
— Не ври, Корвин. Вы бежите, а главное, делаете совершенно правильно и вовремя. Густав отправил за вами наемных убийц, целую банду.
— Откуда, Вы знаете?
— А я все знаю, Корвин.
— Значит, Ульрика была права, — в голосе Корвина послышалось что-то от огорчения.
— Она в большинстве случаев права.

Неожиданно заворочалась Агнесса, а потом и совсем приподнялась на локте и с удивлением посмотрела на постороннюю, которая спокойно разговаривал с ее спутниками, и ела их еду. Ульрика присмотрелась, словно хотела проникнуть в темноту под капюшоном. Что-то шевельнулось в ее памяти, но где-то слишком глубоко. Непроизвольно она сделал жест, словно просит гостью снять капюшон, но Иоланта покачала головой.

— Сейчас не надо, Ульрика, — я плохо выгляжу последнее время, особенно при дневном свете.
— Ты больна?
— Нет, Ульрика, я не больна. Я стара.
— Что?
— Позже. Ответь мне, Корвин, а куда вы направляетесь?
— Туда, — ответила вместо Корвина Ульрика и махнула рукой в сторону гор.
— Черный предел?
— Да, госпожа Иоланта.
— Значит в Черный предел. Это хорошо. Я могу даже подбросить вас до туда, короткой дорогой. А то у вас уйдет на это месяц. А погоня отстает от вас всего, на двое суток.
— Погоня?!
— Да, Корвин. Ты своим изобретением потревожил многих. Так значит, подбросить?

Корвин вопросительно посмотрел на Ульрику, но та вряд ли успела перехватить его взгляд. Она просто кивнула головой в знак согласия.

— Да, госпожа Иоланта, мы будем благодарны.
— Тогда подождите меня немного, у меня есть кое-какое дело здесь.

Иоланта поднялась с травы, все так же тяжело опираясь на посох, а потом, и это вышло намного легче, она оторвалась от земли, и медленно полетела в сторону часовен. Беглецы, как завороженные, смотрели на нее. Она сделала небольшой круг над часовнями, потом, выбрав какое-то определенное место, отдалилась…

Несколько светящихся голубым, световых столбов, по одному на магическую башню, спустились сверху. Воздух вокруг стал сухим и горячим. Столбы упирались в крыши башен. Сначала ничего не происходило, а потом Ульрика вскрикнула и схватила за руку Корвина.

— Смотри, они уходят в землю, — прошептала она.

Корвин присмотрелся, действительно, основания башен медленно уходили в землю. Это продолжалось достаточно долго, скрылись крылечки, окошки, дело дошло до крыш, а потом, в последнюю очередь скрылись в землю резные шпили и флюгеры. Остались лишь небольшие оградки, которые теперь окружали светящиеся столбы. А те, тем временем, продолжали свою работу, погружая часовни все глубже и глубже в землю. Прошло около получаса, после чего энергетические столбы быстро рассеялись и остались только оградки, но и это не надолго. Вызванный Иолантой смерч перевернул и перепахал землю, не оставив и следа от ухоженной территории.

Прошло еще несколько минут, и на месте башен появились деревца. Сначала маленькие расточки, но они росли прямо под взглядом Корвина и Ульрики. Вот уже зашумела листочками небольшая рощица, вот она окрепла, а вот, уже деревья понемногу покачиваются, то ли, противостоя ветру, то ли, наоборот, создавая его.

А Иоланта тем временем переключилась на белую башню, которую не стала погружать в землю, зато, сама она начала вдруг полнеть и темнеть. По прошествию нескольких минут, никому бы и в голову не пришло, что на месте этой темной, потрескавшейся горы, заросшей около основания темно-зеленым мхом, находится осевая башня этого мира.

Несколько раз земля подергивалась под ногами беглецов – это Иоланта вносила изменения в ландшафт. Потом она спустилась. Было слышно, что она тяжело дышит, а от ее тела, как будто исходил жар. Она приблизилась к беглецам и, кашлянув несколько раз, что бы прочистить горло попросила вина. Уже через мгновение, стакан вернулся к Ульрике пустым.

— Дело сделано, теперь, можно и домой.

Ульрика и Агнесса быстро собрали вещи. В считанные секунды была убрана снедь и покрывала, тщательно упакованные, они скрылось в дорожных сумках.

— Лошадей придется оставить здесь, если, конечно, вы ими не очень дорожите, — произнесла Иоланта.
— А они здесь не погибнут, — спросил Корвин.
— Нет. Поскучают немного и отправятся восвояси. Ну, что, готовы?
— К чему, — не поняла сначала Ульрика.

Откуда-то сверху спустилась большая лодка, при взгляде на которую, в памяти всплывало слово «ладья», сделана она была из чего-то тонкого и прозрачного, похожего на хрусталь. При соприкосновении с землей она издала тихий мелодичный звон.

— Прошу, — Иоланта жестом пригласила беглецов садиться в лодку, а, заметив их нерешительность, добавила, — она прочнее стали из которой сделан меч Корвина, просто мне нравиться, когда вещь имеет хрупкий вид.

Дорожные сумки были сложены на корму, а пассажиры разместились на удобных и мягких скамеечках. Они еще рассаживались, а лодка медленно поднялась вверх, и когда Ульрика нечаянно взглянула за борт, то увидела, что поляна, на которой они встретились с Иолантой, стала размером с ладошку. Не удержавшись, она вскрикнула. Теперь и все смотрели за борт. Какое-то время слышались только охи и ахи, а потом Иоланта стала комментировать, то, что они видят внизу…

— …в семи днях пути от башен располагается пустыня. Небольшая совсем, всего в два раза больше по территории, чем весь Фаргоса, как государство, разумеется. Это удивительно, на самом деле, кругом леса, изобилие воды, а пустыня остается пустыней.
— Там живет кто-нибудь, — поинтересовался Корвин. За все время путешествий с Гаспаром, ему не удавалось побывать в такой местности, как пустыня.
— Кочевники и торговцы песком, — ответила Иоланта.
— Торговцы чем, — не понял Корвин.
— Песком. Там чистейший песок,, — пояснила Иоланта, — для часов, например, его можно даже не обрабатывать, бери и засыпай в колбы. А посередине пустыни высокий шпиль. Это солнечные часы, самые точные здесь, насколько я знаю. И еще, когда-то, там жили маги времени.
— Жили? — Ульрика подозрительно посмотрела на Иоланту.
— Это не я, — сразу поняла, в чем дело Иоланта, — это было когда-то, совсем давно. Меня еще здесь не было.
— А что же с ними случилось.
— Не поладили с кочевниками, те, народ быстрый на расправу. Одни только часы и остались…, красивая вещь, жалко было оставить ее пустыне…

— …горы, здесь обитает Горный Король. Красивейшее место. Горы выше облаков. Могучие орлы, быстрые реки, водопады. Там есть несколько тропинок, по которым я обычно гуляю. И две террасы, я все не соберусь установить там гостевые домики. Оттуда очень красивый вид на Черный предел…

— …мои территории. Прибрежная зона, рыбаки и пляжи. Дети на песке. Я люблю смотреть на них сверху, оборачиваюсь невидимой, и просто плыву. Они шумят, играют, но от их суеты наступает такой покой на душе. Зеленая полоса разделяет прибрежную зону и предгорья…

— …столица. Пока я живу в ней, но думаю, что это не надолго. А вы пока поживете у меня в гостях. Я покажу вам много интересного. Здесь огромная библиотека. И самый большой, единственный в своем роде Магический глаз. Сад экзотических цветов и животных. Его тоже любят посещать дети, а я не против…

Так, под рассказы Иоланты лодка доплыла до королевского дворца и опустилась на площадку рядом с садом. Никто не вышел их встречать, но это, кажется, совершенно не беспокоило Иоланту. И словно, почувствовав вопрос, она спокойно произнесла:

— Дворец пока пуст. Мне для управления страной не нужно помощников, я вполне управляюсь со всем сама. Но как только я уступлю место правителю, здесь будет даже более чем многолюдно.
— А кто же вам готовит, стирает…
— Для личных нужд у меня есть две служанки, мне их вполне хватает, — улыбнулась Иоланта.
— То есть, во дворце совсем пусто, — еще раз уточнила Ульрика, и добавила, пустые дворцы вызывают грусть.
— Ну, — пояснила Иоланта, — не совсем. Здесь кошки. Очень много.
— Кошки, — удивилась Ульрика.
— Да.
— Вам нравятся эти животные?
— Эти кошки не просто животные – они мои слуги.
— Это как-то совсем сказочно…
— Как и весь этот мир. А кошки эти говорящие, они насколько я знаю, они всегда жили при магах. Были их помощниками. Мне посчастливилось познакомиться с их парой. Теперь они помогают мне. У них даже существует должность при дворе. Чуть позже я вас познакомлю. Теперь, надо вас устроить.
— Нам не надо особых удобств, — сказал Корвин.
— Воину и оруженосцу, может быть и не надо, хотя комфорт – это хорошо, а женщинам следует находиться в роскоши, — улыбнулась Иоланта, — ты пока слишком молод, чтобы по-настоящему оценить преимущества роскоши.

Корвин только пожал плечами.

— Я покажу вам комнаты, а вы выберете себе то, что по душе.

Иоланта повела их внешней кольцевой террасе. По ходу движения, она давала небольшие комментарии к тому, что считала нужным отметить или на что следовало обратить внимание гостей…

Красивые помещения, огромные окна, почти всегда выходящие на что-то красивое и естественное. Горы, океан или сад. Внутри картины и скульптуры. Конечно, это было не минимальная роскошь для женщины, о которой говорила Иоланта, это действительно была королевская, в полном смысле этого слова, роскошь.

Корвин обходил эту вереницу комнат и понимал, что они красивы, и каждый в отдельности взятый предмет, и та сумма, которую эти предметы создавали. Произведения искусства, это Корвин понимал, только не знал, как среди всего этого можно жить, ходить, спать спокойно, не боясь разрушить, разбить или поцарапать… вот и получилось, что, не будучи абсолютно привередливым в жизни, он оказался последним, для кого искала Иоланта помещение.

— …я вижу, по вашему лицу, Корвин, что и это вам не нравиться, — проговорила хозяйка, закрывая очередную дверь, — что ж, пойдемте дальше.
— Госпожа Иоланта, я прошу Вас подождать минуточку. Мне кажется, что мы не найдем помещения, которое бы меня устроило…
— Вот как, — удивилась Иоланта, останавливаясь.
— Нет, я не так выразился. Мы не то ищем. Каждое помещение превосходит предыдущее по красоте, роскоши и тому подобное. А мне надо просто жилье.
— Жилье, — Иоланта некоторое время удивленно смотрела на Корвина, а потом просто расхохоталась, — конечно, я просто старая, глупая женщина. Жилье. Пойдем.

Она махнула рукой, давая понять, что надо следовать за ней. Иоланта вышла из дворца, огляделась и направилась к небольшому домику, на краю сада. Хотя и он был не большим, только по понятиям Иоланты.

— Это просто павильон, — говорила она, указывая дорогу, — что-то вроде охотничьего домика. Одно время я сама жила в нем, когда мне хотелось, что бы вокруг не было огромных пустых пространств.
— Мне бы не хотелось причинять Вам беспокойства.
— Нет-нет, Корвин. Ты не отбираешь у меня последнее место уединения. Во-первых, я привыкла, во-вторых, теперь во дворце нет пустого пространства. Вот, заходи…

Домик действительно напоминал охотничий. Здесь по стенам было развешано оружие, мягкие шкуры больших зверей были разложены на полу, весь первый этаж занимала гостиная, с большим очагом посередине.

— А спальни находятся на втором этаже. Там же я оставила и свою старую библиотеку, так что, можешь ей пользоваться.
— Спасибо, госпожа Иоланта. Это практически то, о чем я мечтал.
— Ну, это ты говоришь, что бы сделать мне приятное.
— Нет-нет, это чистая правда. Когда-то, еще в то время, когда я был оруженосцем Гаспара, мы, на привале частенько разговаривали о том, где бы нам хотелось жить. И тогда, совместно с ним, мы нарисовали именно такой вот домик.
— Ну что ж, тогда мне приятно, что удалось исполнить желание. Теперь, располагайся. Отдыхай. За ужином, мы обсудим положение и решим, что делать дальше.
— Спасибо, госпожа Иоланта.
— Не за что, — улыбнулась она и направилась к выходу. Но на пол пути оглянулась и добавила, — забыла предупредить, в связи с тем, что со слугами у меня тут не густо. Не удивляйся, если с приглашением на ужин придет говорящий котенок.
— Постараюсь…

Иоланта вышла и направилась к себе в покои. Некоторое время, — думала она, — они будут разбираться с вещами, потом переодеваться. Надо будет придумать меню на ужин и отдать необходимые распоряжения. Потом, надо будет привести им слуг. И все-таки, вдруг, безо всякого перехода, подумала Иоланта, кто эта женщина, Агнесса. Почему она с ними. То, что у нее не все в порядке с головой, это ее не беспокоило. Но почему, Иоланте казалось, что она ее знает. Или знала когда-то раньше….

Иоланта остановилась. Какая-то мысль промелькнула у нее, но она не успела на ней сосредоточиться. Какая-то совершенно простенькая мысль, но только сердце у нее почему-то кольнуло. Не так, как обычно. Словно она что-то успела позабыть важное…

Агнесса бродила по своим покоям. Было ей неуютно в таком большом и красивом помещении. Она подошла к двери, толкнула ее и вышла в коридор. Еще ее пугала эта женщина, в черном плаще с капюшоном, невозможно было разглядеть ее лица, а руки, которые сжимали ее страшный посох, были руками какой-то древней старухи. Лет ста, наверное… Эту мысль, Агнесса не закончила, ей с трудом удавалось создавать длительные мыслительные цепочки. Так, три четыре предложения, не больше. А потом, наступала сумятица, и появлялись следующие несколько предложений. Например, Агнесса подумала, что как бы эта старуха не обидела ее дочку, а какая именно старуха, она уже могла вспомнить… Навстречу ей шла Ульрика.

— Что-нибудь, случилось, — поспешила она к Агнессе.
— Нет, дочка. Только мне страшно в таком большом помещении.
— Агнесса, а ты переходи ко мне. Мне одной то же не по себе в таких хоромах.
— Правда? И ты не будешь сердиться?
— О чем ты говоришь. Знаешь, пойдем прямо сейчас, заберем твою сумку и отнесем ко мне в комнаты.
— Пойдем, дочка, пойдем. И еще, ты знаешь, мне какая-то тут мысль в голову пришла, не могу вспомнить.
— Я помогу тебе…

Как Иоланта и предупреждала, на ужин гостей пригласили кошки. Точнее котята, пушистенькие, ухоженные, все как подбор, демонстрирующие правила хорошего тона и хорошо поставленную литературную речь. Когда гости собрались за стол, там их уже ждала хозяйка. Была она, по-прежнему, одета в черный, с капюшоном, плащ. Гости расселись. Две полупрозрачные горничные разливали вина, накладывали пищу, а потом молча просто исчезали.

Первое время все просто насыщались, потом наступила вторая перемена блюд, первый голод был утолен, и на столе появились дары моря…

— Прошу вас попробовать вот это блюдо, — приглашала Иоланта и комментировала, — эта рыбина водиться у северных скал, ее совсем немного в здешних вода, поэтому для ее поимки снаряжается специальная экспедиция. И все равно, более одной рыбины, за один раз изловить не приходилось. Главное ее достоинство, кроме своеобразного вкуса является, то, что она способствует обновлению крови и выводу из нее вредных элементов.
— Действительно, своеобразный вкус, — кивнула Ульрика, — госпожа Иоланта, Вы не только великий маг, но и большой специалист в кулинарии…
— Честно говоря, мое первое знакомство с магией началось именно с кулинарии. Это было когда-то давно. Я иногда даже думаю, что этого, когда-то давно и не было.
— А Вы не расскажите нам, или это секрет?
— Нет, это не секрет, но это очень длинная история. Боюсь, что просто не уложусь в один ужин, — грустно улыбнулась хозяйка.

Внезапно, на пороге столовой появился кот. Это был кот, всем котам кот, а то и всему кошачьему племени, включая львов, пантер и прочее. Он тихо приблизился к Иоланте и мяукнул, натурально, по-кошачьи. Иоланта обратила на него внимание и наклонилась.

— Что тебе, Габар?
— Там, есть проблема, у Глаза…
— Я же приказала, не тревожить во время ужина.
— А перед этим был приказ, сообщать о каждом случае…
— Я сейчас приду.

Габар вышел.

— Забавный кот, — не удержалась Ульрика и рассмеялась.
— Да, и с исключительным характером, я имею в виду по степени вредности.
— Госпожа, Иоланта, он кажется мне знакомым…
— Я даже знаю, кого он напоминает…, — она поднялась, — прошу прощения, но есть неотложные дела. Придется вас покинуть.
— Мы подождем Вас, к чаю.
— Не надо, Ульрика. Я могу задержаться, скорее всего, и задержусь. Заканчивайте без меня. Отдыхайте, гуляйте. Единственное помещение, куда вы не сможете зайти, это мои покои. На них лежит заклятье. Не столько из-за того, что я боюсь потерять какой-нибудь секрет, сколько из-за того, что там есть предметы, которые небезопасны для неподготовленного человека. А если захотите развлечься, скажите Габару, он покажет вам Магический Глаз. Это достаточно любопытные предмет. До скорой встречи.

— Произнеся это, Иоланта вышла из столовой. Габар ждал ее за дверью.
— Ты не ошибся, Габар?
— Нет. Два живых мага приближаются к источнику.
— Сам видел?
— Нет, дежурил младший, Бубур.
— Это парень глазастый.
— Совершенно верно, госпожа. Приготовить к отправке что-нибудь?
— Не надо, я налегке. Или думаешь, что это серьезные ребята?
— Не знаю. Но, похоже, что не новички.
— Тогда, будь добр, приготовь. И еще, Габар, помоги гостям. Ты, вроде как, остаешься за старшего.
— Не волнуйтесь, госпожа…, — ответил кот, и неожиданно добавил, — и Вы там, поаккуратней.

Прерванный приходом Габара, ужин продолжался. Трудно было удержаться и практически всем блюдам, было оказано уважение, хотя бы одним или двумя съеденными кусочками. Подниматься из-за стола оказалось не так уж и просто. Посмеиваясь, друг над другом, гости покинули столовую.

— Предлагаю выйти в сад, — сказала Ульрика.
— Пойдем, — согласился Корвин, — заодно, посмотришь, какой замечательный домик в мое распоряжение отдала хозяйка.
— Агнесса, пойдем с нами.
— Нет, дочка, я что-то уморилась от еды. Проводи меня, я прилягу, а то, что-то тяжело идти.
— Тебе не плохо, Агнесса? — беспокоясь о женщине, спросил Корвин.
— Нет-нет. Просто объелась.
— Пойдем вместе.

Взяв с обеих сторон, Агнессу под руки и медленно, чтобы, не заставлять Агнессу двигаться быстрее, чем она может идти, они проводили ее до покоев Ульрика. Там Агнесса прилегла и почти сразу заснула. Ульрика опустила шторы, создав в комнате полумрак и взяв Корвину под руку, вышла в коридор…

— А что не к себе, — тихо поинтересовался Корвин, — ты опасаешься за Агнессу?
— Нет, просто ей одной тоскливо и страшно в таком большом помещении.
— А тебе?
— Мне, нет. Я привыкла, не к такому великолепию, но к придворной жизни. Поэтому, мы решили жить вместе. Я думаю, госпожа Иоланта не будет против.
— Ульрика, а откуда ты знаешь этого кота?
— Габара?
— Да, его.
— Он спас меня из коридора забвения, там, в Фаргосе.
— Ты не рассказывала.
— А-а, — Ульрика махнула рукой, — пустячный момент. Я изучала архитектуру королевского дворца, а если быть точной лазила во все подряд двери и наткнулась на ловушку. Если бы не Габар, то, наверное, так и погибла бы от голода и жажды, а заодно и от истощения.
— Ничего себе пустяки, — покачал головой Корвин.
— Забудь. Пойдем в сад.

На улице вечерело. Солнце еще не скрылось, но уже основательно приблизилось к горизонту. Приятный ветерок гулял по саду. По пути Корвину и Ульрике встретились несколько котят. Те, похоже, несли охрану дворца, такой у них серьезный был вид.

— Как будто, стража, — рассмеялся Корвин.
— А, по-моему, они и есть стража. Видишь, один старший, а двое позади, как младшие по званию
— Правда, похоже.
— Ой, Корвин, смотри какие цветы! Я такие впервые вижу…
— Что-то на мгновение скрыло солнце, Корвин поднял голову.
— Птица, что ли, — тихо пробормотал он.
— Нет, госпожа Иоланта отправилась улаживать какие-то очередные проблемы, — сказала Ульрика, провожая промелькнувшую тень взглядом.
— Интересно, — Корвин проводил взглядом мелькнувшую тень, — сколько лет Иоланте? Такое ощущение, что больше ста.
— Нет. Я думаю, она намного моложе.
— А ты ее руки видела?
— Ну и что? Люди стареют не от возраста, а от забот. А про магов и говорить нечего. Ты когда-нибудь видел молодого мага?
— Да я, и старых-то, не часто видел. Только в бою…
— Посмотри, видишь какая маленькая. Я думала пчела, а это птичка.
— Я ее вообще не заметил. А хвостище-то у нее, хвостище…
— Раза в три больше, чем она сама.

Иоланта приближалась к источнику. Магов она заметила еще издалека, и не только этих двух. Остальные сохраняли невидимость и готовили что-то похожее на сюрприз. Один колдовали около воды, а второй оглядывался по сторонам. Ей тоже пришлось обернуться и стать невидимой. По характерным движениям, она поняла, что оба мага специалисты по боевым заклинаниям. Она приблизилась так, что бы, услышать, о чем идет речь, но маг шептал слишком тихо. Иоланта почувствовала что-то знакомое, но давно забытое. Она приблизилась еще ближе, а когда, наконец, поняла, что за заклинание произносит маг, было поздно. Грянул взрыв. Однако она успела затормозить временной поток. Лепесток огня только приближался к ней, а она уже создала щит. Взрывной волны она не почувствовала. Щит вернул ее магам в полном объеме, и тех просто размазало около источника, что безнадежно испортило воду, на ближайшие три-четыре года. Но зато, на Иоланту откуда-то сверху обрушилась сеть, металлическая, с магическими утяжелителями…

Иоланта усмехнулась. Маги так и не сумели разобраться, с кем имеют дело. Она не стала выпутываться, до тех пор, пока дюжина магов не обернулась, и не стала доступной взгляду. Она проверила, еще двое, так и не решились стать с ней лицом к лицу. Они находились чуть поодаль и наблюдали. Когда видимые маги приблизились, она обернула сеть в воду, а вокруг себя запустила что-то похожее на воздушную мясорубку. Воздух, превращенный в прозрачные металлические кольца, которые вращались в разных направления. Они буквально за несколько секунд, превратили окружающих Иоланту магов, в крошево. А двоих стоящих в стороне, Иоланта просто заморозила. Когда кольца опали, Иоланта немного поднялась над землей, приблизилась к замороженным магам и ударила по ним посохом, те рассыпались на маленькие кусочки. Она еще некоторое время проверяла окружающее пространство, но там были лишь те, кому и положено быть в лесу, в воздухе, в земле…

Иоланта поднялась выше и направилась к себе. До дворца оставалось совсем немного, когда пошел дождь, а точнее ливень. Она захотела подняться выше, но в этот момент в нее ударила молния. Обыкновенная, не магическая, та, которая имеет вероятность попадать не более чем один раз, на миллион…

Мощнейший удар пронзил болью тело Иоланты насквозь. Волосы отозвались коротким потрескиванием, посох вылетел из ее рук. На короткое мгновение она потеря сознание. Когда она очнулась, тело ее с ужасающей быстротой приближалось к земле. Скрипнув зубами, она огляделась, и медленным движением создала заклинание, которое замедлило ее падение. Призвала в руку посох. Не обращая внимания, на судорожную, пульсирующую боль во всем теле она опустилась в саду. Под большим, раскидистым деревом она ступила на землю…, там силы оставили ее окончательно и упала…

Прошло достаточно много времени. Несколько часов, прежде чем она вновь обрела возможность двигаться. Ночь закончилась, солнце поднялось над горизонтом и успело согнать росу. Едва сдерживая стон, Иоланта поднялась. Ее тело было переполнено болью. Тяжело переступая, она направилась к дальнему углу сада, где бил источник и было небольшое озерцо с горячей, целебной водой. Она скинула накидку. Сбросила одежду, посох привычно обернулся змеей и лег поверх одежды. Морщась от каждого движения, Иоланта вошла в воду. Распластав руки, она погрузилась в воду с головой. Тяжелая вода вытолкнула ее на поверхность. Она лежала, просто глядя в небо. Боль стала непереносимой, но лишь на короткий промежуток времени, а потом стала отступать. Медленно, как будто она стекала сквозь поры. Иоланта задремала, покачиваясь на небольшой волне. А когда открыла глаза, то почувствовала себя, если не вполне здоровой, то по крайней мере способной к дальнейшей деятельности. Выбравшись из воды и прислушиваясь к тому, как реагирует тело на оставшуюся боль, она сделала несколько простых движений. Боль вспыхивала, но достаточно быстро гасла. Иоланта прислушалась к себе. Вернулось ощущение контроля, чувство магии, спину привычно сгорбил возраст. Но вместе с этим, прибавилось и еще что-то. Какое-то время она разбиралась, что это за новизна, но чувство было незнакомым…

— Получается, сильно меня…, сильнее, чем обычно…

Легкий ветерок коснулся ее тела, и по телу пробежала волна непереносимого зуда. Чесаться хотелось до умопомрачения. Зуд распространился почти по всему телу. Она вытянула руки, чтобы посмотреть и чуть не вскрикнула. На правой руке, витиеватым рисунком остался ожог. Был он, правда, изумрудного цвета, и на ощупь был похож на светлый малахит – теплый и твердый. Иоланта сотворила несколько зеркал и осмотрела себя. Следы ожога были по всему тела. Где, совсем узенькие, как ниточки, где, достигавшие ширины ладони. Они не причиняли другого беспокойства, кроме сильнейшего зуда. Неожиданно она поняла, что произошедшее с ней изменение связано именно с этим ожогом. Иоланта достаточно долго рассматривала себя, пока не обнаружила еще одно изменение – что-то случилось с ее кожей. Она перестала быть морщинистой, старушечьей. Правда не везде, а только рядом с ожогом.

— Ну и уродина я теперь, — пробормотала Иоланта, убирая зеркала, — и раньше прелестью не отличалась, а теперь уж кошмар кошмаром.

Она посмотрела в небо.

— Спасибо за то, что хоть не насмерть, — с язвительной усмешкой произнесла она. И нагнулась за одеждой, — о, черт!

Иоланта подняла шелковые шаровары, точнее то, что от них осталось. А осталось совсем немного. Они были сожжены. И вполне могли быть предметом философской дискуссии, на тему – а что же такое они представляли собой раньше?. Такая же участь постигла и рубашку. Немного осталось от рукава, часть спинки и в исключительной сохранности шнурок с кистями, которым она подпоясывалась. В лучшем виде был плащ. Большая его часть сохранилась целой. Не долго думая, Иоланта вызвала огонь и спалила остатки шаровар и рубашки. Остатки плаща накинула на себя и направилась в покои…

Стоило ей появиться в покоях, как ее призрачные служанки бросились к ней. Даже их молчаливость была нарушена, когда они увидели, в каком виде появилась их хозяйка.

— Что, страшная я теперь? — с усмешкой поинтересовалась Иоланта.
— Нет, хозяйка. Но что-то изменилось в Вас, — отозвалась та, которая считалась старшей.
— Я знаю, но что – не пойму.
— Мы тем более, — призналась служанка, после некоторой паузы, во время которой она еще раз обошла вокруг хозяйки.
— Тогда и нечего говорить об этом, — пробормотала Иоланта, — придет время – поймем. А теперь, почешите-ка меня, а то просто сил нет…

Время шло. Ульрика и Корвин обживались во дворце. Агнесса по-прежнему жила вместе с девушкой, хотя ее состояние стало действительно улучшаться. Она перестала бояться Иоланты. Более того, несколько раз Ульрика заставала Агнессу и Иоланту мирно беседовавших о чем-то. Ульрика в душе очень радовалась за Агнессу.

Корвин целыми днями просиживал в библиотеке. Он словно наверстывал упущенное время. Иногда, прихватив с собой книгу, он выходил в сад, где теперь больше всего времени проводила Ульрика, и советовался с ней по поводу непонятных или спорных мест…

Периодически Иоланта принимала гостей. Приходили послы, которые искали дружбы и мира с государством Черного предела. Приезжали правители, с которыми дружественные отношения уже были установлены, и тогда во дворце устраивались праздники…

Иногда Корвин выезжал из дворца, не то, что бы уставал от чтения, его очень интересовало то, как Иоланта воплощала в жизнь то, о чем он читал в книгах. Обычно, после таких поездок, Корвин отправлялся к Иоланте и подолгу беседовал с ней. Иногда приходила и Ульрика, тогда, обычно разгорался спор. Побеждала чаще хозяйка, но были вопросы, в которых Корвин или Ульрика оказывались победителями. Тогда, Иоланта не просто признавала свое поражение, она брала Корвина и Ульрику с собой. Они вместе отправлялись на место, производили осмотр и анализ ситуации, общались с народом. И завершалась эта эпопея изданием или нового закона, или внесением соответствующих поправок в уже существующий.

Еще несколько раз Иоланта срывалась на территории Тени, где появлялись уцелевшие маги. Но такие выезды были очень короткими. Всего, на несколько часов, самое большее – сутки. Корвин и Ульрика в периоды отсутствия переживали за Иоланту. Но это была обычная тревога. Где-то в глубине души они были уверены, что с ней ничего не случиться. Уже давно ее имя пугало больше, чем ее действия…

А в Черном пределе наступила осень. Красивейшая, с прозрачным и глубоким небом. С буйством красок в саду и перелетными птицами. Жизнь в Тени наладилась. Как-то сама собой прекратилась война. Эта осень была отмечена еще двумя событиями. Во-первых, в Черный предел приехала делегация из Фаргоса, как и многие до этого, в поисках дружбы и экономического сотрудничества. Делегация была принята по первому разряду. С небольшими праздниками и богатыми подарками. Все остались довольны.

И всему бы можно было бы радоваться, но внезапно начала чахнуть Иоланта. А когда температура на улице опустилась до того, что купаться в море лезли только самые отчаянные, она и вовсе заболела и, даже слегла. Это случилось внезапно. Буквально перед этим, она почувствовала облегчение от недомогания, которое периодически посещали ее после того злополучного попадания молнии, и вдруг, в одночасье оказалась в постели. Болезнь свалила ее. Высокая температура. Частые потери сознания. Необыкновенная бледность и отсутствие аппетита. Все это заставило ее друзей срочно искать выход из сложившейся ситуации. Но единственное, что они смогли предложить, это вызвать с помощью птичьей почты господина Шаруда…

Ему потребовалось несколько дней, что бы прибыть в Черный предел, Корвин возглавил отряд всадников, который отправился навстречу. Она произошла у памятного источника, где впервые ступила на территории Тени Иоланта. Однако, трое суток оказались слишком долгим временем. Иоланте становилось с каждым днем все хуже и хуже…

Когда Шаруд впервые осмотрел Иоланту, она даже не узнала его и попыталась сотворить охранное заклинание, но язык и руки не слушались ее. Поэтому получилось что-то невообразимое, которое тут же исчезло, едва заклинание прервалось. Шаруд не отходил от постели больной несколько часов, а когда осмотр был закончен, он собрал в одной комнате Корвина, Ульрику и Габара. Пригласил он и Агнессу, но та отказалась и осталась сидеть рядом с мечущейся в бреду Иолантой…

— Я собрал вас здесь вот зачем, — как-то издалека начал господин Шаруд.
— Извините, господин Шаруд, — перебил его Корвин, — насколько я понимаю, состояние Иоланты очень тяжелое и Вы не знаете, выживет ли она.
— Именно это я и хотел сказать, но только язык у меня не поворачивается произнести насколько плохо состояние Иоланты.
— Господин Шаруд, мы можем хоть чем-то помочь, — вступила в разговор Ульрика.
— Не знаю, — честно признался ученый.
— Существуют ли лекарства? Врачи, — продолжала настаивать Ульрика.
— Здесь нужен не врач, а скорее, маг, — высказал свое мнение господин Шаруд.
— Так это колдовство?
— Похоже на то…

— Выходит, Иоланта уничтожила не всех магов. Значит, остался, как минимум еще один, — сделал вывод Корвин, — по его лицу читалось, что уже готов отправиться на поиски этого оставшегося мага и сразиться с ним.
— Не совсем так, Корвин, — остановил его ученый.
— Я думаю, что магов действительно не осталось, кроме Иоланты. А только маг смог бы разобраться с тем, что происходит с ней на самом деле.
— А что происходит, — спросила Ульрика.
— Я никогда не сталкивался с этим. И описание подобного, мне не попадались.
— Вы хотите сказать, что Иоланту свалила болезнь, каких до нее не было?
— Да. Что-то вроде того…

— Господин Шаруд, — Ульрика поднялась со своего места, — она переживет эту болезнь?
— Не знаю. Запас силы в ней огромный. Она ведь пережила прямое попадание молнии.
— Когда, — воскликнули одновременно Ульрика и Корвин.
— А вы не знали?! Не так уж и давно.
— Может быть, это и есть причина?
— Может. Хотя, я придерживаюсь мнения, что это только ускорило процесс, который давно развивался в организме Иоланты.
— Скажите, господин Шаруд, а зачем Вы нас собрали?
— Объявить волю госпожи Иоланты.
— Нет, — теперь уже Корвин вскочил со своего места, — до тех пор, пока госпожа Иоланта жива, я не желаю выслушивать ее завещаний!
— А это и не завещание, — вдруг раздался голос со стороны двери.

Все, кто оглянулись, вскрикнули. Большинство присутствующих впервые увидели Иоланту без привычной накидки, в простом костюме, который состоял из шаровар и рубашки. Волос у Иоланты больше не было, через лицо проходили светящиеся зеленые полосы. Собственной кожи практически не осталось. Заменившая ее зелень спускалась под рубашку, а так, как рубашка не была зашнурована, было видно, что и там была сплошная зелень. У Иоланты был такой страшный вид, что Ульрика не выдержала и закрыла лицо руками. А что касается Корвина, то он, с трудом сдерживая подступающую тошноту. Следом за ней шла Агнесса, неся в руках посох Иоланты, чего тоже не случалось в истории магии, посох спокойно вел себя в руках постороннего человека.

— Это не завещание, — повторила Иоланта, тяжело дыша, — я понимаю, что выгляжу далеко не красавицей. Однако, дело не в этом. Я пришла, чтобы узнать ответ на один, очень важный для меня вопрос…
— Я слушаю, — Корвин старался не смотреть на Иоланту. Заметив это, Иоланта обернулась к Агнессе.
— Мама, все-таки, принеси мне накидку, пожалуйста, а то я действительно выгляжу ужасно.
— Сейчас, Лелечка.
— Кто?! — в один голос воскликнули Корвин и Ульрика.
— Мое настоящее имя Лейла, — спокойно произнесла она.
— Лейла, — задумчиво повторила Ульрика, что-то знакомое.
— И мне, — сказал Корвин, силясь вспомнить, где он слышал это имя…

— Не важно, где вы его слышали, — прервала их размышления Иоланта, — важно вот что, у меня осталось совсем немного времени, поэтому, я хочу знать, согласен ли кто-нибудь из вас, занять место правителя Черного предела?
— Править Черным пределом? Вместо тебя?
— Я не правительница предела. Я только создавала его. И, кроме того, я не являюсь законной правительницей предела. Я ведь последний маг Тени, — Иоланта сделала паузу. Дать подумать Ульрике и Корвину, а заодно и передохнуть самой. Слова и движения давались ей с большим трудом.

Все молчали. Слишком неожиданным был вопрос. И слишком быстро на него требовалось ответить.

— И все-таки, я настаиваю, — опять заговорила Иоланта, — я хочу знать, из вас кто-нибудь желает короноваться?
— Ты требуешь ответа прямо сейчас?
— Лучше – сейчас, — произнесла Иоланта, — на крайний случай, у вас есть что-то около двух часов.

Подошла Агнесса, она набросила на плечи дочери накидку, и стала за ее спиной, стараясь незаметно поддерживать ее.

— Не хотят, доченька, — тихо поинтересовалась она.
— Просят время на размышление, — ответила матери Лейла.
— Это правильно. Может, мы пойдем, погуляем по саду?
— Пойдем, мама.

Агнесса обняла Лейлу за талию, та тяжело оперлась на женщину. Так они и покинули комнату. Еще какое-то время присутствующие в комнате слышали тяжелые шаги Иоланты и шаркающую походку Агнессы…

— Наверное, я тоже пойду, — поднялся Шаруд, — вам надо подумать об этом спокойно.
— Господин Шаруд, мне показалось, что этот вопрос задан и Вам.
— Нет, Ульрика, ну что ты? Я родом не отсюда. К тому же, у меня есть семья и работа. Этот вопрос только для вас двоих.

Шаруд вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ульрика Корвин переглянулись.

— Значит, для нас двоих, — Корвин прошелся по комнате.
— Корвин, ты хочешь править Черным пределом, — поинтересовалась Ульрика, следя взглядом за Корвином.
— Не знаю. Власть, — Корвин сделал паузу, подыскивая слова. — Власть испортила много хороших людей. Я не уверен. А ты?
— Я? Нет. Я слишком близко столкнулась с ней Фаргосе, что бы желать этого для себя.
— А госпожа Иоланта надеется на нас, — Корвин стоял около окна и смотрел в сад, — сколько же ей лет…
— Совсем мало, — Ульрика стала рядом с Корвином, — она сейчас была бы завидной невестой, если бы не занималась всем этим.
— Ульрика, я хочу, что бы ты стала моей женой, — Корвин сказал это так спокойно, что девушка не сразу поняла, о чем идет речь.
— Что ты сказал? — переспросила она.
— Я хочу, что бы ты стала моей женой, — повторил, чуть ли не по слогам Корвин.
— Я не знаю, это так неожиданно…, — начала Ульрика, и рассмеялась вместе с Корвином.
— Неожиданно, говоришь?
— Нет, конечно, не неожиданно. Я все ждала, скажешь ты это или нет.
— Я боялся услышать «нет» от тебя.
— Не услышишь. Я согласна…. Но что же ответить Иоланте?
— Как что, — Корвин быстро прошелся по комнате, а потом остановился напротив Ульрики, — я берусь за это.
— Ты уверен?
— Да. Я хотел бы отказаться, но вдруг вспомнил своего хозяина, Гаспара. Он говорил, что из всех слов, самые нелюбимые для него два – «надо» и «долг». И не смотря на это, он всегда вынужден их исполнять.
— Я рада, что это ты принял на себя.
— Но ты забываешь, что согласилась быть моей женой, значит, это мы поделим на двоих.
— Помогать правителю и быть правителем – разные вещи. У меня лучше получиться помогать.
— Договорились. Пойдем, скажем, госпоже Иоланте. Она, небось, тоже переживает.

Взявшись за руки, они вышли в коридор и направились в сад, искать Иоланту и Агнессу. Они увидели их сидящими около озера. Точнее, сидела только Агнесса, а Иоланта лежала рядом на траве, положив, голову на колени матери. Та гладила эти зеленые полосы и напевала что-то на незнакомом для них языке.

— Госпожа Иоланта, — обратилась к ней Ульрика, присаживаясь рядом, — мы подумали, и Корвин решил, что он будет править Черным пределом.
— Это хорошо, — согласилась Иоланта, а Агнесса кивнула, одобряя решение Корвина.
— А еще, — Ульрика вдруг почувствовала, что краснеет, — еще, мы решили пожениться.

Иоланта подняла голову и посмотрела на Ульрику.

— Свадьба – это ведь замечательно, правда, мама?
— Конечно, — Агнесса оглянулась и посмотрела на Корвина, — сынок, я одобряю твой выбор. Ульрика очень хорошая девушка.
— Спасибо, Агнесса.
— Мама, ты слышишь, — Иоланта повернулась и посмотрела на Агнессу, — мои мучения кончились. Теперь я спокойна и свободна.
— Да, доченька. Теперь, ты можешь отдыхать…
— Может быть, пойдем в дом, — осторожно предложила Ульрика, — на улице прохладно…

Агнесса захотела подняться, но не смогла, внезапно у Иоланты начался приступ…

Этой же ночью ей стало совсем плохо. Взметнулась вверх температура. Сознание металось, словно не могло решить, быть ему или не быть. Все только виновато переглядывались. Никто из них не знал, как можно помочь. А Иоланта металась по постели. Кричала что-то на незнакомом языке, то принималась плакать, иногда речь ее теряла членораздельность, и тогда покои оглашались страшным воем. Тело Иоланты выгибалось дугой. Казалось, каждая мышца ее тела напрягалась, потом на мгновение тело расслаблялось и падало на постель. Корвин и Агнесса придерживал ее, что бы она ненароком не рухнула на пол. Ульрика, чувствуя свою беспомощность, тихо плакала в кресле. Смотреть на мучения Иоланты было для нее невыносимо.

Только Агнесса сидела рядом с кроватью, и когда судороги прекращались на минуту, она клала свою руку на голову Иоланты и что-то шептала… Так продолжалось несколько часов. Наконец, по-видимому, окончательно истощив силы, на кресле, затихла и Иоланта. Все показалось, что она заснула. Воспользовавшись передышкой, Агнесса отправила всех пить чай, сказав, что если что-то случится, то она всех позовет…

Шаруд и Корвин переглянулись между собой и направились к двери. Следом за ними поднялась и Ульрика. Осторожно, словно боясь разбудить, или нарушить покой больной, все вышли из ее покоев. За столом царила тишина. Молча на стол приносились блюда, молча забирались тарелки, молча, чашка за чашкой пила чай Агнесса. Она словно чего-то ждала…

Крик, женский, начавшийся на ноте ужаса, перешедший на высоты, недоступные человеческому горлу парализовал их. А потом, как будто что вздохнуло огромными легкими, или это был порыв ветра, который иногда возникает из ничего, но в состоянии разрушить дом, или сорвать паруса корабля…

Тихо звякнули люстры и посуда, по всему Черному пределу. И все стихло. Все, кроме Агнессы бросились к комнате Иоланты, предчувствуя что-то страшное и непоправимое. Несмотря на то, что их было мало, они умудрились столкнуться на пороге комнаты и за шумом, который подняла их суета, никто не расслышал слов Агнессы:

— Прощай, Лейла. Прощай дочка…

Эпилог.

…забот сильно прибавилось. Младенец был неспокойный, крикливый. И как-то так получилось, что заботы о младенце стала обязанностью Суджаны и Надежды. Что, впрочем, их не огорчало, скорее даже наоборот. Они просиживали с ним целые дни. Кормили из бутылочки, купали, возили его в колясочке по парку. Между ними даже было что-то вроде соревнования, кто больше сможет посвятить малышу времени…

А когда он подрос, начал ходить, а главное начал требовать сказок, то первой историей, которую, он услышал, была история о Тени. Начала ее рассказывать Суджана, тщательно отбирая кусочки, которые по ее мнению были наиболее безобидные и веселые. Надежа, правда, старалась не присутствовать в такие моменты. Ей было очень тяжело, и она не хотела, что бы малыш видел, какое впечатление производит на нее эта история. Однако, когда Суджана закончила свою версию произошедшего, малыш взглянул на нее своими огромными, голубыми глазами, и громогласно поинтересовался, почему, если эта история такая веселая, его вторая сестра, Надежда, не хочет смеяться вместе с ними, а если она, вдруг заходит во время рассказа, то стремиться уйти из комнаты как можно быстрее, а глаза у нее при этом грустные и полны слез…

И тогда наступила очередь Надежды, не щадя ни малыша, а главное себя самой, она пересказала историю Лейлы – последнего мага Тени, с самого начала, до самого конца…

… почти не отходила от нее Агнесса. Ульрике и Корвину, даже показалось на какой-то момент, что к женщине начал возвращаться разум. А, кроме того, присутствие Агнессы действительно влияло на Иоланту успокаивающее. Иногда, в минуты просветления Иоланта позволяла снять с себя рукавицы, которые спасали ее от постоянного желания чесаться. Кроме того, Агнесса была единственной, кому Иоланта позволяла себя купать и при ком спокойно переодевалась. Правда после этого, Агнесса обычно выходила в слезах и долго не могла успокоиться, зачастую, после этого, она по всей ночи бродила под дверью покоев Иоланты…

Но, несмотря на всякие травы и заговоры, Лучше Иоланте не становилось. Температура периодически подскакивала так высоко, что взгляд Иоланты стекленел, а остатки кожи лопались, и начинала кровоточить. Положенные на лоб Иоланты мокрые компрессы высыхали в считанные минуты…. В таких жутких мучениях прошел месяц. Наступил день, когда Иоланте стало совсем худо. Ее постоянно рвало с кровью. Высохшими, как плети руками она в беспамятстве творила заклинания и только благодаря тому, что перед самым обострением поставила в своей спальне защиту от магии, чтобы эти полу заклинания, полубред не выходили за пределы покоев. И как-то раз, когда Агнесса в очередной раз отправилась готовить питье для больной, Иоланта исчезла, как будто, растворилась в воздухе. Ее поиски продолжались очень долго, но результата не принесли…

— Так исчез последний маг Тени и моя подруга Лейла.
— Что, все так и закончилось?
— Да, малыш. В Тени теперь покой. Черным пределом правит Корвин и Ульрика. У них двое детей. Гаспар живет на острове, вместе с Эльсой и детьми, которых уже трое. Туда теперь паломничество. Королевские Совет всех государств не приводит юношей к рыцарской присяге, если они не были на обучении у Гаспара.
— А эти, Демоны?
— Вот с ними они и сражаются. Совершенствуются Черные Демоны, совершенствуется искусство Гаспара, а заодно и Эльсы, и Карлоса. Там цела школа…. Густав правит по сей день. У него очередная жена…, не помню, как зовут. Магов больше нет. Зато, теперь, в Тени появился Дракон.
— Кровожадный?
— Нет. Милый такой, замечательный Дракон, очень молодой. Живет где-то в Горном Королевстве. Но иногда его можно видеть на одной из недостроенных террас, там он отдыхает.
— А кого он ест?

— Не знаю, только, по-моему, никого. По крайней мере, я не слышала, чтобы он кого-то съел.
— А какой он?
— Огромный, большие крылья, длинный и тонкий хвост. Лапы с длинными когтями. И все это изумрудное. А когда Дракон закрывает солнце, то крылья и хвост просвечивается, создавая вокруг такой, спокойный, приятный для глаз свет. Это очень красиво…
— Надя, это ведь…

Но Надежда не дала закончить вопрос, она только пожала плечами и как-то очень глубоко, чуть ли не от самого сердца вздохнула…

19062002 – 03072016
Сергей Н. Айк

Опубликовано 04 Июл 2016 в 01:08. В рубриках: Признак Дракона (роман). Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.