Глаза змеи

«…узнал не сразу, но когда слухи о проделках старшего сына стали предметом обсуждения на базарной площади, правитель разъярился. Пронесся настоящим ураганом по дворцу, в великом гневе своем спалил воспитателя старшего сына, превратил в прах обстановку нескольких дворцовых покоев. И наконец, приказал стражам доставить к нему непослушное чадо. Когда же старший предстал перед грозными очами правителя, старик-отец изгнал всех из тронного зала, и, оставшись один на один с сыном, долго допрашивал его. И слышали приближенные, как гневается властитель, и чувствовали, как ходит ходуном пол под ними. А потом, в зал были призваны старшие советники правителя и, поднявшись перед ними во весь свой рост, старик-отец сказал:

— Сразу три закона нарушил мой сын. Презрев уважение к предкам, явился людям в их обличие и позволил женщине понести от него. Не выказал уважение предкам и мне, отказавшись уничтожить селение, где были совершены два первых преступления. И хотя тяжело у меня на сердце, слушайте и исполняйте мою волю. Возведите в самом сердце пустыни башню и заточите в ней навечно старшего сына. Заточите и забудьте о нем.

Так сказал он, и в трепете и молчании кивнули советники, и не только потому, что боялись гнева правителя, но потому, что это было справедливое решение. И каждый житель страны похвалил правителя, ибо тот, кто в состоянии так наказать свое чадо за проступки, не допустит беззакония среди подданных.

Все, кроме…»

В Бадурге было всего, пять кирпичных зданий – четыре казенных, а одно принадлежало главе района. В нем жил он сам и его немногочисленная, по здешним меркам, семья. А, кроме того, было еще здание районной администрации, почта, совместно с универсальным магазином, районный суд, и, наконец, здание филиала РАН, о чем извещала выгоревшая табличка справа от центрального входа. Правда, несколько лет назад, рядом с филиалом решено было строить гостиницу для ученых, приезжающих и работающих в этом самом филиале. Потом статус гостиницы опустили до уровня общежития, но и это оказалось выполнить не под силу местной администрации с ее урезанным бюджетом – настали иные времена. Затем последовало сокращение штатов, и в конце концов, под жилье были отданы пустующие помещения все того же филиала.

Теперь, заходя с одной стороны в здание, как раз с той, где висела табличка, вы попадали в атмосферу современной науки, здесь работали приборы, стрекотали самописцы, мерцали мониторы и работали на всю мощность кондиционеры, а, заходя с другой стороны – вы попадали в атмосферу коммунальной квартиры. С общим санузлом, общей кухней и с малюсенькой душевой кабиной, обложенной дешевой, уже успевшей облупиться плиткой. Впрочем, никто не жаловался…

Руководитель филиала – членкор, почетный руководитель нескольких международных комиссий и доктор наук – Степан Петрович Каратаев в кожаном кресле, за дубовым столом смотрелся плохо. Была на нем белая, взмокшая от пота рубаха, расстегнутая, по случаю невыносимой уличной жары больше чем наполовину, а солидный дубовый стол скрывал от взглядов потертые шорты из плащевой ткани. На голове был помещен высохший платок, с узелками на каждом из четырех углов. Периодически Степан Петрович поднимался со своего места, подходил к графину, смачивал имеющейся там водой платок, и тут же возвращал его на место, чтобы получить, увы, быстро проходящее облегчение. Блок из трех кондиционеров, который был установлен у него в кабинете, он отдал ребятам в машинный зал, где из-за жары отказала капризная современная техника.

Часы, и наручные, и настенные показывали начало второго. Самое пекло прошло – еще час, и можно будет заниматься работой, а пока. Пока можно было решать административные вопросы, тратить на которые, прохладную благодать было попросту жалко. Степан Петрович нажал кнопку селектора, но тут же отключил ее…. Вместо этого, он откинулся в кресло – надо было подумать. Нет, это был совершенно не научный вопрос, это был каверзный, административный, да к тому же еще и внутренний политический вопрос.

После длительной переписки с различными инстанциями, филиалу было разрешено развернуть полевой, научно-исследовательский лагерь. Это была настоящая победа над бюрократами различных мастей, уровня и подчинения. Удалось убедить даже пограничников, а именно эти ребята сопротивлялись дольше всего. Чего только не начитался Каратаев в отказных отписках. Там присутствовали даже ссылки на усложнившуюся международную обстановку. Были среди них, конечно, и по-настоящему серьезные, их в частности выдвигали все те же пограничники – невозможность выделить для научных работников постоянной группы сопровождения…

Полтора года длилась переброска бумаг, и вот, наконец, можно было выезжать. Хотя, конечно, не обошлось без некоторых недоразумений. Запретили, например, устанавливать оборудование дальше, чем два километра от пустого города… Степан Петрович еще раз перечитал этот пункт, стянул платок и озадаченно погладил наголо бритую голову…

— Это просто бред какой-то, — пробормотал Каратаев, — заниматься исследованиями пустыни в городе, пусть даже и пустом…, пусть даже и окруженном пустыней…

Он снова перечитал разрешительное письмо, низ которого был просто истоптан печатями инстанций и разрисован загогулинами чьих-то, весьма влиятельных подписей. Еще пару раз его правая рука ложилась на голову, что говорило о крайней степени недоумения.

— О-о-о, крючкотворы, — горько усмехнулся он, но настроение его не ухудшилось, просто в голову пришло несколько полезных мыслей о том, как можно будет обойти все эти препоны. Некоторые он даже записал на отдельный листочек. Чтобы не забыть.

Теперь надо было решать, кто…. Степан Петрович подвинул к себе список сотрудников и начал тонко оточенным карандашом делать пометки возле фамилий, бормоча себе под нос аргументы за и против:

— Сережу – нельзя, без него встанут компьютеры, а там он ни к чему. Олег не подойдет, молод еще. Ему в пустыне делать нечего. А вот Володя будет не против, тем более, что это материал для его диссертации. Так…. Его и делаем старшим. Теперь, нужен спец по настройке, — Каратаев покрутив карандашом в воздухе, — значит, Андрей Заварзин – он помоложе, посообразительнее, к тому же с Володей в нормальных отношениях. И нужен им там лаборант, мальчик на побегушках…

Степан Петрович поднялся, дошел до графина с водой и освежил платок. Хотел вернуться, но с полпути свернул, чтобы взять из холодильника бутылку минеральной воды и сделать несколько глотков. Потом дошел, наконец, до стола, пожав плечами, и пробормотал:

— А почему, собственно говоря, мальчик? Пусть на побегушках, будет девочка. Значит, Наталья. Володя будет против, а вот Андрей очень будет за. Ну, вот и ладно…

Вот теперь, когда вопрос был решен, Каратаев дотянулся до клавиши селектора и вызвал девочку-секретаря.

— Слушаю, Степан Петрович, — приятный на слух выговор Гюзель, дочери местного начальника, всегда забавлял Каратаева, вот и сейчас он не удержался от улыбки.
— Гюзель, позови ко мне Володю Прохорова.
— Сию минуту, Степан Петрович, — связь отключилась.

Каратаев отложил в сторону письмо, а список сунул в ящик стола. Хотел закурить, но тут же передумал – кондиционеров не было, так что придется сидеть до вечера в задымленном помещении. «Сейчас Володю с письмом познакомлю, а потом выйдем на улицу и покурим в тени, а заодно и поговорим», — подумал Каратаев, возвращая пачку сигарет в карман рубашки.

В дверь постучали.

— Заходите, — откликнулся Степан Петрович.

Вошел Володя, был он привычно взлохмачен, в майке навыпуск, в шортах и шлепанцах. По нему нельзя было сказать, что он знаменитость, хоть и в узких кругах, но именно знаменитость, а кроме того – надежда науки в части современных знаний о пустынях…

— Вызывали Степан Петрович? – спросил Володя, подходя к столу и усаживаясь в гостевое кресло, напротив Каратаева.
— Вызывал, Володя, вызывал, — Степан Петрович пододвинул ему письмо и предложил, — читай.

Прохоров скоро пробежал письмо, потом перечитал медленно, и только после этого вернул бумагу на стол и посмотрел на начальника.

— Дождались, наконец-то.
— Дождались, — согласился Каратаев, — пойдешь старшим в полевой лагерь…

Это было не предложение – это было решение.

— Не назначили, сам бы просился, — спокойно воспринял решение начальника Володя, и снова перечитал письмо. И вот именно теперь на его лицо появилось некоторое недоумение.
— Что? – поинтересовался Каратаев, с любопытством рассматривая лицо подчиненного.
— Что-то я не понял. А почему в городе?
— Там остались кое-какие коммуникации, в частности, электричество.
— А зачем нам электричество-то, — раздраженно пробормотал Владимир, — в передвижке все оборудование работает от аккумуляторов.
— Внимательно читай, целиком, а не хватай кусками…

Прохоров послушно углубился в чтение и вскоре начал закипать.

— Степан Петрович, ну чем им машина-то помешала, я не могу понять. Я на этой «Тайоте» по Калахари, между прочим…
— Володя, ты это мне говоришь, — Каратаев благодушно рассмеялся и качнулся в кресле, — я, например, их резонов относительно передвижной лаборатории тоже не понимаю. Да и вообще, это ерунда. Установим и на другую машину. Это мелочь.
— Это конечно да, — согласился Владимир, но тут же посетовал, — но ведь это и время. Могли бы прямо завтра выехать.
— А у меня другая мысль, если там действительно осталось электричество, то оборудование можно поставить на круглосуточный режим, как здесь. Резонно?
— Круглосуточный режим – это хорошо, — после некоторой паузы согласился Прохоров.
— Но это, не самая плохая новость – есть и хуже. Охраны от пограничников не будет.
— Обойдемся, — отмахнулся Володя, но в этом вопросе Степан Петрович не принял его пренебрежительного тона.
— Не обойдемся. Сегодня вечером пойду к Фазилю, надо на счет транспорта договариваться, а заодно, попрошу у него пару надежных людей. Хорошо бы, конечно, чтобы местные были. Но уж это, как получится.
— Да зачем, Степан Петрович?
— Так надо, Володя, места там, в самом деле, глухие. Мало ли что может случиться…
— Степан Петрович, вы же знаете, посторонние люди…
— Володя, это не обсуждается…, — Каратаев поднялся с кресла, — пойдем на улицу, покурим, а то невмоготу что-то.
— Пойдемте, — согласился Прохоров.

Вдвоем они покинули кабинет. В приемной Степан Петрович взглянул на Гюзель. Девушка была в национальном костюме, слава Богу, хоть не в парандже, и очень забавно смотрелась между столом, заваленном различными бумагами и работающим компьютером.

— Гюзель, я буду на улице, если кто будет звонить – пусть попозже перезванивают. А если будет междугородний – позовешь меня.
— Хорошо, Степан Петрович.

Они вышли из здания, завернули за угол, в тень и устроились на лавочке.

— Какое же все-таки пекло, — пробормотал Каратаев.
— Пекло, — согласился Прохоров и добавил, — одного только не могу понять, вода здесь есть. Почему не озеленить городишко? Всем бы было хорошо. А так, пустыня пустыней…, — он помолчал, посмотрел на то, как начальник закурил сигарету, а потом спросил, — а какие у нас там еще плохие новости?
— Народ Володя, народ. Мы с тобой рассчитывали, что будет вас двое, а получается, человек пять. Понимаешь?
— Не совсем, — покачал головой Владимир.
— Придется тебе решать не только научные вопросы, а еще и бытовые. Устройство, кормежка. Понятно?
— Понятно, — вздохнул Прохоров, что и говорить, он готовился к исключительно научной работе.
— Вот так-то. Теперь о составе…
— Степан Петрович, мне наладчик нужен…
— Андрей Заварзин. Устраивает?
— Отлично, — улыбнулся Прохоров, — Андрюха – мастер золотые руки, да и работал я с ним уже…
— Я знаю, — кивнул Каратаев.
— И нам бы еще, лаборанта какого-нибудь. Бумаги вести, дневники экспедиционные…
— Наташку мою возьми. Она будет лаборанткой. Разрешаю тебе гонять ее там, не жалея…, — Степан Петрович вздохнул и посмотрел на Прохорова.

Но посмотрел не так, как смотрит хороший начальник на хорошего подчиненного, была в этом взгляде самая настоящая родительская боль. Боль отца, чье чадо приносит сплошные неприятности. А еще, боль и стыд за свою родительскую несостоятельность. Такой взгляд тяжело вынести, и Владимир, естественно, отвел взгляд…

— Хорошо, Степан Петрович, — кивнул Владимир, проклиная в душе Наталью, и мысленно представляя, каких хлопот следует ожидать от этой великовозрастной папиной дочки, которая, по капризу природы, в папу умом не пошла.
— Я скажу Гюзель, она подготовит распоряжение, надо же вас как-то материально стимулировать за полевые условия…
— Понятно, — кивнул Владимир, затоптал окурок, и уже хотел подняться, но Степан Петрович остановил его.
— Володя, у меня там факс лежит, с островов. Зайди, не забудь забрать, посмотришь, может пригодится, — и снова с Каратаевым произошла трансформация, на Прохорова опять смотрел ученый с мировым именем.
— Хорошо, Степан Петрович, — ожил и Владимир, что ни говори, он предпочитал общаться именно с ученым, а не с родителем.
— Вот и славно. Список оборудования и расходных материалов, подготовишь к утру…
— Так у меня все готово, сколько уже ждем-то. Надо только подкорректировать кое-что…

На подготовку и улаживание всяких разных, в том числе и непредвиденных формальностей ушло еще два дня. За это время Степан Петрович посетил председателя администрации и договорился о транспорте и людях в помощь сотрудникам полевой экспедиции. Утром третьего дня, ровно в пять утра к зданию филиала подъехал ГАЗ-66, из него выскочили четыре крепких парня и быстро начали грузить имущество и оборудования полевого лагеря.

Тем временем, в кабинете Каратаева проходило заключительное совещание – Степан Петрович давал инструкции:

— …и последнее, как таковой, нормальной связью обеспечить вас мы не можем. Точнее говоря, и ненормальной – тоже не можем. Поэтому повторяю и настаиваю, будьте аккуратны, и если что-то пойдет не так – оборудование приказываю оставить и эвакуироваться…

Большинство участников совещания расценили это как шутку и улыбнулись, но Степан Петрович взмахом руки стер улыбки с лиц.

— …о пустом городе ходит слишком много различных слухов, а это со счетов сбрасывать нельзя, тем более, что вы там будете в автономном режиме. Поэтому, отнеситесь очень серьезно к тому, что я говорю. На всякий случай, мы даем вам комплект сигнальных ракет. Это для пограничников – в случае непредвиденной ситуации они обещали помочь. Я, конечно, надеюсь, что до этого не дойдет, но лучше лишний раз подстраховаться. Все понятно?
— Да, — ответил за всех Владимир Прохоров.
— Так, и последнее. Хочу представить вам Рамиля и Григория. Ближе познакомитесь в дороге. Их основная функция – сопровождение и помощь, они не специалисты, но знают местные обычаи и дороги…, да и в пустыне были не раз.
— Так пустой город? – вмешался в разговор Андрей Заварзин.
— Официально – да. Но пограничники говорят, что там есть какие-то люди. Небольшое поселение. Может быть, местные жители, может быть, контрабандисты. Но на всякий случай с ними аккуратно. И запомните, если что-то не заладится – никаких расследований, никакой неавторизированной деятельности. Эвакуация. Спешная и аккуратная. Понятно?!
— Не волнуйтесь Степан Петрович, все будет нормально, — успокоил Каратаева Владимир, точнее, попытался успокоить.
— Ладно, — махнул рукой Каратаев, — в конце концов, вы люди взрослые…

Спустя еще час, так ведь всегда бывает, появляется что-то совершенно неотложное, армейский ГАЗ-66 неспешно вырулил с площадки перед филиалом и запылил по единственной асфальтированной улице Бадурги. А еще через пятнадцать минут, уже пылил между барханами. Рядом с водителем сидел Владимир, поглядывал то на дорогу, то на планшет, курил и пытался наладить разговор с водителем по имени Рамиль.

— …отсюда родом?
— Отсюда, — кивнул водитель.
— И в пустом городе раньше бывал?
— Жил там с семьей, пока маленький был. А потом, когда море ушло, родители перебрались сюда…
— Море? – удивился Владимир и даже повернулся к водителю, — а я думал, что вода ушла давно…
— Конечно давно, Лет двадцать, уже как.
— Ну, это не очень, — Владимир рассматривал события в рамках науки, которой занимался.
— Ну, это как сказать, — покачал головой Рамиль, он-то, как раз соотносил время с обыкновенной человеческой жизнью…
— А как там было тогда, раньше? – спросил Владимир, это ему действительно было интересно, раньше ему не встречались люди, которые были свидетелями настоящих природных катаклизмов, тем более такого уровня, как исход моря.

Рамиль неожиданно оживился. И говорить стал быстрее, и эмоций на лице вроде как прибавилось…

— Хорошо. Город подковой по берегу моря. Глянешь – кругом пески, а рядом с водой деревья, тень, птицы поют, дома стоят… Дети играют. И солнце не палит, а светит… Там, в центре города, на площади Ленина, был огромный фонтан, люди говорили, что он больше чем в столице. Так в него гости монетки бросали, чтобы вернуться. Город строился. Дома были белые, улицы широкие и зелень. А главное – вода, очень много воды…
— Оазис, — пробормотал Владимир, представив себе, как там должно было быть здорово, — а потом?
— А потом вода ушла, и город умер. Остались только фотографии, — сник Рамиль, словно уменьшился.
— Рамиль, а у тебя есть фотографии, хотелось бы посмотреть, — спросил Владимир.
— Есть, — кивнул Рамиль, — только у меня всего две, все что осталось.

Он выпустил руль, благо, что дорога была ровная и без встречного транспорта, расстегнул поясную сумку, достал оттуда потертый кожаный бумажник, а из него извлек две фотографии.

— Смотри, они конечно, уже старые, но их делал настоящий фотограф.

Владимир взял фотографии. На одной фотографии было изображено улыбающееся и счастливое семейство, а вторая, просто изображала город. И город действительно был сказочно хорош, и все было именно так, как рассказывал Рамиль, и даже лучше, чем представлял Владимир. Белый и зеленый цвета, и просто море воды. Высокие дома, широкие улицы, по которым шли люди. Счастливые люди и много смеющихся детей. Действительно, самая настоящая сказка.

Вторая фотография была меньшего формата, да и вид у нее был потрепанный, несколько изломов пересекали изображение, а в двух местах потребовалась клейкая, прозрачная лента. Владимир еще раз посмотрел на семейную фотографию.

— Ты посередине, рядом с женщиной?
— Да, рядом с матерью.
— Выходит, старший?
— Нет, — улыбнулся Рамиль, — второй, просто я всегда был выше старшего брата.

Владимир вернул фотографии.

— Действительно, классное место, — сказал он, качнув головой и скосив взгляд на пейзаж за окном машины.

Там ничто не напоминало изображенное на фотографиях – там была настоящая пустыня.

— Володя, — Рамиль посмотрел на Прохорова, — а зачем вы в город едите?
— Как тебе объяснить, — Владимир неожиданно понял, что некоторые вещи, которые он сам воспринимает, как азбуку, для человека неподготовленного – были настоящей китайской грамотой.
— Попроще, если можно. Я хоть в школе и учился, но это было давно, — признался водитель и добавил, — да и отличником я не был.
— Географию учил?
— Да.
— Вот когда была у вас физическая география, там вам карту должны были показывать физическую…
— Показывали, — вспомнил Рамиль, — цветная такая, самое глубокое место, самая высокая гора. Желтые пустыни, зеленые леса…
— Да-да, точно, — закивал Прохоров, хотел продолжить, но понял, что начал слишком уж издалека…
— Карта…, что с ней не так, — напомнил водитель.
— В общем, есть теория, что все природные процессы, которые происходят… с точки зрения географии…, они циклические. То есть, пустыни не только наступают, но они и отодвигаются. Что-то вроде приливов и отливов на море…
— Только вместо воды, песок?
— Точно. Вот мы и изучаем этот процесс…
— Погоди-погоди, хочешь сказать, что песок может отступить, а море вернуться?
— Согласно этой теории – да, ну а мы стараемся понять, правильная эта теория или нет. Ну и заодно, что можно сделать, что пустыня не наступала так быстро…

Если в кабине, при открытых окнах, все равно было душно, то в будке, выкрашенной военными специалистами в неуничтожимо-зеленый цвет, атмосфера напоминала работающую духовку. Были раскрыты все доступные люки, лючки и оконца, но врывающийся ветер был жарок, да к тому же, полон песка и облегчения не приносил. Наталья выдержала полтора часа, а потом забарабанила маленьким кулачком в перегородку. Секунду спустя машина остановилась. Девушка открыла дверцу и выскочила на песок. По сравнению с будкой – на улице было даже прохладно. Через некоторое время из машины выбрались Андрей и второй сопровождающий, подошли и Владимир с Рамилем.

— Что случилось? – первым делом спросил Владимир.
— Володь, невозможно дышать – настоящая душегубка, — раньше, чем Наталья начала ор, заговорил Андрей.
— Тогда перекур, — Владимир взглянул на небо, которое было девственно, чисто и голубо, а потом вопросительно посмотрел на Рамиля, — еще ведь не самое пекло?
— Нет, конечно. Ближе к полудню будет совсем страшно, — сам он при этом стоял в потертых джинсах и черной рубахе, но по его виду нельзя было сказать, что он изнывает от жары, — а сейчас надо ехать — спешить.
— Спешить? – переспросил Андрей.
— Да, до полудня надо добраться до крепости, там можно будет переждать жару.
— Володя, — Андрей подошел к Прохорову, — посади Наташку в кабину, у нас в будке и в самом деле – пекло.
— Ладно, — пожал плечами Прохоров, — это ведь она барабанила?
— Она, но через полчаса я бы и сам начал барабанить, — то ли признался Андрей, то ли просто пытался прикрыть Наталью.
— Ладно, — повторил Владимир, но перед тем, как осуществить передислокацию, он подошел к Рамилю, — эта крепость, здесь, — он ткнул пальцем в карту.
— Практически да, может, чуть дальше.
— Рамиль, пусть девчонка к тебе пересядет, а то в будке жара.
— Пусть пересаживается, только через час и в кабине будет то же самое. И ты скажи ей, пусть она наденет на себя юбку длинную и рубаху с длинным рукавом, иначе сгорит…

— Наташа, — отходя от Рамиля, окликнул Владимир девушку, — если хочешь ехать в кабине – длинная юбка и рубашка с длинным рукавом.
— Думаешь, Рамиль будет ко мне приставать, — рассмеялась Наталья.
— Нет, не думаю, но уверен, что без всего этого, через час ты будешь красная, как рак.
— Наталья оглянулась на Рамиля, и тот кивнул, подтверждая слова Прохорова.
— Тогда вы в будку не заходите – я переоденусь…

Мужчины перешли на ту сторону, куда ГАЗ отбрасывал короткую тень, и закурили. Рамиль некоторое время потоптался, а потом решился и подошел к Владимиру:

— Володя, скажи, а зачем ваш Каратаев отправил с нами девчонку?
— Она его дочь, — тихо, чтобы не привлекать внимания остальных ответил Прохоров.
— Я знаю, но здесь не курорт. Ей будет очень тяжело.
— Если честно, Рамиль, — Прохоров некоторое время подбирал слова, а потом решил, что манерничать перед простым парнем не стоит, — она надоела шефу донельзя. Из-за нее нормально работать невозможно. Уж не знаю, как ей это удается, но вокруг нее постоянные склоки какие-то. Вот он ее и выслал с глаз подальше, только Рамиль – это между нами.
— Не вопрос, — кивнул водитель.

Если он и был удивлен таким поступком Каратаева, то виду не показал и ничего больше уточнять не стал. Жизнь научила его тому, что непонятное, вовсе не означает, неправильное. Минут через десять на улицу выскочила Наталья. Мужчины, а особенно Рамиль с некоторым сомнением взглянул на новый костюм девушки, но ничего не сказал. В конце концов, его задача была предупредить, а не быть нянькой.

Девушка, тем временем покрутилась среди мужчин, но, по-видимому, ее не устроил их какой-то излишне суровый вид, и она запрыгнула в кабину. Рамиль посмотрел, как в будку загрузились остальные пассажиры, проверил, хорошо ли закрылась дверь будки, и только после этого забрался на свое место, завел машину и продолжил путь по песчаной дороге. Солнце поднималось, песчаная пыль, казалось, приникала повсюду, Владимир и Андрей, которые ехали в будке, вынуждены были закрыть некоторые люки, потому-то через них песок проникал внутрь будки и буквально кружил в воздухе. Люди еще могли смириться с ядовито-желтой пеленой, но оборудование было более прихотливым…

— Андрей, — Владимир пересел ближе к Заварзину, — может, следовало на оборудование чехлы какие-нибудь придумать, а? Как думаешь?
— На оборудование? — Андрей задумался, рассматривая предложение Прохорова.
— Песок, пыль…, — из-за шума, который стоял в будке, говорить нормально не было возможности, поэтому при общении они кричали и старались использовать короткие слова и предложения.
— Надо подумать, — откликнулся Андрей.
— А что? Разве плохая мысль?
— Греться будет. Чехлы мешают вентиляции.
— Понятно, — кивнул Прохоров.
— Хотя…, что-нибудь такое можно будет придумать…, по месту решим…,

Наталья смотрела за окно машины, и как ей казалось, медленно плавилась. Не помогали ни встречный ветер, обдувающий лицо девушки через открытые окна, ни ее попытки сделать веер из какого-то найденного за сиденьем журнала. Да, что говорить, от встречного ветра было даже хуже, кожа на лице сохла, и девушке казалось, что кожа по уголкам глаз и губ начала лопаться. Она даже заглянула несколько раз в зеркало. Раз даже хотела пожаловаться Рамилю, но вспоминала, что ребята едут в будке, и сдерживала жалобы. На самом деле, она не была такой уж плохой…

Только два человека в машине, казалось, не замечали ни песка и ни жары. Водитель Рамиль и молчавший всю дорогу, второй сопровождающий – Григорий Быков.

Андрей достал из сумки фляжку, сделал глоток воды и протянул Владимиру, но тот отказался. Потом он протянул фляжку Григорию, тот сделал глоток, поморщился и вернул фляжку Андрею:

— Черт, теплая совсем…
— Жара же, — указал куда-то вверх рукой Андрей, взял фляжку и начал устраивать фляжку в сумке, — никуда не денешься.
— До крепости, — Григорий посмотрел на часы, — где-то час езды, там можно будет набрать свежую воду.
— Ты местный, — как бы между делом поинтересовался Владимир.
— Почти, — усмехнулся Быков.
— Как это?
— Родом не отсюда, но живу лет, наверное…, с детства в общем. Родители привезли в свое время.
— Работали здесь?
— Да, на заводе, в Агаше.
— А в пустом городе бывал?
— Приходилось несколько раз. На выходные ездили, в отпуске отдыхали, — как-то не очень охотно, так, по крайней мере, показалось Владимиру, пояснил Григорий.
— Красивое было место, — попробовал найти нейтральную тему для общения Прохоров.

Быков ответил, но выглядело это так, словно он жалеет, что дает хоть какие-то пояснения на свой счет. У Прохорова были еще вопросы, но увидев реакцию собеседника, Владимир передумал говорить. Григорий тем временем умолк, привалился спиной к какой-то коробке и прикрыл глаза. Владимиру Быков не нравился, бывает иногда такое. Встречаешь случайно человека, а он тебе неприятен. Даже объяснить не можешь почему, а антипатия существует и накапливается. Бывает, конечно, и наоборот, но только не в этот раз…

Разговаривать расхотелось. Да и какие могут быть разговоры с человеком, который тебе не нравиться. Такой разговор всегда труд, при чем, как правило, труд неблагодарный. Поэтому Владимир кивнул на что-то, понятное только ему самому и перебрался ближе к задней двери. Трясло там сильнее, но там можно было приоткрыть люк и курить. Придерживаясь одной рукой за поручень, чтобы не летать по салону, Владимир дымил сигарету и размышлял, а точнее считал. Выходило, что если двигаются они со средней скоростью, около пятидесяти километров, то в пустой город они прибудут не раньше, чем через двое суток. То есть, послезавтра, ближе к обеду. Большого значения это не имело, просто Владимир пытался хоть чем-то занять голову…

Крепость было слишком сильным названием для этих полуразрушенных и основательно занесенных песком строений. Хотя…, если только очень давно, это действительно была крепость, а может быть, даже и неприступная, некоторые из исторических документов не просто сообщали об этом, а настаивали. Однако пассажиров «66» ни исторические, ни архитектурные особенности данного места не интересовали – главным, в этой крепости для них были тень, холодная вода, а красоту и экзотику заменяли несколько чахлых растений, прилепивших к источнику влаги. Рамиль заехал в ворота, точнее в то, что от них оставило палящее солнце, постоянный ветер и время. За единственной уцелевшей стеной он заглушил машину. Вылез из кабины, посмотрел, насколько успешно это сделали остальные, а потом, когда все забрались в тень, он раскрыл все имевшиеся в будке отверстия, а в кабине раскрыл дверцы и даже поднял капот. Одним словом, сделал все, чтобы проветрить автомобиль перед тем, как продолжить движение. Позаботившись о машине, принялся за себя – стянул рубаху и повесил ее на дверцу, набрал ведро воды, и вместо того, чтобы пить, как это сделали все остальные, умылся, полил на плечи, спину и торс, а остатки воды, вылил на себя, подняв ведро над головой. Показав, как следует действовать, Рамиль вытащил из будки кусок вытертого ковра, бросил рядом с колесом и улегся на него.

Остальные, поняв преимущества продемонстрированных действий, устроили возню около источника, поливая друг друга из всех емкостей, которые можно было заполнить водой. Лишь Владимир, перед тем, как присоединиться к общей возне подошел к Рамилю и спросил:

— Как думаешь, через какое время можно будет отправиться?
— Минимум – через пару часов. Иначе закипим, — имел он ввиду машину, но это вполне можно было сказать и о людях.
— Два часа. Ладно. Может быть, перекусим?

Этот вопрос Владимир задал громко, спрашивая мнение у всех участников экспедиции, но в ответ услышал только отрицание – есть на такой жаре никому не хотелось. Он опять повернулся к Рамилю:

— Что же делать теперь целых два часа?
— Отдыхать. Лучше всего в такую жару устроиться в тени и подремать. Воду зальем перед самым выездом, чтобы она не успела согреться.
— Понятно…

Пассажиры разбрелись по развалинам. Как успел заметить Владимир, Наталья и Андрей поспешили уединиться в каком-то обрушенном строении. Теперь оттуда раздавались то шепот, то смех. Григорий тоже утроился в тени машины, бросил прямо на песок какую-то цветастую тряпицу из машины, подложил под голову какой-то мешок, извлеченный оттуда же, и тут же задремал.

Прошло около часа, жара сморила всех, кроме Рамиля, он неспешно поднялся со своего места и полез во внутренности машины. Владимир, дремавший рядом, шевельнулся на звук и открыл глаза…

— Все нормально, — поинтересовался он.
— Нормально, — ответил водитель, — просто перегревается, надо следить.
— Но доедет?
— А куда она денется, — пожал плечами Рамиль, спустился с бампера, сходил в будку за каким-то проводком, пристроил его, и снова улегся около колеса…

Над местом привала воцарилась тишина, стих даже шепот за стеной, где скрылись Андрей и Наталья. И только Владимир, проснувшись, никак не мог устроиться. Помаявшись на импровизированной лежанке, он занялся осмотром местной достопримечательности. Просто ходил, хлопал ладонью по выбеленным камням, наклонялся над чем-то, рассматривал и шел дальше. Просто из чистого любопытства…

Историки были правы, когда-то, это действительно была крепость. Если бы Владимир имел другую специальность. Был бы, например историком, археологом, или архитектором, то он, наверняка, обнаружил много интересного. Например, то, что даже в развалинах сохранилась определенная стройность, а если присмотреться внимательно, можно обнаружить осевые линии крепости и отметить, что находившиеся на них части строений, практически не подверглись разрушению…

А будь он военным специалистом, он бы обязательно отметил, что даже в таком состоянии развалины можно было использовать для достаточно эффективной обороны. Но Прохоров ограничился тем, что просто перенес на чистый листок схематичное изображение развалин. И вот уже глядя на схему, заметил и был искренне восхищен и основательностью постройки, и заботой о тех, кто должен был нести здесь службу, и даже имевшейся своеобразной красотой. А еще, он обнаружил следы некогда существовавшего комфорта, насколько конечно, позволительно говорить о комфорте в обыкновенной пограничной крепости…

А потом его неожиданно привлекли следы, а если говорить точнее, след автомобильных протекторов, находившиеся буквально в паре метров от тех, которые оставил армейский грузовик Рамиля. Конечно, Владимир не был следопытом, но слишком уж очевидна была разницы в рисунке и размерах, чтобы понять, что это не колеса ГАЗа.

— Интересно, — пробормотал Владимир себе под нос, — а говорили, что место здесь совсем не оживленное…

Он наклонился к песку, с интересом рассматривая находку, и так же, под нос, как привык работать, комментируя ее.

— Вроде легковая, а резина шире, чуть ли не вдвое. Да и сидит не очень глубоко…
— Что ты там нашел, Володя, — от неожиданности Прохоров даже вздрогнул и быстро оглянулся – перед ним стоял Андрей, — ты чего?
— Вот смотри? — Прохоров ткнул пальцем под ноги.
— Песок, — отреагировал Андрей, не особенно присматриваясь.
— А на песке.

Собеседнику пришлось опуститься ниже и рассматривать песок более внимательно.

— Володя, знаешь, почему тебя девушки не любят, — так ничего примечательного не обнаружив, поднялся Андрей.
— Ну-ну, выскажи свою версию, — предложил Прохоров, посмеиваясь, но сохраняя при этом достаточно серьезный взгляд.
— Ты нудный. Нет, что бы сразу объяснить, что к чему. А у тебя сначала загадка, и только потом, если ты конечно, в настроении, можно будет услышать нормальный ответ.
— Девушки тут не при чем. А, кроме того, я в настроении. На песке следы машины, при чем заметь – не нашей.
— Тоже мне, Натаниэль Бампо, — фыркнул Андрей.
— А между прочим, нам сказали, что с городом связь не поддерживают, потому что он пустой.
— Да мало ли кто мог отправиться в пустой город.
— Ну и кто, например?
— Да хоть местные жители.
— Зачем? — количество вопросов, которые постоянно были в запасе у Владимира, на людей неподготовленных всегда действовали удручающе. Благо, что Андрей работал с Прохоровым уже не один год.
— Володя, а тебе не параллельно? Ну, проехали и проехали. Что тебе не нравиться в тех людях, которым не сидится на месте?
— Во-первых, нас предупреждали. А потом, еще раз предупреждали, только уже другие люди, что тропой через город пользуются контрабандисты.
— Володя, — рассмеялся Андрей, — преступники и контрабандисты обычно прячутся, а не прут напролом. Такое бывает только в кино…
— Тогда предложи мне свою, логичную версию, — ответил, набычившись Прохоров.
— Пожалуйста. Вот. Пустой город, в некотором смысле местная достопримечательность. Вот кто-то из приезжих решил прокатиться и ознакомится. Очень просто.
— Может быть, хотя, все равно подозрительно, — пробормотал Владимир, и невооруженным взглядом было видно, что ни логичностью, ни простотой версия Андрея его не устраивала.
— Володя, ты просто перегрелся на солнце, — Андрей похлопал по плечу начальника экспедиции, и предложил более в шутку, чем серьезно, — ты лучше иди и отдохни. А я, если ты так хочешь, похожу по лагерю, покараулю, так сказать.
— Да, ладно, — пробормотал Владимир, и было непонятно, на что он согласился. То ли на дежурство Андрея, то ли с тем, что в своих следопытских изысканиях занесло его куда-то совсем не в ту сторону.

Не исключено, конечно, что Прохоров и сам не понял. Он еще раз кивнул Андрею и отправился к остаткам стены. Этот уголок он приметил, как раз, во время обхода, чем-то он ему приглянулся. Росло там какое-то деревце, обыкновенное, пустынное, то есть, такое, когда не понятно, в чем только душа держится. Но Владимир обратил на него внимание из-за интересной особенности, — оно все скрывалось в тени стены. Большая часть кроны не выглядывала за гребень, а стелилась чуть ниже уровня камней, создавая естественный и широкий навес. Вот под этим уникумом и устроился Владимир… Честно говоря, спать он не собирался – просто хотел прилечь и прикрыть глаза. Дать им отдохнуть от блеклого неба, яркого солнца, но главное, от блестящего, сжигающего глаза, песка. Но природа пустыни коварна, она очень быстро забирает человеческие силы – не прошло и пяти минут, как Владимир уснул, неспокойным, каким-то зыбким, нездоровым сном…

Пустой город. Когда-то у него было другое имя…, такое же как и у озера, или моря, как предпочитали считать местные жители, на берегах которого он стоял, но вода ушла, оставив быстро затянувшуюся воронку, а с ним вместе ушло и имя города, практически одновременно с его жителями. Теперь фотографии с видами города можно посылать в передачу «Вокруг смеха», в раздел, «Чтобы это значило?!». И ведь действительно, было забавно рассматривать среди барханов несколько высотных домов, которые с любого расстояния смотрелись брошенными, и поэтому страшноватыми. Каждый следующий сезон больших ветров наносил очередные тонны песка, которые ложились около стен, давили на них и заставляли отклониться от центральной оси в разные стороны. Напоминали эти дома кости огромного животного, мясо которого забрали с собой, а кости оставили белеть и ждать, что случиться раньше, разрушение или заметание песком.

А была еще пара полу заметенных песком судов, ржавых, скрипящих страшными птицами по ночам. Сейчас только специалист разглядел бы в этих расплывшихся очертаниях прогулочные катера на подводных крыльях. А разглядев, непременно задал бы вопрос: «Ну и что это значит? Кому пришло в голову притащить в пустыню и бросить морские суда?» Откуда ему знать, что…

— Да, это было бы забавно, если бы не было так…

…упадок сил порождал кошмарные сновидения. Что-то средневековое, кровавое, восточное с пытками и прочей чертовщиной. Правильно подметили, сон разума порождает чудовищ, правда в данном случае, скорее в переносном смысле. А сам сон был хорош, если конечно рассматривать не его содержание, а его, как бы это правильно выразиться…, кинематографичность, что ли. Очень реалистичный, можно сказать с элементом присутствия зрителя. Прикосновение, холодных и шершавых рук палача, осклизлых стен пыточной камеры…. Даже запахи присутствовали. Тюремные, которые во все времена и во всех странах одинаковы – запахи нечистот, страха и ненависти. Правда и то, и другое было незнакомо Владимиру, но сны странная вещь…. Прохоров открыл глаза, выдохнул сонную сумеречь и пробормотал:

— Вот ведь, приснится всякий бред…, — попробовать еще раз улечься он не рискнул и поднялся. Ему надо было прийти хоть немного, в себя. Он принялся отряхивать песок, который успел скопиться на нем. И на лице и на одежде. Отряхивался и поглядывал по сторонам.

Рамиль опять возился с машиной. Быков таскал воду из источника и заливал ее в радиатор машины, а Андрей и Наталья пытались соорудить некое подобие стола на большом валуне. Увидел проснувшегося Прохорова, Андрей помахал рукой и окликнул:

— Володька, иди, перекусим. Рамиль говорит, что скоро можно будет отправляться.
— Да-да, — махнул в ответ Владимир, — сейчас только лицо сполосну…

Обедать было очень даже приятно, вернулся аппетит, и участники экспедиции быстро расхватали сухой паек и так же быстро его съели.

— Вот теперь, можно и в дорогу, — сказал Рамиль и вопросительно посмотрел на Владимира.
— Можно. Только если кому чего еще надо, то давайте быстрее. Как говорил наш старшина: «на оправку десять минут».

Мужчины, у которых были свои старшины и прапорщики спокойно восприняли слова Прохорова, и только Наталья легкомысленно, по-детски, хихикнула в кулачок, но, тем не менее, не отказалась от предоставленного времени. Солнце не просто перевалило за зенит, оно уже успело основательно склониться к западу. Дышать стало легче, поэтому безо всяких разговоров Владимир отправил девушку в будку, а сам устроился рядом Рамилем, тем более, что у него появились еще несколько вопросов.

Рамиль вывел ГАЗ из укрытия на дорогу. На ней ничего не изменилось – все тот же песок и едва заметная колея, которой придерживался водитель. Прошел, наверное, час, а может и больше, не один окурок отправился за пределы машины, прежде чем Владимир решил поинтересоваться у водителя:
— Рамиль, ты ничего странного не заметил в крепости? — спросил, но постарался сделать вид, что вопрос этот – пустяк.

Однако, сама постановка говорила сама за себя.

— Имеешь в виду следы от машины? — вопросом на вопрос ответил Рамиль и посмотрел на сидящего рядом.
— Значит, мне не показалось.
— Нет, не показалось. Часов за десять, перед нами идет загруженный джип, и в машине сидит, я так думаю, не менее троих мужчин…
— Здорово, — Владимир обрадовался, словно ребенок, — а я не заметил следов. Ты как настоящий следопыт…
— Мой отец был змееловом, когда я подрос, часто брал меня с собой на охоту. Волей-неволей пришлось выучить все это.
— А где сейчас твой отец? – осторожно спросил Владимир, словно предвидя ответ.
— Умер.
— Змея?
— Зачем, змея, — усмехнулся Рамиль, — водка. Очень много водки…
— Да уж, — мотнул головой Владимир, — иных «зеленый змей» убивает надежнее, чем укус какой-нибудь гадюки…
— Озеро ушло. Город умер, — продолжал говорить Рамиль, тихо, с болью, и в тоже время с какой-то ненавистью в голосе, — мы тоже уехали, сюда. Думали, что изменяем только место жительства, но оказалось, что меняем все. Меняем на то, что нам и вовсе не нужно…

Разговор иссяк. Может быть, Владимир и хотел бы расспросить точнее на счет машины, но в такой ситуации, нет ничего более бестактного, чем лезть в чужую душу. Поэтому Владимиру ничего не оставалось, как взяться за очередную сигарету, и водить пальцем по карте, просто так, чтобы хоть чем-то себя занять.

Теперь солнце стремительно падало к горизонту. Часть диска скрылась за барханом, когда Рамиль повернулся к Владимиру и сказал:

— До Хунжиро раньше полуночи не доедем…
— Что предлагаешь? — Так уж получилось, что часть своих функций он незаметно переложил на водителя, а тот особенно и не сопротивлялся.
— А что предлагать. Можно трястись до упора, а можно устроить ночлег прямо здесь. Вот и весь выбор.

Прохоров задумался, но принимать окончательное решение не торопился:

— Рамиль, а ты как бы поступил, ну, как местный житель?
— Володя, если бы речь шла именно о местном жителе, так тут и вопросов никаких нет. Я бы остановился, заночевал, и отправился бы дальше, раним утром. Но если ты спрашиваете совета, то я бы, все-таки продолжил бы путь. Пусть он даже займет два часа или еще больше, но у Хунжиро вода, крыша, да и бензином можно разжиться.
— Так у тебя еще бочка в заначке, — напомнил Прохоров.
— Ну, это я рассматриваю, как НЗ. На тот случай, если с бензином ничего не получиться нигде ничего не получиться.
— А что, такое возможно?
— Всякое бывает, — уклончиво ответил Рамиль.
— Понятно, тогда и думать нечего – едем, — по-видимому, последний аргумент относительно горючего, очень сильно повлиял на решение Прохорова…

Каждый достал по сигарете и закурил. Владимир взглянул на Рамиля, тот вроде повеселел, и даже заерзал, устраиваясь поудобнее, насколько это вообще возможно в таком автомобиле, а Прохоров как бы, между делом, поинтересовался:

— Рамиль, а Хунжиро, это что?
— Это кто. Смотритель кладбища…
— Смотритель чего? — лицо у Прохорова даже вытянулось от удивления.

Рамиль посмотрел на Владимира и рассмеялся.

— Это не настоящее кладбище. Это свалка всякого металлолома, просто местные называют ее железным кладбищем. Или просто кладбищем.
— Понятно, — с заметных облегчением сказал Прохоров, — а то я как-то не готов к подобной ночевке.
— Боишься?
— С детства. Даже сам не знаю почему, — признался Владимир.
— Это не так уж и плохо, — взглянув на Прохорова, высказал свое мнение Рамиль.
— Это почему же?
— Человек, который боится мертвых, подумает, прежде чем обидеть живого, — привел какой-то странный довод Рамиль.
— Ты верующий?
— Наверное, а ты?
— Я, — Прохоров задумался.

На самом деле ему никогда не приходило в голову всерьез размышлять на эту тему. Его жизнь складывалась таким образом, что он имел дело, по большей части, с научными сведениями, которые и добывались, и проверялись с помощью математики, приборов и тому подобного. То есть, ему не приходилось в своей жизни встречаться с чем-то, что называют потусторонним вмешательством или с чудесами. Да и родители его, воспитанные в определенных условиях, были скорее адептами научного атеизма, хотя, и на эту тему, разговоры в семье у них не велись…

— А я, наверное, все-таки, нет, — в конце концов, сказал Владимир.
— Ну, это ты еще молод, — принял к сведению ответ Прохорова Рамиль, который имел на этот вопрос какое-то свое мнение, потому что добавил, — меня по-разному жизнь носила, гладила редко, все больше норовила побольнее пнуть. Наверное, именно из-за этого, я много размышлял на эту тему… Было время, когда приходилось зализывать раны, вот тогда очень хорошо думается на эту тему…
— И? — Владимир почему-то захотелось услышать дальнейшие мысли Рамиля.
— Я пришел к выводу, что все-таки верующий. Может быть, не какой-то определенной веры, ислам там, или христианство. Нет, у меня какое-то свое представление сложилось. Так вот сразу и не объяснить…
— Рамиль, а как ты понял это?
— Что, действительно интересно?
— Да, действительно, — кивнул головой Владимир, — вот сказал пнуть побольнее. А я задумался, мня-то, наверное, жизнь, как раз больше гладила. В том смысле, намеченное я достигал. Может быть, не в тот срок – позднее, но даже и опоздание это, оказывалось мне на руку. Понимаешь?
— Да. Родители, твои живы?
— Да.
— Это хорошо, пусть и дальше будут. Но все начинается всегда от потерь. Случается первая и ты в недоумении – как же так?! Человеку жить и жить, а Господь его прибрал. И пока приходишь в себя, мечешься в душе – следующая потеря, а потом, как правило, растет это все как ком снежный. Только успевай, венки носит и прощаться. И наступает момент, когда ты уже не о других, а о самом себе задаешься вопросом – почему это все на тебя валиться. Понимаешь, меняется что-то в тебе самом, на какой-то момент перестаешь чувствовать чужое горе, потому что своего уже, по самое не балуйся.
— Кризис среднего возраста, — сказал Владимир и посмотрел на Рамиля, в том смысле, правильно ли он понял то, что сказал Рамиль.
— Да, только на афоризм похоже.
— Да, немного.
— Хотя, мысль верная. Начинаешь бояться, думаешь, что и с тобой может в любой момент произойти. А надо жить. Тогда и приходит настоящая цель. Та самая, ради которой ты идешь вперед, а она, цель эта, в смысле, ускользает или оказывается обманкой. А жить все равно надо. Ошибся – надо менять цель и жить…. Вот где-то в этот момент, в этом месте приходит вера.
— Из-за цели?
— Да, из-за нее. Есть цель – есть вера. Нет – значит, нет. Путано говорю, наверное…
— Есть такое, но главное, ты сказал.
— Сказал, но тебя не убедил, — улыбнулся Рамиль.
— Не то, что не убедил – мне теперь об этом надо думать. Я так сразу не могу…
— Нет. Думать, ну то есть целенаправленно… Ты как свои научные заморочки разбираешь?
— Беру лист бумаги, ручку и думаю…
— Вот-вот, здесь так нельзя. Надо чтобы этот вопрос он как гвоздь в голове. Спать ложишься, а он перед глазами крутится, за стол сел, а в тарелке то же кружение. Как навязчивая идея. Понимаешь?
— Ну, да…, кажется.
— Вот когда так этот вопрос становиться – значит, ты созрел, значит – надо решать. И тогда ты уже никуда не денешься, пока не разберешься.
— Понятно, — Владимир умолк.

Сказанное Рамилем было каким-то тяжелым и неудобоваримым. Не укладывалось в голове. Все время оказывалось, что начинаешь думать и что-то упускаешь. Да и мысли в эту сторону были не легкими, а словно камни по кастрюле ворочались. Владимир тряхнул головой.

— Володя, — пожалел спутника Рамиль, — ты особенно-то к сердцу не бери, я ведь о себе рассказывал, вдруг у тебя по-другому сложиться. Даже, скорее всего…

Приблизительно часа через три, фары выхватил из темноты какое-то страшилище. Владимир даже вздрогнул, но Рамиль заметив, его реакцию рассмеялся.

— Подъезжаем. Это вышка была буровая. С нее-то все это хозяйство и началось.
— Буровая, — удивился Владимир, — тут что, нефть есть?
— Да ну, какая нефть, притащили откуда-то и бросили.

Теперь в свете фар можно было рассмотреть какие-то ржавые, покореженные металлические конструкции, скученные фермы, металлические листы, смятые, как бумажные…

— Откуда же, они все это наволокли? — удивился Владимир.
— Да со всей области, а может, и из соседних. Много тут всякой всячины. Лет двадцать, уже как возят. Раньше, когда-то, это все учитывалось, здесь стояли весы, заполнялись какие-то документы, но вот уже лет пять, наверное, здесь просто свалка.
— И что, нам придется здесь ночевать?
— Лучше места нет, — уверенно произнес Рамиль, — вода, электричество, другие удобства. Да и бензин, скорее всего, есть…
— Подожди-подожди, — перебил Рамиля Владимир, — но откуда здесь это все?
— А вот этого я не знаю.
— Настоящая американская кинофантастическая свалка, — пробормотал Прохоров, но допытываться до Рамиля больше не стал, просто рассматривал фантастический пейзаж.

Немало напетляв между этих настоящих металлических гор, «66» неожиданно для Владимира въехал на площадку – Рамиль действительно знал свое дело. Это была относительно ухоженная и ровная площадка, железные горы к ней близко не подступали, хоть и окружали со всех сторон. А на самой площадке, по кругу стояли строительные вагончики. В одном из них, горел свет. Прохоров вопросительно посмотрел на Рамиля.

— Скорее всего, Хунжиро ужинает со своей мымрой.
— С кем? – не понял Прохоров.
— С женой.
— А что же ты ее так, мымра?
— Ты ее просто не видел, — усмехнулся Рамиль, — а увидишь, еще неизвестно, как назовешь…

Он заглушил машину, а от мощного освещения машины оставил только габаритные огни. В их тусклом свете, около жилого вагончика мелькнула какая-то тень, и в глаза Прохорова ударил яркий свет фонаря.

— Черт возьми, опустите фонарь, слепит же! – воскликнул Прохоров и попробовал защититься от яркого света руками.
— А ты кто? – раздался скрипучий голос, с явным местным выговором.

Но вместо него ответил Рамиль, сделав шаг вперед.

— Хунжиро, это я, Рамиль, посвети на меня, а то не разглядишь в темноте-то…

Луч фонаря сместился в сторону и теперь светил на Рамиля.

— Рамиль, ты?
— А я что тебе говорю. Включай свет и убери фонарь.
— Минуту, Рамиль, я сейчас, — луч метнулся в сторону и совсем погас. Несколько секунд было темно.
— А сейчас будет полная иллюминация в нашу честь, — пробормотал Рамиль, — придется потерпеть…

Мощный яркий свет ударил со всех сторон. Владимир зажмурился.

— Что он делает?! – возмутился Владимир.
— Проверяет, не привел ли я кого-нибудь из числа тех, кого он не любит, — ответил Рамиль.
— Ну и гостеприимство, — недовольно фыркнул Прохоров.
— Он имеет право быть таким, — заступился за хозяина Рамиль.
— Кто в кузове? — услышал голос Хунжиро Владимир, но с ответом его опять опередил Рамиль.
— Хунжиро, там девушка и еще двое. Это экспедиция научная. Едут в пустой город. И вообще, — Рамиль неожиданно разозлился, — хватит из себя таможенный контроль устраивать. Глуши свои слепилки или возьму камни и…!

Свет вдруг погас, и Владимир смог, наконец, открыть глаза и осмотреться. Горели два прожектора, хоть и мощные, но они были направлены вниз и не били по глазам. Поэтому можно было увидеть, что домику ухоженные, некоторое покрашены совсем недавно, а еще, на площадке имеется навес, под которым установлены длинный стол и с парой лавочек вдоль.
Послышались шаги, и навстречу им вышел хозяин. На этот раз без фонаря, но с распростертыми объятиями, с которыми он кинулся к Рамилю. Владимир ожидал, что водитель будет продолжать сердиться, но последний, как ни в чем не бывало, сам обнял хозяина и даже задал пару вопрос на местном наречии, по-видимому, о здоровье, потому что Хунжиро в ответ возвел глаза к нему и буркнул что-то, указав верх еще и рукой.

— Добрый вечер, — наконец, Хунжиро обратил внимание на то, что Рамиль не один стоит перед автомобилем, — Владимир Алексеевич.

Хозяин протянул руку опешившему от неожиданности Прохорову и потряс его руку. Дело в том, что он не привык к тому, что его называют по имени отчеству, а тем более человек, которого он видел в первый раз в жизни. Да еще после такой встречи…

Не выдержавшие столь длинной церемонии и непонятных действий со вспыхивающим и гаснущим светом, выбрались наружу из будки остальные участники экспедиции, а Хунжиро продолжал удивлять Прохорова, называя всех присутствующих по имени отчеству и с каждым здороваясь за руку. Кроме Натальи, конечно. Для девушки у него нашлись свои особенные слова.

— А-а, Наташенька, добрый вечер, как поживает Степан Петрович. Надеюсь, он в добром здравии?
— Да, то есть здравствуйте, — Наталья тоже была ошеломлена таким натиском добросердечия и приветливости.
— Прошу, вас, будьте гостями. Для начала, я думаю, душ, — Хунжиро вопросительно посмотрел на Прохорова, зная, что именно он начальник этой команды.
— Хорошо бы, — признался Владимир.
— Вот и отлично. Я сейчас покажу вам комнаты, а потом, жду на ужин, так сказать, по поводу встречи…
— Да не стоит…, — пожелал было, уклониться Владимир, но не тут-то было. По крайней мере, такие номера не проходили с Хунжиро.
— Нет-нет, и отказа не приму. Обидите! — искренне возмутился Хунжиро и запахал руками, показывая, что не примет отказа.

После такого довода не соглашаться, действительно было бы верхом неуважения и невежливости. И пока Прохоров пытался сообразить, что к чему, Хунжиро подхватил под руку Наталью и аккуратно, даже с какой-то, преувеличенной и поэтому комической бережностью, повел девушку к ближайшему вагончику…

— С ума сойти, — пробормотал Владимир и посмотрел на Рамиля, который, по крайней мере, внешне, воспринимал все происходящее, как должное, — ты не говорил, что он такой странный.
— Да уж, действительно, странный, но он абсолютно безопасен, — улыбнулся Рамиль.
— Рамиль, как бы попросить, но вежливо, чтобы не обидеть, что нам только заночевать, — подойдя ближе к водителю, спросил Владимир.
— Час, не меньше, иначе, действительно, обидеться, — назвал местный регламент гостеприимства Рамиль.
— Ну, пусть час, — покорно согласился Прохоров.

Хунжиро появился из вагончика, куда отвел Наталью, подошел к Прохорову и предложил следовать за ним. Его он отвел в вагончик, который располагался по другую сторону от вагончика хозяина. Пробыв там, буквально пять минут, он вышел и забрал Андрея. Последним, за кем вернулся Хунжиро, был Рамиль.

— Пойдем за мной, покажу тебе твою комнату…
— Хунжиро, перестань, ты же знаешь, я буду спать в машине.
— Но я все приготовил…, — попробовал настаивать хозяин.
— Хунжиро, нет. Ты ведь знаешь, что как ни хорош твой пустынный «Хилтон», я всегда сплю в машине.
— А-а, — махнул рукой Хунжиро, — как был упертым, так и остался.
— Остался, — согласился Рамиль, — но вот если ты пустишь меня к себе, принять душ.
— Не вопрос, — пожал плечами хозяин, повернулся к своему вагончику и крикнул, — ну, тварь, вылезай, пока на улице никого нет, проводи Рамиля до ванной.

«Хилтон» не «Хилтон», но с точки зрения путешественника по пустыне, комната со свежей постелью, работающим кондиционером и водой в обоих кранах – пятизвездочный отель. После того, как гости были устроены, Хунжиро зашел в свой вагончик, гаркнул в направлении ванной комнаты:

— Мымра, не пристраивайся под гостя, а то расстроишь человека до болезни.

В ответ на эти грубые слова послышались странные звуки, которые обычно сопровождают попытки разговаривать человека лишенного этой возможности. Это была отчасти правда. Мымра, а именно так называл Хунжиро свою сожительницу, да и то, когда был в хорошем настроении, в иных случаях он находил другие слова, чаще непечатные. Так вот, Мымра говорила плохо, а выглядела еще хуже. На отсутствие природной красоты легли еще и природные увечья, которые достались ей от людей, которым она не нравилась. Все то, что обычно привлекает мужчин, в Мымре присутствовало, но так, словно она представляла собой чей-то неудачно собранный идеал. Просто классический набор женской красоты неверно переплелся в ней или наоборот, был понят слишком прямолинейно создателем. Большая упругая грудь, но на хилой грудной клетке смотрелась как пародия. Длинные ноги, но короткий торс делали ее уродливой, а не привлекательной, а лицо, после…

А тут еще, патологическая тяга к мужскому полу и некоторая умственная ущербность. Одним словом, Хунжиро нашел ее на свалке, после того как… Хотя, это ни к чему. Нашел, выходил, возил в больницу, ухаживал, а потом взял к себе это существо без национальности, возраста, документов и языка. С ней и жил. Зачем, почему – неизвестно. Потому что, совершенно спокойно мог спать с ней, и прямо с утра того же дня выгнать на улицу и гонять по всему кладбищу палкой, не забывая при этом, позвать за собой, когда наступало время обеда. А что, может ведь быть и такая любовь? Не дай Бог, конечно…

Ужин был поздним и обильным, как и предсказывал Рамиль, затянулся на час. Но по его истечении, уже ничто не могло удержать гостей за столом. Усталость, вино и манящие свежие, прохладные простыни… Всего несколько минут и гости разбрелись по вагончикам. Опять появилась Мымра, она быстро собрала посуду и унесла ее в хозяйский вагончик. Через минуту что-то заработало – по-видимому, посудомоечная машина…

Почти все гости угомонились. Воровато оглянувшись на крылечко, где сидел Хунжиро выползла Мымра. На нее тут же набросился Хунжиро, наподдал ей по корме и загнал в помещение. Но эта грубость вызвало больше радости, чем неудовольствия, а Хунжиро вернулся на лавочку и закурил трубку, в воздухе поплыл сладковатый и не совсем табачный запах. Он сидел в тени, курил и посматривал на то, как один за другим гасли окна в вагончиках. Взгляд его, слегка «поплывший» перемещался с одного вагончика следующий, но дольше всего, он рассматривал вагончик, в котором остановилась девушка. Глазки при этом его маслились, а лицо приобретало какое-то неприятное выражение, но с другой стороны, Хунжиро отлично понимал, что он последний, на кого обратит внимание такая красавица. А кроме того, он видел, что на нее с вожделением смотрели практически все участники экспедиции, за исключением, быть может, Рамиля. Наталье надо было только выбрать и поманить пальчиком.

И хотя он не знал о тех авансах, которые выдавала девушка Андрею Заварзину на предпоследней остановке, увидев, что девушка разговаривает с ним около предоставленного ей вагончик, выбор столичной красавицы понял, и даже, по всей видимости, одобрил – Андрей действительно был приятным мальчиком. А то, что этот приятный мальчик собирался провести эту ночь рядом с Натальей, так это и объяснять не надо было. Все было как на ладони…

Однако, прямо около своего домика, во время какого-то пустого разговора Наталья вдруг пошла на попятную, завелась с пол-оборота, наорала на Андрея и захлопнула дверь прямо перед его носом. Хунжиро с некоторым удивлением смотрел, как юноша озадаченно чешет в затылке, а потом сплюнул на песок и отправился в направлении своего вагончика. И, как думал Хунжиро, был он при этом мрачен и ругал про себя женское непостоянство. А потом вполне живо представил, как неудачный любовник зло рухнул на постель, но потом передумал и перед тем, как улечься, принял холодный душ. В определенных ситуациях это очень помогает…, от стресса. А потом, небось, еще долго ворочался…

— Не расстраивайся, как там тебя зовут, Андрей, кажется, — наверняка, она ничего не умеет, из того, что действительно надо мужчине, — вполголоса сказал Хунжиро, утешая то ли самого себя, то ли Заварзина.
— Ынх. Ы-ы, — рядом тяжело задышала Мымра.
— Чего тебе?

Вместо ответа женщина сделала неприличный жест телом.

— Хочешь, что ли?

Мымра закивала и преданно посмотрела на мужчину.

— Ты глянь-ка, — усмехнулся вслух Хунжиро, — что с тобой только не делали, а все туда же… Ну, пошли сука.

Хозяин гостиницы грубо притянул к себе Мымру, ущипнул ее так, что она тихонько заскулила, а на глазах у нее даже слезы выступили.

— Слышь, уродина, может тебя продать кому, а?

— Мымра настороженно замолкла, но потом поняла, что хозяин шутит, что-то залопотала…

Все было почти так, как представлял себе Хунжиро. Только бессонница в тот момент настигла не Андрея, а Прохорова. Не помогли ни холодный душ, ни работающий на всю мощность кондиционер. Сон бежал Владимира. В конце концов, он не выдержал, натянул штаны и отправился на улицу курить. Перед уходом Хунжиро потушил один прожектор, а второй развернул в сторону свалки, поэтому на площадку попадали лишь несколько лучиков, из-за дырок в корпусе отражателя прожектора. Владимир устроился на лавочке и достал сигарету…

Было тихо и черно. Утыканное звездами небо выглядело безжизненным и холодным. Владимир зябко повел плечами, заглянул в пачку – осталась еще одна сигарета. «Это на утро» — решил он и направился в вагончик, решив, что уснет, во что бы то ни стало. И как ни странно, обещание свое сдержал…

А вот Наталья, хоть и уснула, но сон ее был полон каких-то неясных и тревожных видений. Снились ей даже звуки, множество шуршащих, скрипящих и стонущих. Наплывали, как морские волны из темноты и тихо откатывались назад. Там, во сне, Наталья пыталась от них прятаться. Убегала, скрывалась, но звуки не исчезали. Так всю ночь она и промучилась, а наутро поднялась злая, растрепанная и некрасивая…

Утром Владимира разбудило пение. Непривычное для уха уроженца средней полосы, местное, с растянутыми до неузнаваемости гласными и короткими, ритмичными согласными. Прохоров поднялся, умылся и вышел на улицу, а пение все еще продолжалось и тянулось. Под навесом, который из-за темноты он не заметил странное существо, толстое, коротконогое, накрывало на стол. Рядом со столом на длинных лавках сидели все участники похода, за исключением его самого и Натальи.

— Спим, начальник, — рассмеялся Андрей, поднялся и пошел навстречу Прохорову.

Утро вечера мудренее говаривали наши предки, и, безусловно, были правы. Вечерний морок, вызванный раздором с девушкой, рассеялся, и Андрей был весел и беззаботен.

— Уснул не сразу, — в виде оправдания пробормотал Владимир.
— Слушай, Володя, я тут пытался говорить с Хунжиро о пустом городе, но тот словно русский язык забыл напрочь, бормочет что-то совершенно невразумительное…
— А что ты от него хотел узнать-то?
— Так про пустой город. Что там сейчас, кто там есть.
— Разведданные собирал что ли? — усмехнулся Владимир.
— Вроде того, а он молчит.
— А с чего ты решил-то, что он знает? — по ходу разговора Владимир дошел до стола и хотел уже устроиться, но Андрей подхватил его под локоть и потащил в сторону.
— Ты чего? – удивился Владимир, а Андрей понизил голос и зашептал:
— Помнишь ты мне след, от колес показывал в крепости. Так здесь, точно такой же есть. Я попробовал выспросить у Хунжиро, но он занервничал, а потом и вовсе ушел из под навеса, а вместо себя прислал эту, свою…
— Ну и? – Владимир действительно не понимал чего от него Заварзин.
— Володя, ты же сам говорил, что про пустой город много всякого говорят. Вдруг там действительно кто-то окопался.
— Андрей, — Владимир остановился, — перестань играть в милиционеров. Для этого есть соответствующие органы. И отстань от Хунжиро, человек действительно может ничего не знать.

Андрей несколько сник. Видимо, от момента собственного пробуждения до пробуждения Прохорова, Андрей успел выстроить целую криминально-фантастическую теорию…

— Ты мне лучше вот что скажи, что там за страшилище крутиться под навесом?
— Страшилище – это верно, — расхохотался Андрей, — близко при плохом освещении лучше не подходить…
— Хорош, ржать-то. Кто это?
— Мымра. Гражданская жена Хунжиро. Я так понимаю, они на пару этот пустынный «Парадиз» открыли. Но ты на нее не смотри, она баба опрятная и чистая, просто страшна, как смертный грех.
— Да, уж, — только и смог сказать Прохоров.

Они подошли к навесу, и Владимир поприветствовал присутствующих. Рамиль и Григорий откликнулись, а Мымра повернувшись, умудрилась отвесить низкий поклон и тут же, поспешила скрыться из-под навеса, благо, что на столе уже все было расставлено.

— Куда это она рванула? – провожая взглядом Мымру, удивленно спросил Владимир.
— Так пугливая она и к тому же того…, — ответил Григорий и крутанул указательным пальцем у виска.
— Понятно. Григорий, ты Рамиля видел?
— С утра где-то здесь крутился, а что, нужен?
— Я так понимаю, насчет горючего нужно поговорить…
— Все нормально, я так понял, Рамиль уже договорился обо всем, и сейчас, скорее всего, заправляется. Машины-то нет…
— И это дело я проспал, — укорил себя Прохоров.
— А ты за эти дела не волнуйся, Рамиль – человек ответственный. Он же здесь всех знает, его знают. Ему и договариваться проще…

Потом был завтрак, со свежими фруктами и с зеленым чаем. Хунжиро предложил было к столу и выпивку, но Прохоров поблагодарил и отказался один за всех. Хозяин кивнул, мол, все понимаю, виноват, потому что вы люди на ответственной государственной службе. За завтраком, прямо за столом, состоялись и короткие переговоры. Говорили на счет запасов, воды и прочих бытовых мелочах. За горючее Хунжиро торговался, но как-то вяло, так что заправка обошлась экспедиции в полцены. А что касается кое-каких продуктов, так это был и вовсе не вопрос. Большую часть Хунжиро отдал даром. Правда, долго шептался о чем-то с Рамилем, но на вопросительный взгляд Владимира, Рамиль махнул рукой:

— Да железяку ему надо для дизеля подыскать. Я обещал, если где на глаза попадется – привести. Ты не против?
— О чем речь, — кивнул Владимир, — он нас сильно выручил…

На том и порешили. Владимир отдал Хунжиро деньги. Хозяин расцвел в улыбке, начал кланяться, разводя самые настоящие китайские церемонии. Машина была заправлены, люди были сыты, можно было отправляться и дальше…

Уже третий час ГАЗ пылил по дороге. Прохоров периодически то просыпался и пытался следить за дорогой, но проходило какое-то время, голова его свешивалась на грудь, и он погружался в дрему до следующего сильного толчка… В конце концов он попросил Рамиля остановить машину и перебрался в будку, а на его место отправился Быков. За время стоянки у Хунжиро Рамиль успел переместить груз, и устроить его иначе. Свободного места в будке стало больше и даже появилось одно лежачее место, по общему молчаливому согласию его и занял Владимир. Неизвестно, правда, насколько хорош такой сон, когда приходиться просыпаться на каждой колдобине и поправлять съезжающую импровизированную постель…

Но на этот раз разбудил его не колдобина. Дорога была на редкость гладкой, разбудило его заунывное пение. Владимир разлепил глаза и попытался поднять голову – затекшие мышцы стрельнули короткой болью. Прохоров поморщился и принялся растирать мышцу. Наталья оборвала пение, посмотрела на Владимира и спросила:

— Чего вскочил, или песня мешает? Так я не буду…
— Нет, песня ничего. Жара. Заснешь – голова жутко болит.
— Это да, из-за жары, духоты, — согласилась Наталья, а потом еще и умудрилась пожаловаться, — и из-за этой чертовой дороги…

Прохоров спорить не стал, предпочел другую тему для разговора..

— А песня, кстати говоря, знакомая. А вот откуда – не могу вспомнить.
— Гюльчатай ее обычно напевает…

Одно только воспоминание о Гюльчатай заставило всех присутствующих заулыбаться. Ее настоящее имя было неизвестно большинству сотрудников, как впрочем, и внешность, потому что она постоянно ходила в парандже, чем вызывала самый настоящий ужас у четырех работавших в филиале девушек, да и у большинства мужчин тоже.

Вообще-то все считали, что Гюльчатай уже в почтенном, если и вовсе не в пенсионном возрасте. Но один случай разрушил все эти домыслы. Считаясь с трудом уборщицы, все сотрудники обычно покидали рабочие места, предоставляя Гюльчатай вволю махать тряпкой, и при этом, большинство считали, что когда в помещении никого нет, женщина снимает с себя тяжелое полотно. Однажды Владимир, которому срочно потребовались какие-то данные для международных переговоров, влетел в помещение и увидел потрясающую картину – он даже опешил слегка. Гюльчатай стояла босиком на полу, цветастый халат ее был заправлен в цветастые, абсолютно прозрачные штанишки. Нескромному взгляду Прохорова предстало нежное, девичье тело, а самым странным в этом уборе было то, что паранджи уборщица так и не сняла…

Пока Владимир краснел и пытался вспомнить, зачем собственно его занесло в кабинет, девушка заметила его, вскрикнула, попыталась одернуть халат, в результате чего, чуть не разделась совсем. А, кроме того, соскочила ее накидка. Под ней оказалось миловидное, но очень испуганное личико. Последовали два взмаха длиннющими ресницами, а потом хлынули слезы. Прохоров опрометью вылетел из кабинета, видом своим, напоминая рака в кастрюле на последней стадии готовности. Его, несущегося по лестнице, увидел Каратаев. Решив, что случилось что-то серьезное, он рванул наверх и увидел ревущую Гюльчатай, которая сидела посреди комнаты, прямо на мокрой тряпке…

Что и говорить, Каратаев – великий человек, ему потребовалось пять минут, чтобы разобраться в инциденте, успокоить Гюльчатай, вызвать к себе Прохорова и при девушке, выговорить ему как мальчишке, чем вторично за последние полчаса вогнал его в краску. Прохоров прилюдно попросил прощения у Гюльчатай, девушка коротко кивнула, в том плане, что прощает его, но потребовала у Каратаева, чтобы никто не заходил в помещение, когда она убирает. На том инцидент был исчерпан. За исключением того, что над Владимиром долго еще подшучивали коллеги, вполне серьезно выспрашивая, как на личико выглядит Гюльчатай.

Владимир покрутил головой, размял мышцы – стало немного легче. Потом достал сигареты, закурил и выбросил спичку в маленький лючок.

— Володя, а что это за дорога? – поинтересовался у Прохорова Заварзин.
— Какое-то республиканское шоссе. Рамиль сказал, что такая дорога будет почти до самого пустого города.
— Класс, — восхитился Андрей, — не то, что раньше!
— Да, — согласился Прохоров, — теперь и люки можно открыть.

Наталья выглянула в окошко. Широкое, асфальтовое полотно, гладкое, без выбоин и трещин – чудо, а не дорога. Андрей тоже смотрел в окно и в удивлении качал головой.

— И что, такая до самого районного центра была?
— Дальше. Туда уходила, к границе.
— А сейчас осталась?
— Здесь – да. А там, в сторону границы – не знаю. Рамиль не говорил.

Теперь закурил и Андрей. Дым быстро уносился за пределы будки, а сквозь верхний люк в будку вместо пыли потянуло свежим ветерком.

— Наталья, а у тебя хорошо получается…, песня, я имею ввиду, — искренне похвалил девушку Прохоров.
— Да, настроение появилось, а делать все равно нечего. Решила спеть…
— Правда, здорово.
— Это меня Гюльчатай научила.
— Вот не знал, что ты с ней дружишь. Она же обычно прибежит, помоет, и опять ее нет. Слова не скажет.
— Да, она немного странная, она даже со мной на работе не разговаривает, а если с ней в городе встречаюсь – проблем нет. Она меня и домой к себе приглашала.
— Удивительно, — покачал головой Владимир, правда, он не стал договаривать, что больше его удивило – поведение Гюльчатай или поведение самой Натальи, которую все в филиале считали заносчивой и своенравной девицей, а тут, оказывается вон, даже как…
— А поешь, ты, действительно хорошо, душевно…, — повторил похвалу Владимир.
— А о чем песня? – спросил Андрей, который до этого момент был простым слушателем и в разговоре участия не принимал.
— Ну, это не совсем песня – это легенда. Просто ее исполняют как песню, но она очень длинная.
— А вот тот кусок, что ты пела – он о чем?

«Охрана правителя подхватила старшего сына и увела его из тронного зала. Правитель сел на трон – глубокая печаль разливалась по его душе.

А гнев разливался тяжелой, огненной водой по сердцу старшего принца и сжигал там тонкие нити, по которым общаются сердце и ум. И с каждым шагом становилось их все меньше и меньше…

И пока расплавлялось нутро принца, кузнец заковывал его тело в цепи, заклепывал кольцо на стене, потом другое кольцо, и еще два, которые должны были навсегда удержать старшего принца внутри Проклятой башни. А потом, когда железо надежно соединилось с камнем, в башне появился маг, которого специально из-за границы выписал правитель.

— Зачем ты здесь? — спросил принц мага и усмехнулся, — я не государственный преступник, я не готовил заговор, меня незачем пытать?
— Кто здесь говорит о пытке? Я вызван для того, чтобы сказать всего одно заклинание, а потом я уйду. Вернусь домой.
— Какое заклинание? – вздрогнул принц, и вздрогнули цепи, которыми он был прикован к стенам башни.
— Молодость слишком любопытна, иногда ее любопытство идет молодости во вред. Но ты спросил и я отвечу. Через одну полную Луну. Тело твое набухнет, а металл навсегда вживется в плоть. Он будет питаться от плоти и никогда не разрушиться. И так получиться, что ты сам каждое мгновение своей жизни будешь укреплять путы и темницу, которые тебя держат…

Сказав это, маг произнес магическую формулу и навсегда ушел из башни, а той же ночью, ушел и из жизни. Потому что нарушил приказ правителя, запрещающий, кому бы то ни было, разговаривать с преступным сыном…»

— Жуткая какая-то история, — пробормотал Владимир, когда Наталья закончила переводить фрагмент.
— Да, очень страшная, — согласилась девушка, она достала сигарету и закурила, — но большинство местных легенд именно такие…

Больше говорить ей не хотелось. Так она промолчала очередную перемену мест, когда Владимир опять ушел в кабину, а на его место вернулся Григорий…

Машина плавно вписалась в поворот. Прохоров попытался прочесть надпись на покореженном указателе, но не смог – та промелькнула слишком быстро, он покосился на спидометр и удивленно присвистну – стрелка вплотную приблизилась к отметке «90».

— Лихо, я и не думал, что «66» можно так разогнать, — пробормотал он.
— Можно, только надо хорошо машину отрегулировать.
— Долго еще, Рамиль?
— До следующей стоянки еще часа два, может, два с половиной.
— Что там, крепость или очередное железное кладбище?
— Раньше там был оазис, а сейчас, пара завядших деревьев и маленький ручеек. Больше воды до самого города не будет.

Прохоров зачем-то посмотрел на часы и кивнул. Получалось, что ехать еще целые сутки. Дорога разнообразием не баловала. Тянулась лентой между барханов, извивалась, иногда забиралась на холм, иногда сползала с него – вот и все перемены. Правда, попадались куски дороги, переметенные песком, тогда Рамиль плавно снижал скорость, преодолевал занос и снова добавлял газ…

Остановка тоже была не запоминающаяся. Участники экспедиции устроились кто, где смог, и спали, потом нехотя кушали. Даже свежая, холодная вода не развеселила их. Наваливалась усталость, но не от того, что дорога была тяжелой, а от того, что делать было нечего. Единственным, кто был при деле, был Рамиль, а остальные буквально изнывали от безделья. Владимир, который и сам страдал от этого, иногда думал, что если бы «66» застрял, и им пришлось бы его вытаскивать на руках, то это моментально улучшило настроение, но Рамиль был слишком хорошим для этого водителем…. Вот и оставалось только пялиться за окно и дремать до головной боли…

Первые здания, принадлежащие пустому городу, появились неожиданно. Практически выросли из огромного бархана, который занимал пространство справа от дороги. Наталья ахнула и замерла около окна, заставив остальных дремлющих в будке посмотреть сначала на нее, а потом в окно, но все происходило слишком быстро. Дома появились и тут же вновь погрузились в песок. Даже Владимир, который сидел в кабине тоже не успел рассмотреть мелькнувшие здания, мало того, он усомнился в первый момент, что они вообще были.

— Рамиль, что это? — удивленно взглянув на водителя, спросил он.
— Город. Просто мы через холм перевалили. Теперь совсем немного, и будут ворота в город, — спокойно откликнулся Рамиль.
— Что, правда, настоящие ворота?
— Да, очень старинное строение. Теперь, конечно, уже руины, но пока город был жив – за ними ухаживали, реставрировали. Из столицы приезжали большие люди, даже профессор был столичный, так он говорил, что они – самое древнее из известных в нашем краю строений…
— Однако! — Владимир качнул головой от удивления…

Очень даже может быть, что ворота эти представляли собой и культурную, и историческую ценность. Более того, нет смысла оспаривать мнение ученого, утверждавшего, что это очень древнее строение – профессора люди ответственные. Будь он рядом с нами, он бы в пять минут доказал нам, что это здание относиться к правому крылу династии…

Только кому эти знания нужны здесь, в трехстах с лишним километрах от ближайшего человека. А ему намного интереснее общаться с его Мымрой, а не с какими-то пришлыми учеными. Да – принадлежат, да – являются, но теперь это просто куча камней, по обе стороны дороги. Просто куча камней, засыпаемых песком, которые даже тень отбрасывают только на закате, не говоря уж о том, чтобы защитить целый город. Если бы Рамиль не указал на них, то ни Владимиру, ни кому другому, и в голову бы не пришло обратить на них внимания…

— Ничего не осталось, — пробормотал Владимир, провожая взглядом то, что осталось от памятника истории. От этого настроение его почему-то ухудшилось.
— Да, не осталось, — кивнул Рамиль, но в отличие от Прохорова остался совершенно безучастным.

А может, так сказывалась усталость, просто у всех она проявлялась по-разному. Хотя, Владимир действительно огорчился, хоть он и не был специалистом в археологии. Сфера его интересов рассматривало время десятками и сотнями тысячелетий, но все равно, любое проявление бесхозяйственности повергало его в уныние, благо, что хоть кратковременное. Сталкиваясь с силами природы, он привык к тому, что и материалы, и силы, и время используется более умно, более рационально, нежели чем это делает человек, век которого не соотносим, по сравнению с теми временными периодами, которые использует природа.

Мелькнула следующая пара зданий, и Рамиль остановил машину. Владимир вопросительно посмотрел на него:

— Ты чего?
— Во-первых, надо размяться. А во-вторых, мы приехали, за вон тем барханом начинается жилая часть города.
— Что, прямо за холмом?
— Да.

Следом за Рамилем выбрался из машины и Владимир, потянулся, а потом постучал по будке и сообщил, повысив голос:

— Народ, выходите, разомнитесь. Можно сказать, предпоследняя остановка. Почти приехали…

Дверь будки распахнулась, и оттуда покачиваясь, вылезли Андрей и Григорий, а потом появилась и Наталья. Две пары рук подхватили девушку и поставили ее на асфальт.

— Спасибо, — пробормотала девушка, прошла несколько шагов, потянулась и сделала несколько наклонов.
— Чего мы остановились? – поинтересовался Андрей, хотя вопрос этот можно было расшифровать и по-другому.
— Приехали уже, — Владимир предпочел ответить именно на второй вопрос, — за холмом город.
— Это хорошо, а то мне уже не хорошо, — кивнул Андрей.
— Володя, — к Прохорову обратился Рамиль, — теперь надо решить, куда именно следует ехать.
— В общем-то, надо посмотреть, что к чему. Провести, так сказать, рекогносцировку…

К ним присоединился и Григорий, послушал, и решил уточнить у начальника экспедиции:

— А что, конкретно нужно?
— Андрей, — Владимир вознамерился переадресовать вопрос, — как думаешь, где нам удобнее будет?
— Ну, хорошо бы, если бы рядом не было оживленных проезжих дорог и высоких зданий, — назвал первые условия Андрей.
— Ну, с этим здесь все нормально, — усмехнулся Григорий, — большие здания остались только в центре города. Оживленное шоссе ближайшее, в пятистах километрах, не ближе.
— А электричество? Шеф говорил, что в городе до сих пор есть электричество?
— Хунжиро тоже говорил, — подтвердил Рамиль, — я с ним разговаривал на эту тему.
— Тогда нужна подстанция, или, хотя бы распределительный щиток, как в подъезде.
— Еще что? Ну, чтобы сразу можно было искать нужное место, — продолжал уточнять Рамиль.
— Ну, неплохо было бы сразу по жилью вопрос решить. Какую-нибудь крышу в пределах досягаемости.
— Нормальное жилье только в центре, — ответил Рамиль, — до окраины, это, приблизительно час хода…
— Далековато, — покачал головой Прохоров.
— Но тут есть варианты, либо максимальный комфорт, но далековато, либо наоборот.
— Володя, — Андрей подошел ближе, — давай сначала с местом установки для лагеря разберемся, а там будем решать по жилью, в конце концов, какая разница час ходьбы или больше? Будем вместо гимнастики, ходить пешком.

Это предложение прошло. Первым делом было решено искать место для установки оборудования… Когда основные вопросы были разрешены, Григорий и Рамиль разложили карту города и склонились над ней. Григорий водил пальцем по карте города, а Рамиль комментировал:

— Здесь все пусто, зданий нет, но много подвалов. Здесь рабочий поселок был. Андрей говорил, что искусственные пустоты мешать будут.
— А здесь что?
— Еще два года назад, тут стояла пара девятиэтажек, но их тогда уже крючило, сейчас думаю, они или уже рухнули, или рухнут вот-вот.
— Понятно, — Григорий почесал затылок, — а если по кругу и сюда. Тут что?
— Сюда, — Рамиль повернул карту, — а-а, здесь был парк. Высоток нет, а вот подстанция должны быть, тут ведь были детские аттракционы. Если подстанции не занесло, то тут будет удобнее всего.

Андрей оторвался от карты и окликнул Прохорова. Владимир, который был недалеко подошел.

— Подыскали что-нибудь?
— На месте парка. Место подходящее, если, конечно, подстанция функционирует.
— А дома?
— Относительно далеко. Рядом с парком, раньше были два двухэтажных барака. Еще с дореволюционной поры.
— Двухэтажный барак – это мелочь.
— Ну, тогда, по коням, — предложил Рамиль и обратился к Прохорову, — Володь, я Григория в кабину возьму, вдвоем искать сподручнее.
— Хорошо, — кивнул Прохоров и направился к будке.

Рамиль посмотрел, как уселись пассажиры, захлопнул дверцу будки и сам отправился в кабину…

Город начался, но зато закончилась хорошая дорога, асфальт, там где он, конечно, остался, выглядел так, словно его танковая колонна переехала. Рамиль сбросил скорость и, чертыхаясь, пытался выбирать дорогу равнее, насколько, конечно, это было возможно. Григорий чертыхался за компанию, ему, держащемуся двумя руками, и упирающемуся ногами было удобнее всего. Те же, кто сидел в будке, ругались уже втроем и летали как куры по курятнику. А помимо этого, пытались решить практически непосильную задачу – удержаться не только самим, но и постараться сохранить оборудование. Даже Наталья, которая до этого достаточно безучастно наблюдала за деятельностью остальных участников экспедиции, решила принять посильное участие в спасении экспедиционного оборудования…

Несколько раз Рамиль останавливал машину, вместе с Быковым они вылезали из кабины и пытались сориентироваться по месту, полагаясь исключительно на память – но даже совсем недавно, то есть два года назад многое здесь выглядело иначе…

И хотя этот участок пути был сопряжен и с трудом, и ужасными неудобствами участники экспедиции изрядно повеселили. Что и говорить, когда виден финал дороги, идти становиться легче… В конце концов, необходимое место было найдено, но к тому времени солнце успело исчезнуть за барханом, а над путешественниками распростерлось звездное небо. Но увы, всем им было не до красот. Они кое-как спускались на землю, а что касается Натальи, так та даже и не сразу на ноги смогла встать – некоторое время отдыхала сидя прямо на песке.

— Такое ощущение, что я – ковровая дорожка, которую несколько часов подряд выбивали колотушкой, — пожаловался Андрей. Вряд ли он надеялся на сочувствие, но усталую улыбку это заявление все-таки вызвало.
— Я так понимаю, — Григорий широким полукругом указал на территорию, — это, то самое место. Может быть, метров на двести ошиблись. Хотя, сейчас эта точность нам без пользы – темно.

Владимир сделал несколько упражнений, чтобы привести организм в относительный порядок. Однако, сообщение о том, что они, практически прибыли на место, прервало его гимнастику, он попытался рассмотреть, что именно его окружает. Впрочем, без особого успеха. Единственное, что он смог установить, не удаляясь далеко от машины, что с одной стороны площадку ограничивает песчаный вал. Что находиться на дальней стороне площадке, рассмотреть не удалось.

— Все, что осталось от Дома культуры, — пояснил Рамиль, указывая на холм.
— А дома, те, двухэтажные? – спросил Владимир, чтобы лучше сориентироваться.
— Там, — указал Рамиль в противоположную сторону.
— Володя, что будем делать? – подошел к Прохорову Андрей.
— Странный вопрос. Ужинаем, и на боковую. Разбирать хозяйство будем завтра утром. Но перед тем, как разбираться, надо будет выяснить относительно подстанции.
— Понятно, — кивнул Андрей.
— Григорий, костер организуешь? – повернулся к Быкову Владимир.
— Не вопрос…

Пока Рамиль возился около машины, Григорий разводил костер из припасенных запасливым Рамилем дров, Наталья подошла к Владимиру, который в свете фонарика записывал что-то в экспедиционный журнал, и поинтересовалась:

— Я так понимаю, что сегодня нам предстоит ночевка под открытым небом…
— Да, Наташа, сегодня искать жилье уже поздно, — пробормотал он, совершенно не интересуясь тем, как меняется выражение лица девушки.

А девушка между тем была зла. Она отошла от Прохорова и подошла к Рамилю. И хотя большинство были заняты чем-то полезным и не особенно осматривались по сторонам, Рамиль все-таки успел заметить неудовольствие на лице Натальи. Увидев, что она идет к нему, он отложил покрышку, которая зачем-то потребовалась ему, на ночь глядя и вопросительно кивнул:

— Ты чего?
— Рамиль, ты можешь поставить для меня палатку? Потому что, насколько я поняла, Прохоров решил, что ничего страшно не случиться, если я разочек посплю на песке, — нотки в ее голосе звучали раздражительные и злые. Другой бы отмахнулся, да тот же самый Быков, не преминул бы поднять местную принцессу на смех. Да и остальные тоже, но не Рамиль…
— Подождешь минут десять – я с колесом разберусь, — спросил он, глядя на девушку. И Наталья поняла, что скажи она, что палатка ей просто необходима сейчас, Рамиль отставил бы колесо и занялся бы именно ей.
— Конечно, подожду, — кивнула она и повеселевшая направилась к Григорию, помогать готовить ужин.

Вскоре подошел Рамиль с палаткой и окликнул девушку, та домазала бутерброд и приблизилась к проводнику.

— Спасибо, Рамиль. Вдвоем управимся?
— Да, это не сложно. Только надо ставить ее в тени машины, а то утром, в ней будет очень жарко.
— Хорошо…

Прошло еще полчаса. Палатка была установлена, Григорий кипятил чай, а Рамиль и Наталья обходили участников экспедиции с импровизированным подносом, на котором на одноразовых тарелках лежали бутерброды и подогретая тушенка с гречневой кашей… Потом был чай, а чуть позднее люди, наконец, расположились для сна. Наталья в палатке, Рамиль на знакомом коврике около колеса «66». Владимир и Андрей предпочли место поближе к костру. Выкурили по сигарете, обменялись парой фраз и уснули, не дослушав друг друга, и не договорив…

Последним пытался устроиться Быков, но подходящего места не находил. Рамиль предложил ему место в будке, но Григорий сказал, что в машине душно…

— Это у тебя от усталости, — пробормотал водитель, глядя на то, как мается Быков, — такое бывает.
— Наверное, — согласился Григорий.
— А ты не ходи, ты приляг. Пять минут и будешь пузыри пускать, — посоветовал Рамиль, зевнув.
— Сейчас покурю и лягу, — пообещал Григорий, устраиваясь подальше от огня…

Прошел еще час. Быков так и не стал ложиться, просто сидел около костра, курил, на часы посматривал, да ругался. Потом, когда сидеть было уже не в мочь, поднялся, посмотрел с некоторой завистью на спящих, и решил прогуляться. Наверное, в надежде, что нагуляет сонливость, как нагуливают аппетит…. Поднялся и пошел в сторону ближайшего бархана, забрался на гребень. Показалось ему, что откуда подул прохладный ветерок, а в воздухе, по крайней мере, так показалось Григорию, запахло морем…

— А может, правду говорят эти, столичные умники. Может быть, вода вернется, — пробормотал он, удаляясь от лагеря, в каком-то неопределенном направлении, — вот будет, кино-то…

Он ушел достаточно далеко от лагеря, закурил и прислушался – настоящей тишины не было. В этом отношении город всегда остается городом. Даже если большая часть населения покинула город навсегда, а большинство домов превратились в руины. Скрипы, стук, шипение, шорохи доносились до слуха Быкова, и ему вдруг показалось, что пустой город – огромный, но больной зверь, с тяжелым дыханием, с сердечной аритмией и какими-то другими шумными неполадками в организме, которые непременно должны свести его в могилу. То же самое можно было бы сказать о любом другом городе, но здесь, здесь все приобретало другой, более зловещий, смысл. Конечно, это лишь игрой воображения, но в тоже время, этот город, действительно, был мертвым городом…

Быкову вдруг стало не по себе. Он огляделся – его окружали пустые и безглазые дома. Скорее даже призраки домов, которые можно было просмотреть насквозь. Да, дома перестали быть преградой для глаза, как когда-то перестали быть преградой для ветра, а потом для песка…

— Черт бы побрал тебя, Леший! — выругался тихо Григорий, отбросил окурок и решительно направился обратно.

Нет, конечно, он пожелал этого Лешему не серьезно. Просто выругался, как помолился, для поднятия духа, так сказать. Лешему он был обязан очень многим. Более того, они, пожалуй, дружили, а таких друзей не посылают к черту – себе дороже. А если подумать подольше, то без труда поймешь, что сказать такое Лешему, это все равно, что пожелать ему удачи, потому что, как раз именно такие и пользуются покровительством хвостатого.

Теперь Григорий торопился и ругал уже себя, за то, что так необдуманно решил прогуляться по этому проклятому месту. Он бы даже и побежал бы, но под ногами был песок, который вязал шаг, принуждая человека двигаться медленней, как бы вписывая его в свое медленное, размеренное время. Дважды Быкову виделись огни, но, скорее всего, это были, всего лишь отражения луны в осколках оконных стекол, но бодрости это не прибавляло. А тут еще, как на грех начали всплывать в памяти страшные истории, которые весьма были в ходу у местных жителей. Имеется в виду, у жителей районного центра. Двухголовые собаки-людоеды. Спятившие наркоманы, скрывающиеся от правосудия преступники, больные страшными, смертельными болезнями, от люэса до лепры. Именно такими существами жители районного центра заселяли пустой город. Наверняка, на девяносто девять процентов, это было вранье, но для одинокого ночного путника вполне хватило бы и одного процента, чтобы стать заикой на все оставшуюся жизнь. Был момент, когда Григорий очень сильно струхнул, показалось ему, что она заблудился, но уже через сто метров он увидел знакомый костер, тень машины и вздохнул с облегчением – все было в порядке.

Быков даже повеселел, а окончательно подняла его настроение мысль о той сумме, который Лишай обещал за эту поездку. Он подошел к костру – участники экспедиции продолжали спокойно спать. Быков устроился на спальном мешке рядом с огнем, куда бросил несколько толстых, сучковатых веток. Как и предсказывал Рамиль, сон пришел сразу, стоило Быкову улечься около огня, да еще и с каким-то приятным сновидением в образе купающейся в водопаде знакомой селянки. Во сне Григорий попытался вспомнить ее имя, но не смог, слишком уж сбивали с мысли торчащие соски и капельки прозрачной воды, решившие задержаться на русых, курчавых волосках, ниже…

Утром будить никого не пришлось, стоило солнцу выплыть из-за бархана, один за другими участники экспедиции начали подниматься. Пока умывались, пока Наталья готовила на скорую руку завтрак, Владимир набросал список дел, которые надо было сегодня сделать:

— Первое – электричество… Надо найти подстанцию…
— А чего его искать, подстанция вон там, мы ее из-за темноты вчера не разглядели, — указал в сторону Григорий.

Прохоров посмотрел в указанном направлении – до подстанции было метров сто, может быть, двести.

— Андрей, пойдем, глянем, подключена она или нет.
— Пошли, — согласился Заварзин.
— Володя, а нам что делать? – поинтересовалась Наталья.
— Нас подождите, если все нормально, то будем останавливаться здесь, если нет, то поедем дальше, — ответил Владимир и вместе с Андреем направился к будке подстанции.

Остальные, оставшись без дела, присели в тени «66», но не надолго. Рамиль вспомнил, что слишком давно, со вчерашнего дня, не заглядывал в моторный отсек машины, а Быков решил прогуляться вместе с ребятами до подстанции…

— …метров сто пятьдесят, может двести будет, — пробормотал Владимир, указывая на подстанцию, во-первых, на удивление целую, даже с дверью, а во-вторых, с явными следами периодического освобождения от песка.
— Лучше бы, если бы было сто пятьдесят, — отозвался Андрей, так же с удивлением рассматривая целехонькую подстанцию, как чудо.
— Почему?
— Если больше, то придется искать дополнительный кабель, наращивать, а это лишняя морока.
— Посчитаем, да поищем, не может быть, чтобы где-нибудь поблизости не нашлось провода…

Перекидываясь такими репликами, они постепенно подошли к зданию подстанции, и здесь же их догнал Быков. Метрах в двух от двери Андрей потянул носом и улыбнулся.

— Везет нам.
— Ты про что?
— Запах свежий, чувствуешь? Электричество.

Они заглянули внутрь. Оборудование гудело, действительно пахло чем-то свежим. Контрольные приборы частично были разбиты, но те, которые остались целы – работали.

— Везет нам, — повторил Андрей.
— Да уж…

После завтрака Владимир предложил следующее расписание на сегодняшний день:

— Наталья, ты сегодня по кухне занимаешься, ну и пока рядом никого нет, сторожишь имущество экспедиции.
— Воды бы свежей найти, а то осталась только теплая. Даже умываться неприятно, — подала голос девушка.
— Это мы с Рамилем постараемся отыскать, — ответил Владимир на просьбу девушки, потом повернулся к Рамилю, — машину с собой брать не будем?
— Я думаю не надо, а то придется выгружать оборудование…
— А знаешь, Рамиль, неплохо было бы подыскать какое-нибудь другое помещение для оборудования. Что-нибудь, вроде вагончика, как ты думаешь? – пришла в голову Владимира удачная мысль.
— А палатка не подойдет? – спросил Рамиль, указывая на палатку, в которой ночевал Наталья.
— Временно, подойдет, но в перспективе, неплохо было бы что-нибудь, посерьезней.
— Посмотрим, может, что-нибудь и подберем…
— Григорий и Андрей тянут кабель, если хватит хорошо, если вдруг немного не хватает, то что-нибудь придумайте.
— А машину поближе подогнать, — предложил Быков самый простой выход.
— Можно, — кивнул Владимир.
— Ну это, если мы лишнего конца кабеля не найдем, — добавил Андрей.
— Рамиль, — Григорий позвал водителя и попросил, — ты тогда ключи от машины оставь, я, если что, перегоню…
— В замке, — отозвался Рамиль…

Быков с Заварзиным занялись выяснением возможности прокладки электрического кабеля от подстанции …

Рамиль и Владимир постепенно удалялись от лагеря. Прохоров курил, поглядывал на небо, рассматривал что-то вдалеке, иногда оборачивался.

— Ты чего, Володь? – спросил Рамиль, глядя на все эти действия Прохорова.
— Ты заметил, что подстанция, к которой пошли ребята очень ухоженная, и дверь на месте, и откапывают ее. И даже рубильник имеется.
— Ну и что? – пожал плечами Рамиль.
— Как ну и что, кому это надо, содержать в порядке оборудование в городе, которого нет?
— Володя, города, может быть, и нет, а вот жители здесь, явно имеются. А относительно того, что они заботятся об оборудовании, так для них электричество, теперь, не меньшая ценность, чем вода.
— Это я понимаю, — обернулся к Рамилю Прохоров, — но разве это нормально?
— Что именно?
— Ну, то, что город этот заселенным оказывается.
— Не пойму Володя, а что именно тебя смущает-то?
— А кто здесь осуществляет власть, закон. Должен же кто-то лечить местных жителей, кормить их, учить. А ведь они еще должны голосовать, служить в армии… Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — кивнул Рамиль, — но я думаю, здесь их не так много, чтобы специально для них создавать какой-то орган управления. А потом, они здесь вполне сами приспособились к жизни. Без помощи из центра.

Два ближайших помещения, которые они осмотрели, для жилья совершенно не были приспособлены. Полуразрушенные стены, кое-какие остатки крыши и все. Владимир выглядел разочарованным, в отличие от Рамиля, который, как только выяснилось, что жить здесь не возможно, отошел от построек и начал высматривать следующее, подходящее для осмотра здание…

— …слушай, Григорий, — электрический кабель штука весьма упрямая, а тут еще и горячий, поддавался с большим трудом, — а откуда в пустом городе электричество?
— То есть?
— Ну, я заметил, что нигде по близости нет ни одной линии передач, а напряжение в сети стандартное, — пояснил Андрей и хлопнул по карману, в котором лежал пробник.
— Не знаю, — пожал плечами Быков, — я над этим не задумывался. Удивительно, конечно, но есть и есть.
— А вот теперь, если задуматься, — предложил Заварзин, раскручивая очередную петлю.
— Подожди-ка, — Григорий отложил бухту и снял рукавицы.
— Ты чего?
— Собственной электростанции в городе нет, значит должны быть ЛЭП. Логично?
— Вполне, — согласился Андрей и подошел поближе к Григорию, а который осматривал округу.
— Ничего не видно, хотя здесь низина. Надо с бархана смотреть, а еще лучше с какой-нибудь высотки, тогда наверняка увидим линию. Но еще лучше у Рамиля спросить, когда он придет, он все-таки местный. А я хоть и бывал здесь, но только как гость…
— Да, надо будет у ребят спросить, когда вернутся, может они в городе, видели что-нибудь подобное…

Рамиль и Прохоров вышли из очередного обвалившегося двухэтажного дома. Прохоров сплюнул на песок и сказал:

— Жаль, я думал, что хоть первый этаж цел, а тут вообще только стены.
— Да, — согласился Рамиль — жаль, этот домик вполне мог бы подойти.

Они постояли некоторое время около подъезда, глядя по сторонам…. Наконец, Прохоров не выдержал и поинтересовался:

— Куда теперь?
— В той стороне, — Рамиль указал рукой, — есть строения. Так, одноэтажные бараки, ничего особенного….
— Но мы не отель в пять звезд ищем. Барак – значит барак. Пошли…, — Прохоров зашагал в указанном направлении.
— Володя, а ты бывал в этих отелях? — спросил Рамиль, догоняя начальника экспедиции.
— Бывал, в Европе, например. Но больше всего в Африке.
— Ну и как там?
— Где, в Африке?
— В отелях.
— Хорошо. На улице жара как у нас, а то и еще больше, а в номер входишь – кондиционеры работают, прохладно. В баре напитки холодные и лед в ведерке. Вид из окна всегда на какую-нибудь зелень, иногда на океан. На полу ковры, цветы в вазах. Обслуживающий персонал вежливый, только и ждет, когда у тебя какое-нибудь желание появиться. Хорошо одним словом… Здесь налево или направо? – остановился около развилки Прохоров.
— Направо.
— А там что? – поинтересовался Владимир, указывая в противоположную сторону.
— Дорога в центр города…

Прохоров остановился, и некоторое время смотрел в сторону городского цента.

— Интересно было бы посмотреть, — пробормотал Владимир.
— Вот не предполагал, что вас интересуют кладбища, — пробормотал Рамиль.
— Кладбище в центре города? – удивился Прохоров, но оглянувшись на Рамиля понял, что тот использовал слово «кладбище» в переносном смысле, и тут же начал извиняться, — прости Рамиль, я не такой бесчувственный, просто с языка сорвалось…
— Да ладно, — махнул рукой Рамиль, — одно время местная власть пыталась сделать из города местную достопримечательность. Чуть ли не экскурсии организовывали…
— Неужели было и такое? – Прохоров одновременно и возмутился и удивился.
— Было, — кивнул Рамиль.
— Даже как-то неловко, — признался Прохоров.
— Автобус даже сюда ходил экскурсионный, народ со всей страны ехал посмотреть на современный город-призрак…
— Сумасшедший дом.
— Точно-точно, — кинул Рамиль, — он самый и есть.
— А потом что, одумались?
— Потом, — Рамиль остановился, что бы закурить сигарету, — потом все быстро свернули. То ли кто-то из столицы вмешался, то ли еще что-то случилось, зато теперь, про город стараются забыть, как можно быстрее. Удивительно, что нас сюда пустили…
— Странно.
— Ничего странного, — не согласился с Прохоровым Рамиль, — у нас обычно так и делается, через энто дело…

Наталья, оставшись без собеседников, некоторое время молча чистила картошку, но так было совсем тоскливо, да к тому же еще и невыносимо жарко. Закончив заготовку, девушка перебралась в тень машины, какое-то время курила, поглядывая на Андрея и Григория, которые возились с проводами метрах в ста от нее, а потом стала напевать песенку, которую слышала совсем недавно на базаре, в районном центре, когда гуляла с Гюзель Асафовой.

«Именно так все и случилось. О старшем принце забыли. Проклятую Башню правитель приказал перенести в самое сердце пустыни и оставить там. Ее окружить останками рабов, которые на себе несли Проклятую Башню. А их, окружили останками солдат, которые расправились с этими рабами. Чуть дальше, среди барханов навсегда остались летучий отряд правителя, который, в означенное время избавился от солдат…

Один. Остался всего один, который добрался до правителя, чтобы сказать ему о том, что не осталось в его царстве, никого, кто мог бы указать место, где стоит Проклятая Башня. Сказал и скончался от перенесенных лишений, многочисленных ран и особой милости, оказанной ему правителем…

Приказ правителя был выполнен, теперь даже сам правитель не знал, где находится его старший сын. Никто не знал. Никто не хотел знать.

Но была…

Дочь отца, но и сестра брата…

Она не могла нарушить волю отца, и страх был здесь ни при чем – она не знала такого чувства – но воля отца цементировала царство, поэтому идти против воли родителя означало совершить преступление против царства. Она не могла себе позволить, как дочь своего отца. Но она ждала – дала времени течь речным потоком, до тех пор, пока…»

— …раньше бывал в таких экспедициях?

Кабеля хватило как раз до центра площадки, даже еще осталось метров двадцать. Андрей с Григорием оставили в покое катушку из-под кабеля, и сами остановились передохнуть.

— Бывал, но больше мы возились по границе пустыни. Там, где песок только ведет наступление на плодородные почвы.
— Хочешь сказать есть разница? – спросил Быков, закуривая сигарету и протягивая пачку Андрею.
— Скажешь, конечно, есть! Там все еще под вопросом, победит песок, или отступит.
— И что, бывает, что отступает?
— Бывает, редко, конечно, но бывает. На моей памяти такое было дважды.
— В общем-то, я хотел просить про другое, — вспомнил Быков начало разговора, — там работать было легче?
— Легче. Там всегда какой-нибудь водоем рядом, да и ветер не всегда дует то с пустыни, иной раз и с другой стороны, тогда и воздух свежий, дожди бывают. А кроме всего прочего, по границе пустыни проходит зона неустойчивого климата. Там такие молнии можно увидеть! Пару лет назад, с нами парень работал один, англичанин, так вот, он фотограф, фотографировал молнии. Я у него альбом брал посмотреть – классное зрелище.
— Какой только фигней люди не занимаются, — махнул рукой Григорий.
— Это ты зря, Гриша, — не согласился Андрей, — он ведь эти фотографии, прежде всего, для ученых делает, а альбомы это уже так, в виде хобби.
— Что, у ученых нет своих молний.
— Так то искусственные! А в настоящей молнии есть тысяча факторов, еще не изученных, — Андрей поднялся, и начал ходить перед Быковым.
— Не маячь, Андрей. Я тебе верю. Вы двигаете науку вперед, от этого людям будет польза…. Ты только не маячь, сядь.
— А что, разве я не прав? — Андрей почувствовал в интонациях Григория, что-то такое, что тут же сбило с него и пафос, и уверенность в собственной правоте. Он послушался Быкова и уселся рядом с ним, на песок.
— Понимаешь, Андрей. Вот здесь, триста лет стоял город. Красивый, древний. Город стоял на берегу замечательного, огромного озера, а если быть точным – целого моря. Триста лет, понимаешь. Умирали люди и рождались люди – город стоял. Начинали и прекращались пыльные бури – он стоял. Люди вели войны, но город и море были неприкосновенны и незыблемы. Сотни лет…, — Быков замолк и закрыл глаза и откинулся на песок.

Андрей некоторое время просто сидел, ожидая, когда Григорий закончит фразу, а потом толкнул его.

— А дальше?
— Оглянись, — отозвался Григорий.
— Но это природное явление…
— Нет, Андрей, это так природа отреагировала на то, что человек пожадничал.
— Не пойму, о чем ты говоришь.
— Человек решил увеличить город, сделать так, чтобы в нем жил миллион. Понимаешь? Пожадничал и поплатился…
— Ты словно легенду или притчу сейчас рассказал, — улыбнулся Андрей, только улыбка у него получилась не очень веселая, однако он продолжил — но все равно, это природное явление.
— А что это меняет? – лениво посмотрев на собеседника, поинтересовался Быков.
— А вот что, пройдет время и твое море вернется сюда, и город вернется, и люди.
— И долго этого ждать?
— Не знаю, может быть тысячу лет, — признался Андрей.
— Город умер за два года, — произнес Григорий, поднялся, повернулся к Андрею и спросил, — Что будем ставить сначала?
— Ветряк, здесь ветер, прежде всего….

Наталья отвела взгляд от Андрея и Григория, которые занятые разговором, даже и не смотрели в ее сторону. Губки Натальи при этом привычно надулись, и она попыталась высмотреть что-нибудь примечательное в другой стороне, прошептав при этом:

— Ну, подойди теперь ко мне, — угроза эта, по-видимому, предназначалась Андрею.

Предназначалась одному, но досталась другому – пустынному ветру. Заготовка продуктов была закончена – оставалось только развести огонь и разогреть воду, но до обеда оставалась еще целая уйма времени. Девушка поднялась и направилась к парням, утопая в песке по щиколотки, но, стараясь, при этом улыбаться.

— Григорий, нужна вода. Обед делать.
— А в большом термосе уже пусто, — отложив в сторону какую-то блестящую железку, распрямился Быков и посмотрел на девушку.
— Честно говоря, Наталья напрочь забыла о термосе, но признаваться в этом не хотела. На нее и так всегда поглядывали косо, не хватало еще и здесь начать все сначала.
— Осталась, но она уже теплая, я думала, где-нибудь рядом есть свежая. Просто попить и для чая…
— Это надо искать, — отмахнулся Григорий, — сегодня и так пообедаем, а вот Рамиль придет, его надо будет спросить.
— Я могла бы пройтись…, — предложила Наталья.
— Наташа, далась тебе эта вода, — вступил в разговор Андрей, — глянь какая жарища, устройся где-нибудь в тени и дремли себе на здоровье…

Конечно, Андрей хотел как лучше. Ему было отлично видно, уже второй день девушка его сторониться, предпочитая общаться с кем угодно, кроме него. Однако, для того чтобы быть постельным партнером Натальи, Андрей может быть и вырос, а вот чтобы понять ее, тут Андрею не хватало не только опыта, но и еще определенной тонкости…, или деликатности…, а может и еще чего-нибудь особенного.

— Да надоело мне сидеть на одном месте, — вспылила девушка.
— Наташа, ты чего? – Андрей даже опешил от такой вспышки и замер, на мгновение, перестав возиться с тросами для ветряка.

Но девица, решила не удостаивать его ответом. Она круто развернулась, чуть не упала, погрузившись в песок, и разозлившись окончательно, направилась в сторону машины. Андрей, не ожидавший такой реакции, выглядел по-детски, расстроенным…

— Гриша, ну чего ей надо, — обратился он к Быкову, который, посмеиваясь, смотрел на эту сцену.
— Да необъезженная она еще, вот и выпендривается – характер демонстрирует.
— В каком смысле? – не понял Андрей.
— Жизнь ее кнутом не гоняла, — пояснил Григорий, — всю жизнь в холе и в ласке за папиной спиной. Я вот удивляюсь, как это он ее сюда отпустил…
— Зря ты так, Каратаев классный мужик. Она, действительно, вертихвостка, но Степан Петрович мужик что надо.
— А за него я ничего и не говорю, — пожал плечами Быков, — только она ему все равно маленькая дочка. И какой бы он классный специалист не был, она для него никогда не вырастит…

Их было двое. Один ростом, наверное, метр восемьдесят, а может и еще выше, а второй настоящий коротышка, он свободно мог бы пройти у первого, под вытянутой рукой, даже не нагибаясь. Одному грязный бурнус был короток и едва прикрывал пузыри на грязных, выцветших штанах военного покроя, а второму, некогда белое шерстяное одеяние было настолько длинно, что его полы волочились по песку и даже успели истереться об этот самый песок. В руках высокого, была длинная палка, то ли отшлифованная, то ли захватанная до темноты…

Пока Прохоров и Рамиль в полнейшей растерянности разглядывали эту живую иллюстрацию к «Похождениям благородного рыцаря…». Высокий, который как раз и выглядел этим самым благородным доном, заговорил глухим скрипучим, словно ржавым, голосом, но что-то было в этом голосе…. Чувствовалось, что при необходимости, он может говорить и больше, и красивее, да еще и со смыслом, которые будет прятаться словами и требовать дополнительного напряжения ума.

— Вы наркоманы?

Владимир и Рамиль переглянулись.

— Какое у вас заболевание? — задал следующий вопрос высокий.
— Никакого, — окончательно растерявшись, ответил Прохоров. При этом он еще и на Рамиля смотрел, словно тот должен был подтвердить его слова о физическом благополучии.

По-видимому, высоко интересовали только больные или, уж на крайний случай наркоманы, поэтому, услышав о том, что незнакомцы здоровы и не являются поклонниками всякого рода «дури», потерял к ним всяческий интерес. Отступил на пару шагов, как бы предоставляя их в полное распоряжение своего оруженосца. Тот заговорил быстро, оглушая не голосом, а скоростью подачи информации.

— Что вам здесь надо? Если вы заблудились, мы покажем дорогу и выведем вас отсюда. Если у вас нет еды, мы поделимся, но много дать не сможем – мы не богаты. Если вы устали, то мы дадим вам передохнуть, — оруженосец на мгновение смолк, по-видимому, давая эту короткую паузу для ответа собеседников.
— Мы ищем место, где можно было бы ночевать, — заговорил Владимир, но его слова были поняты неправильно.
— А, так вы нуждаетесь в отдыхе. Мы можем отвести вас…, — опять затараторил современный Пансо, но на этот раз Владимир решил его перебить.
— Нет-нет, вы нас не так поняли, мы будем здесь работать и нам нужно временное жилье…

Толстяк оглянулся на рыцаря, и тот задал свой вопрос:

— Вы врачи?
— Нет, мы занимаемся изучением…, — поспешил с объяснениями Прохоров, но как оказалось, иные специальности, кроме медицинских собеседников не интересовали.

Не слушая дальнейших слов Прохорова, Дон Кихот и оруженосец молча развернулись и пошли вдоль по улице по направлению к трехэтажному, совершенно заброшенному на первый взгляд зданию. Видя, что его не слушают умолк и Прохоров, он, как и Рамиль прибывал в полном недоумении. Их внимания и сосредоточенности хватало только на то, чтобы смотреть в след странной паре, которая тем временем исчезла в дверном проеме дома напротив.

— Что-то я ничего не понял, — начал обмен впечатлениями Рамиль и вопросительно посмотрел на Владимира, — а ты?
— Я тоже. Странные они какие-то, как будто приведения, — ответил Прохоров.
— Может, больные, — высказал предположение проводник.
— Ну что больные, это сомневаться не приходится, вот только чем? Жаль, что связи хорошей нет, можно было бы врачей вызвать…
— Врачей. Может быть, хотя, с другой стороны, они и сами могли бы связаться с пограничниками, ведь периодически патруль пролетает над городом…
— В общем-то, да, — согласился Прохоров, — ну тогда совсем ничего не понятно.
— А мы что будем делать?
— Я думаю, эту историю следует включить в отчет о работе полевого лагеря. Правда, я не знаю пока, под каким соусом.
— В общем-то, я не про это. Что мы сейчас будем делать? Жильем пойдем искать или возвращаемся в лагерь?
— А, вон ты про что, — словно, вышел из наркоза Владимир, — конечно, пойдем искать жилье. Время еще ранее, светло. Пойдем…
— Ты старший.
— А ты не то испугался этих двоих? – рассмеялся Владимир, правда, смех этот звучал несколько натянуто.
— Почему испугался, — резко откликнулся на предположение Прохорова Рамиль, но тут же признался, — в общем-то, испугался. Появились они как приведения, бормочут хоть и на русском, а до меня все равно не сразу дошло, о чем речь идет. А ты вроде как не испугался?
— Нет, — мотнул головой Владимир, и видя, что собеседник сомневается, пояснил, — скорее уж растерялся. Да, именно растерялся. Меня их появление, выбило из колеи…

Они еще некоторое время стояли около места встречи с этим пустынным рыцарем и его оруженосцем. Но потом впечатление от общения немного потускнело, и они отправились дальше искать жилье, но справедливости ради стоит отметить, что практически перед каждым подъездом, перед каждой постройкой они останавливались и как-то беспокойно озирались…

— …хочешь сказать, — рассмеялась девушка, — что ты веришь в эти сказки, про жителей пустого города.

Что и говорить, ее настроение не отличалось большим постоянством, а кроме того, следует отметить, что хоть она и была вертихвостка, но и в голове у нее что-то имелось. Поэтому разговор, который начал Быков она поддержала, и мало того, даже пыталась втянуть в него Андрея, который после предыдущей стычки сидел нахохлившийся и обиженный.

— Это не сказки, — Григорий почему-то не пожелал настраиваться на беззаботную и веселую волну Натальи, — я слышал это от людей, которым вполне можно доверять.
— А что слышал?
— Разное, — вроде как не захотел уточнять быков, но все равно вынужден был, — в главном сходятся практически все, кто здесь был, после того, как город опустел…
— Подожди-подожди, — перебил Григория Андрей, — но ведь это запрещено властями…
— Андрей, ну ты как маленький, ей богу. Да здесь любой, хоть раз, но бывал в пустом городе.
— Значит и ты? — решила подначить Быкова Наталья.
— Да, только давно уже.
— А тебя, зачем сюда заносило?
— С приятелем ездил, ему кое-что надо было из вещей забрать…

Быков наклонился над железкой, которая лежала перед ним и начал внимательно рассматривать лист бумаги, который был прикреплен к железке. Наталья, быстренько сообразила, что больше вопросов задавать не следует, если конечно, нет желания нарваться на грубость. Наталья не хотела…

— Гриша, а что ты видел в…, — поинтересовался Андрей, которому не терпелось продолжить разговор.
— Если мы будет просто болтать, то ветряк сегодня не соберем.
— А, а я думал, что ты…
— Ты не просто так думай, ищи деталь с номером «4».
— Понял, — Андрей отправился к сложенным в сторонке деталям ветряка, и уже через минуту раздался его голос, — есть четверка…

Наталья, которую снова перестали замечать, поднялась и медленно побрела по направлению палатки. Она была недовольна тем, что ей не удалось продолжить разговор. Да, был такой грех, она была любопытна, особенно ее привлекали всякие истории из жизни, но чтобы в этих историях присутствовало что-нибудь эдакое, чудесно-необыкновенное…

Вполне может быть, что это все, шло из самого детства. Точнее, из-за недостатка того, что некоторые детские психологи называют детской магией. Так вот, именно этих незамысловатых рассказов-страшилок, про гробы на колесиках, или про несмываемые, кровавые пятна на стенных коврах, доставшихся в наследство от кого-то там, ей и не хватало. Странно конечно, девушка она была взрослая и здравомыслящая, но взрослыми-то нас делает детство…

Она шла по направлению палатки, но в какой-то момент решила, что делать в палатке ей, как раз, и нечего, да и душно там… Наталье захотелось тени. Хорошо бы конечно тени от высоких, густых деревьев, но в данный момент она была согласна и на тень от здания. Таковое имелось, точнее даже два, страшненького вида, двухэтажных барака-уродца, но до них надо было идти и идти…

— Все равно делать нечего, — быстро нашла она оправдания для себя, и медленно прошла мимо палатки и направилась по направлению к баракам.

А чтобы идти было не так скучно она начала мурлыкать песенки, сначала эстрадные, а потом, она и сама не заметила как, всплыла в ее памяти все та же мелодия, которую напевала Гюльчатай…

«Пока однажды правитель сам не обмолвился о том, что сожалеет о поступке старшего сына. Сказал это и обвел взглядом бывших рядом с ним, словно ждал, что кто-нибудь из них шагнет вперед. Выйдет и признается, что все это время нарушал волю правителя. Однако такого ослушника не было. Правитель выразил вслух одобрение действий, а точнее бездействия своих подданных, но на душе у него стало еще горше. И горькая эта боль на мгновение, отразилась в его глазах. Просто мелькнула неясной тенью, но принцесса уже знала, что дождалась своего часа.

День еще не кончился, а она уже была в пути…. Теперь ей следовало восстановить множество событий, произошедших с момента возведения Проклятой башни, потом идти по следам тех событий…

И только там, в самом, конце пути должна была мелькнуть надежда…»

Ветряк был собран, оставалось поднять мачту и закрепить ее на растяжках, но проделывать это вдвоем Григорий с Андреем не решились. Просто подготовили все необходимое для этой процедуры, разложили тонкие стальные тросы вокруг мачту, чтобы те не спутались и собрались около машины.

— Куда это она отправилась? — Андрей указал на удаляющуюся девушку.
— Делать все равно нечего, можешь догнать, — предложил с усмешкой, но не доброй, а такой язвительной, что Андрей тут же отмахнулся от этого вполне приемлемого предложения.
— Вот еще, — буркнул он и принялся устраиваться рядом Григорием в тени машины, но лежать просто так было скучно, — что-то наших долго нет.
— Найти нормальное жилье в пустом городе – проблема, — пробормотал Быков.
— Так нам, вроде и особенно много надо. Крыша да стены, — возразил Заварзин.
— Это только так кажется. В стенах, как минимум должны быть окна, и лучше застекленные, а то после каждой ночевки из постели придется выгребать песок…
— Вообще-то, да… — согласился с обыкновенной, бытовой логикой Андрей.
— Вот именно, а кроме этого, есть еще масса мелочей, присутствие которых мы не замечаем, но зато очень переживаем при их отсутствии…
— Готовый афоризм, — рассмеялся Андрей.
— Мудрость жизни, — сказал Быков и прикрыл глаза…

А Наталья ждала, что Андрей попытается ее догнать, а если быть честным, то ей даже этого хотелось. Пройдя достаточно расстояние, она оглянулась, чтобы убедиться, что Андрей уже отправился за ней, но она была очень удивлена, да нет, практически повергнута в изумление тем, что ее не преследует.

Нравился ли Наталье Андрей? – хороший вопрос, только вот ответ на него не был известен даже самой Наталье. Иногда казалось, что нравился, иногда он ее раздражал, и она готова была его побить. О чем это говорит – да ни о чем! Девушка обладала примечательной внешностью, был неглупой, и при желании могла поддержать разговор на большинство тем, принятых в обществе. Естественно, что у нее были поклонники, тем более, что будучи настоящей кокеткой, Наталья была щедра на авансы. Но надо ведь понимать, что легкое и доступное – не цениться. Только то, что приобретается через страдания, душевные муки…. Впрочем, дальше накручивать девушка не стала, просто фыркнула и зашагала дальше…

— Ну почему у меня с ней ничего не ладиться, — пробормотал Андрей вслух, глядя растерянно ей в след.
— Андрей, — Григорий слышал слова Заварзина и повернулся к нему, — это, конечно, не мое дело, но если ты думаешь, что она обмирает по тебе, то ты очень сильно ошибаешься.
— Рамиль, например, сказал, что у нее сердце жестокого ребенка, — припомнил Андрей.
— Рамиль, не смотря на возраст – романтик, и мало того, романтик выросший на востоке, что на деле означает романтик вдвойне. Но то, что он говорит – он говорит правильно.
— То есть, он прав? – некоторые вещи Андрею надо было все-таки разжевывать, как маленькому…

Такое бывает и у людей умудренных опытом, не говоря уже о молодом человеке. Да, Заварзин был в состоянии понять и починить любой механизм, отладить и заставить работать, практически любой прибор, а вот что касается человеческих отношений, то увы…

— Послушай, Гриша, я не знаю, как это объяснить, но она мне действительно, нравиться. Мне даже иногда кажется, что я и ей небезразличен…
— Хочешь узнать мое мнение, так сказать со стороны? – Быков открыл глаза и посмотрел на Андрея.
— Наверное, да.
— Только предупреждаю сразу – ничего утешительного я тебе не скажу.
— То есть, все так безнадежно? – Андрей как-то весь потускнел, и даже стал как-то меньше.
— Не совсем так, но чтобы завоевать любовь такой девушки, прежде всего, ты должен быть ей нужен, а не она тебе. Это первое, а второе, дай ей понять, что ты в ней не нуждаешься. Будь бодр, занимайся работой, есть возможность, разговаривай с ней свысока и отстраненно. Понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю, только…
— Андрей, ты взрослый человек, мужчина, но тебе не хватает уверенности в себе, и именно это губит твое отношения с Натальей, да и с другими девушками, насколько я понимаю. Правильно?
— Правильно? — как-то уныло пробормотал Андрей.
— Понятно, что надо делать?
— Понятно, — совсем обреченно пробормотал Андрей.
— Не унывай, — женщин надо воспитывать. Посмотри хоть на Рамиля, да за ним побежит большинство женщин, стоит ему только поманить их рукой. А почему?
— Почему?
— Потому, что он, как дикий зверь – самодостаточен. Любая видит, что он в состоянии обойтись без женщины, и тут же в каждой просыпается желание его приручить. Это что-то вроде женской зависти…
— Воспитать, приручить, — повторил Андрей, — не знаю, но иногда мне кажется, что ты не о людях говоришь, а о какой-нибудь лошади…
— А вот это ты точно подметил. Женщина – не человек, она лишь приложение к человеку, то есть к мужчине.
— Гриша, ты это серьезно?! – Андрей даже поднялся.
— Абсолютно. Изменись, и ты увидишь, как она изменит к тебе отношение. Вот, например, сейчас, она идет и думает: а может быть, я зря так поступила с Андреем, а вдруг он от меня отвернется. Надо быть с ним поласковей…
— Точно?
— Абсолютно…

Как это ни странно, но в чем-то Григорий, этот доморощенный философ был прав. Наталью, действительно, раньше никогда не отвергали. Даже те, кого она бросала сама, даже те, кому она разбивала сердце, все равно, оставались ее поклонниками. От нее отвернулись в первый раз. И это было, одновременно, удивительно, обидно, и даже немного больно. Совсем чуть-чуть…

Девушка продолжала удаляться от «66» в сторону двух ближайших домов-уродцев. Однако расстояние в пустыне вещь весьма обманчивая. Ей казалось, что она дойдет до них минут за десять, максимум двадцать, но в действительности, ей потребовалось около часа, чтобы подойти к подъезду ближайшей к ней. Перед тем, как зайти в подъезд, она оглянулась и очень удивилась, что машина превратилась в маленькую коробочку, а чтобы рассмотреть сидящих рядом с ней Андрея и Рамиля, требовалось напрячь зрение.

— Ну и черт с вами, но только со мной никто не поступал так, и я вам этого не прощу, — сказала она вслух и зашла в подъезд.

Дверей на подъезде не было. Ветер за годы успел замести ступени, а уровень пола поднять так, что Наталье даже пришлось немного наклониться вперед, чтобы не удариться о косяк.

— Ничего себе, — пробормотала она и поднялась по четырем, свободным от песка ступеням на площадку первого этажа.

Четыре квартиры так же были без дверей – можно было заходить в любую. Наталья, не размышляя долго, прошла вперед. Простая двухкомнатная квартира. Пол заметен песком, выцветшие обои, но очень мало, так жалкие клоки, даже не дающие представления ни о цвете, ни о рисунке. К тому же, настолько хрупкие, что разрушались прямо под пальцами, стоило только прикоснуться к ним. Ни вещей, ни предметов – только стены и песок.

Девушка вышла из квартиры, и, не заходя в соседние квартиры, поднялась на второй этаж. Здесь песка было меньше, но внутри квартир царила все та же пустота. Не задумываясь над тем, что она делает, Наталья принялась обходить комнаты одна за другой. Попадалась ей и мебель, хотя, скорее жалкие обломки, с сорванными дверцами и с вытащенным наружу содержимым, которое так же успело основательно выгореть, а местами и истлеть.

— Как странно…, — пробормотала Наталья.

Странным ей показалось то, что жильцы бросили вещи, словно они бежали от чего-то, и у них не было времени на сборы вещей.

— …словно здесь была эвакуация, а не нормальный отъезд.

На полу, под какой-то большой тряпкой, в которой, при определенном воображении можно было узнать покрывало, девушка увидела какую-то книгу. Нагнулась и подобрала – оказалось, что это не книга, а фотоальбом. Лицо девушки выразило целую гамму чувств. Она могла понять, что люди отказались от каких-то вещей. Просто в машине не оказалось места, но бросить семейный альбом, это означало больше чем просто, спешку. Наталья устроилась около окна и открыла первую страницу.

Четыре фотографии среднего формата вставленные в уголки. Мужчина и женщина, смуглые, темноволосые и молодые. Лет, наверное, не больше двадцати. Фотография из фотоателье, с маленькими вставками местных пейзажей. Наталья рассмотрела фонтаны, какую-то пышную растительность и водную гладь. Еще одна фотография показывала все ту же пару, но уже в другой обстановке, а на оставшихся двух были еще две пары пожилых людей, по все видимости родителей. На следующей странице были изображения других людей – родственников – вполне справедливо предположила девушка…

С интересом, и в тоже время с некоторым чувством смущения, досмотрела она альбом до последней страницы. Пришло время оставить его, но она никак не могла решиться, куда именно следует положить этот предмет. Бросать на пол, ей показалось неправильным, поэтому она подошла к перекосившему серванту и только собралась положить альбом на полку, как позади нее что-то грохнуло. Наталья вскрикнула и выронила альбом. Послышались быстро удаляющиеся шаги.

— Что за идиотские шутки! — закричала девушка и выбежала на площадку, но звуки шагов, приглушенные слоем песка раздавались уже в районе первого этажа, — Андрей! Григорий!

Наталья на мгновение растерялась, а потом бросилась к оконному проему. Она ожидала увидеть кого-нибудь из ребят, но из подъезда выбежал совершенно чужой человек, в длинном, драном халате, с каким-то грязным полотенцем, а может платком на голове. Наталья рассмотрела, что он что-то прячет за пазухой, но что именно, разглядеть не удалось. Человек быстро пересек расстояние между домами и скрылся в подъезде соседнего дома.

— Господи, боже мой, — пробормотала Наталья, неожиданно охрипшим голосом, — значит, это правда. И папа, и Григорий были правы, в городе есть люди. Только, какие-то они странные…

Перейдя на тихий, осторожный шаг, ступая, практически на цыпочках, да еще и останавливаясь через каждые два-три шага, она спустилась на первый этаж. Крадучись вышла из подъезда, оглянулась и бегом бросилась к машине, при чем, так быстро, насколько возможно бежать по пустынному песку…

А вот это двухэтажное строение подходило идеально, если, конечно, не считать, что находилось на значительном удалении от того места, где было решено устанавливать оборудование. Но эти труды того стоили. Во-первых, в этом доме частично, а точнее, почти все, сохранились стекла, во-вторых, в доме был свет – горели целых две лампочки, но настоящим чудом была текущая из крана холодная вода.

— И как это все сохранилось? – удивленно пробормотал Владимир, оглядывая помещение.
— Сам удивляюсь, — ответил Рамиль, переходя из комнаты в комнату и касаясь предметов, — вроде и песок кругом, а пыли нет…
— Что? — повернулся к нему Прохоров.
— Смотри, — Рамиль поднес к лицу Владимира руку, — нет пыли, словно, совсем недавно кто-то проводил здесь уборку.
— Уборку, — усмехнулся Владимир, — скажешь тоже.
— А у тебя нет ощущения, что здесь кто-то живет. Или, может быть, жил еще совсем недавно?

Прохоров медленно повернулся на каблуках, словно осматривая помещение под другим углом зрения.

— Нет, я бы сказал, что отсюда ушли в последнюю очередь, — так сформулировал свой ответ Владимир.
— Почему ты так думаешь?
— Нет вещей, которые требуются людям ежедневно, нет следов того, что здесь ели, спали, ну и тому подобное. Понимаешь?
— Да, — согласился Рамиль, но в голосе его слышалось сомнение, поэтому он добавил тихо, — наверное. И что, будем вселяться сюда?
— Будем, — принял решение Прохоров,- а если здесь, все-таки кто-нибудь живет, то ничего страшного, уступим. В конце концов, у нас не так много вещей, чтобы взять и переехать еще куда-нибудь…

На том и порешили, лишь выходя из дома, Владимир спросил:

— Рамиль, а ты потом найдешь дорогу до этого дома?
— Не вопрос, — усмехнулся тот, и пояснил, — у меня на маршруты память фотографическая.
— Это хорошо, а то я, как мне кажется, запутался во всех этих домах, улицах и поворотах, — признался Прохоров.
— Не волнуйся, помню. Кстати, а когда будем переезжать, сегодня?
— Нет, сегодня вряд ли успеем. Сначала надо установить до конца оборудование, так что, не раньше, чем завтра. Надеюсь, что этот дом без нас не займут.
— Это вряд ли, — улыбнулся Рамиль.

Наталья буквально ворвалась между Андреем и Рамилем, которые, расположившись на сиденьях взятых из кабины, вели какой-то неспешный мужской разговор. Силы девушки иссякли, и оказавшись между мужчин, она рухнула на песок, чем вызвала кратковременную панику у присутствующих. Андрей просто принялся трясти Наталью, а Быков зачерпнул из армейского термоса воды и вылил целую кружку на голову девушки. Что-то одно из этих процедур произвело на Наталью положительное действие, она успокоила немного дыхание и села на сиденье, которое поспешил пододвинуть ей Андрей.

— Что случилось? – таков был первый вопрос, который произнесли Андрей и Быков почти одновременно.

Наталья сначала зачерпнула все той же кружкой воды, сделала пару глотков, поперхнулась и зашлась кашлем, но щеки ее слегка порозовели и, откашлявшись, она ответила:

— Там кто-то был?
— Где?
— Я была в том доме, — Наталья указала куда-то за спину.
— Черт возьми, а зачем ты туда ходила?
— Мне надоело жариться на песке, и я решила немного прогуляться, тем более, что мне показалось, что это не так далеко…

Быков оглянулся на здание, прикидывая на глаз расстояние.

— Около трех километров.
— …я не смогла верно, определить расстояние.
— И?
— Зашла в дом, но там все было пусто, окон нет, дверей нет, в квартирах полнейший разгром. В общем, я прошлась по комнатам, поднялась на второй этаж. Просто мне было любопытно, я никогда раньше не видела брошенных домов, — словно оправдываясь, сказала Наталья.
— Ну-ну, и дальше, — не обратил внимания на оправдательную вставку Андрей.
— На втором этаже, в одной из комнат мне попался под руку фотоальбом. Я заинтересовалась, и начала его листать…
— Чужой фотоальбом? – поморщился Андрей.
— Но его же бросили! – ответила Наталья, — а потом я услышала шорох, оглянулась и увидела, как мелькнула тень человека…
— Почему обязательно человека? – удивился Андрей, — может быть, это была ящерица?
— А я подумала, что это кто-то из вас хватился меня. Окликнула, но услышала, что кто-то убегает, поэтому выглянула в окно и увидела человека, который бежал от этого дома к соседнему.
— А как он выглядел?
— Я не рассмотрела его хорошо, был на нем какой-то халат или накидка с капюшоном. К тому же и видела я его одну или две секунды, а потом он скрылся в подъезде соседнего дома. А еще я заметила, что он что-то прятала под этим своим халатом.
— Что прятал?
— Он же прятал, что именно – я не видела. Да и испугалась я сильно. Осторожно выбралась из дома и бросилась сюда.
— А чего ты испугалась-то? – спросил Андрей, и было видно, что он не очень-то верит в рассказ девушки, но с другой стороны, он видел, в каком состоянии она сюда примчалась.
— Его, который убежал.

Андрей поднялся на ноги, посмотрел на Быкова и предложил:

— Пойдем, посмотрим, а Гриш?

Но Быков девушке поверил. Хоть им всегда и твердили о том, что в городе никого нет, но люди говорили о том, что это не так. Иногда до них доходили слухи о том, что пограничники видели здесь людей. Много конечно в этих слухах было и ерунды, но то, что здесь не совсем так пусто, как на этом настаивали власти, скорее всего, было правдой.

— А что ты хочешь там найти? — спросил Григорий.
— Ну, этого незнакомца, который так испугал нашу девочку, — с улыбкой произнес Андрей и покосился на Наталью.
— Хотела бы я на тебя посмотреть, — разозлилась на Андрея Наталья, — тоже мне умник.
— Андрей, — спокойно сказал Григорий, он не желал встревать в ту ссору, которая явно назревала между Натальей и Заварзиным, — во-первых, пока Прохорова нет, мы не можем уйти. Наталья, действовала не совсем ответственно, покинув лагерь, на кого мы оставим все это?
— А во-вторых?
— А во-вторых, надо доложить Прохорову, так, по-моему, будет правильно. А там, как он решит. Надо будет – пойдем, посмотрим, а скажет – нет – будем сидеть на месте.
— Вот уж не думал, что ты такой любитель инструкций, — удивился Андрей.
— При чем здесь инструкции – так правильно.
— А, ладно, — махнул рукой Андрей, — ну надоело мне сидеть без дела. Скорее уж, наши вернулись бы. А то придется здесь вторую ночь ночевать.
— Я теперь не усну, — пообещала Наталья и покосилась на Григория. Ей хотелось узнать, как он отреагирует на такое ее заявление.

Быков никак на него не отреагировал, в отличие от Андрея, который тихо предложил ей охранять ее сон. Девушку такая охрана не устраивала, о чем она тут же и сообщила молодому человеку. А потом и вовсе поднялась и отправилась к костру…

Прохоров и Рамиль появились в лагере, когда солнце приблизилось к барханам и словно замерло на некоторое время, словно размышляя, имеет ли смысл заходить сегодня. Первым делом было решено поесть. Пока Наталья раскладывала по металлическим мискам картошку, все с той же тушенкой, Владимир рассказал, что они обнаружили прямо-таки замечательное, имеется в виду, по местным понятием и обстоятельствам, жилье. Андрей в свою очередь доложил, что основная часть оборудования работает, электричество проведено, и что из неустановленного остался только ветряк.

Потом наступило время чая – народ расположился с наибольшим возможным в таких условиях комфортом, и тогда, под горячий чай Владимир произнес:

— Оказывается, други мои и соратники, город этот не так уж и пуст.

Только он сказал – одновременно вздрогнули все сидевшие вокруг огня, а Андрей с Натальей одновременно переспросили:

— Что?
— Сегодня, — слегка удивленный такой неожиданной реакцией участников экспедиции, продолжил Владимир, — во время поисков жилья, мы с Рамилем пытались общаться с двумя местными жителями. Выглядели, они при этом весьма забавно. Настоящие Дон Кихот и Санчо Пансо. Не хватало только осла и тощего Росинанта…

Однако шутка не прошла, более того, лицо Натальи стало испуганным, а Григорий и Андрей напряглись и замерли. Владимир не выдержал:

— Черт возьми, вы чего такие испуганные?
— У Натальи сегодня тоже был контакт с местными, точнее с одним, и не такой успешный.
— У тебя? — Владимир повернулся к девушке.
— Да. Когда все было готово, я решила пройтись до ближайшего дома…
— Наташа, я же сказал…, — начал, было, Прохоров, но тут же остановился, поняв, что стоит ему начать отчитывать Наталью, та не станет рассказывать. Он даже счел нужным извиниться, — извини, продолжай.
— Так вот, я из любопытства вошла в дом, заглянула в одну квартиру, потом в другую. Потом поднялась на второй этаж и наткнулась на брошенный альбом. Во время его просмотра, мне послышался шорох – я думала это Григорий или Андрей. Я позвала их и услышала, как кто-то убегает. Выглянула в окно и увидела человека в накидке. Я оставила альбом и вернулась в лагерь…

Ни Андрей, ни Рамиль не стали поправлять той версии, которую предложила Наталья. Они просто украдкой переглянулись, Андрей посмотрел на Быкова вопросительно, а Григорий равнодушно, и даже пожал плечами.

— Значит, убежал, — переспросил Владимир.
— Да, и спрятался в соседнем доме.
— Те двое тоже ушли, — закончил прерванный рассказ Прохоров, — уж не знаю, что это значит, но теперь, убедительная просьба, а точнее, приказ: по одному – не ходить. Понятно?
— Да, — кивнули сидящие, около костра.
— А если мне надо будет, — решилась подать голос Наталья, — ну, по делам, что же мне, с сопровождающим…

Хотя вопрос и был задан серьезно, все дружно рассмеялись.

— Ну и чего вы ржете? — раздраженно поинтересовалась Наталья, — вам хорошо…
— Наташа, — вступился за девушку Владимир, — права. Завтра, после установки ветряка, надо будет соорудить отхожее место.

На это вечернее совещание было закрыто. Солнце стремительно закатилось, с пустыни подул ветер, неся с собой липкий жар и струйки горячего песка. На всех навалилась усталость, что и говорить, сегодняшний день выдался напряженным, как и физически, так и нервно. Мужчины курили вечернюю сигарету молча, периодически прикрывая глаза, словно засыпая. Наталья ушла в палатку чуть раньше, какое-то время там горел свет фонарика, но потом погас…
Все уснули, но спали все по-разному, а беспокойней всех спала Наталья. Пришлось прибегнуть к колыбельной, которую, правда, пришлось напевать самой себе…

«Триста лет – не такой уж и большой срок для правителей этого царства – по понятиям простого смертного человека они были, практически, бессмертны…

Что и говорить – она могла ждать. Она, но не ее старший брат, тем более, что ему и в голову не приходило, что кто-то…

Оставленный один на один с пустыней – он выжил бы. Достанься ему изгнание – он дождался бы прощения, ведь он был из рода правителей. Только ему, помимо этого, досталась еще и боль…Боль такая, что привидься она в кошмарном сне смертному – он проснулся бы седым и безумным, а может, и не проснулся бы и вовсе.

Таков был крест правителей этого царства – повышенная чувствительность. Она много давала правителям: они могли предчувствовать будущее; одного взгляда хватало им, чтобы понять стоит ли перед ними лжец, предатель или дурак; они чувствовали перемены в погоде и настроении подданных. Но вместе с этим, они были слишком чувствительны и к боли, к обидам, даже к изменении времен года.

Лево и право. Да и нет. Аверс и реверс. Добро и Зло, они всегда…»

…надо быть честным, в свои далеко не детские годы Наталья Степановна Каратаева никогда не задумывалась о высоких материях. Не то, чтобы она была недалекого ума, как поговаривали порой за ее спиной недоброжелатели Каратаева, просто ее жизнь никогда не поворачивалась к ней таким образом, чтобы эти размышления становились ей необходимыми. То есть, если бы жизненные обстоятельства складывались для нее иначе, скажем, не так комфортно, то вполне возможно, что она бы стала дамой склонной к осмыслению событий, анализу исторической действительности, в которой она жила, к разного рода, размышлениям на тему бытия, веры, целей и методов…

Но дело было как раз в том, что ее жизнь складывалась не таким образом. Поэтому она проснулась в холодном поту, с бешено бьющимся сердцем и, просто с невыносимым желанием, посетить то заведение, строительство которого, намечалось только завтра, после установки ветряка.

— Проклятая вода, — ругнулась сквозь зубы девушка, аккуратно переметила себя к выходу из палатки и потянула собачку молнии.

Ткань разошлась, и на Наталью дохнуло прохладой, естественно той, которую может предоставить пустыня. Но все равно, на Наталью это подействовало успокаивающе, как-то сразу успокоилось сердце, высох пот, осталось только желание, но и оно поутихло. Девушка даже задумалась, о том, что можно и потерпеть до утра, но с другой стороны, терпеть было еще долго. Она посмотрела на часы, подсветив циферблат фонариком – было всего лишь начало третьего ночи.

— Нет-нет, столько я не выдержу, — пробормотала она и добавила, — а если и выдержу, то не усну.

А кроме того, идти сейчас было оптимальным вариантом – все спали, и не надо было переться неизвестно куда, можно было просто пристроиться рядом. Наталья выбралась из палатки, прошла шагов двадцать в сторону от лагеря и присела около одиноко растущей колючки.

— А вот и кустики нашлись, — фыркнула она тихо, устраиваясь неподалеку…

Возвращаться не хотелось, сон пропал. К тому же не было такой утомительной жары. Пожалуй, даже было немного прохладно, но не настолько, чтобы торопиться со свежего воздуха в палатку. Наталья похлопала себя по местам, где на одежде имелись карманчики, отыскала сигарету и спички. В общем-то, она не курила, так, иногда баловалась, а вот сейчас ей очень захотелось подымить. Прикурить, однако, оказалось не так просто, ей даже пришлось сесть на песок, накрыться с головой легкой ветровкой и только после этого, слегка помятая сигарета соизволила задымиться.

Совсем как в школе, она укрыла сигарету между ладоней и тихо дымила, периодически поглядывая на звездное небо и застывшие волны пустыни – это было захватывающе. Ей сразу на ум пришло слово «мироздание», которое она хоть и знала, даже использовала иногда, но никогда не представляла себе, что оно имеет определенное физически-наглядное воплощение. Она так увлеклась этим зрелищем, что не сразу заметила, что бодрствует в лагере не одна. Рядом кто-то разговаривал, Наталье стало очень неловко от того, что она слышит чужой разговор. А кроме того, в памяти промелькнуло ее сегодняшнее приключение…, ей еще и стало страшно. Чтобы остаться незамеченной, она прилегла на песок, благо и цвет ее брюк, и ее ветровки были подходящего, маскирующего цвета.

Около машины разговаривали двое, девушка невольно прислушалась, стараясь узнать, кто из ее коллег страдает бессонницей, как и она. Один голос показался ей уже знакомым, а вот второй она явно слышала впервые…

— …и много там? – вот этот голос был знаком.
— Много. Одним разом не унесешь. Я предлагаю сделать это несколькими ходками.
— Переть сюда? Рехнулся!
— Зачем так говоришь, я хочу как лучше.
— Это не лучше. Знаешь дом…, ну который принадлежал инженеру?
— Который рядом с вашим, что ли?
— Ну да.
— Так вот, лучше всего будет переправить все туда, а я уж сам подыщу нужный момент…
— Хорошо, только в городе есть любопытные…
— А вот это уже твоя проблема. И еще, мне нужен человек для связи. Пусть просто ходит за нами, таиться и ждет моего сигнала.
— Понял.
— А кто сегодня подходил к нам?

Наталья услышала тихий смех, который почему напряг ее, а вовсе не развеселил. Смех, от которого по спине пробежали неприятные, какие-то холодные мурашки.

— Кстати со зданием вы слегка переборщили, можно было сделать и более заброшенным.
— Старались, как могли…
— Ну, ладно…, теперь-то что об этом говорить.

— Какие они хоть были-то?
— Длинный и тощий, а рядом с ним толстый и короткий. Спрашивали про болезни.
— А, это санитары. Ищут леприков, люськиных детей и прочую нечисть…
— Кого?
— Ну, прокаженных…
— Прокаженных?!
— Да, ты слишком давно здесь не был, так вот у нас тут целая колония этих леприков.
— Сумасшедший дом!
— Не волнуйся, они ходят только с колокольчиками, так что, если услышишь, просто обходи стороной.
— И много их здесь?
— Да, около двухсот человек. Но они быстро мрут. Иногда год, иногда чуть больше.
— Ну, ты меня порадовал, — подал голос знакомый, и по голосу его было понятно, что радоваться соседству с прокаженными, он вовсе не собирается, — и куда смотрит только Рахим?
— А вот это ты зря, — не одобрил выпада, против какого-то Рахима незнакомец, — это очень мудро, зато теперь сюда лишний раз никто не завернет.
— Так вроде и так…
— Не скажи, не скажи. Было дело, даже менты сюда добирались, а зеленые так просто дневали и ночевали, особенно после Указа, а теперь все тихо. И знаешь почему? Леприков все боятся, так что, существование такой колонии всем только на руку.

Вспыхнул огонек, один из разговаривающих прикурил, но рассмотреть его лицо Наталье не успела.

— Ладно, светает уже, пойду я. А то кто-нибудь из твоих проснется на голос…
— Иди, но мы договорились, переедим мы не раньше завтрашнего вечера, так что времени у тебя предостаточно.
— Я понял. Пока.

Сигаретный огонек пошел в сторону от лагеря, а через некоторое время перестал быть виден. То ли сигарета была выкурена, то ли неизвестный совсем повернулся спиной к лагерю. Наталья осторожно осмотрелась и прислушалась, но вокруг было тихо. Однако подняться на ноги она не решилась, так, на четвереньках добралась до палатки. Быстро скинула с себя ветровку и брюки, стараясь быть бесшумной, застегнула палатку и попробовала заснуть, хотя, какой уж тут сон?! Про эти места много говорили дурного, но все, в том числе и отец, рассматривали это как злые сплетни, преследовавшие только одну цель – не пускать в пустой город романтично настроенную молодежь и детей. «Это не наш шкаф и не наши скелеты» — часто произносил отец, когда речь заходила об ужасных тайнах пустого города. Сейчас Наталья пожалела, что не прислушивалась к тому, что говорили о пустом городе между собой сотрудники филиала, местные жители, да и та же самая Гюльчатай, а она ведь что-то говорила…

Наталья ворочалась. Воспоминания чередовались догадками и какими-то страшными видениями, в постоянном сопровождении звона колокольчиков, про которые упомянул незнакомец. В одну, не очень четкую картину становились событие, которое произошло с ней самой, рассказ Прохорова о местных Дон Кихоте и Санчо Пансо. Возникала некая картина, даже и не картина, а некая упорядоченность, только вот удержать ее в голове, что бы рассмотреть девушке не удавалось. Лезли в голову кадры каких-то фильмов, до которых она была большой любительницей и которых ей очень не доставало последнее время, вплетались и литературные эпизоды, а в конце концов, она, по-видимому, задремала, а все так перепуталось, что стало просто не разобрать…

«…отправилась с ближайшим караваном в пустыню, задавая по пути, каждому встречному один и тот же вопрос:

— А не видели ли Вы, уважаемый, Проклятой башни?

И получая неизменно один и тот же ответ:

— Видеть не видели, но слышали…
— И что слышали? – продолжала она свои расспросы.
— Разное говорят, но чаще всего рассказывают о том, что эта башня бродит по пустыне и что встретится с ней – значит, накликать беду на себя или своих…

Конечно, она не всему верила – человеческая фантазия слишком сильно опережает разумность, чтобы можно было ей доверять, но с другой стороны – люди очень часто оказывались, правы, когда дело касалось различных чудес. Поэтому принцесса предпочитала соглашаться, нежели чем высмеивать всех этих пастухов, погонщиков, паломников и торговцев.

— Может быть, они были не очень умны, но зато искренни. А время у нас есть…

Так продолжалось более трех лет…»

Ее разбудил звук двигателя ГАЗ-66, явно работающего с перегрузкой и крики представителей сильной части экспедиции. Она высунулась из палатки и увидела, что в стороне практически вознеслась вверх мачта ветряка. Его ставили с помощью машины и каких-то чудных приспособлений, установленных на «66». Поняв, что проспала Наталья, быстро выскочила из палатки, на скорую руку умылась около термоса и остановилась, решая, следует ли ей заняться приготовлением завтрака, или стоит подождать, пока установка будет завершена. Что-то подсказывало ей, что долго это не продлиться. Решив подождать, она присела около вещей, которые были сложены в стороне…

На душе было тяжело, а мозг опутывало что-то неприятно-непонятное, да и на душе было нехорошо, что-то тяготило ее. Точнее говоря, она чувствовала, что у нее есть что-то на душе, но что именно – вспомнить не могла. Мелькало что-то тревожно-смутное, но ни разобрать, ни вспомнить она не могла. Лишь успокоившись, она поняла, что теперь ей следует быть осторожной, но не по той причине, по которой ее предупреждал Прохоров. Так уж получилось, что теперь она была уверена в двух вещах. В городе что-то замышляли, а кроме того, среди участников экспедиции есть чужой. Только она не знала, кто именно…

Приблизительно через полчаса ветряк, наконец, был установлен и большие, более метра лопасти поймали ветер и совершили первый оборот. Оставалось закрепить растяжки и настроить поворотный механизм. Андрей вместе с Рамилем и Григорием занялись механизмом, а Владимир подошел к Наталье:

— Что-то ты разоспалась сегодня, — то ли упрекнул, то ли просто констатировал Прохоров, обращаясь к ней.
— Душно в палатке, плохо спала, — ответила девушка, стараясь представить себе, что тот, кто говорил ночью – Прохоров…

И как это было не странно, голос был похож…

— Ничего, это последняя ночевка в таких диких условиях, — улыбнулся Владимир, честно говоря, глядя на нее, он иногда жалел девушку, просто, по-человечески.
— В каком смысле? — подумала совершенно о другом девушка.
— Жилье-то мы нашли, так что сегодня переедем. Далековато, зато по высшему разряду.
— Да-да, — вспомнила вчерашний разговор Наталья, но особой радости не испытала.
— Наташа, ты здорова, а то выглядишь как-то…, — Владимир не нашел подходящего слова и закончил первым попавшимся, — не очень.
— Душно было ночью, — повторила Наталья и решила закончить неприятную тему, — ничего, разойдусь. Что готовить?
— Знаешь, мы тут с ребятами посовещались и решили, что сейчас установку закончим и отправимся осматривать жилье. А покушаем уже на месте. Ты как на это смотришь?
— Нормально.
— Вот и хорошо. А пока мы возимся с оборудованием, ты собери тут все, чтобы мы ничего не забыли.
— Хорошо, — кивнула Наталья и поспешила выполнять поручение. Продолжа про себя играть в странную игру – «он или не он».

Однако, как это обычно бывает, работа затягивалась, и ей пришлось готовить сначала завтрак, а потом и обед. В стороне от ветряка была установлена палатка, к ней была проброшена сеть, а в палатке было установлено оборудование. Андрей и Владимир занялись установкой и отладкой, а потом и мелким ремонтом – оборудование оказалось очень чувствительным к дорожным вибрациям.

— Володя, — обратился с неожиданным предложением к начальнику Андрей, — вы, наверное, езжайте. Возни тут еще много – я на ночь останусь, поковыряюсь. Может быть, что-нибудь умное в голову придет…
— Хочешь остаться?
— Может быть, и не хочу, — рассмеялся Андрей, — только выбора особого я не вижу. Надо же оборудование до ума доводить…
— Давай тогда, вдвоем останемся? – предложил Прохоров.
— Нет, Володя, одно дело, сидеть рядом, когда все работает, а так, что ты будешь рядом со мной толочься. Идите себе… А завтра утром за мной вон хоть Рамиль придет или Гриша…
— В общем-то, ты хорошую идею подал. Неплохо бы около оборудования оставлять ночного дежурного. А то, получается, что здесь несколько более оживленно, нежели чем я предполагал.
— Мысль-то хорошая, только нас всего двое…
— А я? – неожиданно вступила в разговор Наталья, — уж чего-чего, а за оборудованием я тоже могу присматривать. Я, между прочим, тоже институт заканчивала…
— Послушай, Володя, — к нему подошел Рамиль, — если надо только смотреть, то я тоже могу ночевать. Вон Андрюха покажет, что к чему и все дела. А потом, если что-то и пойдет не так, то до вас идти не далеко…
— И я могу, — присоединился к остальным Быков, — если конечно, не надо будет в этом оборудовании копаться.
— Не надо, не надо, — успокоил всех Андрей, — я настрою все на автоматический режим, а придет наше время дежурить, — Заварзин кивнул в сторону Владимира, тогда можно будет экспериментировать. Или по ночам, когда будем дежурить.
— Вот и договорились, — улыбнулся Владимир, — тогда, оставляем тебе сухой паек, спальник…
— Сигареты еще, — подсказал Андрей.
— …и термос с чаем, а сами отправляемся заселяться.

Заселение получилось относительно быстрое, шумное и веселое. Ждали ребят несколько приятных сюрпризов. Так комнат оказалось не две, как подумали при первом осмотре Прохоров и Рамиль, а в два раза больше. А еще одна комната располагалась на втором этаже, куда, из большой комнаты, вела винтовая лесенка, сделана она была из дерева, и украшена затейливой, тонкой резьбой. По молчаливому согласию было решено предоставить эту комнату девушке. Наталья, в голове которой, жирным тараканом, все еще сидела загадка ночного происшествия была очень довольна тем, что будет иметь возможность хоть иногда уединяться, не вызывая лишних вопросов.

В гостиной комнате, и это было, безусловно, чудо, если учесть климатические особенности данной местности, присутствовал исправный камин. Около него были выставлены выгруженные из машины запасы провианта, у другой стены были разложены ремонтный комплект и несколько неустановленных приборов. Ну и, буквально подарком судьбы, оказались две автономные, функционирующие душевые комнаты. Одна на первом этаже, за гостиной, а вторая рядом с маленькой комнаткой, где предстояло жить Наталье.

— Знаете, что я думаю, — сказал задумчиво Владимир, когда все расселись около стола для позднего ужина, — я думаю, что в некотором отношении, здесь даже лучше, чем в филиале. По крайней мере, относительного того, что касается бытовых условий.
— Что есть, то есть, — согласился Наталья, потому что Григорий и Рамиль были только наслышаны о тех условиях, в которых проживали работники филиала.

Быков, которого не очень интересовали трудности проживания ученых, последовал примеру Рамиля и принялся за ужин. А Рамиль, уплетая очередную порцию тушенки, неожиданно поинтересовался:

— Одно только для меня загадка – кому принадлежал этот дом…
— То есть?
— Не помню, — пожал плечами водитель, — обычно на такие вещи память у меня хорошая, а вот этого вспомнить не могу, такое ощущение, что этот дом выстроили уже после того, как отсюда уехали люди.
— Ну, это ты загнул, — рассмеялся Быков.
— Может, и загнул, — спокойно согласился Рамиль, — просто, давно это было…
— Да какая разница?! – подала голос Наталья, — это настоящий дворец и большое спасибо тем, кто догадался его построить.
— Это верно, — согласились с девушкой и Владимир и Григорий, а потом и Рамиль.

Наталья подала чай и забрала тарелки. Потягивая чай, Рамиль закурил – его клонило в сон.

— Рамиль, пока ты не заснул совсем, — обратился к водителю Владимир, — у нас в машине осталось что-нибудь?
— По-моему, нет, может, только я какую-нибудь мелочь не заметил. А что?
— Мне тут пришла в голову мысль, надо завтра будет с Андреем посоветоваться.
— Ты это о чем?
— Да я все про вагончик думаю, неплохо бы было подыскать что-нибудь… Типа тех, в которых мы ночевали у Хунжиро?
— Поищем…

А Прохоров продолжил развивать свою мысль:

— Мы ведь брали сюда только необходимое – не знали, как удастся устроиться. А уж если у нас так комфортно, то я думаю, может, стоит привести сюда еще кое-какое оборудование…
— Не вопрос…, — согласился Рамиль, — а если надо, я могу и туда-сюда съездить.
— Ладно, до завтра я эту мысль обдумаю, посоветуюсь с Андреем, и мы решим…, — Владимир зевнул, — наверное, все. Пора спать.

Пожелав друг другу спокойной ночи, все разошлись. Лишь Рамиль, перед сном решил выйти из дома и покурить на улице. Он устроился на обломке бордюрного камня, каким-то чудом, не занесенного песком, достал сигарету, чиркнул спичкой и некоторое время смотрел на огонь, а потом приблизил пламя к кончику сигареты. Вдохнул дым, удержал его в легких, а потом выдохнул. И все это он проделывал медленно, задумчиво, словно перед ним была какая-то сложная проблема, которую он, уже очень давно, пытается разрешить…

Хотя, на самом деле все было и проще, и сложнее. Когда-то он жил как раз на этой улице, в самом ее конце, в обыкновенной пятиэтажке. Несколько лет подряд ходил по этой улице в школу, она была расположена на другом конце, за перекрестком. И дело было даже не в доме, который он должен был помнить, но не помнил. Дом – пустяк, но мысль о нем провоцировала другие мысли, другие воспоминания. И вот именно те, другие и пугали его, и ранили. Он ведь привык считать, что каждый, даже самый незначительный эпизод прошлого был жив в его памяти, а вот оказалось, что и нет. И черт с ним с домом, дело было в том, что если он смог забыть его, то значит, через какое-то время он сможет забыть и еще что-то, только уже более важное, более значительное…

Кто-то может упрекнуть Рамиля в излишней чувствительности и сентиментальности, и, наверное, будет прав. Но жизнь Рамиля шла таким образом, что он чувствовал, что не имеет права забывать, ни хорошего, ни плохого. Первого, потому что его было не так уж и много, а последнего, не смотря на то, его было с избытком для его не полных сорока лет, нельзя было забывать, потому что на нем он учился жизни…

Еще пять минут назад он был готов уснуть прямо сидя за кухонным столом, но вот минуты прошли, и Рамиль почувствовал, что сна в эту ночь у него не будет. Он посмотрел на темные окна и дверной проем без двери – внутри было темно, там спали. Поколебавшись немного, Рамиль решил пройтись по городу. Или может быть, не по городу, а по улице, по той самой, по которой долгое время ходил в школу. Пройтись, бормоча себе под нос какую-то старинную песенку…

«А потом в государстве наступили смутные времена. И нет в этом ни чьей вины. Просто есть времена, когда править – значит, развивать и умножать, а есть такие, когда править – значит сводить потери к минимуму, а сохранить имеющееся – уже подвиг.

Государство болело, и болели его граждане. Не имеет смысла спрашивать и выяснять, кто стал причиной, а кто заразился от общения с первым. Сначала был неурожай, потом страну посетила ужасная эпидемия, выкосившая почти треть населения. А потом небо начало пугать граждан страшными знамениями, как следствие этого появилось множество шарлатанов, утверждавших, что им известен таинственный язык неба, язык вод, язык животных. Правитель разослал по провинциям своих многочисленных родственников и доверенных людей, но вести, которые поступали от них, более огорчали правителя, нежели чем радовали его.

В тайне ото всех, правитель посещал дворцовую часовню и общался со своим Богом, молился ему и просил у него помощи, но Бог молчал. Такое бывало редко, обычно Бог правителя был щедр на знаки и знамения, но не теперь. Теперь Бог молчал, словно умер…»

Рамиль шел по дороге к школе, точнее к еще одному песчаному холму, который накрыл развалины школы № 7 имени славного героя-революционера, Председателя Бакинского Совета Народных Комиссаров С.Г. Шаумяна. Шел и вспоминал. Не что-то конкретное, а просто пытался поймать душой ощущение, или, если хотите, попытаться настроиться на ту волну. То, с которым пробегал путь от дома до школы. Именно пробегал, и все равно, неизменно появлялся в классе только вместе со звонком, вызывая смех среди одноклассников, неизменное удивление учителя математики Бориса Григорьевича Звонорева, и его фразу, которая веселила класс еще больше, а его, Рамиля, заставляла краснеть, не смотря на загар:

— Все, Рамиль пришел, можно начинать урок. Спасибо тебе Рамиль, что не забыл нас…

Рамиль улыбнулся. Сейчас, ему это показалось смешным, а тогда он был готов ненавидеть своего учителя, если бы так не любил его. Рамиль попытался вспомнить, почему именно он опаздывал в то время. Попытался и вспомнил. Рамиль даже остановился от неожиданности, и сжал кулаки. Сжал, злясь на самого себя, за то, что смог на какое-то время выпустить из памяти. В тот год в их семье случилось прибавление – мать родила Ирину, сестру, которую так хотела она сама, отец, да и оба брата. Вот так и получалось, что большую часть времени они проводили около коляски, в которой в первое время спала Ирина. В Мухтаре, старшем брате любопытство постепенно остыло, а ему, Рамилю, Ирина так и продолжала казаться чудом природы. Такое свое отношение он пронес через всю жизнь, он даже сейчас почувствовал, как сердце его изменило ритм и ускорилось, когда он вспомнил о сестре. Да что говорить, он и по сей момент, был единственным, кто верил в то, что сестру еще можно не только найти, но и спасти…

Рамиль вздохнул. Этой истории уже много лет, но и сейчас не вериться, что случилась она от большой любви, которую питали дома к Ирине. Но так часто бывает. Красивая, умная, и поэтому избалованная до невозможности, сестра, в шестнадцать лет связалась с дурной компанией, в семнадцать – села на иглу, а в восемнадцать, будучи законченной наркоманкой – пропала. Правда, тогда они уже жили в областном центре, потому что их родной город опустел. Но и по сей момент, Рамиль был уверен, что если бы не переезд, жизнь сестры сложилась бы иначе…

А тогда милиция, заявления, вещи, которые периодически то забирали, то возвращали домой. Несколько выездов в городской морг, куда ездил только Рамиль, потому что отец пил, мать тяжело болела, а Мухтар уже переехал в другом городе. И каждый раз страх, от предстоящей картины и неловкое облегчение от того, что очередной труп – не сестра. Много всякого тогда насмотрелся Рамиль, многое понял, и во многом разуверился. И когда милиция окончательно развела руками и сказала, что, скорее всего, Ирина умерла где-нибудь от передозировки – обычный финал для малолетних наркоманок Рамиль уже знал, что будет делать.

К тому времени Рамиль уже мог читать в каком-нибудь милицейском ВУЗе лекции или давать показания о том кто, где и как получает наркотики в их городе. Он был одним из тех немногих, кто не являясь сотрудником соответствующих органов, знал другую сторону жизни. Страшную, безнадежную, крепко-накрепко переплетенную с большими деньгами, практически сросшуюся в единое целое. Ради Ирины он полез на самое дно и едва не погиб там. Ему все-таки удалось выбраться. Чудом, но выбраться. Другой бы был счастлив, а его не устраивало, что он смог выбраться один, не мог он смириться с тем, что Ирина числилась «без вести пропавшей».

Поэтому, придя в себя, он снова принялся за поиски. Несколько раз Рамиль даже писал в передачу «Ищу тебя», но безуспешно. Потом умерли родители, сменив несколько городов, пропал Мухтар, не так как Ирина, а так, как пропадают родственники, переехавшие родственники. Раз в год он звонил, обычно ближе к Новому году. Звонил, поздравлял Рамиля, иногда спрашивал об Ирине, коротко говорил, что у него все в порядке, что и сам здоров, и дети здоровы, и жена. Неизменно приглашал к себе в гости, выслушивал ответы Рамиля и ответные поздравления, после чего вешал трубку и пропадал до следующего года.

А Рамиль продолжал искать. Может быть, уже не так рьяно, может быть, не с тем пылом, но продолжал. Как раз, перед самой поездкой сюда, Рамиль целую неделю провел в клинике для наркоманов, что существует на анонимные пожертвования в столичном пригороде. Расспрашивал там людей, и врачей, и наркоманов со стажем, показывал им фотографии. Поиздержался в деньгах и несколько раз помогал доктору Всеволоду Кирьянову, чтобы заработать на обратную дорогу. Да и в эту поезду согласился по больше части из-за денег, которых у него всегда катастрофически не хватало…

Тянулась засыпанная песком улица. Уже и асфальта на ней было, и бордюры различались едва-едва, а когда-то… Когда-то именно по этой, но тогда, еще светлой, чистой улице, засаженной по обе стороны, деревьями, они вел Ирину в первый класс, и целый год встречали ее. По этой же улице провожали его в армию. Все изменилось за два года, возвращаться ему пришлось уже в другое место, в другую жизнь…

Длинная, ломанная в свете Луны тень, вдруг отделилась от стены и двинулась к Рамилю. От неожиданности он вздрогнул и остановился, а по коже словно пробежал разряд слабого эклектического тока. Оторвав взгляд от жуткой тени, Рамиль поднял глаза и увидел двигающегося к нему человека в накидке с капюшоном.

— Что, испугался, Винт? – рассмеялся подошедший, — а я увидел тебя в окно и решил подойти.
— Кто? – переспросил Рамиль.
— Вот черт! — Воскликнул незнакомец, развернулся, подхватил полы накидки и бегом бросился к темному зданию.
— Подожди, — от неожиданности, Рамиль даже не понял, что именно произошло, он даже не успел удивиться странной реакции незнакомца, — эй, как тебя…

Но незнакомец юркнул в подъезд и растворился в темноте. Рамиль прислушался, несколько раз ему послышался слабый шорох, но уверенности в том, что это шуршит песок под ногами человека, а не просто пересыпается, от очередного порыва ветра, у него не было. Рамиль потоптался еще какое-то время, отбросил потухшую сигарету, словно ждал, что незнакомец вернется. Постояв еще немного, он пожал плечами и двинулся вперед. Странный незнакомец разрушил тонкую ткань воспоминаний, а, кроме того…

— Винт, Винт, — задумчиво пробормотал Рамиль, — где-то я уже слышал это имя.

Но что именно было связано с этим самым Винтом, он не мог вспомнить. Возможно, эта информация хранилась где-то слишком глубоко в памяти, чтобы ее можно вытащить просто так. Луна, по-прежнему, была единственным источником света в городе, в ее призрачном, даже каком-то зыбком свечении многое теряло свою правильность и четкость…

Рамиль неожиданно вспомнил, что было время, когда он очень любил такие ночные прогулки. Все началось, конечно, из-за сестры, которая превратилась в красивую девочку-подростка и просто рвалась из дома на улицу. И вот, каждый раз, ожидая ее после очередной дискотеки, Рамиль гулял. И хотя улицы областного центра отличались от этих, ночь оставалась прежней. Потом, правда, он узнал и другие ночи, тогда ночные прогулки стали частью его жизни, тогда же ему пришлось разлюбить ночи. Да-да, практически возненавидеть, потому что ночи эти несли в себе смертельную угрозу. Он не перестал выходить, но каждая такая прогулка превращалась для него в разведку боем, в поединок со смертью…

А сейчас к нему вернулось ощущение ночной красоты. И от этого внутри вдруг стало тепло, даже жарко, и Рамиль сам не заметил, как по его щеке стекли несколько слезинок, а горло вдруг что-то перехватило, что было и мучительно, и приятно, одновременно…

Он никогда не плакал в детстве, может быть, только совсем маленьким. А стоило ему, немного подрасти, за его воспитание взялся отец, который видел в маленьком мальчике только мужчину, и, следовательно, бойца. Так он и воспитывал Рамиля, и надо отдать ему должное – удачно. Сколько раз Рамиль потом говорил отцу за это спасибо.

…а вот сейчас Рамиль заплакал. Он даже и не знал точно, от чего именно. Просто накопилось, ведь не за год, ни за два, а лет за двадцать и вот прорвало. И надо признаться, от слез этих, от непривычного состояния, становилось ему легче, словно со слезами сходила с души какая-то муть, накопившаяся за эти годы его жизни.

Рамиль вышел на перекресток. Часть зданий были разрушены, но все еще помнил дорогу, перейдя через то, что осталось от проезжей части, он повернул налево и пошел вдоль остатков стены. Там, за следующим поворотом и находилась его школа. Всего пять минут ходьбы от перекрестка. Да-да, вот тот большой, пологий со всех сторон холм. Рамиль подошел ближе. Удивительно, школа не уцелела, а часть чугунной, литой ограды все еще что-то охраняла. Рамиль подошел ближе, столкнул слой песка с бетонной тумбы, присел на нее, прикрыл глаза и откинулся на черную, отшлифованную песком ограду. Прутья через рубаху отдавали тепло – такое знакомое и такое далекое ощущение…

А ведь за пределами этого города у него не было настоящей жизни, неожиданно эта мысль пришла ему в голову. Рамиль постарался опровергнуть сам себя, но ничего не получилось. Только здесь отец не пил, а работал; мать была здорова, дети, то есть и Мухтар, и он, и Ирина были рядом, были вместе. Была работа, был достаток, был дом, был покой, была семья, а стоило им всем покинуть это место, все начало стремительно рушиться…

А еще, здесь жила Марина – первая и последняя любовь Рамиля. Настолько невинная, что в ней не было места, даже для поцелуя, лишь пара осторожных соприкосновений руками на пороге дома. Такое вот осторожное «до свидания». Он встречался с Мариной всего несколько раз, как раз, перед самым призывом, но только в армии понял, что искал именно такую девушку… По возвращению Рамилю не удалось найти Марину. Ее родители решились на междугородний переезд, а может быть, даже и республику поменяли.

Ему всегда хотелось увидеть Марину или даже просто, узнать, что с ней стало, как сложилась ее жизнь, но увы… Рамиль приоткрыл глаза и достал очередную сигарету. Какая-то неприятная рябь неожиданно смутила его благостное состояние. Рамиль напрягся. Там в глубине жила некая червоточина, на которую он никогда не обращал внимания, а может, просто боялся обратить внимание, и вот теперь она вдруг подала признаки своего существования, как раз в тот момент, когда он был практически беззащитным в своем расслабленном ностальгическом состоянии. Потребовалось именно такое состояние, чтобы червоточина приобрела вид и форму, и даже, смогла зазвучать:

— …так стремительно все произошло. Все было замечательно еще вчера, а сегодня уже нет моря, а весь город словно сошел с ума, и покидает насиженные места…

Рамиль поднялся. За всю свою последующую жизнь, он так и не удосужился задать этот простой вопрос.

— И все-таки, почему все так сложилось? – произнес вслух он этот злополучный вопрос…

А Наталье снилась песок. Много песка, намного больше, чем его бывает даже в пустыне. А еще, этот песок двигался, как вода. Словно море или океан, в котором вместо воды мелкий, ярко-желтый песок. И вот он вздымал вверх волны, обрушивал их на каменистый, лишенный всякой растительности берег, потом откатывался назад. А еще снились волны, те самые, которые седлают любители серфинга. И пока девушка смотрела на все это с какой-то высокой точки – ее забавляла эта метаморфоза, но вот она сама оказалась на берегу и забава кончилась. Ветер, состоящий в основном из мелких, острых песчинок был по телу, разрушал одежду и кровавил кожу. Наталья пыталась укрыться, но песок проникал всюду, истончал строения и, в конце концов, сжирал их. Наталья пыталась бежать, но ветер, наполненный все тем же самым песком менял направление, и она вынуждена была отступать и падать…. Окончилось все это тем, что песчаный ветер столкнул ее в океан, где она уже готовилась захлебнуться, но… проснулась.

Голова немного гудела, неприятное давило в затылке. А еще была какая-то шуршащая сухость по всему телу. Девушка поискала рядом с кроватью фонарик, включила его, дошла до умывальника, вода по-прежнему присутствовала в водопроводном кране. Наталья побрызгала на лицо, потом, подумав, скинула майку и плеснула несколько горстей на тело. Стало намного легче. Наталья еще выпила воды из-под крана, не смотря на строжайший запрет пить сырую воду, но вода так соблазнительно журчала, что девушка не могла удержаться… Закрыв кран, она вернулась к кровати, но неожиданно поняла, что без сигареты сна ей не дождаться.

Взяв сигарету и спички, она аккуратно спустилась по лестнице и вышла на улицу. До рассвета еще было время. Девушка сделала несколько шагов в сторону от двери и закурила.

Луна, звезды, неясные тени, все это приближало человека к Вселенной, кого-то заставляло чувствовать себя песчинкой перед этой бесконечностью, кого-то возвышало, наделяя смыслом деяния, но это не относилось к Наталье Степановне Каратаевой. Плевать ей было на звезды и на Вселенную, ей было просто тоскливо. Просто под этим черным звездным небо, она вдруг поняла, что ужасно соскучилась по столице. По ее удобствам и привилегиям, которыми ее щедро одаривало кровное родство с отцом. А еще она соскучилась по нормальным поклонникам, которые преподносят цветы, а дарят дорогие украшения. Которые, открывают дверцы легковых автомобилей, а ужинать водят в рестораны. Ей вдруг стало очень обидно растрачивать свои лучшие годы в этой пыли, но еще более было обидно, что у нее все это было, пока ее папенька, на старость лет не выдумал новую теорию о распространении пустынных территорий. Ради ее доказательства, он оставил столицу и поперся сюда, в эту дыру, да еще и ее прихватил с собой. Это было ужасно и несправедливо…

— Ночная природа открывает бездны, и не столько над головой, сколько в человеческой душе, — негромко произнес голос, был он при этом, болезненно хрипл, словно кто-то кашлял, а не говорил.

Скорее всего, никто не пытался испугать Наталью, но девушка все равно вскрикнула от неожиданности. Она стремительно оглянулась, но увидела, только черную тень у дверного проема, того же, кто ее отбрасывал, не было видно.

— Вы кто?! – воскликнула Наталья, всматриваясь в темноту, и пытаясь найти хозяина слов и тени.
— Я здесь, но подходить ко мне не советую – я болен.
— Я закричу!
— Вы и так уже кричите, — ответил со смешком невидимый собеседник, — но если Вам будет легче, я отойду от стены, но тогда Вам лучше будет сделать шаг назад. Между нами должно быть не менее пяти шагов… Выйти?
— Да, — кивнула Наталья, — а то у меня такое ощущение, что я сама с собой разговариваю, а это знаете ли, чревато безумством.
— Хорошо. Но не забудьте, два шага назад и не вздумайте приближаться.

Наталья торопливо шагнула назад, а от стены в ее направлении двинулась человеческая фигура. Еще шаг назад Наталья – шаг вперед незнакомец. И еще раз.

— Позади Вас колесо от трактора – можете присесть.
— Спасибо, — Наталья нащупала рукой не успевшие остыть резиновые, жесткие ребра колеса, и уселась на нее, — а Вы?
— Я люблю стоять, точнее привык стоять настолько, что уже почти люблю.
— Кто Вы?
— Олег Остерман…
— Знакомая фамилия, — пробормотала Наталья, — только откуда-то из прошлого.
— Я музыкант, правда, бывший, но достаточно популярный, в свое время.
— Точно-точно, — вспомнила Наталья, — только я не слышала о Вас уже достаточно давно.
— Болезнь, — коротко пояснил Остерман.
— Подождите, а что за болезнь?
— Лепра, проказа.
— Господи, Боже мой. Я и не знала, что она еще существует, — изумилась Наталья.
— Я тоже не знал, пока не заразился.
— Но почему Вы здесь? Вам же надо в больницу!
— Перестаньте, дорогая девушка, ну какая больница? Я почти мертв, у меня третья стадия. Я уже почти разрушен физически, хотя, в отличие от других больных, болезнь пощадила мое зрение, правда взамен практически разрушила тело, особенно руки.
— Но как же Вы двигаетесь, даже ходите?
— Обезболивающее, а точнее наркотики, но главное, мне так мало осталось, что просто не хочется доживать последние дни не на воле.
— Надежды нет…
— Абсолютно, — подтвердил Остерман, — только не надо меня жалеть, это может испортить такую замечательную ночь. А еще лучше, давайте я буду задавать вопросы, если, конечно, Вы не против.
— Задавайте, конечно, только я не так много знаю.
— А мне и не надо много. Мне просто поговорить. Как Вас зовут?
— Наталья… Каратаева.
— Хорошее имя и как мне кажется, известная фамилия. И что Вы здесь делаете, Каратаева Наташа?
— Я из научной экспедиции. Изучаю пустыню.
— Забавно.
— Что?
— Вы изучаете пустыню, но и она изучает Вас. Или Вы изучаете песок?
— А что, есть разница?
— Конечно. А Вы знаете, Наташа Каратаева, что у Вас самые шикарные апартаменты в этом городе? — накидка с правой стороны Остермана взметнулась в сторону здания, в котором ночевали участники экспедиции.
— То есть?
— Большинство жителей пустого города живут в подвальных помещениях, и у них в домах нет ни воды и ни электричества…
— Но почему тогда этот дом оказался пуст?
— Он принадлежит властям города, и власти решили пойти вам навстречу…
— Что, — Наталя даже поднялась и попыталась приблизиться, забывшись, но Остерман предостерегающе поднял руку.
— Не приближайтесь!
— Ах, да, я забыла, простите, — пробормотала девушка и снова присела на колесо.
— Так что Вы хотели узнать, — напомнил собеседник.
— Вы сказали власть в городе. Тут что, много людей?
— Больше тысячи, я так думаю, но точно не знаю.
— И что, все больны, как Вы? – изумилась Наталья.
— Нет, слава Богу. Здесь есть место, где живут жертвы люэса, есть больные СПИДом, но больше всего, конечно, наркоманов. Иногда встречаются и другие.
— Господи, Боже мой, — прошептала Наталья – ее ужаснула картина, которую обрисовал Остерман.
— Если Вы испугались, — продолжил он, — то совершенно напрасно, здесь достаточно строгие, можно сказать, даже жесткие правила. Больные не выходят за пределы той зоны, в которой проживают, не общаются, иначе как на расстоянии, а что касается общения с людьми здоровыми, так оно и вовсе под запретом.
— А Вы?
— Я нарушитель, но я не буйный.
— То есть, бывают еще и буйные?!
— Бывают, но для этого и существуют власти и местные органы правопорядка.
— Ничего не понимаю, но в городе нам сказали, что здесь никого нет, сказали, что пустой город действительно пуст, а оказывается…
— Вы, по-видимому, никогда не сталкивались с обратной стороной Луны.
— С чем, извините, — не поняла Наталья.
— Власть – Луна. Именно Луна, а не Солнце и важно это понимать. Она не светит, она лишь отражает свет, и именно им освещает предметы, события, людей. Но отраженный свет всегда искажает. Однако и с этим можно жить. А, кроме того, есть еще и обратная сторона Луны, которую мы никогда не видим, но которая имеет намного большее значение, чем эта, освещенная. Именно там находятся истинные ответы, а главное, верные вопросы… Понимаете, о чем я говорю?
— Не очень-то, — призналась Наталья, — я никогда не интересовалась политикой, мне никогда это не рассказывали.
— Вы странная девушка, вы словно живете не в этом мире, — очень аккуратно упрекнул Наталью Остерман.
— А вы разбираетесь, и что, Вам легче, — раздраженно ответила Наталья.
— Так уж получилось, но Олег Остерман практически слово в слово повторил именно то, что чаще всего говорил ей отец. Ее собеседник некоторое время молчал, а потом послышался его неприятный, скребущий нервы смех-кашель.
— И что смешного я сказала.
— Вы правы, Наталья Каратаева, Вы конечно правы. Как говорили древние мудрецы: «Многие знания – многие печали». Будьте проще, напоминайте цветок, радуйтесь тому свету, который есть. Дайте вовремя себя сорвать, а потом вовремя завяньте. Вы конечно правы, Наташа Каратаева.
— Послушайте, Олег, — не выдержала Наталья, — Вы ведь не намного старше меня, откуда тогда у Вас эти интонации? Такое ощущение, что Вы имеете право учить.
— Вы обиделись? Совершенно напрасно. Я ведь не над Вами смеюсь, а над собой. Понимаете, я услышал Вас сейчас и вспомнил себя, до всего этого – хотите, верьте, хотите – нет, но я рассуждал точно так же как и Вы. Потребовалась болезнь, годы общения с пустыней и неотвратимое ощущение приближающегося финала, чтобы воспитать в себе иное зрение, иное восприятие… Так что, не обижайтесь. Дай Вам Бог, не стать такой просвещенной как я.

Внезапно откуда-то сверху, скорее всего сквозь обестекленные дома первый луч света коснулся фигуры Остермана, давая возможность Наталье рассмотреть, что накидка его вовсе не черная, а серая, а на лице имеется повязка, закрывающая лицо до самых глаз. Олег так же обратил внимание на луч.

— Что ж, Наталья Каратаева, мне пора, наступает рассвет, — он двинул глубокий капюшон вперед. И двинулся в сторону ближайших строений.
— До свидания, — в спину ему произнесла Наталья.
— Здесь принято говорить, прощайте, потому что нет уверенности, что мы увидимся завтра…

Остерман уходил, а Наталья неожиданно услышала, что Олег что-то напевает знакомое, очень хорошо напевает, технически, практически безупречно, жаль только, что очень тихо, почти на пределе слышимости…

«А может, само молчание и было знамением и знаком, только у правителя не хватило времени, а может быть, мудрости, чтобы разрешать подобные загадки. Может быть. Но других мудрецов в тот момент не было во дворце – все они были отправлены усмирять волнения…

Досталось свое поручение и младшей дочери, она отправилась в тот город, откуда была родом ее мать, и где принцессу почитали за святую и хранительницу. Она общалась со своим народом, и народ плакал, прося о помощи и милосердии. Она обещала помочь, но обещать всегда легче, нежели чем сделать. Хотя, слезы ее народа и тронули сердце принцессы, и даже больше того, она сама плакала, правда, одна, при закрытых дверях и плотно задернутых шторах. Ведь плачущая принцесса картина вовсе не трогательная, но опасная…

Но было и еще кое-что, за что она непременно сказала бы правителю спасибо, если бы…»

Не спал в ту ночь и Андрей, Правда, его причины были более прозаического происхождения – настройка оборудования. Он достаточно давно работал с ним, можно сказать, знал вдоль и поперек. Что на деле означало, что Андрей знал капризы и требования, которые обязательно надо исполнять, если хочешь, чтобы оборудование давало информацию, а не загадывало ребусы. Ну, например, блок D, который, если верить заводской инструкции подключался и настраивался третьим, но, будучи третьим, при настройке, он мог перегореть. А вот если ему предоставить место второе, то он работал и не требовал дополнительного вмешательства. Или, например, блок A, он должен был подключаться первым, но настраиваться, обязательно после того, как настроен осциллограф. Или вот еще, спаренные блоки C1 и C2…, впрочем, не важно. Просто все дело было в том, что в данной конкретной ситуации блоки и секции не желали работать вместе. То есть по одному, они настраивались, но стоило только их подключить к общей информационной системе вместо упорядоченных сигналов, начиналась самая настоящая каша.
Андрей чесал в затылке, ругался и курил. Несколько раз, хлопнув рукой по какой-нибудь коробке, он выходил на улицу, смотрел на звездное небо. Успокоившись, возвращался в палатку и снова принимался за отладку. В конце концов, исчеркав до неузнаваемости сборочную схему собственного приготовления, он разобрался в чем, собственно говоря, было дело. Глаза его, покрасневшие от дыма и бессонной ночи, которые еще десять минут готовы были закрыться на все эти поломки, оживленно заблестели. Ему потребовался еще час, но к его концу оборудование работало, выдавало читаемые и понятные данные. Для чистоты эксперимента Андрей несколько раз меня общие установки, точность показаний и в каждом случае оборудование реагировало так, как ему было положено. Он вышел из палатки, потянулся и закурил. Можно, конечно было устроиться и отойти ко сну, но часы показывали начало восьмого утра, что означало, скорый приход Прохорова. Андрей решил подождать, а потому уж оторваться по полной схеме, тем более, что ребята обещали, практически, царские хоромы…

Они пришли вдвоем Рамиль и Владимир. Андрей увидел их, когда они выходили из-за здания, в котором Наталья увидела первого жителя пустого города. Он помахал им рукой, Владимир отсалютовал в ответ. Минут через полчаса, они были около палатки.

— Выглядишь – не очень, — после приветствия сказал Владимир и спросил, — не спал?
— Нет. Понимаешь, какая штука, у датчика вибрации, я так понимаю, бракованная плата…
— Андрей…
— Ладно, не буду забивать тебе голову, короче, ночь промучился, но зато, все работает, хоть сейчас можешь приступать. Кстати, я там листочек составил, на столе лежит. Будешь менять настройки, поглядывай в него…
— А вот это хорошо, спасибо. А теперь иди спать, Наташка там завтрак приготовила – тебя ждет…
— Это хорошо, — кивнул Андрей, только сейчас он понял, насколько устал. Он взглянул на Рамиля, — ну что, пойдем?
— Рамиль, — остановил сопровождающего Владимир, — проводишь Андрея, поброди по городу, может быть, все-таки найдется подходящий вагончик. Или, может быть, домик щитовой. Чтобы сюда перенести, а то в палатке душно, да и места маловато. Помнишь, о чем вчера говорили?
— Помню, Володя, помню.

Владимир полез в палатку, а Рамиль повел Андрея к дому. Они шли, переговариваясь, но как-то вяло. Во-первых, Андрей думал только том, как доберется до постели, а что касается Рамиля, так и он практически не спал ночью, а кроме того, сам по себе был не особенно разговорчивым…

Наталья была одна. После завтрака, вслед за Прохоровым и Рамилем, собрался и куда-то ушел Григорий. Наталья, вымыла посуда, и теперь просто сидела на скамеечке около подъезда и читала первую попавшуюся книгу. Лениво листала странички, что-то читала, что-то казалось ей скучным, и она спокойно пропускала страницу-другую…

Из-за соседнего дома появился довольный Быков. Наталья посмотрела на него, ее собственное, сумеречное состояние никак не гармонировало с улыбкой Быкова.

— Ты чего такой довольный? — поинтересовалась у него девушка.
— Лампочки нашел, а то у нас в гостиной темновато. А теперь, будет полная иллюминация.
— Такое ощущение, что ты в магазин сходил, — усмехнулась Наталья.
— Зачем в магазин. Да здесь в любой дом заходишь и главное, не ленись – осматривайся. Обязательно обнаружишь одну, а то и пару лампочек. Горожане оставили, когда уезжали.
— Странно, — пробормотала Наталья.
— Что, именно?
— Ну, то, как они уезжали. Можно ведь и мебель брошенную найти, или книги, — она, как бы в доказательство подняла томик стихов, который обнаружила в доме, — такое ощущение, что они буквально бежали отсюда.

Григорий задумался…

— Я, в общем-то, этим не интересовался раньше, но вот ты сказала, и получается, что это действительно так. Надо будет поинтересоваться у Рамиля, он, по-моему, в этом отъезде принимал участие…

Наталья хотела уже вернуться к прерванному чтению, но Григорий поинтересовался, как Наталье показалось, с некоторой усмешкой:

— Никого больше не видела? А то может, кто-нибудь заходил в мое отсутствие?
— В твое отсутствие нет, но вот ночью…, — ответила Наталья, стараясь сохранить интонации Быкова.

Григорий, собирался войти в дом, когда услышал ответ девушки. Наталья в этот момент с явно преувеличенным вниманием смотрела на страницу, поэтому пропустила, как вздрогнул Григорий, иначе бы у нее имелся вполне законный повод еще для пары ехидных вопросов.

— Что ночью?
— Да так, разговаривала с одним…, — словно не желая вдаваться в подробности, ответила девушка.
— С кем – с кем ты разговаривала, — Григорий даже спустился со ступеней и подошел к девушке.

Видя, что Григорий отнесся с большим интересом к ее сообщению, пояснила:

— Вышла покурить ночью. А тут один больной прогуливается. Пока курила, разговаривались, оказывается, здесь так много живет народа. Ты просто не поверишь!
— Живет много людей, — повторил Григорий, задумчиво рассматривая девушку, а потом добавил, с недоверием, — ходил я по городу и никого не встретил.
— Даже не просто много, а очень много, — решила настоять девушка, — я думаю, что если мой папенька знал это, он вряд ли бы, отпустил меня с вами.
— Интересно, — пробормотал Григорий, он не слушал девушку – его занимали совершенно другие мысли. А потом он обратился к девушке, — и что еще рассказал тебе твой ночной незнакомец?
— Что, заинтересовался?
— Весьма…
— Только он не незнакомец. Помнишь, какое-то время назад была песня: …унеси меня в край, где цветет…, не помню дальше.
— Розовый сад расцветает, — подсказал строчку Григорий, — известная была песенка.
— Точно-точно. Так вот, вчера ночью я встретила автора этой песни – Олега Остермана.
— Ерунда, — махнул рукой Быков, — что здесь делать артисту.
— Вот и не ерунда, — Наталья даже отложила книжку, — он болен, приехал сюда, чтобы умереть… На самом деле, это все как-то ужасно, и не укладывается в слова…
— Наталья, что это за бред?!
— Это не бред. Не перебивай меня, если хочешь услышать нормальный ответ…

Из-за угла дома появились Андрей и Рамиль. Андрей буквально спал на ходу, поэтому несколько раз споткнулся, и если бы не идущий рядом Рамиль, мог бы и упасть, наверное.

— Андрей, осталось совсем немного, — поддерживая Андрея рукой, сказал Рамиль.
— Скорей бы, а то я уже сплю, — ответил Андрей.
— Уже пришли, первый подъезд и мы на месте…
— Рамиль, дай сигарету, а то я и двух метров не пройду — усну.
— Рамиль достал сигарету, прикурил ее и передал Андрею.
— Вот спасибо. А то что-то совсем расклеился. Здешний климат, все-таки, отличается от того, разница всего в триста километров, а дает себя знать.
— Наверное, — пожал плечами Рамиль, на него, коренного жителя этих мест, такие перемены не действовали.

Они подошли практически вплотную к Наталье и Григорию, до них даже долетел обрывок их разговора.

— …ничего не придумываю, он так сказал. Несколько зон, где живут больные. И прокаженные тут есть, и еще какие-то, — убеждала Наталья Григория, но тот, по-видимому, не был склонен верить.
— Ага, ты еще чуму сюда приплети, или холеру. Бред какой-то!
— Не знаю, за что купила, за то и продала, — окончательно рассердилась на собеседника Наталья, поднялась рывком и пошла в дом.

Андрей и Рамиль подошли как раз в тот момент, когда Наталья скрылась в доме.

— Чего это она? – поинтересовался Рамиль у Григория.
— Несет какую-то ахинею про то, что здесь живут больные проказой, — буркнул Григорий.
— Ну, тогда, кое-что становиться понятным, — вместо того, чтобы поддержать Григория сказал Рамиль.
— Ты что, это серьезно?
— Вы это о чем, ребята? – вмешался Андрей.
— Да так, — отмахнулся Григорий.
— Андрей, пойдем, я тебе покажу, где устроиться, — предложил Рамиль.
— Пойдем, — не стал спорить Андрей.

Они вошли в дом, и Григорий остался один. Новость, которая сообщила Наталья, как это не странно, испугала Быкова. Именно испугала, потому что у него был серьезный пунктик на эту тему – он жутко боялся заразных болезней. Неизвестно, откуда у него это взялось, может быть из детства, но его буквально колотило, когда он слышал про всякие разные эпидемии, например, гриппа. Его пугало даже ОРЗ, которого, слова Богу, не бывало в этих местах. А что было говорить, про такой ужас, как проказа, хотя, если честно говорить, он думал, что такой болезни уже нет, и в помине…

Он закурил, ругая про себя Лешего, который дал ему это поручение и самого себя за то, что не удосужился расспросить более подробно, о том, что здесь происходит. Хотя, с другой стороны, Леший и сам мог не знать. Григорий сплюнул и выругался.

— Черта с два, — пробормотал он, — Леший точно знал, что здесь происходит. Это его территория, а он не тот человек, чтобы не знать…, если так подумать, он мог и сам это все организовать.

Быков передернул плечами, словно по спине у него пробежала струйка ледяной воды. В общем-то, он не собирался здесь задерживаться и так, но соседство с заразными больными, делало его пребывание здесь и вовсе неуместным…

На пороге дома появился Рамиль.

— Гриша, Володя просил подыскать что-нибудь вроде строительного вагончика, чтобы вместо палатки поставить. Не попадался какой-нибудь подходящий? – спросил он, подходя к Быкову и усаживаясь рядом на тракторном колесе.
— Нет, — мотнул головой Григорий.
— Не хочешь пойти поискать?
— Что-то у меня живот прихватывает. Съел что-то, — тут же придумал причину Григорий.
— Бывает, — участливо кивнул Рамиль, — там, в аптечке уголь есть активированный, помогает.
— У меня с собой есть, я уже съел. Должно полегчать, а что-то не чувствуется, — вроде как пожаловался Быков.
— Ну ладно. Сиди, а я пойду, пройдусь заодно, — Рамиль поднялся, раздумывая, в какую сторону следует податься.
— Рамиль, ты думаешь, что Наталья правду рассказывала? – поинтересовался Григорий.
— Ты это про что?
— Ну, про этих, прокаженных.

Рамиль помолчал обдумывая ответ.

— Не знаю, но с другой стороны, вполне возможно.
— И тебе не страшно? – поинтересовался Григорий.
— Нет, а чего их бояться-то, они люди больные, слабые, тем более, что к здоровым близко они не подходят, — сказал Рамиль, закуривая сигарету.
— А зараза?

И снова Рамиль не торопился с ответом, более того, он оглянулся, чтобы посмотреть на Григория.

— Ты думаешь, что у тебя из-за них живот прихватило?
— Нет, думаю, что из-за еды…
— А чего ты так всполошился из-за них? Насколько я понимаю, ты ни одного из них не видел.
— Ну, это я не видел, а вы-то с шефом сталкивались.
— Так те здоровые были, насколько я понял. Да и близко они к нам не подходили.
— А что, обязательно надо чтобы близко?
— Конечно, это же не насморк….

Владимир осваивал оборудование и про себя радовался, что достался ему Андрей. Оборудование действительно работало с некоторыми отклонениями, и если бы Андрей не предупредил его своевременно, и не был настолько любезен, что даже составил пояснительную записку, то пришлось бы разбираться самому, на что ушло слишком много времени. А так, «кто предупрежден – тот вооружен». Каждый раз, изменяя параметры, он первым делом, заглядывал в листок, который составил Андрей, следовал указаниям, которые были там записаны, и все шло как по маслу…

На Рамиля разговор с Григорием почти не произвел никакого впечатления. Скорее всего, из-за того, что в недалеком прошлом, ему приходилось общаться с наркоманами, причем на таком уровне зависимости от дури, когда им уже было невозможно помочь. Можно было только смотреть и ужасаться. С той поры, для него самым страшным из всех человеческих расстройств, стало безумие.

Рамиль шел в сторону универмага с красивым и претенциозным названием «Звезда востока», хотя, в свое время он действительно был одним из самых красивых зданий города. А сейчас, как и большинство зданий, имевших большие пролеты, универмаг был разрушен. От него остался только песчаный холм с незначительно выступающими из песка остатками стен. Дело, конечно, было не в универмаге, просто за ним, насколько помнил Рамиль, начиналось строительство нового микрорайона. А где существует наибольшая вероятность обнаружить строительный вагончик – конечно там, где идет строительство. Хотя, это строительство было прервано уже очень давно…

От нового микрорайона строители успели возвести только один дом и заложить фундамент еще к трем. Это было странно, но возможно, что все дело было в розе ветров, однако, новый, но так и не заселенный дом подвергся атаке ветра и песка, как и большинство других зданий пустого города, и понес соответствующие потери. А вот фундамент, которому надлежало бы быть занесенным песком, оказался свободным от этой беды. В некоторых местах можно было даже разглядеть бетонную подушку, которую заводили строители. Не был так же занесен и котлован, приготовленный для еще одного дома.

Как раз около котлована и был обнаружен Рамилем вполне подходящий для целей экспедиции вагончик. Рамиль обошел вокруг домика на полозьях, толкнул фанерную с облупившейся краской дверь – та поддалась легко, но с пронзительным скрипом. Внутри царил разгром, но такой, который скорее шел на пользу целям экспедиции. Рамиль вышел и совершил еще один круг, пару раз толкнул здание, проверяя его прочность – вагончик должен был выдержать переезд.

— Вот и хорошо, — сделал вывод Рамиль и направился назад, надо было подготовить машину для перемещения вагончика.

Спальных мест не хватало, поэтому Андрей приспособил для лежанки две стенки шкафа, уложил на них матрац и уснул, даже не позаботившись о подушке. Наталья в очередной раз вымыла тарелки, посмотрела на спящего Андрея и, послонявшись по дому, поднялась наверх, и сама через некоторое время тоже задремала.

Григорий, который кое-как вышел из состояния ступора, заглянул в помещение, увидел сонное царство, усмехнулся, после чего решительно вышел из дома и направился в сторону некогда бывшего горисполкома, которой постигла та же участь, что и все административные здания. Шел он быстро, изредка, с опаской, оглядываясь по сторонам, но опасался он не того, что заметит его кто-нибудь из участников экспедиции – для них у него было объяснение – поиски вагончика. А вот неожиданное появление больных, это не просто беспокоило Григория, это по-настоящему его пугало. Он даже пожалел, что не взял оружие из машины, но слишком уж хлопотно было бы объяснить присутствие пистолета.

Интересовал Григория дом старинной постройки рядом с развалинами горисполкома – практически близнец дома, в который вселились участники экспедиции. Но близнец – не близнец, а то, что он и сохранился лучше, и находился под постоянным присмотром, хоть и не очень сильно, но бросалось в глаза. Были на месте двери, в окнах были стекла, занавешенные изнутри цветастыми занавесками. Перед тем, как войти в дверь, Григорий оглянулся и, убедившись, что рядом никого нет, вошел в дверь. Тут же двое крепких ребят приперли его к стене и быстро, профессионально обыскали, по-видимому, на предмет наличия оружия. Потом одна пара рук исчезла, а вторая аккуратно толкнула его вперед. Из темноты Быков попал в просторное, освещенное помещение, в котором явно угадывалось присутствие кондиционеров. На диване, прямо-таки огромном, но очень низком, который можно было рассматривать, как результат склонности к восточной роскоши, возлежал полный человек в халате на голое тело, которое ублажали с восточными же изысками два худых женских тела, одетые, а вернее будет сказать, раздетые до нитки.

Увидев Григория, человек отпихнул девиц, те быстрым, семенящим шагом скрылись за плотной занавеской. Человек поднялся, запахнул халат и жестом предложил Григорию присесть.

— Винт, я так понимаю, — то ли спросил, то ли внес некоторую ясность хозяин дома.
— Да.
— Я – Гулливер, представился хозяин.
— Очень приятно.
— Взаимно. Только ты пришел рано, товар еще не готов. Нужно, еще хотя бы сутки…
— Собственно говоря, я шел предупредить, что, скорее всего, завтра машина будет нужна, Прохоров отправил Рамиля разыскивать вагончик, чтобы переместить оборудование из палатки…
— Хорошо, что ты предупредил, — кивнул Гулливер и тут же повысил голос и крикнул, — Фантик!

В комнату зашел здоровый детина, которому прозвище фантик можно было дать только в том случае, если абсолютно не дорожишь здоровьем. Но, тем не менее, Гулливер, по-видимому, знал что-то такое, что позволяло ему распоряжаться этим детиной по своему усмотрению, не опасаясь последствий.

— Фантик, иди к Кариму, и предупреди его, что он не спешил с погрузкой. Пусть отложит до тех пор, пока машина не вернется на место.
— Понял, — кивнул Фантик и удалился.

Пока Гулливер отдавал команду, Винт устроился на диване, подложив для удобства под бок пару маленьких цветных подушек.

— Винт, — обратился к гостю Гулливер, — мне кажется, или ты какой-то нервный?
— Будешь тут нервный, — буркнул Винт.
— Э-э, расслабься, больше дело делаем, большие деньги, а ты нервничаешь. Это нехорошо и для тебя, и для дела.
— Не могу расслабиться, оказывается у вас тут в городе зараза ходит.
— Какая зараза? – не понял Винта хозяин, — Ментов что ли встретил?!
— Каких ментов, прокаженные, по мне они почище ментов будут!

Гулливер рассмеялся, даже несколько раз шлепнул себя по бокам, до того смешным показался ему страх гостя.

— Ну и что смешного? – раздраженно буркнул Винт.
— А Леший мне говорил, что ты никого не боишься, — всхлипывая от смеха, сказал Гулливер, — ни мента, ни черта, ни нар.
— Ни ментов, ни чертей, ни тюрьмы – все правильно, но заразы всякой – боюсь, — признался Винт, но сказал это и серьезно, и веско. Гулливер тут же успокоился и принял серьезный вид.
— Винт, не дергайся. Да, в городе есть больные, но все они рассажены по зонам и строго охраняются. Любой, кому вздумается, просто так пройтись по улице, будет уничтожен. Таковы правила.
— И кто придумал эти правила?
— Я придумал.
— Тогда извини, Гулливер, но в городе есть как минимум один человек, который кладет на твои правила.
— Хозяин аж подпрыгнул на диване.
— Что значит кладет?!
— Олег Остерман. Знаешь это имя?
— Да. Он у леприков. Осталось ему совсем недолго.
— Так вот, у него есть дурная привычка прогуливаться по ночам и разговаривать со всеми подряд.
— Сукин сын. Больше ты его не встретишь, — пообещал Гулливер.
— Это твои проблемы, я тебя предупредил.
— Я сказал – больше ты его не увидишь.
— Да и другим, тоже не следует шастать по городу…
— Ты меня обидеть хочешь? – спокойно, и в тоже время с некоторой угрозой поинтересовался Гулливер, — хочешь сказать, что меня здесь не уважают, хочешь сказать, что любой залетный в состоянии забить на то, что я сделал законом…
— Гулливер, — Винт поднялся с дивана, — ты знаешь, я спокойный человек. Я тебя уважаю. Я знаю, что ты за свои слова отвечаешь.
— Ну.
— Я тебя прошу, пусть пока я здесь эти заразные здесь не шастают.
— Я все улажу.
— Спасибо, — кивнул Винт, подошел к Гулливеру и протянул ему руку, — ну пока, пойду я, а то хватятся меня, а это ни к чему.
— Послушай, Винт, хочешь девочку? У меня есть одна, чистенькая, беленькая. За дозу вытворяет чудеса, — Гулливер обернулся и крикнул, — Плакса!
— Из-за занавески почти выпала девушка. У нее были огромные, зеленые, но безумные из-за ломки, глаза и черные по пояс волосы. Ни фигуру, ни рост, ни другие подробности Винт не рассмотрел, но одних глаз было достаточно, чтобы Григорий отказался от такого соблазнительного предложения.
— Нет, Гулливер, пойду я. Дела…
— Не бойся ее, сейчас мы ее кольнем и она в миг образумиться. Она когда в норме – ласковая.
— Ценю твою доброту, Гулливер, но сначала дело, а потом уже отдых.
— Кремень, — Гулливер пожал руку Винту, — ладно, я все понял…

Винт вышел из дома, на этот раз его не стали пропускать через темную комнату – включили свет и проводили до самой двери. Когда Винт ушел Гулливер посмотрел на дрожащую, едва держащуюся на ногах Плаксу. Из-за занавеси появилась одна из уже знакомых девиц и обратилась к Гулливеру:

— Сеня, дай ей ширнуться, а то она кони двинет. Посмотри на нее.

Гулливер подошел ближе, рассматривая наркоманку.

— Ты права – двинет, — признал правоту слов девушки Гулливер, — хочешь?
— Пожалуйста, — прохрипела Плакса, и тут же сползла на пол, пытаясь охватить ноги хозяина.

Хозяин оттолкнул ногой наркоманку, но не сильно, просто, чтобы не мешала пройти.

— Петь будешь?
— Бу-у-ду-у, — подвывая пообещала Плакса.
— До или после?
— После. Сейчас не могу.
— Зухра, — позвал Гулливер.

Колыхнулась занавеска и в комнату вошла дородная, светлая женщина.

— Слушаю.
— Зухра, дай ей, но только норму. Плакса петь обещала.
— Слушаю, — повторила женщина, затем нагнулась и легко подняла на руки Плаксу, ощущение было такое, что девушка ничего не весила, так небрежно обращалась с ней женщина. Вместе с Зухрой и вторая девушка ушла за занавеску.

Гулливер остался один, прошелся по комнате, а потом достал из кармана радиотелефон и набрал номер. После второго гудка телефон ответил:

— Алло.
— Артур, это ты?
— Да, шеф.
— У тебя там непорядок образовался. Разгуливают твои по всему городу, разговаривают с чужими. Понимаешь, о ком говорю?
— Нет, Гулливер.
— Плохо, что не знаешь, что на твоей земле делается. Смещу!
— Я разберусь, — начал была Артур, но Гулливер прервал его.
— Не надо разбираться. Это Олег Остерман. Он лезет, куда не надо.
— Наказать?
— Нет. Просто разберись, — отдал приказ Гулливер и нажал клавишу отбоя.

Трубка отправилась в карман халата. Хозяин налил себе в пиалу чая, сделал несколько глотков, а потом вернулся на диван. Взял с покрывала длинную и толстую сигару, срезал кончик и прикурил… Из-за занавески появилась Зухра.

— Чего тебе?
— Плакса дозу приняла, выводить?
— Пускай, а сама за спиной у меня пристройся и помни плечи…
— Погода будет меняться, может настойки принести?
— Неси, и Плаксу давай. Пусть поет…

Там, в родном городе, на рынке, где обычно происходило ее общение с народом, однажды, принцесса услышала странную легенду. Она так поразила воображение принцессы, что она приказала привести рассказчика в дворцовые покои. Там она угостила испуганного крестьянина вином и фруктами, и когда крестьянин более или менее успокоился и освоился, начала задавать ему вопросы…

— …и давно, ты знаешь эту легенду? — спросила она первым делом.
— Ее еще мой дед рассказывал моему отцу, а потом уже отец мне.
— А еще раньше?
— Не знаю, принцесса, — признался крестьянин, — может, она и раньше была.
— Ты говорил на рынке, что сам видел, как она поднималась. Это правда? – задала следующий вопрос принцесса.
— Принцесса, — крестьян повалился ниц и заплакал от страха, — Твой взгляд видит и под землей и в душе каждого человека.
— Значит, ты все придумал…
— Приврал, для красного словца. Хотел, чтобы было пострашнее.
— Понятно, — кивнула принцесса, она была разочарована, но вскоре последовал и следующий вопрос, — а может быть, ты знаешь кого-нибудь, кто действительно видел это собственными глазами.

«Теперь задумался крестьянин. Принцесса улыбнулась и подбодрила его.

— Не бойся, я не рассержусь ни на тебя, ни на того, кого ты назовешь.
— Есть один человек в городе, это Сахиб-водонос. Он рассказывал, как пересекал пустыню с шелковым караваном и тогда, однажды, утром и он и погонщики видели нечто похожее.
— Значит, его зовут Сахиб-водонос?
— Да. Он живет возле храма, его дом рядом с домом Рахиль, вдовой старейшины, — поторопился пояснить крестьянин.
— Что ж, спасибо тебе, — улыбнулась принцесса, и кликнула стражника.
— Крестьянин испуганно вздрогнул, и лицо его вновь сделалось просящим и жалобным, увидев его таким, принцесса даже рассмеялась. Вошел стражник.
— Проводи доброго крестьянина и дай ему золотой динар. Он заслужил.
— Спасибо принцесса, — поклонам и благодарностям крестьянина не было конца, и принцесса все их выслушала и на каждую улыбнулась…»

Андрей и Наталья проснулись ближе к вечеру. Девушка отправилась на кухню и занялась приготовлением ужина. Рамиль возился с машиной, подготавливая ее к предстоящему перемещению вагончика, рядом был Григорий, он помогал переносить из машины кое-какую мелочь, а за делами они переговаривались:

— …не повезло, прошел по городу, но ничего подходящего не обнаружил.
— Ты просто не туда ходил.
— А куда надо было? — поинтересовался Григорий.
— К стройке. Там всегда можно найти брошенный вагончик.
— А ты молодец, Рамиль. Я как-то не сообразил, — очередная коробка была переложена из будки в маленькую комнату. Григорий вкрутил там лампочку – в ней решено было устроить кладовую.
— Слушай, Рамиль, хотел спросить, а ты сам принимал участие в этом отъезде.
— В каком? — не сразу понял водитель.
— Из города, — пояснил Быков.
— А-а, вот ты про что. Нет. В армии был. А что?
— Так, просто. Думал, ты сам видел.
— Нет. Когда я вернулся, мои уже переехали в центр, на квартиру.
— Понятно…

Перемещение вагончика наметили на утро следующего дня. Дежурным по кухне оставили Андрея, Наталья сменила Владимира и они втроем, то есть Григорий, Рамиль и Владимир на машине, отправились к строительной площадке…

Собирались управиться до обеда, но не тут-то было – провозились до самого вечера. У вагончика оказалось металлическое, сварное днище, да к тому же еще и вагончик имел заземление – широкую, металлическую полосу, уходящую куда глубоко в песок. Пока разобрались, пока отбили полосу, потом долго еще крутились с машиной. Как подогнать, чтобы не свалиться в котлован, как зацепить, чтобы не развалить вагончик. Долго возились, одним словом. Вагончик подвезли к палатке только в начале девятого вечера.

Сегодня переустанавливать не будем, — посмотрев на вымотанных транспортировкой ребят, сказал Прохоров, — оставим все на завтра.

Григорий и Рамиль промолчали, большой занятости у них не было, поэтому, если было сказано, что переставлять надо прямой сейчас, или, например, послезавтра, они согласились бы и с тем, и с этим распоряжением.

— Наталья, подежуришь сегодня? — Прохоров взглянул на девушку.
— Да, без проблем…, тем более, что я, кажется, обоспалась…
— Вот и ладно…

Григорий, Рамиль и Владимир загрузились в «66» и отбыли к дому. Вроде и не велик был труд, но все чувствовали себя вымотанными. Дома наскоро перекусили и совсем сонными расползлись по своим местам. Только Андрей, которому сегодня досталось меньше всего забот и хлопот, походил по дому, а когда на улице стало чуть прохладнее, решил выйти прогуляться. Сунул в карман пачку сигарет, проверил, на месте ли зажигалка и покинул дом. Солнечный диск целиком еще не спрятался, но опустился уже готовый кануть в песок.

Андрей брел по улице, пытаясь по памяти совместить, то, что было изображено на фотографии и то, что было, непосредственно перед ним. Надо признаться, что получалось не очень хорошо. То ли разница была слишком значительной, то ли запомнил он не очень четко, но так или иначе, совместить эти две картинки было невозможным. Он шел по улице, курил и за неимением собеседника беседовал сам с собой – была у него такая немного странная привычка.

— …и зачем надо было городить такую громадину в пустыне? — интересовался Андрей сам у себя, и сам же отвечал, — одно дело – маленький городок и совершенно другое дело, такая громада, почти на полмиллиона жителей. Хотя, конечно, здесь была вода. А вода в пустыне – редкость, и практически всегда, около воды, оазис…

Где-то впереди мелькнула тень, затем еще одна и еще. Андрей отвлекся от собственных размышлений.

— Не понимаю…, это тени что ли…, — он послюнявил палец и поднял его вверх – если ветер и был, то очень слабый, — или все-таки, здесь более оживленно, нежели чем нам рассказывали.

Немного подумав, Андрей двинулся в том направлении, где мелькнули тени. Бессонница, скука, да и любопытство – разве мало причин для подобного необдуманного поступка. Он сделал все десяток шагов, когда раздался звук, потом второй и еще два. Странный такой звук, похожий на хлопок в ладоши, только ладоши должны быть большими и силы в них должно быть намного больше, чем в обыкновенных человеческих руках. Андрей не смог идентифицировать звук выстрела, но в этом не было ничего удивительного. Из-за особенностей семейного положения, он не служил в армии, а где еще простой советский гражданин сможет насладиться близостью с огнестрельным оружием? А, кроме того, он даже и возможности не допускал, что ему придется когда-нибудь столкнуться с этим лицом к лицу. Все это так, однако, какое-то нехорошее чувство холодным ветерком прошлось по его спине. Не размышляя дольше пары секунд, Андрей сошел с центра дороги, по которой он двигался, и переместился в тень дома…

Наверное, более правильным было бы, развернуться и пойти домой, так сказать, от греха подальше, но Андрей лишком уж увлекался американскими боевиками, и в глубине души был уверен, что с ним ничего не может случиться. Ну и любопытство, конечно…

Осторожно, перейдя на короткий, шпионский, почему-то так думал Андрей, шаг, он дошел до угла дома и выглянул. Перекресток был пустым, Андрей уже собрался выйти из-за угла, но несколько лучей закатного солнца отразились на какой-то поверхности и осветили часть улицы. Возле дома напротив, Андрей увидел лежащего на песке человека…

Нет, вовсе нет, Андрей не был глупым человеком. Был он и в меру начитан, и в меру сообразителен, а то, что касалось, например работы, так он был лучше многих, но… Человеческая жизнь разнообразна сама по себе, а еще представьте себе, сколько существует углов зрения, с которых можно рассматривать это жизненное разнообразие. Тот, кто говорил, что в одну реку нельзя вступить дважды, возможно, даже и не подозревал, какой именно закон, он обозначил этим афоризмом. Но вот человек в ситуации впервые…, это ведь не может быть опыт, потому что такого просто нет…

…не размышляя более, Андрей вышел из-за укрытия и направился к человеку, тем более, что ему показалось, что человек на песке шевельнулся. Он был всего лишь в шаге, когда человек со стоном приподнялся и увидел Андрея.

— Не подходи ко мне, — прохрипел человек и попытался поднять руку.
— Но вам нужна помощь, — отозвался Андрей, не останавливаясь.
— Я болен, — человек тяжело перевернулся на спину и позволил неверному свету осветить его лицо.

Андрей, мог бы и на это не обратить внимание, но луч был точно на лице, лежащего на песке человека. Андрей вздрогнул и остановился. Хотел спросить, но не успел, лежащий сам сказал нужное слово:

— Проказа.

Андрей никогда не встречался с этой болезнью. А если быть честным, то только слышал название, не более того. А вот сейчас увидел, как болезнь уродует. Можно сказать, столкнулся лицом к лицу, хотя, лицом… Шишки, размером с орех, вздували кожу. Один угол рта был сведен вниз и так сильно изъязвлен, что найти этот самый угол, и рассмотреть можно было с большим трудом. Нос, практически отсутствовал, вместо него была большая язва, к тому же с запахом, выдержать который без тошноты было невозможно. Андрей и не выдержал, отступив на шаг назад, он рухнул на колени, и давясь одновременно и от стыда, и от невозможности сладить с собственным организмом тяжело сблевал.

Именно в этот момент, из соседнего проулка на перекресток вышли двое. Из-за длинных, до самой земли плащей, и капюшонов, которые в этот момент были откинуты на спину, напомнили они американских расистов, с той лишь разницей, что плащи последних были белого цвета. Увидев, что прокаженный не один, они остановились и переглянулись между собой.

— Кто это, Салим?
— Ты меня спрашиваешь? Не знаю.
— И что делать?
— Гулливер сказал убрать, значит надо убрать, а этот выходит, вроде, как свидетель. Свидетели никому не нужны…

Остерман, а это был он, заметил появившихся убийц. Ему не надо было длительных размышлений, чтобы понять, за что его хотят убить. Он сознательно, несколько раз нарушил закон, и он отлично знал, что всегда следует за этим. Просто слишком был велик соблазн, поговорить с человеком с той стороны ограды, что он не удержался. Теперь настал час платить, но и одна и та же плата может быть внесена по-разному…

— Беги, — прохрипел Олег, и даже поднялся, и даже двинулся в сторону от Салима и его помощника, — беги…

Но Андрей не слышал…, точнее, не понимал, что происходит, это никак не укладывалось у него в сознании…

— Салим, это напоминает мне кино американское «Ночь оживших мертвецов», — рассмеявшись, сказал один другому.
— Не смотрел, — коротко отозвался тот, кого звали Салимом, после этого он поднял винтовку с оптическим прицелом и выстрелил, и еще раз, через небольшую паузу, во время которой сменил мишень.

Первый выстрел добил Олега Остермана. Он уже был дважды ранен перед этим, но все еще продолжал бежать. Такую вот, уже последнюю шутку приготовила ля него болезнь. За несколько лет, он кое-как приноровился к боли, и к тому, что тело постепенно теряет чувствительность, поэтому два попадания, просто сбили его с ног. Он не почувствовал боли, потому что пули попали в ткани, у которых чувствительность давно была потеряна. А последний выстрел, остановил его сердце.

Второй выстрел пришелся в умную голову Андрея Заварзина – с ним не собирались играть в побег. Он просто был лишним.

— Салим, а ты не поторопился? — Поинтересовался у напарника второй охотник, — может быть, следовало позвонить шефу.
— Ты что, Артур? Соображаешь, что говоришь, отпустить сейчас, а потом искать этого урода всю ночь по городу.
— А вдруг это не наш, — продолжал сомневаться напарник.
— Вот сейчас и узнаем, а заодно и позвоним Гулливеру и доложим.
— Только это, Салим, ты уж сам разговаривай с шефом.
— А ты вроде как боишься, — усмехнулся Салим.
— Да, и ничего смешного.
— Ладно, но если что, ты подтвердишь все, что я скажу.
— Не вопрос, ты только найди что сказать…

Наталья, которую не тяготили ни недописанная часть диссертации, ни теория, которой не получалось подыскать подтверждение в собранном материале, ни статьи оппонентов в журнале, сидела в палатке и читала книгу. Не какую-нибудь, научную – там, в доме, прямо в своей комнате обнаружила она собрание сочинений Фенимора Купера и теперь с удивлением и недоверием погрузилась в мир Зверобоя и Большого Змея, ирокезов и могикан. Как это было ни странно, но в детстве она прошла мимо этого мира. А теперь он захватывал ее, но всему соответствует свое время. Впрочем, изредка она отвлекалась и посматривала на приборы, но интервалы между контрольными взглядами постепенно становились все меньше и меньше. С другой стороны, что могло случиться с оборудованием, которое настроено Андреем или Владимиром. Самое лучшее, что можно было придумать в такой ситуации – ничего не трогать…

Но было бы неправдой сказать, что Наталья ничего не понимала в том, что показывали приборы. Худо-бедно, она тоже была специалистом, не таким, как, например, Владимир, или Андрей и уж конечно, не такой, как ее отец. Но ведь так часто бывает, дети не достигают родительских высот. В этом есть что-то стихийное – детям необходимы собственные высоты, собственные пути и собственные стены для пробивания. Правда, Наталью следовало бы поместить в другую категорию, тоже, достаточно многочисленную. Категорию детей, которые используют своих родителей…

Она пропустила, как на экране монитора кривая данных, дважды взметнулась на запредельную высоту, окрасив пики взлетов в тревожный красный цвет. Но потом пискнул датчик, показывающий сейсмическую активность. Писк повторился еще и еще. Наталья оторвалась от книги и перевела взгляд на приборы. Большинство приборов выдавали свои обычные данные, то есть те самые, которые Наталья видела не один десяток раз, за то время, которое провела здесь. Но два прибора, вели себя странным образом, сейсмограф вычерчивал кривую, которая была свойственна маленькому землетрясению – один, максимум полтора балла по Рихтеру. А второй прибор, совместное изобретение ее отца и какого-то японца, показывали подземное перемещение сверхмалых тектонических масс.

— Что за ерунда, — пробормотала Наталья и затихла.

В обычно ситуации, такие процессы вызывали небольшие, но ощутимые колебания почвы. Но не в этот раз. Наталья вышла из палатки, чтобы посмотреть на здания, которые находились в зоне видимости…

И знаете зачем? — была у Натальи одна маленькая мечта… Хотя нет, просто желание, оставшееся, из детства – очень ей хотелось посмотреть, как землетрясение разрушает дом. Ей даже и в голову в тот момент не пришло, что может рухнуть дом, где проводят ночь остальные участники экспедиции. Но это не со зла, или скажем, от безответственности… я же говорю – детское, неудовлетворенное желание.

Девушка долго рассматривала их, но ничего подозрительного не заметила.

— Странно, — сделал она свой вывод, но по возвращению в палатку, отложила книгу и тщательно записала показания приборов в журнал наблюдений, а потом, надиктовала то же самое на диктофон. Еще пару раз ей удалось зафиксировать писк прибора, и он тоже оказался на пленке диктофона.

Около получаса Наталья не касалась книги, а курила и внимательно следила за показаниями приборов. Однако повторных всплесков больше не было. Постепенно девушке стало скучно, и она вернулась в литературный мир Купера. Правда теперь она глядела на показания приборов каждый раз, когда переворачивала страницу, ну, или почти каждый раз. Тем временем стемнело, Наталья пару раз зевнула, и, решив, что достаточно долго отдавала собственное время работе, решила устраиваться на ночлег. Она потушила свет, приглушила яркость мониторов, расстегнула молнию на палатке, чтобы создать хоть какой-нибудь сквознячок и улеглась на матрац. Сон очень хрупкая и капризная вещь. Только что твои глаза закрывались, но ты сделала лишнее движение и спугнула его.

Наталья в очередной раз прибегла к своему рецепту – тихо запела колыбельную. Можете смеяться, главное, что, в большинстве случаев это помогало…

«Конечно, она не была жестокой. Более того, она вполне была уверена в том, что старший стражник выполнит ее приказ. Только нельзя забывать, что выполнение приказа обусловлено тем, как приказ понят. Можно ведь ошибиться, даже если приказ и отдан и выслушан на одном языке…

А кроме того, существует сходство и различие целей – это тоже влияет и на понимание и на выполнение приказа…

«Смертный, не может находиться настолько близко, чтобы рассмотреть тело принцессы, а если это случилось, то следующее, что он сможет увидеть, должно великолепием своим превосходить увиденное — лик создателя и райские сады, ибо…» — так было записано в своде законов. Поэтому принцесса тщательно драпировала свое тело, а старший стражник из потайной комнаты следил, куда перемещался взгляд крестьянина. Дважды стражник видел, как удивленно взметнулись брови крестьянина, хотя, достаточно было и одного раза.

Старший стражник знал закон. Он видел, как закон был нарушен, соответственно он и действовал. Стражник проводил крестьянина до ворот, вручил ему золотой динар и спокойно вернулся на свой пост около дверей.

Но раньше, чем он вернулся на предписанное ему место, старший стражник накинул и затянул шелковый шнур на шее крестьянина. Старший стражник был большим специалистом – крестьянин даже не успел испугаться и умер счастливым…»

Наталья вздрогнула и открыла глаза, со сна было непонятно, то ли приснилось ей, что земля ходит под ней ходуном, то ли это происходило на самом деле, но уже прекратилось. Какое-то время она всматривалась в темноту, а потом вздохнула и прикрыла глаза. И тут же на нее обрушился тревожный писк приборов. Наталья соскочила с постели и выскочила на улицу как спала, в нескромном нижнем белье. Земля под ногами действительно вздрагивала, но происходило это рывками, словно под этой песчаной долиной проползал огромный червь. Девушка прислушалась – сквозь непрерывный писк контрольного бипера пространство заполнял шорох пересыпающегося песка.

А потом все стихло. Наталья простояла еще минут десять, но кругом было тихо и спокойно.

— Тихий ужас, — пробурчала она и вернулась в палатку.

Хотела просто покурить, но, подумав немного, включила свет и тщательно записала свои наблюдения в журнал, сначала ручкой, а потом сделала аудиозапись. Прислушалась к внутреннему состоянию организма и поняла, что желание сна больше нет. Наталья оделась и вышла на улицу, просто ходила вокруг палатки, надеясь, что нагуляет усталость, но организм уже отдохнул. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться в палатку. Пристроить свет поудобнее, и уже лежа вернулась к чтению и начисто выбросить из головы недавнее происшествие. Так прошла ночь у Натальи, и начался рассвет…

Этих было пятеро, были на них знакомые накидки и капюшоны. Но последний нес в руках винтовку и картина мгновенно менялась, становясь доступной для понимания. Последний конвоировал идущих перед ним. На перекрестке, возле трупов они остановились.

— Теперь по двое. Вы этого, а вы – того. Подняли и понесли.
— Куда их?
— В яму.
— А этот вроде не наш, — заметил один из похоронной команды.
— А ты, как я посмотрю, глазастый стал, — язвительно поинтересовался охранник, поправляя оружие…
— Нет, просто показалось…, — коротко ответил не в меру любопытный.

На этом, короткий инцидент был исчерпан. Похоронная команда ушла, а минут через двадцать пришли две женщины, то же больных. Он большими метелками замели бурые пятна и подобрали вывалившуюся из кармана Андрея пачку сигарет. Теперь это место ничем не отличалось от любого другого в этом городе…

В доме проснулись рано, около шести часов. Владимир взглянул на часы, решительно поднялся с постели, но увидел, что раньше его проснулся Рамиль, и теперь возиться около умывальника.

— Доброе утро, — подал голос Владимир, и пока подходила его очередь умываться. Чтобы не поддаться соблазну прилечь, Прохоров стал делать зарядку.
— Доброе, — отозвался Рамиль и тут же добавил, — а может, и не очень.
— Что случилось? – напрягся Прохоров.
— Андрей, насколько я понял, дома не ночевал…
— Заварзин! Андрей! – крикнул Прохоров, но никто не отозвался, зато громкий голос Владимира, разбудил Григория.
— Что шумим? – поинтересовался он, потягиваясь и поднимаясь с постели.
— Андрюха куда-то пропал, — ответил Рамиль.
— Тоже мне проблема, — усмехнулся Быков, — у Наташки небось заночевал.
— Может быть, — согласился Прохоров и посмотрел на Рамиля, но тот выдвинул свою версию:
— Если так, то ничего страшно, но он мог и заблудиться. Дорогу я ему показывал сонному, а вчера на машине ездили. Мог ведь и не запомнить…
— Может быть, — согласился Быков.
— Сходить надо, проверить.
— А как не ко времени, — усмехнулся Быков, и получилось это нехорошо, как-то сально.
— Вот черт, — ругнулся Прохоров.

— Если он в палатке, то нет в этом ничего страшного, — Рамиль вытер лицо, взял щетку и пасту, и отошел от умывальника, — а вот если он в городе, то придется поискать…
— Тогда первым делом, надо дойти до палатки. Я сам схожу, — Владимир направился к умывальнику…
— Может, позавтракаем, — предложил Быков, — глядишь, и сам подойдет…

Рамиль подошел к плите.

— Тут ужин вчерашний остался, — может разогреть?
— Он не испортился?

Рамиль повел носом над кастрюлей и покачал головой.

— Нормальный. Так греть?
— Грей, Рамиль, грей…

Минут через двадцать Рамиль подал на стол, и позвал остальных. С утра горячая гречневая каша с тушенкой шла не очень хорошо, поэтому приходилось ее запивать горячим чаем…

— …а жаль, что здесь не на кого охотится, — ближе к концу завтрака подал голос Григорий.
— А ты охотник? – отозвался Владимир.
— Бывало время, — уклончиво ответил Григорий и тут же пояснил, что бывал на Севере, и ребята брали с собой на куницу и лису.
— Ну, здесь ни куницы, ни лисы, — заметил Рамиль, — да и есть их нельзя.
— Ну, в общем-то, я мечтал о кролике…
— Кролик в пустыне – забавно, — рассмеялся Владимир.
— Ага, беляк, — добавил Григорий.

Все дружно рассмеялись.

— И все-таки, где же у нас Андрей, — посерьезнев, задал вопрос Владимир, — неужели так сложно было предупредить, куда уходишь?
— Может быть, глянул, что мы спим, поэтому и не стал будить, — предположил Быков
— Так записку бы написал, да на стол положил, — резонно возразил Владимир.
— А может и есть записка, ведь не смотрели же?

На некоторое время они прервали завтрак и занялись поисками записки, но когда Григорий попытался поднять матрац на кровати, Владимир заметил:

— Ну, это вряд ли, так вещь, которую надо оставить на виду – не прячут.
— Что-то я действительно увлекся, — пробормотал Григорий.
— Так, я к палатке, — принял решение Владимир, — кто-нибудь со мной?
— Я, — отозвался Рамиль, и почти сразу же вызвался Григорий
— Трое, наверное, это будет уже много, — буркнул Прохоров…
— Тогда идите, а я посудой займусь, — не стал возражать Быков, — покурю только…

Наталья бродила около палатки и посматривала по сторонам. Хоть она и проспала часть ночи, но на утреннем солнышке ее разморило, и она чувствовала, что стоит ей только присесть, она тут же заснет. Если не богатырским сном, то, по крайней мере, сном заколдованной принцессы, обязательно. До первого поцелуя…

— Вот блин, — ругнулась она, — какая только ерунда в голову не лезет. Тоже мне, песчаная принцесса…

Ею маету Владимир и Рамиль заметили еще издалека. Подошли ближе, и Рамиль тихо и задумчиво сказал:

— Володя, по-моему, она одна.
— Может, он в палатке спит, — неуверенно возразил Прохоров.
— Не похоже…, — так же тихо, не согласился Рамиль.

Владимир и Рамиль подошли еще ближе и окликнули девушку.

— Что-то вы задержались.
— Ничего себе задержались, — ответил Владимир, — ты на часы посмотри, только начало восьмого.

Наталья взглянула на наручные часы Владимира.

— Да, действительно, это, наверное, из-за того, что я плохо спала ночью.
— Что-нибудь слу…, — начал задавать вопрос Прохоров, но осекся, ему показалось, что вопрос получался скользким, если, конечно Заварзин ночевал здесь.
— Случилось, — ответила Наталья, — все в журнале.
— Что? — не понял Владимир.
— Я все в журнал записала и на диктофон, — она сходила в палатку и вернулась с журналом и диктофоном в руках, — вот.

Прохоров начал читать последние записи, но, честно говоря, как-то не очень вникал в них. Ему надо было задать вопрос, но было неловко. Первую фразу Наталья сказала сама:

— Жалко, что Андрея не прихватили, у меня такое ощущение, что оборудование слегка чудит…
— Наталья, а он не заходил к тебе вчера вечером? — поинтересовался Прохоров, уже предчувствуя ответ.
— Нет, а что, собирался?
— Не знаю. Мы вчера с этим вагончиком намаялись и легли спать. Андрей вымыл посуду, а потом куда-то ушел. Мы думали сюда, думали, может он оборудование начал переустанавливать…, — слукавил Владимир, ему не хотелось, чтобы девушка поняла, что за ее спиной сплетничали.
— Подождите-подождите, — Наталья не сразу сообразила, что именно пытается ей сказать Прохоров, — так что, Андрей пропал?
— Ну, это ты хватила, — начал было, Владимир, но тут же оборвал сам себя и признался, — да, пропал.
— Может, он заблудился? – предположила Наталья.
— Ладно, оставляем все, как есть и идем, — решил Владимир, — я только журнал с собой заберу и магнитофон. Попробую разобраться, если получится…

Григорий нервно выхаживал перед домом – ему тоже не нравилось отсутствие Заварзина. Оно могло повлечь за собой непредсказуемые последствия, а вот неожиданности ему были совершенно не нужны. Поняв, что выгляди странно, он устроился на тракторном колесе и закурил…

— Винт, — позвали его откуда-то из-за спины.

Быков оглянулся и увидел Гулливера собственной персоны. Прежде чем подняться, Винт воровато оглянулся вдоль улицы, и, убедившись, что она пуста, поднялся и подошел к Гулливеру.

— Привет, Винт, — Гулливер подал руку Быкову.
— Привет, — приветствовал его Григорий, чувствуя, что ждут его совершенно недобрые вести.
— Давай зайдем в дом, есть разговор, — предложил Гулливер.
— В дом не хотелось бы, вдруг наши подойдут.
— А мы не в этот, можно и вон в тот, напротив.

Быстро, почти перебежками, Григорий и Гулливер пересекли улицу, и зашли в подъезд. Поднялись на второй этаж и пристроились около окна, так, чтобы было видно вход в подъезд дома, где жили участники экспедиции.

— Что случилось? – первым задал вопрос Григорий.
— А с чего ты взял, что что-то случилось, — делано удивился Гулливер.
— Так ты просто проведать меня решил, — раздраженно съязвил Винт, — мог бы и «шестерку» прислать.

Гулливер немного помялся и только после этого заговорил.

— Тут такое дело Винт. Парнишка ваш, молодой, не помню, как зовут…
— Андрей Заварзин.
— Вот-вот. Он видел, как мои, убрали Остермана.
— Мать твою, — это был удар, мягко говоря, ниже пояса.
— Вот именно. Но это еще не все, мои его и ухлопали. Такой у них приказ.
— Твою мать, — повторил Григорий, но уже тише.

Так уж получалось, что вторая беда была ерундой, по сравнению с первой. Потому что, так или иначе, Андрея все равно нельзя было бы отпускать. Григорий закурил, а Гулливер тем временем продолжал:

— Ты же сам понимаешь, что по любому отпускать его было нельзя.
— Понимаю-понимаю, — кивнул Винт, — только ты-то понимаешь, что теперь начнется?! Они же его сейчас прямо искать начнут! А они ребята ответственные, понимаешь, они весь город перероют…
— Понимаю.
— Нет, Гулливер, не понимаешь. Это означает, что финиш твоей счастливой жизни. Они и лабораторию найдут, и гарем. Они же двинутые, их не остановишь вывеской с колокольчиком, что, мол, нельзя – прокаженные. А, кроме того, как я теперь товар вывезу?! Ты об этом подумал?
— Не ори, — оборвал его Гулливер, — что орать-то. Их ведь предупреждали, чтобы они по городу не шатались.
— Нет, их не предупреждали, им только намекнули, что здесь есть неизлечимо больные люди. Вот как им сказали. Чувствуешь разницу?
— Не очень, — признался Гулливер.
— Не говорили им, что нельзя здесь ходить. Только предупредили, что надо быть осторожными. Так что сам понимаешь. А теперь они точно, про осторожность забудут.
— И что теперь?
— Откуда я знаю?
— Винт, а может их всех того, — Гулливер ткнул большим пальцем в землю, невольно повторяя жест римских трибун.
— Совсем обалдел, — даже взвизгнул Винт, — этого не пацана убрать. У Прохорова имя и международная известность, а девчонка, так и вообще – дочь профессора из столицы. У него министры в друзьях ходят. Он, из-за своей шалашовки, и пограничников подключит, и спецназ из Москвы выпишет…
— Тогда все – кранты, — подвел итог Гулливер, отбрасывая окурок, — надо уматывать.
— И как быстро ты сможешь всю эту свою канитель перевезти, — зло усмехнулся Винт, — тебе же сюда железнодорожный состав нужен?
— А ты что предлагаешь?

Винт задумался, что и говорить, привычка к рисковой жизни, это полезная привычка, тем более, если риск, то чем ты занимаешься постоянно…

— Ты Гулливер, вот что, не суетись пока особенно, — медленно проговорил он.
— Но ты же сам сказал…
— Да-да, сказал…, вот только теперь очень важно все сделать правильно, я тут кое-что придумал…
— Придумал?
— Почти. Надо изобразить это все, как несчастный случай…
— Винт, Артур в голову стрелял – там половины черепа нет.
— Это уже мелочи. Можно будет предположить, что он откуда-нибудь упал. С большой высоты. Есть в городе пара многоэтажек, можно будет просто положить рядом…. Мол, полез и сорвался. Понимаешь?
— Ну да.
— Только вот что, не на виду. Около, какой-нибудь, дальней, но в стороне и от лаборатории и от обезьянника твоего. Понял?
— Понял, — кивнул Гулливер.
— И вот еще, ты Лешему докладывал?
— Пока нет, думал с тобой сначала потолковать.
— Это хорошо. Не докладывай пока, и «шестерок» своих, ну, которые завалили пацана, сховай куда-нибудь подальше.
— Ты имеешь в виду того…
— Это как тебе удобней. Главное, чтобы они между делом, не вякнули про Заварзина.
— Несчастный случай, типа…
— Да. Не к чему Лешему беспокоиться о всякой ерунде. Понял?
— Понял…
— Это первое, а втрое, надо придумать, как можно быстро…, на время, прикрыть деятельность.
— Но…
— Если вдруг наша история не прокатит – забудем, а если все пойдет нормально, через какое-то время можно будет вернуться…

Конечно, каждый надеялся на то, что Андрей уже ждет их дома. У каждого на эту надежду были свои причины, которые строились на том, какие отношения успели сложиться у него с Андреем Заварзиным… Но в тоже время, каждый, каким-то своим, собственным шестым чувством понимал, что такой благополучный исход – это слишком просто. Они и сами бы не смогли этого объяснить, было в этом понимании что-то от массового гипноза, хотя и не гипноз, конечно. Этим была пропитана сама атмосфера пустого города, чем-то таким, что внушало всем его жителям предчувствие скорого финала. Словно приехать сюда было можно, а вот выбраться отсюда – уже большой вопрос…

Да, каждый надеялся, и в тоже время каждый чувствовал… Но и в ожидании Зла, как и в ожидании Добра человек исходит из представлений собственного жизненного опыта. Для большинства, в данной ситуации злом было уже то, что Андрей Заварзин заблудился в городе. Прохоров, правда, еще допускал такую возможность, что Андрей мог, например, повредить ногу и лишиться возможности передвигаться. Но в такой случае, здравый смысл подсказывал, что поиски надо начинать срочно…

Григория они увидели сидящим на колесе, около подъезда.

— Григорий, — окликнул его Владимир, — Андрей так и не появлялся?

Быков отрицательно покачал головой, и сам в свою очередь скорее сказал, чем спросил:

— Значит, и у палатки его не было?
— Нет, — подтвердил Прохоров.
— Надежды не сбылись…

Через пять минут все собрались в большой комнате. Это было короткое оперативное совещание, где каждый знал, что надо делать, только действия эти, надо было упорядочить. Взять, так сказать, инициативу под контроль. Этим Владимир и занялся:

— Нас четверо. Предлагаю такой вариант. Наталья дома – на связи. Мы обследуем местность по трем секторам. Этот дом в центре – мы расходимся от него в стороны.
— А почему меня дома? – попробовала возмутиться Наталья.
— Ты не дома, — на тебя будет возложена следующая задача – осмотреть дома на этой улице. Просто нужно, чтобы кто-то был рядом с лагерем.
— Но я могу и дальше идти, — продолжала настаивать девушка.
— Наташа, представь, находишь ты Андрея, у него сломана нога. Что ты делаешь?
— Иду сюда…, — Наталья остановилась и вопросительно посмотрела на Владимира.
— Вот именно. А если Андрея находит кто-то из ребят, то, во-первых, он и сам может его донести или помочь ему выбраться. А если вдруг не получается, то тогда идет сюда и берет машину. Из нас каждый в состоянии управлять «66». Согласна?
— Да, — кивнула девушка.
— А, кроме того, каждый пусть отмечается хотя бы раз в три часа. Приходит и говорит Наталье, что успел осмотреть. И куда направился, чтобы если что, не дай Бог, но знать куда идти. Все понятно?

Рамиль и Быков кивнули.

— Да, Рамиль, оставь ключи в машине, вдруг потребуется транспорт, а тебя рядом нет.
— Хорошо, я их прямо в замке зажигания оставлю.
— И еще, если вдруг пришли, а Натальи нет, то берете бумагу и пишите то, что хотели сказать. Бумагу кладете на кухонный стол. Все.
— Если все, тогда пошли. Рамиль туда, в сторону вон тех многоэтажек.
— Понял.
— Григорий, ты дорогу до палатки проверь.
— Ясно.
— Я в сторону стройки. Наталья – здесь. Да, часы. Давайте-ка, сверимся, на всякий пожарный…

Было около десяти часов утра, когда они разошлись в разные стороны от Натальи. Девушка поочередно посмотрела в след каждому, а потом и сама решила приступить к осмотру. Начинать с середины она не хотела, поэтому дошла до перекрестка и начала с дома, находившегося на противоположной стороне, относительно их дома…

Обыкновенное, двухэтажное здание Наталья зашла сначала в один подъезд, проверила восемь квартир, в каждой крикнула по разу и прислушалась, потом перешла во второй подъезд и повторила процедуру. Затем вышла на улицу и остановилась.

— Что, вот так просто, — задала она себе вопрос, и сама же ответила, — да. Глупо думать, что Андрей полезет на чердак, или попытается отрыть подвал.

Девушка оглянулась. Действительно, чтобы попасть в подвал – его надо было сначала откопать. Она пожала плечами и направилась к следующему дому…

Григорий, которому было известно больше чем другим, прошел некоторое расстояние, с которого не было видно Рамиля и Владимира, завернул за угол дома и остановился.

— Интересно, на сколько хватит терпения у этих следопытов, — пробормотал он вслух, — Наталья, скорее всего, сдастся первой. А вот из этих двоих, пожалуй, Рамиль будет более выносливым. Черт бы тебя побрал, Гулливер, тебя самого и твоих идиотов. Запороть такое дело! Так облажаться…

Потоптавшись немного на месте, Григорий двинулся вперед, глупо было торчать три часа неизвестно зачем, хотя осматривать дома – тоже было глупо, а при этом еще и орать, как дурак. Но иное поведение вызывало подозрение, поэтому Григорий осматривал дома и шумел, особенно, когда был на улице.

Рамиль, по воле случая, роль которого в данной ситуации сыграл Прохоров, шедший в том же направление, в котором вчера двигался Заварзин, вел поиски иначе. То есть в начале, он, как и остальные осмотрел несколько домов, но в отличие от Натальи не поленился добраться до чердака, вглубь, правда не пошел – нетронутый, тонкий слой пыли и песка говорили сами за себя. Именно отсутствие следов на чердаке подтолкнуло его мысли в нужном направлении. Рамиль честно закончил осмотр подъезда и вышел на улицу. Достал сигареты, присел на обломок чего-то бетонно-кирпичного и закурил, и вот следя за сигаретным дымом, Рамиль понял, что прежде чем найти самого Андрея, необходимо обнаружить его следы. Следующие полчаса Рамиль двигался по улице, а точнее петлял, перемещаясь по улице не столько вдоль, сколько пересекая ее поперек. Двигаясь таким забавным образом, Рамиль пересек очередной квартал и обнаружил окурок сигареты – точнее только фильтр, но это была та самая марка сигарет, которые предпочитал Андрей.

— Вернуться бы надо, — подумал вслух Рамиль, — точнее, вернуть всех, и начать все сначала, только в этом направлении. Но с другой стороны, Андрей мог здесь просто пройти…

Рамиль внимательно посмотрел вдоль улицы. Сначала в одну сторону, потом в другую…

— Вот черт…, — тихо пробормотал он.

Такое иногда бывает с каждым. Смотришь на предмет, знаешь его на ощупь и с самого детства, а потом, однажды, вдруг замечаешь в нем нечто, чего раньше не видел, а иногда даже и не подозревал о существовании такого.

Здесь, конечно, еще сыграло роль и то, что Рамиль стоял, не посредине улицы, а около стены дома, а это создавало, уже в буквальном смысле, другой угол зрения. Именно из-за этого пресловутого угла и он не сразу обратил внимание на то, что практически, прямо по середине проезжей части, через равные промежутки, присутствовали маленькие, частично выровненные песком ямки. Для того чтобы убедиться в верности своего предположения, Рамиль посмотрел на свои собственные следы – ямки были похожи, только его собственные следы еще не были затянуты песком. Размышлять было не над чем – Рамиль пошел дальше вдоль ямок…

В прошлом Рамиля было много всякого и много разного. Сейчас, пожалуй, тяжело будет назвать самую первую причину, по которой его жизнь сложилась именно так, как она сложилась. Ну, может быть, отъезд, из города, который, по рассказам родственников был больше похож на бегство. И хотя, его самого в тот момент не было, Рамиль очень четко представлял себе эту картину. А кроме того, он был одним из первых, который самовольно вернулся в город. На такой поступок было у него несколько причин, надо было забрать кое-какие вещи, которые были брошены родителями. А кроме того, он хотел посмотреть на дом Марины… Ну, жила в нем некоторая надежда, а вдруг…

Конечно, ничего в доме Марины он не обнаружил. Но, кроме того, прошел Рамиль по некоторым адресам. Узнав о том, что он собирается в город, некоторые из знакомых просили его заскочить к ним и тоже забрать кое-какие вещи. Обыкновенная дружеская любезность. Но было в этих просьбах еще кое-что. Рамиль уловил это сразу, а вот понять, расшифровать, смог намного позднее.

В конце концов, любой из просивших, вполне мог сам добраться до своего дома. Тем более, что тогда, официального запрета посещения пустого города не было. Мотались в него, кому было не лень, но главное, кому не было страшно. Именно страх выгнал жителей из пустого города. Но чего именно они боялись – Рамиль не знал тогда, да и сейчас, тоже не знал. А еще, поездка та была полна всяких неприятных приключений. Драки, даже, пара перестрелок. Как, потом, уже в другое время и в другом месте, позднее, совершенно безбашенные полезли в Припять, такие же нашлись и в пустом городе. Мародеры – вот кто поселился в городе, сразу после бегства из него жителей. Это была золотая жила для них, жители бежали, оставляя не только лампочки и поломанную мебель. Ворам доставались ковры, люстры, новые мебельные гарнитуры и бытовая техника, а тем, кто не брезговал бельем и поношенной одеждой, доставалась и таковая, из платяных шкафов. Год, может быть, чуть больше процветало мародерство, а потом сошло на «нет», сошло по вполне естественным причинам – вывозить стало нечего…

Рамиль тяжело вздохнул. Что и говорить, даже сейчас, по прошествии стольких лет, он чувствовал, что этот город ему намного ближе и роднее, чем все остальные, в которых он пытался устраивать свою жизнь и налаживать быт. Так вот получилось, он уехал из дома, а вернуться в дом – не смог. Жизнь бросала его в различные города, в некоторых из них он пытался осесть, но каждый раз обманывался… Возможно, именно из-за этого не сложилась и личная жизнь. Были женщины, но они, как и города норовили обмануть, предать, а прощать со временем становилось все труднее и труднее. Проще оказалось не верить совсем. Однако, постоянное неверие – боль жизни, а не радость. Все это сделало из Рамиля человека со своим набором ценностей, со своим сводом законов, правил и принципов. Они не часто, но противоречили общепринятым, но были так похожи на те, справедливые, о которых мечтали многие, что он никогда не становился полным изгоем среди людей.

…цепочка следов неожиданно изменилась. Точнее будет сказать, было некое место, на котором Андрей, должно быть, топтался, потому что один след перекрывал другой. Рамиль наклонился, пытаясь, что-нибудь рассмотреть, но, увы, он не был тем прославленным следопытом, которого описывал Фенимор Купер. Однако, Рамиль вполне справедливо подумал, что именно здесь Заварзин либо услышал, либо увидел нечто такое, что заставило его остановиться. Более того, именно с этого места, цепочка пошла в правую сторону.

— Что же такого он заметил? – поинтересовался у самого себя Рамиль, — что-то же заставило тебя топтаться на месте, а потом уйти в сторону.

Рамиль проследил цепочку до того самого места возле угла дома, из-за которого Заварзин выглядывал. А потом и дальше, до того места, где следы внезапно оборвались. Рамиль озадаченно рассматривал песок, на котором ничего не было. он опустился на колени и провел ладонью по песку… Потом посмотрел вверх. Здание было рядом, но не настолько, чтобы до него можно было дотянуться.

— Ну не взлетел же ты, в самом деле, — пробормотал Рамиль, снова опуская взгляд на песок.

Он еще раз коснулся песка, а потом ладонью сдвинул тонкий верхний слой. Потом еще и еще. Что-то появилось. Рамиль двумя пальцами коснулся края предмета – им оказался обыкновенный сухой, зеленый лист. Рамиль поднял его к глазам и некоторое время с недоумением рассматривал, пытаясь понять, какая связь может существовать между этим зеленым листом и исчезновением Андрея. Рамиль еще раз пересыпал песок и выудил из него еще один лист и пару мелких веток. У него мелькнула мысль, что это просто мусор, который носит пустынный ветер, но…

— Мусор, — произнес вслух Рамиль и тут же назвал причину, по которой здесь оказались листья, — веник. Да, веник или метла. Здесь просто заметали следы.

Мысли его сразу приобрели определенное направление, да и не было в этом ничего странного. Подметать пустыню – как это не абсурдно, тем не менее, можно. А какие следы не абсурдно скрывать в пустыне – только следы преступления…

Плаксу опять ломало. Это было не в первый раз, а если быть честным, то такое случалось с ней довольно-таки часто. Будучи под кайфом, она в очередной раз нахамила Гулливеру, и тот приказал лишить ее обычной дозы. Это была их не первая стычка с такими последствиями. Правда, сегодня Гулливер был еще и ко всему прочему зол. Он так разукрасил девушку, что на нее было страшно смотреть. Когда он вышел из комнаты, где держал свой многочисленный гарем, состоящий в основном таких же наркоманок, как и Плакса, девушки бросились к Плаксе, помогли ей подняться. Кто-то из них принес воды, кто-то вытер кровь. Нашлись и пластырь с зеленкой. Одним словом девушке оказали первую помощь, но увы, это была не та помощь, которая ей требовалась.

— Лютня, я сдохну, без дозы, — прошептала она подруге.
— Нечего было рыпаться на Гулливера, видела же, что он пришел нервный.
— Лютня, ты-то хоть перестань, и без этого тошно, жить не хочется.
— А вот это ты перестань.
— Тебе хорошо, ты от него дозу получила, а мне теперь хоть на стенку лезь. Я до завтра, не выдержу…
— Ну, потерпи. Я сейчас у девчонок поспрашиваю, может, у кого есть заначка.
— Перестань, Лютня, какая заначка, Зухра, наверняка, все смела.
— И все-таки, я спрошу…

Лютня подложила под голову подруге покрывало и отправилась к девушкам. Плакса тем временем прикрыла глаза, и некоторое время прислушивалась к собственным ощущениям. Некоторое время ее даже радовало, что болели синяки и ссадины, но потом вернулась боль от дефицита наркотиков и она тихо застонала. Лютня вернулась и подошла к подруге.

— Ты права, Зухра выгребла все заначки, сука.
— Вот видишь, я же говорила.
— Плакса, а может у самой Зухры попросить.

Подруга неожиданно рассмеялась, а потом болезненно сморщилась – смеяться с разбитым лицом было больно.

— Ты чего?
— Дура ты Лютня. Ты же знаешь цену, которую заломит Зухра.
— А тебе не один фиг, что с мужиком, что с ней?! К иностранке-то ты сама приставала.
— Вспомнила, тоже, ты же знаешь, что тогда со мной было. А эту суку, оставлю совсем на крайний случай, — пробормотала Плакса.
— Ты чего задумала, подруга? — пригнулась к ней Лютня.
— Пойду к леприкам, — прошептала Плакса.
— Мать твою, ну ты и дура, — чуть не заорала Лютня, но вовремя опомнилась и сдержала эмоции.
— Это тебе так кажется.
— А подхватишь от них.
— Раньше сдохну, — обреченно махнула рукой Плакса.

Тем временем большинство девушек устраивались на сон, две в уголочке смотрели видеомагнитофон.

— Ладно, пойду я, — Плакса поднялась и направилась к выходу.
— Ты куда? – окликнула ее Вероника – доверенное лицо Зухры и потенциальная стукачка.
— Пойду на улицу, тошнит меня, — отмахнулась Плакса.
— Ты только далеко не уходи, а то тебя потом не найдешь…
— Не уйдет, — буркнула Лютня, — ее ноги еде держат.

Вероника отвернулась и уставилась в экран телевизора. Лютня легла на ковер, думала подремать. Но стоило ей прикрыть глаза, вспоминалось ей Черное море и город Гагра, где она родилась когда-то невозможно давно…

Через кухню, пустую в это время и склад с продуктами, уложенными в два десятка холодильников разных систем и марок, какие только нашлись в брошенных квартирах пустого города. Плакса выбралась на улицу, огляделась – никого не было – тогда она нырнула в маленькую дверцу и уже через минуту вернулась на улицу, но уже в серой накидке с капюшоном, а главное, с колокольчиками. Она обошла дом и мелким, аккуратным шагом перешла через дорогу. Стоило ей зайти за угол дома, и вышла из зоны видимости окон дома Гулливера, наркоманка одернула плащ и изменила шаг. Теперь каждый ее шаг сопровождался позвякиванием колокольчиков, которые нашивали на свою одежду прокаженные и другие больные. Теперь ей нечего было бояться – звук колокольчиков было принято обходить по другой улице…

Зона, в которой были прокаженные, располагалась практически в самом центре города. Точнее, это когда-то давно это был центр города, а теперь там была обыкновенная пустыня – ни одного целого здания. И не было здесь никакой магии или какого-нибудь проклятия – просто целый квартал занимали здания с нестандартной архитектурой. И все они были уничтожены массами песка. Хотя, правильнее было бы сказать, что разрушены были, только те части зданий, которые выступали из поверхности, то есть, практически все подвальные помещения сохранились в отличном состоянии.

В одном из таких зданий и обосновалась лаборатория по переработке наркотического сырья в готовый продукт. Это был здание дворца спорта. Металлические конструкции рухнули, но так мягко, что нисколько не повредили подвальным помещениям, которые занимали, практически полторы тысячи квадратных метров и два уровня минусом. В самом низу располагалась лаборатория, на минус первом этаже располагались жилые помещения и некоторое подобие лечебницы. Именно туда и направлялась Плакса, у нее были знакомые среди местных обитателей…

Вход был очищен от песка и представлял собой перевернутый на бок и раскуроченный грузовой автомобиль. Плакса подошла дверце, оглянулась, чтобы убедиться, что никого нет, и только после этого вошла. Потом следовала пара лестничных пролетов, а потом на нее дохнуло холодом – температура в этом импровизированном лепрозории поддерживалась достаточно низкая, потому что считалось, что низкая температура замедляет развитие болезни. По коридору Плакса дошла до нужно двери и постучала.

— Кто там? – откликнулись из-за двери, и девушка узнала женский голос.
— Тетя Тамара, это я, Плакса, — откликнулась девушка.
— О, черт, — откликнулись за дверью и почти сразу же послышались лязганье замков и цепочки.

Дверь открылась. На пороге стояла приятная женщина средних лет, увидев Плаксу, она всплеснула руками, но прежде чем говорить пропустила девушку внутрь и закрыла дверь.

— Кто тебя так?
— Гулливер.
— Мразь, — коротко охарактеризовала Тамара хозяина.
— Еще какая, — согласилась Плакса, а потом добавила, — но это еще не все, он оставил меня без дозы. Тетя Тамара, выручи несчастную.
— Котенок ты мой, — женщина притянула к себе девушку, обняла и погладила ее по голове. Все так плохо?
— Ломает меня, тетя Тамара, — пожаловалась Плакса.
— Приляг пока, сейчас что-нибудь придумаю…

Девушка прошла в комнату и прилегла на кушетку, хрустнула клеенка. Плакса подобрала плащ и укрылась почти с головой.

— Холодно у тебя здесь, тетя Тамара.
— Это тебе так кажется, — не согласилась женщина, сама она ходила в комбинации надетой на голое тело, да к тому же еще и босиком, — сейчас, потерпи немного.

Тетя Тамара достала из аптечки шприц, некоторое время готовила дозу, потом подошла к Плаксе и спросила.

— Сама сможешь?
— Лучше ты, — попросила Плакса, и выпростала из-под плаща руку.

Женщина присела на кушетку, нашла жгут, перетянула руку выше локтевого сустава. Подождала, пока Плакса поработает кулаком и поднимет вену. Затем аккуратно сделала укол. Плакса отключилась на несколько секунд, но потом пришла в себя, открыла глаза и посмотрела на женщину. Та в свою очередь смотрела на нее, и взгляд ее был печален и нежен.

— Стало легче, Плакса?
— Опять что-то новое, — поинтересовалась девушка.
— Да, — кивнула тетя Тамара, — как ощущение?
— Словно кровь замерзла, а я снежная королева.
— Горизонт не плывет?

Плакса поводила глазами и улыбнулась.

— Совсем немного, но это забавно.
— Ты полежи немного, а минут через пять сможешь уже вставать.
— А разговаривать можно?
— Конечно, — кивнула женщина, — чаю налить тебе?
— Хорошо бы, горячего…

Женщина перешла в другую часть комнаты, загороженную полиэтиленовыми занавесками, и Плакса услышала, как загремели чайник и еще какая-то посуда.

— Тетя Тамара, а где Ваш?
— Игорь ушел делать инъекции. Ты давно у нас не была.
— Знаете, я слышала, в городе работает какая-то экспедиция, чуть ли не из самой столицы, — поинтересовалась Плакса.
— Слышала, — из-за ширм появился медицинский столик на колесах, на нем стоял чайник, пара чашек и какие-то сладости, — угощайся.
— Спасибо, — Плакса приняла сидячее положение, — а что еще слышали?
— Слышала, что Селим и Артур убили одного из них. А вместе с ним и Олега.
— Черт возьми, ну чем им помешал этот несчастный?! – возмущенно воскликнула Плакса, подразумевая Олега Остермана.
— Олег виделся и разговаривал с девушкой из экспедиции и что-то ляпнул там, — ответила Тамара, делая глоток из чашки.
— А этот?
— А этот оказался не в том месте и не в то время. Просто не повезло.
— Понятно…, — пробормотала Плакса нацеливаясь на пирожок.
— Боюсь, что не понятно, — возразила Тамара.
— В каком смысле.
— Экспедиция столичная, их обязательно хватятся. Приедут сюда, перероют весь город. Понимаешь?
— Ну и слава Богу, — вздохнула Плакса, — может быть, эту гадину все-таки прижмут.
— Ты все-таки ребенок, Плакса. Гулливер, наверняка, попытается выбраться из города, но перед этим, я уверена, взорвет лабораторию и уничтожит этих всех несчастных. Да и вас, я так думаю. Не повезет же он с собой целый гарем наркоманок.
— Ты думаешь? – Плаксе и правда, не приходила в голову такая мысль.
— Возможен, конечно, и другой вариант, он может уничтожить целиком экспедицию, — продолжила размышление Тамара, — но вероятность этого намного меньше.
— А знаешь, тетя Тамара, — вздохнула Плакса, — а, между прочим, первый вариант и не так уж плох.
— Ты это о чем?
— В этом городе нет счастливых людей. Здесь только больные – зачем им, то есть нам всем, жить? Да и что это за жизнь от ломки до ломки, — Плакса, словно оправдывая свое прозвище заплакала, но не навзрыд, а как-то тихо. У нее за слезами даже иногда мелькала улыбка. И было это вовсе не трогательно, было это страшно…
— Эх, котенок, — Тамара пересела со стульчика на кушетку и обняла девушку, — слишком поздно начала ты умнеть. Может уже это и не к чему? Оставайся такой какая есть.
— А я и не умнею, тетя Тамара, я так чувствую, — ответила Плакса прижимаясь к женщине…

Подвал неожиданно тряхнуло. Тамара и Плакса удивленно взглянули на потолок, по которому метались тени от двух мощных ламп.

— Что-то там происходит, — прошептала Тамара поднимаясь с кушетки, — ты иди котенок, иди. Я тебе с собой приверну дозу, но помни, это только на крайний случай. А если сможешь разделить на две, то и вовсе хорошо.
— Тетя Тамара, это ведь был не наркотик?
— Нет конечно, я тут кое-что придумала, думаю, что это сможет помочь…. Но ты иди, не надо тебе здесь. Что-то мне не по себе…

Рамиль решил не возвращаться, хотя, время у него оставалось мало, но он побоялся, что если сейчас прервет поиски, потом не сможет выйти на эту же тропу. А главное, лишиться этого странного чувства, которое про себя он назвал озарением. Он шел, подчиняясь именно этому чувству, потому что, даже самый опытный следопыт, не обнаружил бы на этом песчаном поле ни одного следа.

Рамиль вышел в самый центр города, осмотрелся и вынужден был остановиться — никаких следов не было. Кусок пустыни, холм на месте дворца спорта и брошенный, перевернутый на бок грузовой автомобиль. Озарение прошло. Рамиль беспомощно оглядывался, но вокруг, по-прежнему, была пустыня.

— Черт возьми! – Рамиль даже притопнул ногой и плюнул в песок, — я же был уверен, что иду правильно. Ну и куда я пришел?!…

Дорога, которой двигался Владимир никуда не вела, не в буквальном, конечно, смысле, в переносном. Тогда он решил, что стоит начать сначала. Не в том смысле, чтобы вернуться, а осматривать все подряд – иногда, такой вот иррациональный способ выручал его. Начал он с домов, которые стояли поблизости. Дважды ему казалось, что были слышны какие-то посторонние звуки, но стоило ему замереть – они тотчас исчезали. Он честно обошел площадь по периметру и вернулся к дому, с которого начал…

Как и предполагал Григорий, первой сдалась Наталья, от края улицы она дошла до дома и остановилась перекурить. То ли жара, то ли нервное напряжение вызвали в ней какую-то апатию. То есть, головой она понимала, что вот так сидя на тракторном колесе возле дома и куря сигарету, она никого не найдет. А с другой стороны, в голове ее все время крутилась какая-то мелодия…

«Евнух, ответственный за покой и уют царского дома только отдал приказ зажечь светильники, а две девушки воскурили благовония, которые должны были перебивать запах горящего масла, в покое принцессы появился стражник и доложил, что привели Сахиба-водноса.

— Пусть он войдет, — кивнула головой принцесса, — а стражу от дверей отпустите…

На пороге покоя появился старик. Худая одежда, всклокоченная, облезлая борода, редкие дурные зубы – отталкивающий облик, но принцесса любила каждого из своих подданных. Она улыбнулась и сделала жест, приказывающий старику приблизиться. Колени старика подогнулись, и вместо того, чтобы подойти, он практически подполз к тому месту, с которого было принято разговаривать с принцессой.

— Тебя зовут Сахиб? – спросила принцесса.
— Да, Ваше Высочество.
— Ты водонос?
— Да, Ваше Высочество.
— Сахиб, ты не любишь свою принцессу.
— Это злой навет на старика, Ваше Величество.
— Тогда почему ты не смотришь на меня?
— Не считаю достойным подобной милости, — простонал Сахиб.

Принцесса кликнула девушек, и те быстро соорудили некое подобие ширмы, которая разделила принцессу и Сахиба. Теперь они могли видеть только тени друг друга.

— Я постаралась для тебя, Сахиб, потому что не хочу тебя смущать, но постарайся и ты для меня.
— Что я могу сделать, слабый и больной, для Вашего Величества.
— Расскажи мне, видели ты когда-нибудь восстающую из песка башню?
— Да, Ваше Высочество, очень давно, когда был молод…
— Продолжай.
— Больше двадцати лет назад, мой отец приказал мне ехать с караваном и купить для нашей лавки китайского шелка. На двенадцатый день пути все верблюды каравана перестали слушаться погонщиков, раскидали товары, скинули с себя седоков и разбежались. Я тоже выскочил из седла и вынужден был ловить своих верблюдов. Я поднялся на бархан, и вдруг мне показалось, что земля ходит подо мной ходуном – я испугался и вынужден был сесть на песок. Думая, что приблизился мой смертный час, я пал на колени и начал молиться. Потом, я почувствовал, что меня накрыла тень. В молодости я был любопытным, поэтому я отважился посмотреть, что за чудо происходит прямо рядом со мной. Я открыл глаза и увидел, как прямо из песка поднимается огромная башня белого камня, сердце мое встрепенулось, но вдруг, я услышал, как из башни стали раздаваться богохульства и проклятия. Я понял, что это чудо сотворено не Богом, но злым Демоном. Тогда я закрыл уши, приготовился к смерти и даже потерял чувства от страха…

Сахиб-водонос тяжело вздохнул и замолк.

— Что же было дальше? – спросила принцесса.
— Когда я пришел в себя, то уже ничего не было. Мне помогли подняться, подвели моего верблюда, и мы быстро поехали дальше от этого проклятого места.
— Все так и закончилось? – уточнила принцесса.
— Да, Ваше Величество, больше ничего не было.
— Скажи, Сахиб, а где твоя лавка?
— Мы разорились, Ваше Величество, и я вынужден был стать водоносом…

Принцесса призвала казначея и приказала ему выдать Сахибу-водоносу сто золотых динаров, а самого водоноса отпустила с миром. В свою очередь, старший смотритель, наблюдавший за картиной, не нашел в действия бедняка ничего предосудительного и позволил ему вернуться домой живым и богатым.»

— Какая принцесса, какой Сахиб-водонос, — бормотала Наталья, стараясь отвязаться от глупой, навязчивой мелодии.

Ей потребовалось три сигареты и стакан холодного чая, чтобы, в конце концов, собраться с волей и снова выйти на поиски, тем более, что где-то через полчаса должны были подойти остальные, и Наталья понимала, что если ее найдут праздно сидящей, то это может быть неверно понято. Не то, чтобы она дорожила общественным мнением, но здесь, в столь узком кругу, это могло создать лишние проблемы…

Григорий оттолкнул от себя Веронику – та уж слишком увлеклась любовной игрой, но дела это не очень естественно, да и была к тому же неаккуратна.

— Не нравиться, девочка, — рассмеялся Гулливер.
— Они у тебя какие-то пресные, — скривив губы, отозвался Винт.
— Пустыня, — пожал плечами хозяин гарема, — ничего, выберешься на волю – там попользуешь по своему вкусу.
— Гулливер, ты решил, как будешь действовать?
— Да. У меня есть план, и я решил воплотить его в жизнь, но для этого потребуется ваша машина.
— Ты имеешь в виду «66».
— Совершенно верно…
— И когда тебе нужна машина? – поинтересовался Винт.
— Значит так, скоро вы встречаетесь, потом, насколько я понимаю, опять отправитесь на поиски. Спустя час, я так думаю, ты вернешься и заберешь машину…
— Но…, — хотел возразить Винт, но Гулливер остановил его.
— Ты говоришь о девушке, насколько я понимаю, но это твоя проблема, придумай, как удалить ее из дома, как отправить ее на поиски подальше. Понял?
— Понял, — кивнул Винт.
— Вот и отлично. Машину подгонишь сюда, а дальше я скажу что делать…

На этом Гулливер и Винт распрощались, поглядывая на часы, Григорий пошел к дому. Встретились они, практически на пороге – Владимир, Григорий и Наталья. Им не надо было задавать вопросов друг другу, и так было все понятно – их поиски ничего не дали. Все трое зашли в дом, только с одной целью – посмотреть, не оставлял ли записки Рамиль. Но поскольку записки не было обнаружено, решено было продолжать поиски.

— Володя, — Наталья остановила Прохорова, — я осмотрела все дома на этой улице, может быть, я пойду дальше?
— Хорошо, — кивнул Владимир, — только не забывайте – встреча через три часа.

Пожелав, друг другу удачи они опять разошлись…

Рамиль уже в четвертый раз обошел площадь, но ничего такого, что указывало бы, на присутствие здесь Андрея или тех, кто так тщательно маскировал следы, не обнаружил. Решив перекурить, он присел в тени перевернутой машины. Изнутри на него словно потянуло холодом. Сначала он не обратил никакого внимания. Но потом, заинтересовался. Приложил руку к борту и удивленно отдернул – железо было холодным, не совсем, конечно, но намного холоднее окружающего воздуха.

— Похоже, у меня начинаются галлюцинации, — пробормотал он, — перегрелся, наверное.

Хотя, было бы достаточно глупо не верить своим глазам, а точнее собственным ощущениям. Вдруг в машине что-то тяжело скрипнуло, и ему послышался перезвон маленьких колокольчиков.

— Вот черт, — мгновенно сообразил Рамиль, — прокаженные.

Он вскочил и почти бегом направился в сторону от машины…, но в какой-то момент остановился. Ему даже стало стыдно за свои действия…

— Это ведь просто больной…, к тому же, это проказа…

Рамиль замедлил шаг, а потом и вовсе остановился и повернулся к машине, хотел дождаться больного, чтобы расспросить, но не хотел пугать, поэтому просто присел за обломок стены. Скрипнула дверца и открылась. Мгновение спустя из остова машины появился больной в плаще с колокольчиками и капюшоне…. Больной тем временем осмотрелся и направился в сторону…

Рамиль хотел окликнуть больного, но что-то удержало его…, словно его озарение не все еще ему показало…

— Так…, зато понятно, почему за ними не остается следов, — пробормотал тихо Рамиль, — слишком длинные плащи заметают след. Интересно, чья это выдумка…

А прокаженный тем временем пересек площадь и скрылся за углом уцелевшего здания. Как только это произошло, Рамиль поднялся и бросился вслед за больным – ему не хотелось его упускать. Однако, он опоздал, когда он сам добрался до поворота – улица уже была пуста. Рамиль остановился, но мысль вихрем носились в его голове, некоторые он даже озвучивал себе под нос:

— Не нервничай, Рамиль, это же больной человек. Быстро он ходить не может, здесь всего пара десятков домов. А, кроме того, следы. Даже если их заметать, они все равно остаются, просто надо знать, где искать.

Он уже был готов встать на четвереньки, как вдруг услышал где-то вдалеке звон колокольчиков.
— Спасибо тебе. Господи, — пробормотал Рамиль и бросился вслед, ориентируясь теперь, исключительно на слух…

Целый час Григорий кружил возле дома, поглядывая как, Наталья осматривает один дом за другим. Она обошла их уже десяток, а потом почему-то решила, что пару домов можно и пропустить, она просто прошла мимо них и направилась дальше…

— Ну и тварь, — тихо сказал Григорий, — пацан, за ней так волочился, а эта сука даже не ищет его как следует.

Подождав еще немного, Григорий осторожно вернулся к дому, забрался в машину и завел ее. Пока двигатель грелся, Быков придумывал какое-нибудь правдоподобное объяснение, на тот случай, если вдруг вернется Рамиль или Наталья. Однако испытывать собственную изобретательность не пришлось – никто не появился. Через двадцать минут ГАЗ-66 стоял около дома Гулливера.

— Фантик, ты все понял?
— Да, шеф.
— Вот и отлично, скажешь Игорю, чтобы он набил машину до самого верха, а потом подгонишь сюда…
— Да, шеф.

Рамиль опять потерял колокольчики и вынужден был снова искать следы, которые оставлял больной. Правда, по тому, как быстро перемещался человек в плаще прокаженного, Рамиль начал сомневаться, что перед ним больной. Остановившись посреди улицы, Рамиль напоминал локатор, который пытается уловить сигналы…. Вдруг, где-то вдалеке затарахтел двигатель «66». То есть, для кого-то, может быть, и нет разницы, но это была машина Рамиля, поэтому он ни на секунду усомнился.

— Чего-то там ребята обнаружили? — пробормотал Рамиль. А потом, решив, что окончательно потерял этого прыткого прокаженного, он решил сходить в дом, узнать, что к чему.

Дорога до дома заняла около сорока минут. Как он и предполагал, «66» перед домом не было. Рамиль заглянул внутрь, обнаружил на столе записку, которую ему оставил Владимир. Перечитал ее дважды. В ней было черным по белому написано, что поиски идут безуспешно. Ниже стояло время.

— Наверное, Григорий что-то все-таки обнаружил, — вслух сказал Рамиль, и тут же упрекнул Быкова, — хотя, мог бы и обозначиться. Договорились же…, только если дело срочное…, тогда, ладно…

Присев на стул Рамиль задумался – надо было каким-то образом сделать пометку, что и он, напал на какой-то след, но как было описать то, что он увидел. Хотя нет, как раз, то, что он увидел, он был в состоянии описать, но как перенести на бумагу ощущение. То самое озарение, из-за которого он, чуть ли не носом рыл песок. То есть не была понятна сама суть этой находки. Рамиль пригладил волосы, потом опять взъерошил. В конце концов, на бумаге появилась короткая надпись: «Продолжаю поиски. Предположительно напал на след Андрея – точнее сказать не могу». Ну и в конце, дата, время и подпись. Положив записку на место, Рамиль покинул дом, собираясь продолжить поиски с того места, где остановился…

Плакса делала очередной круг – показалось ей, что кто-то пытается ее выследить. Она знала, что Гулливер дал команду, не выпускать больных из лаборатории, пока экспедиция работает в городе. Именно поэтому она не пошла сразу в дом Гулливера, а тщательно заметала следы, благо, что она сама была родом из этого города и ориентировалась в его развалинах, как никто другой. Однако она так увлеклась игрой в прятки, что ее занесло аж, на другой конец города. Дважды, она слышала, как кто-то окликает какого-то Андрея, но голоса ей были незнакомые, сначала она пропустила это мимо себя, но потом вспомнила, что рассказывала тетя Тамара и поняла, что это ребята из экспедиции разыскивают пропавшего товарища. У нее даже мелькнула мысль подать им знак, но потом она испугалась этой идеи. Одно дело расцарапать физиономию этой сучке Зухре, за это можно было получить от Гулливера и остаться без дозы на целые сутки, но совершенно другое дело сдать хозяина – за это просто могли убить. И то – это в лучшем случае…

Плакса невольно вздрогнула. Вспомнилась ей судьба девочки из Интерпола, Марианны – так она себя называла. Она представлялась наркоманкой, пришла с караваном с сырьем и на некоторое время осталась в их гареме, но потом на нее пришел «цинк» с большой земли, и девчонку взяли. Возможно даже, что она жива и до сих пор. Хотя Гулливер устроил с ней груповуху, но насиловала ее не его команда, точнее, они были первыми, а добивали ее, уже больные из карантинной зоны, где жили «Люськины дети» или, говоря нормальным языком, больные люэсом. Говорили даже, что она и это пережила, и ее оставили на растерзание прокаженным…

…около часа она петляла по городу. Хвост отстал. Может быть, он отстал и раньше, но Плакса решила, что лучше будет перестраховаться.

Винт и Гулливер сидели в доме, и пили холодную минеральную воду, а Фантик докладывал:

— Все погрузить не удалось, но осталось совсем чуть-чуть. Что-то около пятидесяти килограмм.
— Ни хрена себя, немного, — пробурчал Гулливер.
— Ну, я имел в виду, по сравнению с тем, что удалось погрузить.
— Да понял я, — отмахнулся Гулливер, — понял. Черт возьми, представляешь, Винт, какие бабки теряем?
— Гулливер, может остаток на джипе вывести, — предложил Винт.
— Слушай, а ты голова. Фантик, ты понял. Бери джип и загружай остаток туда.
— Понял, шеф, — ответил Фантик и быстро вышел из комнаты…

Рамиль сидел в подвале в доме напротив того места, где располагалась резиденция Гулливера. Он видел, как подъехал к дому его «66», но вместо Григория из нее вышли два каких-то здоровых мужика. С каждым по отдельности, Рамиль может быть, еще бы и справился, но сразу двое – это было слишком рискованно. Он вынужден был затаиться и просто следить за тем, что происходит. Он даже и не заметил, как в подвальное помещение вошел еще кто-то…

Присутствие друг друга они заметили одновременно. Одновременно и вскрикнули, а потом, практически в один голос задали один и тот же вопрос:

— Ты кто? – и длинная пауза в ответ.

Первым девушку узнал Рамиль.

— Иринка, — не веря собственным глазам и такой невозможной удаче, прошептал Рамиль.
— Я – Плакса, — начала было отвечать девушка, но в ту же минуту слезы хлынули из ее глаз, — Рамильчик…, братик…
— Ирина, сестренка, — Рамиль обнял сестру, не обращая внимания на ее звенящий колокольчиками плащ, — господи, я нашел тебя.
— Рамиль, — на большее у нее не хватало сил, она повисла на брате и ревела, чуть ли не во весь голос.

Когда первый восторг от встречи прошел, а первым опомнился Рамиль, он спросил:

— Ирина, что ты здесь делаешь?
— Понимаешь, Рамиль, я на игле…
— Я знаю, с той поры, как ты пропала. Я искал тебя, практически по всем притонам Союза. Дважды нападал на твой след и дважды терял его.
— А здесь я в гареме у Гулливера.
— У кого?
— У Гулливера, но ты его вряд ли знаешь.
— Имя слышал, — пробормотал Рамиль. Он действительно слышал это имя, но где именно вспомнить не мог.
— У него здесь лаборатория по производству дури. А девчонок, дур, типа меня он держит у себя в гареме.
— Я понял. Видел уже такое. Но с этим все, я заберу тебя отсюда…
— Но Рамиль, как? — воскликнула девушка.

Рамиль задумался. Сказать было намного проще, чем сделать. Рамиль прошелся по подвальному помещению. Ему никак не удавалось сосредоточиться – мешали обуревающие его чувства. А пока Рамиль ходил, Плакса, припала к маленькому подвальному окошку.

— Знаешь, Рамиль, мне придется вернуться, — оторвавшись от окна, пробормотала Плакса, — хватятся, начнут искать, обязательно примутся за Лютню, а та за дозу сдаст кого угодно.

Рамиль подошел к сестре.

— Ирина, я не могу тебя отпустить. Ты опять пропадешь лет на десять…
— Не пропаду, Рамиль, куда отсюда можно пропасть…

Она хотела сказать что-то еще, но вдруг из дома выбежала Зухра вместе с охранником и тряся своими немалыми телесами заорала на него, словно ей руку дверью прищемили:

— Ищи эту суку, она не могла далеко уйти!
— Вот черт, — выругалась Плакса, — хватились. Придется дать этой суке.
— Чего, кому, — не понял Рамиль.
— Зухре, она у нас вроде надсмотрщицы в гареме, и к тому же лесбиянка.
— Дурдом, — откликнулся Рамиль, рассматривая грозную бабищу в окошко.
— Что ты телешься? — орала на охранника Зухра, — ищи!
— Да где искать-то? – огрызнулся охранник.

Неожиданно Зухра успокоилась, прошлась вдоль по улице, обошла машину, непрерывно бормоча что-то под нос, а потом остановилась прямо посреди улицы…

— Так…, она сегодня чудила и осталась без дозы…, наверняка поперлась к леприкам…
— Зухра, мы туда не пойдем, — наотрез отказался охранник.
— Да и не надо…, небось, сама придет…, а ты ее здесь подождешь…
— Это другое дело.
— А пока можешь, на всякий случай, ближайшие дома осмотреть, они иногда прямо в подвалах ширяются…

Охранник послушно направился к входу в подвал. Плакса хотела что-то сказать Рамилю, но тот быстро зажал ей рот ладонью и прижался к стене. Вряд ли у него был какой-то продуманный план. Это была всего лишь нормальная мужская реакция.

…не хотелось спускаться, но позади орала эта толстая сука, а связываться с ней, всегда было себе дороже. Мало того, что она обо всем стучала Гулливеру, а это всегда выходило боком и правым и виноватым. А поссорившись с ней, можно было остаться без доступа в наркошину зону, где было полно симпатичных, на все готовых девчонок. Потому что, курировала эту зону, сама Зухра, при полной и абсолютной поддержке хозяина. А кроме дури и баб других развлечений здесь не было и в помине…

Рамиль и Плакса смотрели, как тень охранника появилась в дверном проеме, замерла на некоторое время, а потом решительно шагнула вперед.

Он был слишком медлителен и слишком расслаблен, он даже не вытащил оружия, за что и поплатился, удар по затылку, захват, и быстрый поворот против часовой стрелки с приседанием. Шейные позвонки хрустнули, и охранник перестал быть. Рамиль быстро обшарил его карманы и обнаружил пистолет.

— Неплохо, — пробормотал Рамиль.
— Господи, Рамиль, ну что ты наделал? — пробормотала Плакса.
— Не волнуйся, кажется, я знаю, что надо делать…

Зухра какое-то время ждала на улице, нервно меряя шаги перед входом, а потом сплюнула на землю.

— Козел, предупреждаю, если я застану тебя сейчас на Плаксе, будешь пасти сифилитиков до самой смерти! — пообещала Захра, направляясь следом за охранником.

Рамиль едва успел оттащить труп охранника от входа, как в подвал ворвалась Зухра. Рамиль хотел повторить прием, но промахнулся, женщина двигалась быстрее, чем охранник. На шорох, она обернулась. А увидев незнакомца, хотела заорать – Рамиль вскинул руку и выстрелил. Зухра захрипела и схватилась за грудь. Хотела посмотреть, во что она такое вляпалась, теплое и скользкое, но не смогла – тяжело сползла на песок и протяжно застонала.

— Это тоже часть плана, — поинтересовалась Плакса.
— Нет, — огрызнулся Рамиль, — это импровизация. Сиди здесь и смотри в окно…

Девушка не успела ничего ответить, как брат выскочил из подвала и метнулся к машине, открыл дверцу и заглянул в кабину. Даже ключи были на месте, просто торчали в замке зажигания. Рамиль проскользнул в кабину, осмотрелся, но ничего подозрительного не обнаружил. Это была его машина, и он знал, как с ней управляться, а, кроме того, как это не странно, но Рамиль уже успел успокоиться и сейчас соображал быстрее. Дважды она нажал на педаль газа, потому, что мотор капризничал, и мог запросто, завестись не с первого раза, а Рамиль отлично понимал, что здесь надо использовать все шансы и страховаться от каждого, даже самого маленького промаха. Потом он открыл дверцу со стороны пассажира и махнул рукой сестре. Через мгновение, она появилась в дверном проеме и пока бежала до машины, Рамиль успел завести двигатель и чуть добавить газ. Первая передача и машина покатилась вперед – теперь, все было делом техники, техники вождения автомобиля по пустыне…

— Гулливер, ты что, дал команду проверить двигатель «66»? — Винт достал из пачки сигарету и вопросительно посмотрел на хозяина.
— Нет.
— Тогда скажи своим идиотам, чтобы они не лезли к машине, между прочим, там лежат миллионы.
— Зухра, позови кого-нибудь из охраны, — чуть повысил голос Гулливера, но ответа не последовало, — Зухра!

И снова тишина.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, с того момента, как мы здесь, дисциплина в твоем царстве резко пошла вниз, — ухмыльнулся Винт.
— Пошел ты…, — оборвал Винта Гулливер, — Зухра, твою мать. Если ты не появишься через пять секунд, будешь подмывать сифилитиков…

Угроза не подействовала.

— Гулливер, — Винт решил отпустить очередную колкость, но хозяин резко оборвал его:
— Заткнись, Винт. По-моему, здесь происходит что-то такое, чего я не заказывал.

Расслабленно-веселое настроение как ветром сдуло с лица Винта, и он быстро подошел к оконному проему.

— Гулливер, черт возьми, что за шутки, — заорал он, увидев, что машины около подъезда нет.
— Ты что, ключи в замке оставил что ли? – заорал в ответ Гулливер, увидев то же самое из окна.
— Тоже мне, нашел «Мерседес», он чем угодно заводится, хоть вилкой, это же «66».
— Не учи меня, — прорычал Гулливер, и как был в халате, кинулся вниз.

Внизу была комната охраны, в ней сидели три охранника и резались в карты. Гулливер влетел в комнату и заорал:

— Кто дал команду перегнать машину?!
— Так ты сам, отправил Фантика на джипе, — удивленно ответил один из охранников.
— Бараны, я не про джип, я про «66» говорю, который стоял около подъезда.
— Так его никто не трогал…
— А ты выйди и посмотри, умник хренов!

Все кто был в комнате, чуть ли не бегом высыпали на улице. В пределах видимости «66» не было видно. Гулливер неожиданно успокоился и внимательно осмотрел всех присутствующих.

— Кто выходил из дома? — спросил он, глядя, прежде всего на старшего, Ибрагима.
— Ну, Зухра выходила. Искала кого-то из баб. Когда выходила, забрала с собой новенького, Диму, — Ибрагим оглянулся на остальных, пока меня не было, кто-нибудь еще выходил?
— Сколько тебя не было?
— Десять минут, около того, в сортир ходил.
— Никто больше не выходил, — подтвердили нестройным хором охранники.
— Ну, сука, — выругался Гулливер и пообещал, — найду, точно, подложу под Люську и сердце вырву!
— Ты это про кого?
— Про Зухру. То-то, она последнее время сильно ласковая стала, вот значит, какую она мне задумала подлость сделать.
— Гулливер, хорош ругаться, что делать-то?
— Ибрагим, бегом к лаборатории, берешь Фантика, машину и бегом ко мне.
— Понял, шеф, — кивнул Ибрагим и бросился бегом в сторону лаборатории.
— Теперь вы, бегом, обыскать улицу…

Оставшиеся охранники бросились на улицу выполнять приказание…

— Гулливер, почему все так медленно делается, — заговорил Винт, который тоже нервничал, правда, он переживал не за возникшие у Гулливера проблемы, а за те, которые могли возникнуть у него.
— Не дергайся. У них груженный «66», а у нас американский джип. Никуда не денутся, — зло уверил Винта Гулливер, — но ответят они мне за это. Ох, как ответят… Пойдем, Винт…
— Куда ты?
— К бабам пойдем, надо у них кое-что спросить.
— Какая может быть вера твоим наркоманкам, — усомнился Винт.
— А вот это ты зря, все зависит, как к этому подойти…

Поглядывая в зеркало заднего вида Рамиль выжимал все, что было можно из машины.

— Они нас догонят, Рамиль, — сказала Плакса, которая тоже глядела назад, высовываясь из открытого бокового окна со своей стороны.
— На верблюдах? — усмехнулся Рамиль.
— Зачем на верблюдах, у них машина есть.
— Какая?
— Джип американский.
— Джип – это плохо. От этой дуры, не уйдем, — согласился Рамиль, — надо что-то срочно придумывать.
— А ты куда, на машине рвануть-то собирался? — поинтересовалась Плакса.
— В общем, я думал тебя к нашим отвезти…
— У него человек двадцать под ружьем, перестреляют всех – к гадалке не ходи.
— Ладно, понял, — ответил Рамиль, — а если попробовать в городе спрятаться. Я знаю пару мест, где машину не найдут, — поинтересовался мнением Плаксы Рамиль.
— Не получится, он тогда всех поднимет, в том числе и больных, а это больше пятьсот человек, а может и еще больше. Но главное, что там есть несколько человек местных.
— Ну, тогда и размышлять нечего, — неожиданно, да и не к месту, повеселел Рамиль, — будем уходить на большую землю. Нам бы до железного кладбища добраться, а там нас никто не найдет.
— На этом драндулете, — усомнилась Плакса.
— Во-первых, это мой драндулет – я его сам собирал, так что он не подведет.
— А во-вторых?
— А во-вторых, погони пока не видно, значит, у нас есть фора, — Рамиль добавил газ, и говорить стало невозможно из-за ветра, который буквально свистел в ушах.

Плакса попросила у брата сигарету, закурила, а так как разговаривать было невозможно, она начала напевать про себя пришедшую на память старинную песенку. Откуда-то из детства:

«Вот это был след! Именно его она искала так много времени, ей нужен был лишь знак и этот несчастный раб дал ей его. Не раздумывая более, она дала команду на сборы…

Другие сказали бы, что принцесса поступает безответственно, но замечания принцессе мог делать только ее отец, ну и иногда – старшие братья, но до них до всех было слишком далеко. К утру следующего дня быстроходный караван, состоящий только из личных слуг принцессы и трех сотен янычар, выступил в пустыню…»

Владимир забрался на седьмой этаж самого высокого в городе дома и по очереди обходил квартиру за квартирой, комнату за комнатой. Периодически охрипшим голосом он звал Заварзина, но ответа не было.

— Черт возьми, Андрей, ну куда же тебя понесло? — уже в который раз задавал этот вопрос Прохоров.

Окончив осмотр этого этажа, Владимир поднялся на следующий, восьмой, и все начал сначала, за исключением того, что перестал шуметь – если бы Андрей его слышал, то, наверняка, уже откликнулся.

Так Прохоров добрался до девятого – последнего этажа. Ноги гудели, во рту было сухо и он решил немного перекурить, тем более, что отсюда открывался неплохой вид на весь город.

— Дурак я, — произнес Владимир, — сюда надо было сразу человека отправлять, практически весь город просматривается…

Договорить он не успел, какое-то движение на горизонте привлекло его внимание. Он быстро вышел из комнаты на балкон и, приложив ладонь ко лбу, на манер козырька, попытался разглядеть, что именно там происходило.

А происходило там нечто странное. Владимир видел машину, и практически был уверен, что это «66» Рамиля, потому никаких других машин в городе не было. Но «66» уходил в сторону от города, как раз по той дороге, по которой они въехали сюда несколько дней назад. ГАЗ, тем временем, перевали через очередной бархан, и скрылся из виду.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Владимир.

Одновременно он пытался понять, что ему сейчас делать – прекратить поиски и отправляться в лагерь, чтобы выяснить, что там за трюк придумали в его отсутствие и надеяться на то что на столе лежит записка, в которой все понятно изложено. Или, положившись на благоразумие участников экспедиции, поиски продолжить. Прохоров взглянул на часы, с момент их контрольной встречи прошло больше двух часов. Это решило дело. Владимир подумал, что ничего страшно не случится, если он придет немного раньше, тем более, что до дома надо было еще дойти.

Владимир в очередной раз просчитался, когда решил, что уложиться в сорок минут. Один только спуск занял у него больше десяти минут, и это если учесть, что он не медлил и старался из всех сил. Путь по песку всегда тяжелее и дольше, чем может показаться на первый взгляд. Поглядывая на часы, Владимир старался ускорить шаг, но не смотря на все усилия, успеть вовремя у него никак не получалось…

Вряд ли, из-за этого стоило отчаиваться, но Прохоров понял, что ему просто необходимо увидеться и поговорить с ребятами. Дело в том, что пока Прохоров в одиночестве мотался по городу и обследовал заброшенные дома, посетило его тревожное предчувствие, что все происходящее контролируется вовсе не ими. Именно об этом он хотел поговорить, узнать, не было ли что-нибудь такого, что могло бы подтвердить, а еще лучше опровергнуть это предчувствие. А выяснить это можно было только в разговоре, потому что писать о предчувствиях они не договаривались…

Сомневался, однако, он напрасно, Наталья оказалась на месте. Она сидела за кухонным столом и пила чай.

— Привет, Володя, — взглянув на вошедшего сказала Наталья, и предложила, — чаю хочешь?
— Неплохо бы, — кивнул Прохоров, присаживаясь на стул, напротив девушки…

Только сейчас он вдруг понял, что большую часть дня они провели на голодный желудок, если не считать пары бутербродов утром, перед началом поисков. Наталья словно читая мысли начальника, подала вместе с чаем, успевшую поостыть картошку с неизменной тушенкой.

— Перекуси, а то с самого утра гоняем на двух несчастных бутербродов.
— Спасибо. В записке есть что-нибудь?
— Отметился только Рамиль, он приходил практически сразу после того, как мы ушли в прошлый раз.
— Что написал?

Вместо ответа Наталья пододвинула листок Владимиру. Тот пробежал записку глазами и вопросительно посмотрел на девушку. Та в ответ пожала плечами.

— Я его не видела, про что он писал – не поняла, — пояснила она свой жест.
— А кто машину взял, не знаешь?
— Рамиль, наверное. Мы уходили втроем – машина была на месте.
— Нам, наверное, стоит его подождать, — размышляя вслух, сказал Владимир, а потом поинтересовался, — у тебя как?
— Пусто. И у тебя, похоже, тоже самое.
— Да, Андрея я не нашел. Ни его самого, ни следов. Честно говоря, я даже и не знаю, что теперь думать.
— А что думать. Андрей в городе, это и так понятно, не думаю я, чтобы он отправился назад пешком, — Наталья кивнула головой в ту сторону, где предположительно находился районный центр.
— Настоящий сумасшедший дом, — пробормотал Прохоров, — к гадалке не ходи – из института меня попрут, а может еще и под суд пойду… только найти бы этого балбеса…

Во Владимире вдруг заговорило злое раздражение, от усталости, от ситуации, которую иначе, как глупую он не мог расценивать.

— …все так нормально началось и на тебе! – он вскочил из-за стола и прошелся по комнате.

Наталья взглядом следила за начальником. Ей даже где-то в глубине души было жаль его. В конце концов, он был неплохой парень, слегка высокомерен, но с другой стороны, не каждому удается к тридцати пяти годам достигнуть того, что ему удалось. И имя у него, а если защититься, то быть ему ведущим специалистом в институте, если, конечно, ему удастся выбраться из этой ситуации с минимальными потерями…

— Володя, ты, чем метаться, как тигра в клетке, лучше бы ел.
— Да-да, спасибо, — Прохоров вернулся за стол, взялся за вилку, но ел неохотно, без аппетита, — а ты давно здесь?
— Минут десять, наверное. Чай только успела вскипятить.
— А Быков не приходил?
— Нет, не видела, — мельком она взглянула на записку и добавила, — отметки нет, может быть сейчас придет.
— Да, подождем. Надо собраться всем вместе…, — про себя же, Владимир подумал, что всем собраться точно не удастся, но было необходимо выяснить, кто же увел машину. Сказать Наталье о том, что «66» покинул город, он не решился, а, кроме того, хотелось все-таки выяснить, кто был за рулем Рамиль и Григорий…

Фора получилась солидная – они были в дороге, уже два часа, когда джип с вооруженными людьми и остатками товара, разгружать было некогда, — сорвался с места и отправился в погоню. Возглавил преследователей сам Гулливер, сам он при этом был суетлив, но с другой стороны, кто не суетился бы, когда речь идет об очень круглой сумме, при чем не в рублях, а в долларах. И дело не только в том, что это громадная прибыль, речь шла о том, что большая часть этих денег должна была уйти в совершенное другое место и другим людям. Большим людям, важным, а главное, очень страшным, которые не будут разбираться, кто прав, а кто виноват – прихлопнут, как муху и в течение нескольких минут найдут замену. Это отлично понимал курьер этих людей – Григорий Быков, по прозвищу Винт, но еще лучше это понимал глава местной фабрики по производству первосортных наркотиков – Гулливер. Однако, Гулливер понимал и еще кое-что, до чего не успел дойти ни Винт, ни уж тем более, подчиненные Гулливера – среди них перспективно мыслящих и вовсе не было…

Рамиль немного успокоился – прошло больше трех часов, а погони не было видно. Это вселяло надежды и поднимало настроение. Плакса его радости не разделяла, по крайней мере, внешне, она слишком долго общалась с этими людьми, слишком долго сама сидела на игле, чтобы понять, о чем идет речь. А тем временем Рамиль выскочил на асфальтированную дорогу – теперь можно было выжимать из машины то, что она могла дать. Плакса прикрыла окошко, в кабине стало тише…

— Ирина, я так и не спросил тебя – а ты давно здесь?
— В городе? – уточнила вопрос Плакса.
— Да.
— Около пяти лет.
— А как же тебя занесло сюда?
— Лечилась от наркотической зависимости в реабилитационном центре, в столице. Вроде даже слезла с иглы. Месяц, наверное, не кололась. А в центре как – месяц продержался и до свидания – очередь. А я чувствую, стоит выйти, все начнется сначала. И тут мне одна из девчонок, которая со мной в палате лежала, тоже лечилась, говорит, что есть место, где наркоты вообще нет, и ни за какие деньги не достанешь. Начала рассказывать, и тут я поняла, что говорит Ритка, так девчонку эту звали, про мой родной город. Выписали меня, я собрала вещички и рванула сюда…
— А тут такая ерунда, — покачал головой Рамиль.
— Нет. Когда я сюда добралась, здесь были только две коммуны «Люськины дети» и леприки.
— Кто-кто, — не понял Рамиль.
— Лепрозорий. И больные люэсом, в последней стадии.
— Вот черт!
— Зря ты так. Они нормальные были, между прочим, по крайней мере, их большая часть. Их когда жизнь совсем скрутила, они сильно поумнели. А, кроме того, среди них много по-настоящему хороших людей было. Мы за ними ухаживали.
— И много вас было?
— Человек тридцать. Когда больше, когда меньше. Тут было что-то вроде текучки. Не все по долгу выдерживали, сам понимаешь.
— А ты?
— А я вроде как обвыклась. Не то, что мне нравилось здесь. Такое нравиться не может, понимаешь, о чем я говорю, но я здесь вроде как к месту пришлась. Да и какая никакая Родина… Подружилась тут с тетей Тамарой и с мужем ее, Игорем. Они оба химики, проводили здесь кое-какие эксперименты.
— Официально, — спросил, чтобы уточнить Рамиль.
— Нет, конечно. На свой страх и риск, так сказать. Их обоих из науки поперли, они там что-то нарушили, кто-то пострадал. Игорь занимался как раз леприками, а тетя Тамара занималась созданием препарата, чтобы выводить из ломки, но чтобы он при этом без зависимости. Она мне потом часто помогала…
— Так это ты от нее шла? От дворца спорта…
— Значит, это ты за мной следил? – вопросом на вопрос ответила Ирина.
— Заметила, значит?
— Заметила, может не сразу, но заметила. Я от страха такой круг дала, чуть ли не весь город обошла, — рассмеялась девушка.

Это был легкий, настоящий смех и Рамиль с удовольствием присоединился к сестре. А когда отсмеялись, Рамиль задал следующий вопрос:

— А как же здесь вся эта публика оказалась?
— Гулливер, ты имеешь в виду?
— Ну да, Гулливер.
— Года два, даже больше, все было нормально, а потом в пустой город забрел караван с дурью. Буря была, вот он с пути и сбился. Наши не сразу сообразили с кем имеют дело, а потом было поздно. Мы с подругами на иглу и в гарем к Гулливеру, а леприки наши начали работать на него – готовить дурь. Наши, которые не местные, пытались бежать, но сам понимаешь, бежать отсюда особенно некуда… много погибло в пустыне, а те, которых ловили, те, естественно, погибли здесь…

Ирина рассказывала, голосом каким-то безучастным, словно урок скучный у доски отвечала, словно и не с ней все это происходило. Рамиль изредка отрывался от дороги, смотрел на сестру, тогда сразу становилось понятно, что и голос ее нудный, и тон равнодушный, самая настоящая обманка. Просто прятала она всю эту историю очень глубоко в душе, так что оставались только слезы беззвучные и руки дрожащие.

— Ирина, ты не волнуйся, выберемся отсюда, я тебя никуда больше отпущу. Вместе жить будем – парня найдешь нормального, замуж выйдешь…
— Дурак ты, братец, — грустно улыбнулась Плакса, — ты еще скажи, детей нарожаю.
— Может и дурак, — Рамиль и раньше-то с сестрой никогда не спорил, и сейчас не собирался, — только я тебе серьезно говорю, нам расставаться нельзя – погибнем мы по одиночке.
— Давай сначала выберемся, — отмахнулась Плакса от слов Рамиля. Рукой отмахнулась, но слова его в душу запали, — Рамильчик, ты мне лучше скажи, как семейство наше поживает?
— Семейство? Так считай, нет семейства. Мать с отцом умерли. Сначала отец, от пьянки, а два года спустя и мама. Заболела, Мухтар думал давление, а оказалось, нет, другое что-то, я слово не помню. В общем, когда я приехал, ее уже похоронили. Мухтар женился, уехал в другой город – деньги зарабатывает. Со мной созванивается на новый год, обычно. Про тебя спрашивает, к себе зовет…
— Врешь ведь, Рамиль, один раз небось спросил и все. А звать, скорее всего, и вовсе не звал, — рассмеялась Ирина.
— Зря ты на него так. И спрашивал, и звал, честное слово.
— Может, навестим его, если из этого дурдома выберемся, — предложила, шутя, Ирина.
— Конечно, не вопрос…

Честное слово, хорошо было Рамилю! Ехал он, разговаривал и чувствовал, что не даром терпел он лишения, попадал в ситуации, из которых выбирался чудом. И вот, нашел Ирину. Теперь можно было вздохнуть спокойно. Не сейчас, конечно, а вот как только выберутся отсюда, тогда…

— Рамиль, — позвала Ирина брата.
— Чего, — оглянулся он на сестру.
— Пообещай мне одну вещь.
— Обещаю, — не задумываясь, пообещал Рамиль, не потому что глупый был, нет, потому что по глазам сестры понял, что будет просить она о чем-то серьезном и настоящем.
— Рамильчик, если мы попадемся…
— Ты не…, — начал было Рамиль, но Ирина остановила его.
— Если, вдруг. Мало ли что бывает. Так вот, если вдруг мы попадемся, ты не отдавай меня Гулливеру и его людям.
— Конечно не отдам, да я сам лучше…
— Нет, ты меня не понял, Рамильчик, — Ирина положила свою руку на его, — ты меня убей, возьми пистолет и застрели. Выстрели в голову или в сердце, но так, чтобы я умерла.
— Ирина, ты чего это!?
— Ты пойми, Рамильчик, меня они не простят. Ладно, если бы просто убили…, но они таких как я не прощают, и сдохнуть не дадут, и жить тоже. Ты ведь знаешь, что такое жизнь у наркоманки, видел ведь?

Рамиль не ответил, но кивнул, чего-чего, а этого насмотрелся он за время поисков сестры больше чем надо…

— Я сама, за дозу такое вытворяла, что даже самой не вериться, а вспоминать – до смерти стыдно. А если я им попадусь – они мне это все снова, понимаешь?
— Да, — кивнул Рамиль.
— Обещаешь?
— Да.
— Я можно я теперь усну?

Брат посмотрел на Плаксу, а та, словно из глубины вынырнула и только-только отдышалась. Отдышалась, и лицо ее посветлело, и взгляд стал ясным, и вот только теперь, Рамиль вроде как, по-настоящему узнал свою сестру, Ирину.

— Спи, конечно. Там за сидением бушлат чистый, ты его под голову положи. И спи, а то дорога эта, скучная и долгая…
— Спасибо тебе, Рамильчик.

Владимир нервничал, пытался не показывать вида, пытался быть спокойным, только спокойствие это, было шито белыми нитками. И если сам этого не замечал, то Наталья видела это, и становилась ей от этого, не по себе, хотя настоящего страха она не испытывала. Так, некоторое внутреннее неудобство. Особенно, когда Прохоров поднимался из-за стола и начинал мерить шагами гостиную. В конце концов, он остановился посреди комнаты и каким-то деревянным голосом сказал:

— Насколько я понял, Наташа, все экспедиция пошла к черту…

Наталья удивленно взглянула на него, а Прохоров тем временем продолжил:

— …и главная теперь наша задача, выбраться из пустого города.
— О чем ты это, Володя?
— Заварзин сгинул, не знаю, как, не знаю почему, но подозреваю, какой-нибудь нелепый случай. Но это только первая беда…
— Первая, — прошептала Наталья.
— Да, вторая – мы остались без транспорта.
— Но ведь…, — Наталья хотела что-то возразить, но как выяснилось, возразить-то ей нечего, а Прохоров, наконец, решился и сказал:
— Я поднимался на высотку, и видел, как наш «66» выехал из города, ведомый, неизвестно кем.
— У нас угнали машину? Но кто?
— Не знаю, — признался Владимир, — может быть, Рамиль, может быть, Быков. А может и еще кто-нибудь.
— Черт тебя возьми, почему ты раньше ничего не сказал?! – заорала на Прохорова Наталья.
— Я думал, что кто-то из них взял машину, потому что нашел Андрея.
— А сейчас ты уже так не думаешь?!
— Не кричи, Наташа. Я просто не знаю, что и думать. Но мне кажется, что здесь что-то странное происходит, в чем мы абсолютно не разбираемся.
— Отлично, — Наталья перестала шуметь и теперь пыталась свести в единую картину, то, что знала и слышала, только ничего целостно не получалось, — что же нам теперь делать?
— Не знаю. Может быть, нас хватятся, — пробормотал Прохоров.
— Ага, обязательно, где-нибудь, через месяц.
— Ну, месяц, мы сможем здесь протянуть, если, конечно, больше ничего не случится.
— То есть, что значит – «если больше ничего не случится»?
— Про это место рассказывают много странного…
— Я знаю, точнее, слышала, что рассказывают много странного, но по большей части, это были россказни местных торговок на рынке. Ну, кое-что Гюльчатай рассказывала, да только я не верила… Володя, а что знаешь ты?!
— У меня, тоже в основном слухи, только рассказывали мне эти слухи в соответствующих органах, так сказать, компетентных…

Джип выскочил за город и понесся по той же самой дороге, по которой два часа назад проскочил «66».

— Ничего, шеф, теперь максимум час и мы их догоним, — желая порадовать шефа, пообещал Фантик.
— Ты, вот что, Фантик, — прохладно отнесся к этому сообщению Гулливер, — не спеши особенно…

В машине, кроме Гулливера и Фантика было еще три вооруженных охранника и все они, услышав реплику шефа, удивленно посмотрели на него.

— Я что-то не понял, — пробормотал Фантик, бывший за водителя, и попытался оглянуться на шефа.
— Ты от дороги-то не отвлекайся, — хлопнул его по плечу Гулливер.
— Объясни тогда, а то я нервничать начинаю ото всех этих загадок, — почти жалобно попросил Фантик.
— А что здесь объяснять. Фабрику в пустом городе мы закрываем, потому что, в самое ближайшее время появятся там менты, пограничники, ну и прочие деятели. Всех нас сметут, как метлой и отправят на нары. Хочешь на нары?
— Что я, больной что ли?
— Вот именно. Сам ты дурью не балуешься, вы, — Гулливер обратился к остальным сидящим в машине, — тоже. Я правильно говорю?
— Да-да, — закивали остальные охранники.
— Вот о чем я и говорю. А остальные на игле. Что будет, когда они к ментам попадут? – правильно, сдадут всех нас. А по нашим временам, за эту деятельность, нас запросто под вышку подвести можно. Поэтому, я решил, что надо эвакуироваться. Понял теперь?
— Понял, — кивнул Фантик и тут же признался, — но не все. А как же машина с товаром?
— Она от нас не уйдет. Дорога здесь одна, так что иди следом за ними, главное, не догоняй. Они же все равно в одном с нами направлении едут. А если заметят нас, то будь уверен, начнут нервничать, не дай бог товар попортят… Есть еще вопросы?
— Нет, шеф, — поняв, наконец, интригу своего гениального начальника, ответили охранники. Каждый из них, мнил себя в душе, не меньше бригадира…
— Так что, можете расслабиться и курить, дорога предстоит не близкая…

Григорий, который нежданно-негаданно оказался главным, пытался каким-то образом разобраться с тем положением, в котором оказался. Был он человеком неглупым, просто в суете, связанной с угоном машины, у него не было времени сообразить, в чем дело. Но вот наступило затишье, и появилась возможность взвесить ситуацию. Ему потребовалось буквально, минут двадцать, чтобы понять, что он оказался здесь, как в ловушке. А тут еще и пришли охранники и доложили, что обнаружили мертвых Зухру и охранника. Быкову стоило больших усилий сдержать эмоции.

— Вот суки, — только это и произнес Григорий, выслушав доклад охранника, но эту реплику вполне можно было отнести ко всем, кто так или иначе был замешан в этой истории.
— Что теперь делать, Винт?
— Значит так, ждем приезда Гулливера с товаром, — принял решение вести собственную игру Винт, — мне сейчас надо вернуться к этим, которые с экспедиции, а то они дергаться начнут, а это нам ни к чему. Старшим останется…, — Винт осмотрел присутствующих, — ты, Карим. Как только появится Гулливер, дашь мне знать.
— Понятно, — принявший командование Карим, никогда раньше не был старшим, и теперь явно чувствовал себя не в своей тарелке…
— Да, Карим, вы тут тихо сидите, не высовывайтесь, не хватало еще, чтобы вас увидели эти…
— Понятно, — повторил Карим. Ему было проще подчиняться, нежели чем командовать.
— Ладно, я пошел. Гулливер появиться – дай знать. В любое время суток.

В данной ситуации Винт мог потребовать от Карима, все что угодно, хоть салют в честь возвращения Гулливера, и все это, по одной простой причине – Винт был уверен, что Гулливер сюда никогда не вернется…

— Я понял, — кивнул головой Карим.

Винт сунул под куртку пистолет и направился в лагерь экспедиции. Теперь ему самому надо было решить большую проблему – что делать дальше. Это, конечно, был слишком общий вопрос, он делился на несколько других, поменьше. Целый список маленьких вопросов, но первым в этом списке стоял вопрос: Как выбраться из этого проклятого места?

О том, что Гулливер испугался предстоящего прихода в город ментов, Винт тоже догадался. А из этого следовало, что ему, чьи и внешность, и отпечатки пальцев присутствовали в картотеках нескольких стран, дожидаться прихода представителей власти было совершенно ни к чему. Уходить одному – было тоже более чем подозрительно, значит, надо было брать себе в спутники остальных участников экспедиции, используя их в зависимости от ситуации, или как алиби, или как заложников. Винт покачал головой. Вариант с алиби ему казался более предпочтительным, потому что он отлично понимал, что держать под контролем троих – очень рискованно…

По мере приближения к дому экспедиции, он рассматривал сложившееся положение – самым главным, было убедить Прохорова, остальные, шли бы пристежкой. Из оставшейся троицы, меньше всего опасений вызывала девушка, она как бы была вне игры. И только Рамиль был в этой игре «темной лошадкой». А таких «темных» со счетов сбрасывать нельзя…

Ирина проспала, наверное, целый час, а может и больше. И это был хороший сон, настолько крепкий что, проснувшись, девушка даже не сразу поняла, где находится. Лишь увидев брата, она все вспомнила и поинтересовалась:

— Этих не видно?
— Проснулась, сестренка? Хорошо спала?
— Хорошо. Давно так не спала, — ответила Ирина и повторила вопрос.
— Сам удивляюсь, но не видно.
— Может, они дорогу перепутали? – предположила Ирина.
— Да, или машина у них сломалась, — скорее возразил, нежели чем выдвинул свое предположение Рамиль.
— А что тогда?
— Не знаю, — признался Рамиль, — но если они и вовсе не появятся, то я особо грустить не буду.
— Рамиль, ты ведь специалист по местным дорогам, не могли они найти какую-нибудь дорогу покороче, чтобы наверстать время?

Рамиль задумался, а потом посмотрел на сестру:

— В общем-то, есть одна дорога, которая, вдвое, если не втрое короче, чем эта…
— Ну вот, а я уж обрадоваться хотела, — вздохнула Ирина.
— Но с другой стороны, это караванный путь – там, на машине никто и никогда не ездил.
— У них джип, — напомнила Ирина.
— Я помню, но думаю, что там даже и на джипе трудно будет… Расстояние, они, конечно, могут выиграть, но вот время…
— Что будем делать?
— Ехать. Пока будем ехать, тем более, что ничего другого нам не остается.
— Ладно, — кивнула Ирина и потянулась за сигаретой.
— Ирина, а ты пока спой что-нибудь, — попросил Рамиль.

Ирина кивнула, положила сигареты рядом с собой, и, не заставляя себя ждать дольше, запела вполголоса:

«Блуждающее море – так называли люди это озеро. Оно и впрямь больше напоминало море соленое, со своим характером, свирепость которого, в мгновение ока, могла превратиться в шторм, а милость – долгими днями замечательной погоды, которая позволяла лежать на песочке, подставляя солнцу бока. И люди любили его, и люди боялись его, но они навсегда зависели от него. Каждый караванщик знал направление, которого следует держаться, если хочешь однажды увидеть на горизонте высокие шатры, а выше них пальмы. Если хочешь после долгого месяца песка и бурь на пару дней погрузить усталые ноги в холодную воду, закрыть глаза и насладится шорохом воды.

Три правителя, территории чьих государств сходились около этого озера-моря, однажды собрались вместе на берегу его и договорились, что оазис этот будет местом, которое не принадлежит ни одному из этих государств, но каждый правитель, а значит и каждый народ, будет делать все от него зависящее, чтобы в воды озера никогда не попадала человеческая кровь. Мало того договорились, но и поклялись на Священной книге, что не только сами будут таковыми, но и передадут эту клятву своим потомкам. Было это так давно, что принцессы не было еще на свете, а ее отец был не правителем, а всего лишь, старшим принцем в доме своего отца. И ни разу с той поры, не было места более безопасного, чем само озеро и его берега…»

Владимир и Наталья уже были готовы поругаться. Прохоров достал девушку своими размышлениями вслух, в которых самым неаппетитным образом перемешались и настоящая тревога за работу, нервные сокращения по поводу пропавших товарищей, страх, что придется отвечать за все, что произошло, и в чем он даже и разобраться не мог. Ну и много еще всякого другого. Девушка же в свою очередь бесила Владимира своим не просто невозмутимым видом, а буквально демонстрируемым равнодушием ко всему происходящему.

Неизвестно, дошло ли дело до настоящей драки, но до словесной перепалки, после которой люди никогда уже больше не общаются, оставался один неверный шаг… Вот в этом, вздыбленном состоянии и обнаружил их Григорий, когда появился в доме. Вот если бы, вместо Быкова выпал снег, или пошел дождь, или Блуждающее море внезапно вернулось на свое место, Владимир и Наталья, удивились бы меньше. Честное слово. Он замер на пороге, а они, обернувшись, замерли, только что не с открытыми ртами. А Прохоров, так даже умудрился поинтересоваться:

— Григорий, а что ты здесь делаешь? – так и спросил, благо, что никто на этот глупый вопрос никто из присутствующих не обратил внимания.

Быков тем временем вошел в комнату, сел на первый попавшийся стул, точнее, рухнул на него и замер. Владимир и Наталья аккуратно приблизились к нему с разных сторон, а Наталья даже коснулась рукой плеча Быкова и тихо спросила:

— Григорий, ты чего?

Быков поднял голову и посмотрел на присутствующих, странно так посмотрел, словно минуту назад их здесь не было.

— Володя, ты знаешь, в городе начался бунт…
— Что?! – в один голос, не сговариваясь, воскликнули девушка и Прохоров.
— А, вы же ничего не знаете, — торопливо заговорил Григорий, — хотя, и откуда, нас же ведь никто не предупреждал, а оказывается, здесь целая мафия…

Странное словосочетание, которым, даже и не понятно, что следует обозначать, но Григорий хотел напугать им, и это ему удалось.

— …боевики, подпольный завод по приготовлению наркотиков и еще неизвестно что, — продолжил Григорий, — и вот среди рабочих этого завода и начался бунт, я так понимаю, что скоро дело дойдет до стрельбы.
— Ничего не понимаю, — признался Владимир и посмотрел на девушку.
— Григорий, ты толком объясни.
— Да я и сам толком не пойму о чем идет речь, но я видел вооруженных людей, видел джип, в котором сидели, опять-таки, вооруженные люди, точнее, какие люди – бандиты самые настоящие. Они конвоировали наш «66», который под самую крышу был забит наркотиками.
— Дурдом, — коротко отреагировала Наталья.
— Я точно не понял, но, по-моему, здесь две банды пытаются отстоять свои интересы. Ну, как минимум две, а может и еще больше, — добавил еще несколько штрихов к картине Быков.
— Думаешь, будет стрельба? – жаль, конечно, но Владимир окончательно потерялся в этой ситуации и, практически без боя отдал инициативу в руки Быкова.
— Думаю – обязательно. А еще думаю, крови здесь будет, — Быков провел ладонью по горлу, — вот.
— Мамочка, — тихо воскликнула Наталья, вот теперь, ей стало страшно. Страшно, до смерти.
— Что же делать?

Прежде чем ответить на этот детский вопрос Григорий некоторое время рассматривал Владимира, потом, как-то мельком взглянул на девушку и только после этого произнес:

— Ну, если мы не собираемся ввязываться в бандитские разборки, то самым верным будет – бежать отсюда.
— Но Рамиль, Андрей…, — попытался возразить Владимир.
— А вы не знаете, — Быков чуть не подпрыгнул на стуле, — черт, Андрей погиб…

Наталья вскрикнула, руки ее метнулись к лицу.

— Оказался между двух огней. Глупо. Погиб, — пояснил Быков.
— А Рамиль? – совсем тихо спросил Прохоров.
— А Рамиль, насколько я понял, был в контакте с кем-то из здешних главарей. Так что его ждать – пустой труд. Вот.

Быков закурил, внимательно рассматривая Владимира и Наталью. Точнее, больше Владимира, потому что необходимое решение надо было принимать ему. Владимир нервно прошелся по комнате, остановился около Быкова, посмотрел на него сверху вниз:

— Григорий, вы точно это видели?
— Кое-что видел, кое-что слышал. Но своими собственными глазами и ушами, — подтвердил сказанное Григорий. Он ждал следующего вопроса, но его не последовало, Владимир отошел в сторону. Вместо него задала вопрос Наталья.
— Но как мы уйдем без машины?
— Когда Асафов сказал мне, что предстоит эта поездка, я пошел в архив. Просто так, из любопытства посмотреть, что известно о территории, по которой нам предстоит ходить. Там есть информация о караванном пути. Он получается в три раза короче. То есть за двое суток мы нормально доберемся до районного центра.
— Выбираться по дороге, про которую вы вычитали где-то в книжке, — усмехнулся Прохоров, — по-моему, это безумие чистой воды.

Быков хотел ответить, но вместо него ответила Наталья:

— Безумие оставаться и ждать, когда начнется стрельба!
— А может быть, вы все-таки, кое-что преувеличили? – неуверенно, из-за неловкости, поинтересовался Владимир.
— Вы конечно, начальник, вам виднее, но если хотите, можете сходить и посмотреть сами. Я вам даже дорогу покажу. На месте бывшего дворца спорта, практически, в лепрозории, располагается фабрика по приготовлению наркотиков…
— А как вы сами об этом узнали?
— Пока искал Андрея. Я же облазил все что мог, и случайно обнаружил этот завод, он подземный. Такая просто сложилась, случайность. Если бы оттуда не выходил человек, я бы и не догадался…
— Вы сами все видели? — Наталья хоть и повторила вопрос своего шефа, но он был задан совершенно другим тоном, что в корне меняло его смысл.
— Да. Тогда я еще не знал, о чем идет речь, но стоило мне спуститься, я понял, куда мы вляпались…
— Что ж, — Владимир, вроде как пришел в себя после жутких известий, которые принес Быков, — если так, то уходить – будет самое разумное. Берем только самое необходимое…

Он посмотрел на Григория, как бы спрашивая у него помощи в том, чтобы определить это «самое необходимое».

— Много не надо, — понял его Быков, — главное, конечно, вода и еда. А из одежды только то, что помогает от жары, ну и в чем спать можно.

Сборы были короткими. Все, что они пожелали с собой взять, легко уместилось в одном рюкзаке. Сверху взял лишь Владимир – две тетради. Одна – его собственный дневник, а вторая журнал наблюдений, в нем на двух десятках страниц было записаны показания приборов за то немного время, которое велось наблюдение, и коротко были описаны те, совершенно невероятные события, которые с ними произошли в пустом городе. Остатки пустынной экспедиции покинули дом и направились вслед за Григорием, которому на эту часть путешествия предстояло стать проводником экспедиции…

Да, они покидали город. И если бы не их совершенно растрепанные чувства, любой из них смог бы самостоятельно провести параллель между их теперешним бегством и тем, давнишним бегством, которое оставило этот город на волю ветра и песка. И хотя эта параллель была абсолютно лишена какой-либо логической связи, она, безусловно, напугала бы их еще больше. Так что, было неплохо, что эта мысль не пришла им в голову…

За сборами и выходом из города день практически окончился, и наступили сумерки. Они тем временем отошли от города на километр, от городской окраины. Шли быстрым шагом, но, стараясь при этом не очень напрягаться – природа ведь, не терпит суеты. Что-то тревожное оставалось за спиной путешественников, а пустыня, наоборот, словно готова была одарить покоем.

Когда был преодолен первый, на их пути большой бархан со стороны города донеслось несколько одиночных выстрелов, за ними последовала короткая автоматная очередь, а потом еще и еще…

— Началось, — мотнув головой назад, сказал Григорий, — вовремя ушли.

Ему никто ничего не ответил, и молчание это было полным признанием правоты Быкова. Никому ведь и в голову не пришло, что сам Быков удивился этим звукам, он даже и предположить не мог, кто и в кого стреляет в пустом городе. От разоблачения его спасли лишь общее напряжение, которое существовало среди уходивших, ну и его неплохая реакция.

— Володя, — спустя какое-то время обратился к Прохорову Григорий, — я думаю, что можно идти часть ночи. Если конечно, есть силы.

И Прохоров и Быков, прежде всего, оглянулись на девушку, но той досталось нести только воду, что было не так уж и обременительно.

— Как скажите, — ответила Наталья на вопросительные взгляды мужчин, — еще пару часов, я спокойно могу идти. Единственное, что меня беспокоит, а в темноте мы с пути не собьемся?
— Какая темнота, — рассмеялся Григорий, — над нами, практически карта, — и он указал на высыпавшие звезды.
— Да уж, — согласился Владимир, — при таком раскладе, здесь днем будет проще заблудиться, чем ночью.

Как ни странно, но движение, не только уводило их от проблем пустого города, но словно истирало эти самые проблемы. На душе становилось легче. А тут еще природа расстаралась. Звезды над головой были таких размеров, что путешественники не один раз дружно останавливались, чтобы полюбоваться красотами звездного неба. А потом наступил момент, когда Наталья не выдержала и запела:

«Принцесса уже знала, куда надо двигаться – любое живое существо в пустыне, прежде всего, ищет воду, а вода была только в одном месте…

— К Блуждающему морю, — приказала принцесса проводнику.
— Да, госпожа, — ответил проводник.

И караван потек в нужном направлении…

О чем именно думал в тот момент принцесса, на что надеялась трудно сказать. Наверное, думала, что делает благое дело, надеялась, что ей удастся вытащить брата и вернуть его в семью. Да, скорее всего именно об этом она и думала…

Это был совершенно простой путь, по сути дела, ей даже и проводник был без необходимости, но таковы были правила, большинство который, принцесса предпочитала все-таки выполнять – говорили в ней и древность рода, и принадлежность к семье правителей…

Три недели – именно столько времени занимал путь от родного города принцессы до Блуждающего озера…»

Песня, исполняемая Натальей, звучала очень красиво – а еще, плюс ночь, звезды и тихий женский голос…

Была глубокая ночь, Ирина потянулась за очередной сигаретой, когда заметила, что Рамиль задремал, не выпуская при этом баранку из рук, а ногу не снимая с педали газа. Она даже не сразу поверила, что такое возможно. Две секунды, три, пять. Машину тряхнуло, и брат открыл глаза. Они были воспалены, и налились кровью:

— Ты чего? – охрипшим от курения голосом спросил Рамиль.
— Ты спал за рулем.
— Просто моргнул, — махнул рукой Рамиль.
— Нет-нет, я на тебя несколько секунд смотрела – честное слово.
— Это плохо, — покачал головой Рамиль, а потом открыл на всю окошко со своей стороны, но воздух с улицы был душным, не несущим облегчения.
— Куда уж тут, — согласилась Ирина.
— Надо останавливаться, иначе, оба уснем и тогда все.
— Надо. Только где?

Рамиль посмотрел на спидометр.

— Двести пятьдесят километров, почти. Неплохо…

Потом он перевел взгляд на показатель уровня бензина.

— …надо заправляться. Знаешь, сестренка, еще километров сорок и тогда остановимся, я перелью бензин в бочку, мы поспим, и тогда рванем дальше. Ты как?
— А я-то что, сижу, курю. Захотела – поспала. Ты сам-то выдержишь?
— Если ты со мной разговаривать будешь, то выдержу. Одному ночью тяжело, а когда есть с кем поговорить, то нет проблем…

Они выдохлись, приблизительно, часам к трем ночи. Первой начала спотыкаться Наталья, она даже успела пару раз упасть. Один раз поднялась сама, а во второй, она умудрилась еще и съехать по склону бархана. Пока скользила, нахватала песка в одежду, глаза, уши — понятно одним словом. Вот после второго падения и решено было остановиться на ночлег.

Кое-как, прямо на песке, были разложены мешки. Есть никто не хотел, лишь был устроен короткий перекур, закончившийся небольшим водопоем из фляжки. После этого мужчины улеглись и почти мгновенно уснули. Наталья некоторое время ворочалась, но песчинки, которые, она не смогла вытряхнуть, мешали, вызывали зуд и делали окружающий мир, по-настоящему отвратительным. Промаявшись так какое-то время, Наталья не выдержала и поднялась и отошла в сторону от места ночлега. Уединиться было негде, поэтому Наталье пришлось раздеваться практически на виду, если бы конечно, было кому смотреть. Но ведь нельзя, всерьез считать свидетелями холодные звезды, ну и пару мелких зверьков, пробегавших в это время, стороной. Наталья их и не считала. Хотя, зрелище было сказочное…

Гребень бархана, на нем, на фоне звезд одинокая обнаженная женщина. Даже, если бы, она не была красива, не имела бы стройной фигуры, ночь бы все равно скрыла бы недостатки. А Наталья этих недостатков не имела. Фантастика!

Неожиданно женская фигурка словно сломалась и сложилась втрое. У девушки схватило живот, точнее, это она сначала подумала, что это живот, но стоило боли переместиться туда, где она обычно бывала раз в месяц, Наталья поняла, что это были всего лишь месячные.

— Отлично, — пробормотала она, поднимаясь с колен, — и всегда так…

В любое другое время, она просто выпила бы пару таблеток обезболивающего, сменила бы белье и прокладку, ну полежала бы пару часиков. Но здесь, в пустыне, где даже обыкновенная вода была в дефиците – месячные превращались в серьезную проблему…

Кое-как она добралась до спального мешка и, свернувшись калачиком, прикрыла глаза. Но как она и предполагала, уснуть было невозможно, спазм то сводил мышцы, то отпускал ненадолго. Потом пришла еще и тошнота. Какой тут может быть сон?! Дважды ей казалось, что под ней даже земля вздрагивает. Это что-то ей напоминало, но что именно, она вспомнить была не в состоянии – все перекрывала пульсирующая боль в самом низу живота…

— Ой, мамочка, — уже в который раз, словно молитву, произносила девушка, и казалось ей, что на слове «мамочка», ей действительно становилось легче.

Некоторое облегчение пришло под утро, то ли организм устал, то ли действительно, помогла «мамочка». Так и не рискнув прекратить свою нехитрую молитву, Наталья забылась…

Лампочка на приборной доске прекратила свое мигание и теперь горела ровным оранжевым светом, что означало одно – бензина в баке осталось на самом донышке.

— Ладно, — пробормотал Рамиль, — теперь нам надо найти какой-нибудь подходящее место.

Он сбросил скорость и внимательно рассматривал окрестности в свете фар. Подходящее место нашлось минут через десять поисков. Практически незаметный поворот – туда и повел машину Рамиль. Раньше здесь был толи пост ГАИ, а может, какой-нибудь предприимчивый земляк держал здесь дорожное кафе – неизвестно, но главное, что теперь здесь был невысокий песчаный холм, который вполне мог укрыть машину, сделать ее не такой заметной с дороги.

— Рамиль, а вдруг нас увидят? – тревожно спросила Ирина.
— Могут, конечно, — взвесив шансы, ответил Рамиль и добавил, ободряя сестру, — но маловероятно. Поворот-то почти незаметный.
— А если все-таки, заметят?
— Тогда придется принимать бой, — улыбнулся Рамиль.
— Ты не забудь, — вздрогнув от его улыбки, напомнила Ирина.
— Я все помню, — посерьезнел Рамиль, — не бойся.

Пока Ирина готовила более чем скромный ужин, а Рамиль полез в будку, где стояла двухсотлитровая бочка с бензином, но стоило ему открыть дверцу, как на него упали несколько целлофановых пакетов…

— Твою мать, — выругал Рамиль, — ну сволочи!
— Ты чего, — Ирина подошла к брату – тот указал на открытую дверь будки.
— Мамочка! Это же дурь!
— Именно, — кивнул Рамиль.
— И здесь ее…, — Ирина заглянула в глубь кузова, — и здесь ее на миллионы… Рамиль, что делать?!
— Для начала надо заправить машину, а ты, возьми-ка метлу и размети следы, от асфальта сюда, чтобы с дороги не было видно.
— Метлу? – удивилась Ирина.
— У меня здесь есть, только разгребу эту гадость…

Он возился в будке, тихо ругался, периодически выбрасывая из будки пакеты с порошком. Десятка три пакетов оказались на песке, прежде чем он добрался до метлы и еще с полсотни, прежде чем добрался до бочки с бензином. Вообще-то, это не была бочка в прямом смысле этого слова, это была специально сваренная прямоугольная емкость, удачно вписанная в будку и заменявшая собой столик, или, если в будке было пусто широкую лавку. Рамиль добрался до крана и открыл его, потом перешел в кабину, завел машину и некоторое время наблюдал за тем, как топливо перекачивается непосредственно в основной бак.

Тем временем Ирина работала метлой, стараясь не просто скрыть следы от колес, но придать песку тот вид, который он имел до того, как повернула машина. Этой ей удалось. Рамиль заглушил машину, вышел посмотреть на результат работы сестры.

— Как и было, — улыбнулся он.
— Я старалась, — настроение постепенно возвращалось к девушке.

Метла была заброшена в будку, кран бочки перекрыт. Рамиль выбрался из будки, и некоторое время рассматривал валявшиеся на песке пакеты с наркотиками.

— Думаешь, бросить их, — словно читая мысли брата, поинтересовалась Ирина.
— Нельзя, — после некоторой паузы ответил Рамиль, — придется тащить на себе, а уже там, в центре сдать в милицию.
— А если нас раньше самих остановят?
— Надеюсь, что этого не произойдет, потому что тогда трудно будет объясняться. Тем боле, что и своих, не предупредил, когда срывались. Могут и не поверить…
— Ладно, — похлопала брата по руке Ирина, — не забивай голову раньше времени, давай забросим эту гадость в будку и пойдем, перекусим.
— Да, — встряхнув головой, согласился Рамиль, — надо еще и поспать, а утро вечера, как известно, мудренее…

— Гулливер, а ты не думаешь, что они могли остановиться на ночлег? – задал вопрос Фантик, взглянув на шефа, — ну заехали за какую-нибудь горку песчаную и давят себе на ухо…
— Фантик, ты бы стал спокойно спать, если бы у тебя в кузове лежало столько дури, что на нее можно губернатором в Америке стать?
— Не знаю, — признался Фантик, — да и откуда мне знать…
— Ну а я знаю, — ухмыльнулся Гулливер, — ни спать, ни есть, ни даже писать, если ты такие бабки у братвы скрысил – невозможно. Я с такими деньгами дело давно имею, так вот веришь, иногда даже на бабу не встает…
— Ну, это ты хватил, — заржал сидевший за рулем Плетень.

Они уже успели дважды смениться, и дело было не в том, что дорога утомляла, просто ехать на такой машине, со скорость меньше восьмидесяти было практически невозможно, а шеф требовал, чтобы эта скорость не превышалась…

— Гулливер, а ты не боишься, что они могут это все умыкнуть?
— Дурак ты, Филин, — Гулливер хлопнул по колену сидевшего рядом Филина.
— Ты представь себе какое это количество? Его же надо куда-то девать…
— А себе?
— Не, ты ей Богу, дурак. Там дури, лет на сто, даже если ты себе раз в день передозировку устраивать будешь. Понимаешь, о чем я говорю?
— Это же не Лютня себе дозу уперла, себе и подружке. Там тысячи, десятки тысяч доз, нет, — покачал головой Гулливер, такое количество берут намеренно, хорошо все подготовив, просчитав. Только так.
— А если это ОБОН?
— Опять ерунду говоришь. Если бы это были бойцы из ОБОНа, то они бы первым делом, стрельбу бы здесь устроили и положили уйму народа, а взяли бы двух трех, которых бы и кололи на следствии. Такая была бы картина…
— Гулливер, ты все правильно и убедительно толкуешь, а вдруг, это случайно, какой-нибудь леприк угнал, или это люськины. Случайно. И тырится теперь по пустыне. Не то, что закрысить все это хочет, а вернуться боится. Знает же, что ты его грохнешь. Думал такой вариант?

Гулливер почесал голову. По-видимому, такой вариант он действительно не просчитывал. Он ему даже и в голову не мог прийти.

— Знаешь, Филин, а ты оказывается мастер задавать задачки, — признался Гулливер, — тут подумать надо…

Карим, буквально извелся от ожидания. И дело было не только в том, что ему явно не по размеру был «генеральский мундир» доставала его неопределенность. Он уже десяток раз пожелал Гулливеру провалиться и искренне надеялся, что его пожелание исполнится. Но пока достоверных сведений о том, что шеф провалился нет, одеяло по-прежнему оставалось по большей части на Гулливере…

— Алик, — Карим подозвал сидящего на пороге дома молодого парня.
— Да, Карим.
— Ты вот, что, сходи-ка ты к дому, где живут эти, ученые. Посмотри, как у них там. Только не высовывайся. Просто посмотри и все. Минут десять. Заметишь, что подозрительное – проверь и сразу ко мне. Понял?
— Все понял, Карим.
— Вот и хорошо. Иди.

Алик подобрал автомат и пошел в указанном направлении. Хоть и туго, но и до Карима начала доходить та щекотливая ситуация, в которой он мог оказаться, а если быть точным, то Карим был уверен, что уже оказался из-за этих шакалов. Он давно работал на Асафова, добрый десяток лет. Показал себя преданным и надежным человеком. Работал не за страх, хотя отлично знал, что за малейшее нарушение можно было лишиться жизни, но за совесть. Если конечно уместно говорить о совести в подобной ситуации…

Представилась Кариму вдруг, жуткая картина, что приходит от Асафова караван за дурью, а у них на складе – ноль. Только пыль, которой и на дозу не хватит. Карим повел плечами, словно дохнуло на него холодом из подвала. Разозлиться тогда Асафов, страшно разозлиться, и даст команду искать виноватых. Деньги за голову назначит, и не в казну полезет, не в общак, нет. Свои даст деньги. И означать это будет только одно, нарушитель имеет теперь кровного врага, который не пожалеет средств, не пожалеет времени, но накажет виновного. Карим поднялся со ступенек, на которых сидел, и прошелся по двору.

Теперь волновал его другой вопрос, что он будет говорить, когда вызовет его к себе Асафов, и будет угощать чаем, и задавать вопросы. А то, что такой момент обязательно настанет, Карим был уверен. Знал он и вопросы, как впрочем, знал и ответы. Просто пытался он представить себя на месте хозяина и хотя бы для самого себя, выяснить, что ему может угрожать в случае, если хозяин признает его виновным…

Трудная было задачка, Фазиль Асафов и мыслил быстрее и силу имел не только в деньгах, но и в хитрости. Как ни рассматривал Карим ситуацию, вины его было немного. Он был здесь лишь рядовым наблюдателем, глазами хозяина. И ни сам Карим, ни хозяин, не представляли себе ситуации, что Кариму придется остаться за старшего. Мало остаться, но и самому принимать решения.

— Стоп, — неожиданно, Карим остановился.

Пришла ему в голову простая мысль. Настолько простая, что Карим даже хлопнулся по лбу, наказал голову за то, что та не успела рассмотреть такую простую вещь. Конечно, хозяину не за что наказывать Карима, пока здесь правил и отвечал за все эта собака – Гулливер. Там вся вина на Гулливере, но вот этот пес шелудивый убежал, бросив все. А всего здесь было много: осталось сырье для переработки, остались люди, осталось оборудование. Вот отсюда и начиналась ответственность Карима, тут уже нельзя было все свалить на Гулливера…

Карим кликнул еще одного молодого парня, с русским именем Василий.

— Вася, ты сходи в лабораторию, и приведи сюда этого, ученого-химика.
— Игоря? – уточнил Василий
— Да-да, его.
— Да, Карим.
— Иди, а я здесь буду ждать.

Алик вернулся полчаса спустя с сообщением, что дом, где жили городские ученые, пуст. Плита холодная, некоторых вещей нет, но главное, нет ни одной емкости, в которой участники экспедиции хранили воду…

— Спасибо, Алик, — только и кивнул в ответ на это сообщение Карим.

Про себя-то он, конечно, помянул плохим словом и науку, и бестолковых ученых, но больше всего, этого шелудивого пса – Винта. Который добавил еще одну проблему в этот и без того, бесконечный список проблем. Не надо было обладать интеллектом Наполеона, чтобы понять, что городские не должны вернуться из пустого города…

— Алик, скажи, кто из вас присматривал за городскими? – как-то лениво спросил Карим.
— Так этот, Лысый. Его бригада.
— А где он сейчас?
— В доме был.

Карим медленно, словно не интересовали его никакие проблемы вошел в дом, в комнату охраны. Шесть человек одновременно поднялись со своих мест приветствуя вошедшего Карима.

— Лысый, надо поговорить.

Пятеро лишних, без всякой суеты тихо снялись и покинули помещение, не забыв при этом прихватить с собой оружие. Карима провожал их взглядом до тех пор, пока они не покинули дом и не вышли на улицу.

— Лысый, для тебя, и твоих людей есть дело.
— Слушаю тебя, Карим, — бригадир подошел ближе, а Карим в свою очередь понизил голос.
— Чем занимались городские?
— Изучали пустыню. Палатку с приборами поставили на окраине города, дежурили там каждую ночь, даже баба оставалась.
— А могли бы они, из-за своей работы уйти из города в глубь пустыни?
— Могли бы, наверное, — неуверенно пожал плечами Лысый.
— Но ты не уверен?
— Не уверен, — признался бригадир.
— Ладно, — кивнул Карим, — значит, они решили уйти от нас. Собери своих людей. Твоя задача сделать так, чтобы они заблудились в пустыне и в город не вернулись. Понимаешь?
— Стрелять в них нельзя, — уточнил Лысый.
— Точно. Только в воздух, чтобы если их найдут, была полная уверенность, что вышли в пустыню и заблудились. Понимаешь?
— Да.
— Идите сзади, изредка постреливайте, но так, чтобы они вас не видели. Или видели, но только издалека.
— Только пугать.
— Да, гнать, как глупое животное, но не более того.
— Все понял, а куда гнать?
— К Черным камням, оттуда точно не выбраться, и еще, задание только для тебя, своих предупреди, чтобы они почем зря не трепались. Выполнишь, поговорю с хозяином, чтобы позаботился о тебе – вытащил бы отсюда…
— Спасибо, Карим.
— Рано пока говорить спасибо, вот выполнишь – будет разговор…

Лысый ушел. Карим походил по комнате, а потом поднялся на второй этаж, где располагался гарем Гулливера. Это был редкий случай, когда на женской половине было тихо. Женщины сбились маленькой стайкой и осмеливались только перешептываться, а когда в их комнату зашел Карим, и вовсе притихли…

Это тоже проблема, с некоторым неудовольствием подумал Карим. Не самая большая, но такая, которая могла разрастись, если ее вовремя не взять под контроль. Пока он размышлял, рассматривая испуганных наложниц, одна из женщин вдруг поднялась и осторожно приблизилась к Кариму.

— Чего тебе? – неприязненно поинтересовался Карим. Он не любил ни гулящих, ни наркоманок.
— Карим, мы хотели бы знать, что нам делать?
— Тебя как зовут? – спросил зачем-то Карим.
— Валентина, — назвала свое имя женщина.
— Так что ты хочешь?
— Мы хотим знать, что дальше будет с нами?
— А что с вами не так?
— Зухры нет, люди сказали, что ее убили. Мы боимся, что ты и нас…
— Я, вашу Зухру не убивал, но дельную мысль ты подала, — Карим повысил голос, — кто из вас самая старшая?
— Я, — поднялась полная женщина, — Вера.
— Так вот, Вера, пока будешь командовать. Что делать знаешь?
— Да.

Назначая женщину старшей, Карим, как бы, невзначай, посмотрел на каждую из сидевших плотным кружком, женщин. Большинство были недовольны этим назначением. Только две отнеслись равнодушно, словно их это и не касалось вовсе. Такой расклад Карима вполне устраивал, а от этих двух, по-видимому, совсем потерянных наркоманок, никогда не будет поздно избавиться.

— Значит так, возьми еще двух, на свое усмотрение и иди на кухню – приготовь поесть и накорми бойцов.

Не дожидаясь ответа, Карим вышел из гарема и спустился вниз. Если удастся разобраться с этим бардаком, надо будет попросить хозяина, чтобы разрешил привезти сюда своих жен. Честно говоря, за два года, которые он провел здесь, он соскучился по женской ласке, но пользовать этих тварей, не позволяла природная брезгливость.

Внизу раздался какой-то шум и Карим ускорил шаг. Около подъезда о чем-то громко спорили три человека. Двоих Карим узнал сразу, это были Василий и Шишан. А вот третьего сразу узнать не удалось за то время, пока Карим не видел Игоря, тот успел начисто облысеть и жутко похудеть. Кожа просто обтягивала кости, была желтой, а местами шелушилась и была покрыта язвами.

— Что шумите? – спускаясь по ступеням, спросил Карим.
— Я хочу поговорить с Гулливером, — хриплым голосом ответил Игорь и закашлялся.

Карим сделал паузу, дожидаясь, пока Игорь откашляется и сможет говорить.

— А зачем тебе Гулливер? – спросил Карим, когда приступ закончился.
— Мы же договаривались, что он не будет лезть в работу, а уже второй день работать не дают, — возмущенно пожаловался Игорь.

Некоторое время рассматривал этого русского, по нему было видно, что он тяжело болен и дни его сочтены, но это мало волновало Карима, в глазах Игоря не было страха, а, следовательно, такой человек был опасен.

— Гулливера вызвали, теперь я начальник, а со мной ты ни о чем не договаривался, — пояснил Карим, продолжая рассматривать русского.
— Что ж, мне следует рассматривать это как увольнение, — Игорь сказал это спокойно, но все-таки Кариму удалось почувствовать за этим вопросом не страх, а жуткую усталость и даже некоторое облегчение, что хоть что-то в жизни подошло к концу.
— Зачем, увольнение, — улыбнулся Карим, — думаю, что нам просто следует продлить наш договор.
— И что для этого нужно?

Ну не нравился ему этот русский, получалось, что он обыгрывал его в этой партии, что так, что по-другому, в выигрыше оставался не Карим, а Игорь.

— О чем именно, Гулливер договаривался с тобой? – вопросом на вопрос ответил Карим.
— Я организовываю работу лаборатории, обучаю людей, даю качественный продукт. Гулливер поставляет сырье, не трогает меня, мою жену и не лезет в мою работу, в том числе и научную, — коротко пересказал условия Игорь.
— Понятно, — кивнул Карим, — правильные и справедливые условия.
— Но тогда почему второй день в лаборатории стоит настоящий бардак? Ведь известно, что у меня работают больные люди, приходят здоровые – мне приходиться останавливать работы, выводить людей, дезинфицировать помещение… Кроме того, за качество последней партии, я не могу ручаться, — после короткой паузы добавил Игорь.
— Почему?
— Забирали все, даже незаконченное и полусырое. Насколько я понимаю, Фазиль может быть недоволен.

Кариму больших трудов стоило не показать виду, что упоминание о недовольстве хозяина испугало его.

— Больше в твои дела никто лезть не будет, — пообещал Карим, — работай спокойно.
— Спасибо, — кивнул Игорь и спросил, — я могу идти?
— Да, конечно. Шишан проводит.

Игорь хотел возразить, но передумал, просто повернулся и пошел в сторону лаборатории. Карим подождал, пока эти двое скроются за углом дома, а потом подозвал к себе Василия:

— Вася, придет Шишан, зайдите ко мне вместе с ним.
— Да, хозяин…

…джип догнал «66» под утро. Точнее, на какое-то мгновение, джип поравнялся с тем самым холмиком, за которым тихо и крепко, без сновидений, спали брат и сестра. Поравнялся, а потом, не снижая скорости, рванул дальше. Именно так и получилось, что теперь именно «66», сам того не зная, оказался в роли преследователя, а в роли убегающего, соответственно, Гулливер и его люди.

Гулливер дал команду гнать машину, не останавливаясь, поэтому его люди делали короткие остановки только для того, чтобы сменить водителя и сходить по нужде. Солнце показалось краем из-за далекого бархана. Первые лучи отразились в песке. Впрочем, красоты для Гулливера не имели не большое значение, остановить машину он скомандовал не из-за того, что хотел полюбоваться восходом.

— Ты чего, командир, — поинтересовался у Гулливера Фантик.
— Что-то не так. Давай-ка выйдем из машины, а ты заберись на крышу и посмотри, не видно ли «66», — скомандовал он.

Преследователи вышли и разминались. Как не удобно было в машине, но тело все равно затекало и требовало движения, поэтом кто-то приседал, кто-то устроил пробежку вокруг машины. Гулливер предпочел простые наклоны, а Фантик полез на крышу. Ростом он был выше всех, машина остановилась на некотором возвышении, поэтому, по расчетам Гулливера, с этого места, преследуемые обязательно должны были быть видны…

— Ну что? – спросил Гулливер, глядя на Фантика снизу вверх.
— Не видно, — ответил тот.
— Филин, достань-ка из машины бинокль, — скомандовал Гулливер рядом стоящему боевику, — и подай Фантику.

Однако и с мощной оптикой, разглядеть преследуемых не удалось.

— Черт возьми, — выругался Гулливер и пнул колесо машины.
— Может они, как и мы, без сна и по переменке, в четыре руки ведут, — предположил, слезая с крыши автомобиля Фантик.
— Может, — кивнул Гулливер и добавил зло, — а может двигатель у этой колымаги как у гоночного автомобиля.
— Что-то я не пойму, — признался Фантик, — ты про что…
— Хватит ерундой заниматься, в машину все! — скомандовал Гулливер.

Подчиненные быстро попрыгали в джип, теперь на месте водителя оказался Филин. К нему и обратился Гулливер:

— Гони теперь, сколько можешь выжать, столько и выжимай.
— Понял шеф, — ответил Филин, придавил газ, и машина сорвалась с места.

А Гулливер тем временем продолжил:

— И запомни, у «железного кладбища» мы должны быть раньше, чем они.
— Будем шеф.
— А вы, — Гулливер обратился к остальным, — посматривайте по сторонам, может быть, они тоже остановились. А может, и в сторонку съехали, перекусить, да отлить…

Все видели, что Гулливер не в себе, поэтому ответных шуток не последовало и скабрезных замечаний тоже. Теперь все молча пялились по сторонам. Хотя, высматривать было и нечего…

«Даже если что-то и случается, о чем принято говорить «вдруг», а иногда и «вопреки», все равно, это идет в общую колоду событий» — так или приблизительно так высказался один мудрец, имея в виду, непрерывность событий. В народе, использую, правда, более простую формулу – один к одному…

— …долго еще? – спросила Наталья у Григория, после очередного трех часового перехода, перед началом очередного привала.
— Думаю, что большую часть. Даже, я думаю, треть осталась…

Однако, отреагировать на это сообщение ни Наталья, ни Владимир не успели – позади них раздалась автоматная очередь.

— Вот черт, — замер Григорий, медленно оглядываясь, но за спиной никого не было.
— Где это? – почему-то шепотом спросил Владимир.
— Я думаю, что это за нами.
— Кто?
— Бандиты, кому же еще быть.
— А может, это нам в помощь, — предположила Наталья, но ее предположение не оценили.
— У нас за спиной пустой город, — ответил Григорий, — вряд ли там есть люди, которые бросятся нам на помощь.

Этого пояснения вполне хватило, чтобы больше никто не высказывал романтических предположений. Зато возникли вопросы:

— Что же делать? – испуганно посмотрела на Григория Наталья.

На отдыхе, Григорий несколькими фразами набросал картинку того, что будет с ними, если они вдруг попадутся бандитам. При чем мрачных красок он не пожалел, а может быть, даже и добавил их с некоторым перебором. Хотя не важно, теперь и Владимир, и тем более, Наталья, однозначно не желали оказаться в плену у пустынных бандитов.

— А что мы можем делать? Только идти вперед, — ответил Григорий, — надо только с гребня спуститься, чтобы издалека не было видно.

Державшиеся до этого момента самых высоких мест, беглецы кубарем спустились в ложбину между барханами и продолжили свой путь низом.

Лысый и его люди заметили беглецов еще вечером, даже не их самих, а небольшой костер, который развели преследуемые, чтобы приготовить чай и кое-как разогреть тушенку. Заметили, но Лысый дал команду не трогать их и не пугать. Выставив наблюдателя и дав команду сменяться каждые два часа, преследователи и сами устроились на ночлег, а утром, еще некоторое время просто шли за беглецами. По данным Лысого, который достаточно долго мотался по пустыне, чтобы выработать определенные навыки ориентации среди песчаных барханов, выходило, что беглецы забирают влево. Такой поворот вполне устраивал Лысого, и было в духе команды, которую дал Карим. Правда, они еще не пересекли той критической точки, после которой, перестали бы приближаться к жилью и стали бы, наоборот, уходить от него в глубь пустыни. Пара выстрелов сделали свое дело – подтолкнули беглецов к критической точке…

— Лысый, а чего мы ждем? – спросил у командира один из бойцов, — оптика есть, мы их хоть сейчас положим и закопаем.
— Не торопись. Пустыня это такое место, где конечно, пропасть легко, но и так же легко и всплыть. А нам, такие следы не нужны.
— Да какие могут быть в пустыне следы?
— Много разных, — буркнул Лысый, — только надо уметь их видеть. Понял?
— Ну…
— А не понял – слушай, что говорят старшие. Приказ такой – не убивать, только пугать, до тех пор, пока они прямиком не отправятся к Черным камням. Все понятно?

Бойцы нестройно отозвались, что мол, все понятно, он старший и ему естественно, видней. Движение преследователей возобновилось. Теперь они чуть обогнали беглецов и их выстрелы прозвучали впереди справа. Стараясь избегнуть нежелательной встречи, Григорий, который был в маленьком отряде за проводника, дал команду на поворот влево. Владимир попытался возразить, сказал, что из-за такого маневра они могут промахнуться мимо обещанной деревни, но Григорий возразил, что через час, они просто повернут направо, и вернуться на нужное направление. Да, путь их увеличится на пару часов, но им удастся избежать встречи с бандитами…

Карим не пошел есть, сидел на порожках дома, курил сигареты и смотрел по сторонам. Новая смотрительница гарема дважды выходила и приглашала его к столу.

— Остынет ведь, — мягко упрекнула она Карима, но тот повернулся к женщине, посмотрел на нее, и почему-то смягчившись, сказал, — ты пока покорми ребят, девкам оставь что-нибудь, а мне надо дождаться кое-кого.
— Хорошо, хозяин, — поклонилась женщина.
— А если мне захочется, есть, ты ведь сумеешь быстро приготовить мне что-нибудь?
— Да-да, конечно, — кивнула женщина.
— Хорошо, а теперь иди.
— Хозяин, — Валентина поклонилась еще раз, — большинство девчонок наркоманки, их будет ломать…
— Я знаю, что у Зухры была заначка, раздай ее девчонкам, но с умом распорядись – чтобы не передохли. Знаешь, где что лежит?
— Да, хозяин.
— А теперь иди, не мешай мне.

Валентина ушла в дом. А Карим остался ждать. Он действительно ждал, когда появиться Шишан, у него было для него еще одно задание.

Тот появился минут через десять, после разговора с Валентиной. Одновременно с Шишаном к Кариму подошел и Вася. Последний четко помнил приказ хозяина и высматривал Шишана из окна дома.

— Давай пройдемся, — предложил Карим, боевикам.

Втроем они отошли за угол дома.

— Значит так, для вас есть специальное задание. Специальное, это значит, что никто кроме вас о нем знать не должен. Понятно?
— Да, хозяин.
— Сегодня ночью вы должны разобраться с леприками, которые работают на фабрике. Начисто.
— Понятно, — кивнула Шишан, при этом они переглянулись с Василием.
— Вдвоем справитесь?
— Для двоих их многовато будет, — покачал головой Шишан.
— Тогда подберите еще пару надежных ребят. Пару-тройку, но не больше.
— Понятно.
— Дальше, русских тоже уберите, точнее, сначала их, а потом уже остальных. И третье, вход на фабрику взорвите. Но, — Карим остановился, подняв палец правой руки, призывая к вниманию бойцов, — важно, чтобы не пострадало оборудование и помещение, а найти ее было невозможно, имеется ввиду, постороннему человеку. Все понятно?
— Понятно…, замаскировать взрывом, мы так делали.
— Очень хорошо. Но запомните, ночью – не раньше, и язык держите за зубами.
— Все понятно, хозяин.
— Тогда идите, там сейчас новая хозяйка есть приготовила, поешьте…

Обычно песчаные бури приходили в эти места с востока, реже их приносил северо-западный ветер, но только не в этот раз. Тому, кто смотрел с высоты полета орла, вполне могло показаться, что эта песчаная буря началась сразу и по всей территории площадью в полтысячи квадратных километров. А направление ветра при этом установить было практически невозможно, потому что он одновременно дул или сразу во все стороны, или со всех сторон. В выигрышном положении были только те, кто сидел дома, или находился очень далеко от этой пустыни…

Первым, однако, досталось Рамилю и Ирине. Девушка как раз в этот момент поливала водой спину Рамиля, помогая ему умыться. Ему даже показалось, что сестра решила не очень умно пошутить и вместо воды посыпала ему на спину песок. Он хотел разогнуться, но уже в этот момент буря началась. Им ничего не оставалось делать, как броситься в кабину «66».
Ничего себе, — пробормотал Рамиль, сплевывая под ноги песок, который успел хватануть ртом.
За пределами машины песок словно поднимался с места пластами, которые тут же разлетались по воздуху. Кружились, двигались одновременно во всех направлениях, и осыпались по лобовому стеклу автомобиля.

— Ирина, у тебя вода осталась?
— Да, — сестра протянул Рамилю бутылку с водой.

Тот сполоснул рот, снова сплюнул себе под ноги и вернул бутылку.

— Настоящее светопреставление, — улыбнулась девушка, указывая рукой в окно.
— Да уж, — согласился Рамиль, достал сигарету и закурил.
— Как думаешь, это к добру или нет, — поинтересовалась она у брата.
— Не знаю, может и так выйти, что и к добру…
— Будем ждать, пока ветер стихнет?
— Сестричка, ты же пустынный житель, у нас такие бури стихают, в лучшем случае через двое суток. А эта, похоже, из серии плохих случаев.
— Хочешь сказать, что ты поедешь?
— А почему нет? Малым ходом, тем более, что у нас не машина – танк. Щитки у меня везде установлены, так что песка бояться нечего…
— Нечего, так нечего, — рассмеялась Ирина, устроилась с максимальным допустимым комфортом сиденье и скомандовала, — поехали!

Рамиль завел машину, дал двигателю поработать на холостых оборотах и потихоньку вывел машину из-за укрытия на дорогу…

Владимир, Наталья и Григорий сидели около небольшого костра, и молча смотрели на маленький, размером не больше консервной банки, чайник. Есть особенно не хотелось, Наталью мучили мышечные спазмы, которые она старательно, и главное, достаточно удачно прятала от окружающих. Григорий думал о том, что по возвращение ему придется разговаривать с Асафовым, ничего приятного от разговора с ним он не ждал, но важно было не это, важно было оказаться вторым, из тех, кто принесет плохую весть в дом мэра города. Быть вторым – это очень важно…

Владимир писал что-то в тетрадь. Там могли быть обыкновенные каракули, не более того, но сам процесс, способствовал тому, что Владимир вникал в ситуацию, в которой он оказался. Так уж получилось, но большую часть времени, он оказался пассивным исполнителем чьей-то злой воли. Нет, конечно, ему и в голову не приходило, чтобы подозревать в связях с грязным наркотическим бизнесом Степана Петровича Каратаева. Даже такая маленькая деталь, как-то, что он отпустил сюда свою дочь – говорила в пользу того, что начальник ничего не знал о том, что делается в пустом городе. Но с другой стороны, то, что все произошедшее вовсе не ряд случайных совпадений, но ряд вполне логичный, чьих-то заранее продуманных действий, Владимир перестал после того, как исчеркал целый лист в тетради…

— Пишите о наших злоключениях? — растягиваясь около огня, поинтересовался Григорий.
— Нет, просто мне так легче думается, — ответил Владимир, прикрывая тетрадь и откладывая ее в сторону.
— Вы не обижайтесь, Владимир, но я иногда поражаюсь, глядя на людей ученых.
— То есть?
— Ну, мы в ситуации, так сказать экстремальной, связанной, можно и так сказать, с риском для жизни, а вы размышляете на отвлеченные темы…
— Почему же отвлеченные, — невесело усмехнулся Владимир, — как раз сейчас, я пытался сложить все произошедшее с нами, в единое целое.
— А что здесь можно складывать, — махнул рукой Григорий, — один сплошной сумасшедший дом.
— А вот и нет, — Владимир пересел на колени, потому что лежать на боку и разговаривать ему было не очень удобно, — хотите, верьте, хотите нет, но во всем произошедшем, я вижу целый ряд вовсе не случайных, и более того, продуманных и подготовленных действий.
— Да ладно, Вам, — хотел усмехнуться Быков, но усмешки не получилось.
— Нет, не ладно. Смотрите сюда, — Владимир перевернул ручку и провел по песку линию, смотреть на нее вовсе было не обязательно, просто у Прохорова была такая присказка, — наш Каратаев добивался разрешения на эту экспедицию больше года. Где только не случались сбои, в совершенно неожиданных местах. То пограничники отказывали, то местная власть, ни с того, ни с сего становилась на дыбы местная санитарно эпидемиологическая служба. Возникали совершенно странные транспортные проблемы. Не важно, много всего было. И вот мы получаем разрешение на работу, но при этом, место нам предоставляют вовсе не, которое мы просили, а восточнее, то есть, как раз в пустом городе. Посудите сами, как можно изучать пустыню в городе? Это же нонсенс…

Быков, который сначала слушал Владимира в пол уха, перевернулся на живот и теперь внимательно смотрел, как Прохоров рисует на песке линии и какие-то загогулины, и слушал очень внимательно.

— …кроме того, мы просили другую машину, есть у нас специальная передвижная лаборатория, нам ее японцы подарили. Оборудование там установлено, жить в ней очень удобно. Понимаешь?
— Тесно, небось, в такой машинке, — пробормотал Григорий.
— Тесно, но едут всего двое, а именно так и собирались делать. Только двое. Я и Андрей. Очень удобно, получает небольшой, очень мобильный отряд, а главное, у нас есть такая машина, и оборудование установлено в ней стационарно. Понимаете, о чем я говорю?
— Не совсем, — пожал плечами Григорий, стараясь, чтобы это недоумение было натуральным и выглядело искренне.
— Вместо этого нам дают машину в три раза больше, но такую, что оборудование в ней не установить. Жить в ней все равно нельзя, но мы теряем мобильность…
— И зачем?
— А за тем, чтобы использовать машину для перевозки наркотиков из пустого города, ведь об этой машине предупреждены все, и наверняка, она совершенно спокойно сможет доехать до города, и ее никто не остановит, ни пограничники, ни милиция…
— И вы это вот сейчас до этого додумались, — от неожиданности сообщения и выводов, которые сделал Владимир, Быков даже перешел на вы.
— У меня были некоторые подозрения, но я не думал, что все так серьезно, — просто ответил Владимир.
— А что еще вы поняли?
— Ну, например, что один из участников экспедиции обязательно должен быть связан с наркодельцами.
— И вы знаете кто?
— Ну, я сразу исключаю Наталью, Андрея и себя. По понятным причинам, а из двоих оставшихся, если ты с нами, то значит, предатель – Рамиль.
— А я даже и не думал…, — начал Григорий, как вдруг вдалеке что-то взорвалось.

Все трое мгновенно вскочили, правда смотрели они в разные стороны, потому что даже звук в пустыне может обмануть.

— Это что такое было? – первой вопрос задала Наталья.
— Мне показалось, что это взрыв, — ответил Владимир и вопросительно посмотрел на Григория.
— Мне тоже, только далеко где-то, может быть, даже в городе.
— По-моему ближе, и город, он ведь в той стороне – пробормотала Наталья, присаживаясь на свое место, и стараясь успокоить очередной приступ боли, начавшийся из-за слишком резкого движения.
— Это может, эхо, — осторожно возразил Прохоров, — хотя звук был явно ближе…

Слова Владимира, точнее, весь разговор Прохорова и Григория она слышала, но он не произвел на нее впечатления, может быть из-за того, что боли неожиданно усилились, она даже губу прикусила, чтобы не расплакаться. А еще через какое-то время, она устроилась на подстилке, незаметно от мужчин приняла таблетку обезболивающего и заснула, свернувшись калачиком.

Девушка проснулась среди ночи из-за очередного приступа боли и жуткой необходимости сходить в туалет. Теперь она не была такой привередливой, ей уже не нужно было какое-то укрытие, она просто отошла в сторону и присела. В этот момент почва под ней качнулась, Наталья даже вынуждена была опереться рукой о песок. Через минуту толчок повторился и был сильнее, чем в первый раз – теперь девушка упала на колени…

— Господи, — прошептала она, — да что же это такое делается…

Договорить она не успела, последовал третий толчок, который буквально бросил ее на землю. За этим последовал жуткий вопль Григория, которого колебания почвы сбросили на тлевшие угли. Владимира та же сила откатила от костра, и он не пострадал, но проснулся. Какое-то время он помогал Григорию избавиться от вспыхнувшей куртки…

В какой-то момент, когда их суматошные действия прекратились, и все трое оказались стоящими на ногах около костра, который они разметали ногами, во время тушения куртки.

— Володя, — Наталья успела застегнуть брюки, одернуть кофту и подойти к мужчинам, — что это было?
— Землетрясение, — уверенно ответил Прохоров, но после этого слова, уверенность быстро улетучивалась из его голоса, — но только оно какое-то неправильное…
— И все-таки, это землетрясение? – Григорий перестал рассматривать здоровую дырку в куртке, и бросил ее на песок.
— Все-таки, землетрясение, — подтвердил Владимир.
— А может быть, это просто осадка. Заполняется какая-нибудь пустота, под нами…
— Что-то типа карстовых пустот?
— Ну да.
— Может быть, — неуверенно кивнул головой Владимир, — но для этого нужна вода…
— А озеро?
— Может быть, — повторил Владимир, но уверенности в голосе у него не прибавилось.

Вслед за этим последовала еще пара толчков, тоже достаточно сильных, так что всем троим, пришлось присесть, чтобы не упасть…

— А зыбучие пески, это не могут быть?
— Мало вероятно, тем более, что не видно такого явного опускания почвы. Да и движения песка не наблюдается…

Как известно, слишком долго нельзя находиться в нервном напряжении, рано или поздно, нервная система начинает сдавать. Какое-то время все трое сидели около костра, пытались разговаривать, но разговор не клеился. Быков был испуган сообразительностью Прохорова, Владимир обдумывал очередную мысль, чем весьма нервировал Быкова, а Наталья просто было плохо. Она первой и махнула на землетрясения и прочие катаклизмы и отправилась спать, выбрав для ночлега место подальше от кострища. Это был очень показательный пример, и уже через полчаса отправились спать и мужчины. Но они не стали уходить от огня, а просто засыпали его песком…

Рамиль аккуратно вел машину через песчаную бурю, он был совершенно прав, когда расписывал сестре достоинства армейского автомобиля, порывы ветры лишь покачивали его, но автомобиль по-прежнему был управляем и крепко держался на дороге. Чтобы хоть как-то скрасить дорогу, Плакса напевала в полголоса:

«Караван медленно тек сквозь пески, а на день пути перед ним шли глашатаи, возвещавшие о том, что принцесса оказывает великую милость жителям селений. А у последних, есть ровно сутки, чтобы подготовиться к встрече принцессы. И все местные жители знали, что не только будет праздник в каждом доме, но и придется отвечать, если праздник утомит принцессу, или, вдруг, стол покажется не достаточно обильным, а песни не достаточно веселыми.

Но если большинство бедняков искренне любили принцессу, и их не надо было поить специальным веселящим напитком, то те, которые правили в местных землях, принцессу боялись. Знали они, что у дочери правителя есть привычка останавливаться в домах и разговаривать с народ. Разбирать и выслушивать жалобы, которые всегда найдутся у нерадивых или обиженных…

И тогда местные князьки слали своих верных слуг, снабжая их шелковыми мешочками с золотом и драгоценными камнями, чтобы те, указывая путь принцессе, как бы невзначай забыли упомянуть про селение, где проживал мелкий, проворовавшийся князек. Иногда это помогало, но редко. За мздоимство принцесса секла не руки, как ее отец – правитель, а головы…

В этот раз принцесса спешила, поэтому позволяла себе пропускать множество селений. Князьки облегченно молились, а народ обиженно поджимал губы. Но принцесса, которая любила свой народ, отправляла в пропущенные селения своего гонца и погонщика с двумя верблюдами. В огромных сумах которых, были золотые динары, которые местные правители были должны раздать народу. И если вдруг, гонец называл сумму, большую, нежели чем оказывалось в суме – правитель безропотно добавлял недостающее количество. Но большей печалью оказывалось для местного князька, если в суме оказывалось больше денег, нежели чем называл гонец. Это могло обозначать что угодно: принцесса награждала местного правителя, или она проверяла честность этого поданного, или отсчитывавший нужную сумму младший казначей был нетрезв и это, всего на всего простая арифметическая ошибка, за которою стоит просто высечь пьяницу…

А вот для некоторых, это была самая настоящая головоломка, при чем, слово это можно было воспринимать буквально – неправильный ответ, мог, действительно, стоить головы…

Самые нервные или нечистые на руку даже бежали в пустыню, предпочитая умереть среди песков, нежели чем в руках палача – большого мастера своего дела…»

Рамиль подпевал сестре, и постукивал костяшками пальцев по баранке, отбивая такт. Изредка они переглядывались, и не могли при этом удержаться от улыбки…

Наверное, кто-то другой, кто видел жизнь Рамиля, да и его сестры тоже, сказал бы, что их жизнь пошла наперекосяк. И слишком многое, что было в их жизни, увы, говорило бы в пользу этого утверждения. У них не было своих собственных семей. У Плаксы, после всех жизненных перипетий, детей быть не могло – такой диагноз ей поставили в реабилитационном центре, и дело было не только в том, что большую часть своей жизни девушка провела на игле, была там и еще какая-то медицинская причина. А что качается Рамиля, то он так усердно разыскивал сестру, что не успел обзавестись даже внебрачными детьми…

Их дом. Нет, конечно, у Рамиля имелась крыша над головой, но называть эту самую крышу домом было бы слишком высокопарно, да и не к месту. В перспективе, если бы, конечно, все сложилось удачно, он смог бы жениться, но и здесь были свои проблемы, хотя и не медицинского плана…

Но вот именно сейчас, именно в эту минуту, они были счастливы. Потому что были вместе, потому что заветные желания каждого, исполнились…

Джип выскочил из песчаного потока как лист бумаги из ладони. В отличие от «66» он был не управляемым. То есть, были у него короткие периоды, когда он становился на все четыре колеса, но такие периоды были очень короткими и практически незаметными, чтобы за это время можно было предпринять что-то реальное. Единственное, что не позволяло ему перевернуться, так это вмешательство некой высшей силы, у которой на него самого и его пассажиров, были свои планы…

Сидевшие в джипе уже давно не матерились и не пытались хоть как-то управлять машиной. Двое были без сознания – во время одного из кульбитов они сильно столкнулись головами. Трое оставшихся имели вид, испуганный они были в царапинах и ссадинах, а еще от них воняло…

Из песчаной воронки его вынесло правым боком, с неестественно высоко задранным носом, и кормой, поднятой на целый метр над асфальтовым покрытием. Так его и швырнуло на кабину «66». Рамиль даже ничего не успел предпринять, а Плакса не успела закончить очередной куплет песни:

«К Черным камням караван добрался, когда до нового месяца оставалось еще трое суток. Крытый, богато расшитый паланкин принцессы опустился на песок, и она сама, тщательно одернув одежды, вышла под палящее солнце. Она была, пожалуй единственная из всего отряда, которая не испытывала неприязни ни к пескам, ни к солнцу, ни вообще, к пустыне. Она вполне могла бы отказаться и от паланкина, но таковы были правила – женщина знатного рода могла передвигаться на дальние расстояния только в крытом паланкине…

Некоторое время она рассматривала окрестности, отмечая про себя, как прихотливо ветры распорядились имеющимися у них материалами. Тот бархан был похож на лепесток розы, а тот, на свернувшегося, спящего котенка, а следующий за ним был каким-то угловатым и нескладным, словно материал из которого его делали не песок сыпучий, но камень…

Принцесса, там человек. Старый отшельник, возвращающийся из Святой земли и несущий чудодейственный кусок тюрбана Пророка. Желает ли Принцесса, чтобы мы прогнали дервиша или…

— Где старик? – спросила принцесса.
— Рядом с шатром охраны.
— Я сама подойду к нему. Дервиш святой человек, и даже воли властителя недостаточно, чтобы прервать его путь. Веди.

Перед тем, как принцесса сделала следующий шаг, вверх взметнулась правая рука военачальника с вытянутыми вверх указательным и средним пальцами, говорившая о том, что к лагерю приближается особа женского рода, к тому же царствующего рода. Рядовые воины по этой команде пали ниц, военачальники среднего опустились на два колена, а старшие – на одно. Среди них теперь возвышались только три фигуры: самая высока – принцесса, следующий за ней старший военачальник и стоящий вдалеке, одетый в тряпье дервиш.

— Здравствуй святой человек, — приблизивший заговорила принцесса и поклонилась старику.
— И тебе, годы без печали, — ответил дервиш.
— Желает ли святой человек разделить трапезу с женщиной? Или желает трапезничать с офицерами, или желает благословить солдат.
— Я благословлю хлеб и питье солдат и офицеров, но с тобой, принцесса, я желал бы поговорить, — ответил дервиш.
— Как ты желаешь, святой человек…, — и принцесса низко поклонилась старику.»

Кабину «66» смяло, смешав внутри нее в одну кучу искореженный металл, обрывки каких-то тряпок, человеческие тела, и еще что-то, что случайно оказалось в кабине. Джип от удара изогнулся, отскочила боковая дверь, с хрустом переломилось лобовое стекло, но джип не остановился. Он продолжил движение, разворотив вслед за кабиной, будку «66». Обломки фанеры, какая-то, неизвестно откуда взявшаяся краска и белая пыль, перемешались с песком и содержимым запасного бака. Прошмыгнула искра и на мгновение, все это превратилось в огненный, беззвучный шар, в глубине которого погибли те, кого не убил удар одной машины о другую…

Они заблудились одновременно – беглецы и их преследователи – буря стала неожиданностью для всех, но если последние, по большей части были коренными жителями, то шансы беглецов на спасение таяли по мере того, как их охватывала паника.

Она медленно вырастала…. Пустыня, словно исторгала из своего чрева этот тяжелый, неудобный и посторонний предмет. До бела отшлифованный песком и временем, усеченный конус, Проклятой башни выдвигался наперекор ветру и песку. Если бы буря стихла на мгновение, то беглецы, которые были буквально, в нескольких метрах от Проклятой башни услышали бы низкий, вибрирующий, стон. Стон, который вызывает боль, к которой некто успел сродниться и веками воспринимает ее как неотъемлемую часть своего существования. Услышав его, они бы бросились в рассыпную, но буря поглотила этот звук, лишь Наталья почувствовала на мгновение, как нечто холодное вонзилось в ее тело, свело судорогой мышцы. Девушка упала на песок, и Владимир вынужден был остановиться, некоторое время пытался поднять Наталью, но это были тщетные попытки. А потом, буря словно дала минутную передышку, позволив девушке прийти в себя, не считая неприятного ощущения постороннего присутствия внутри, а Прохорову, в конце концов, поднять девушки на руки и донести до неизвестно откуда взявшегося в зоне его ограниченно видимости, дверного проема. Григорий помог Владимиру внести девушку внутрь круглого помещения и опустить на пол.

Они огляделись. Хоть буря и осталась снаружи, но у помещения не было двери, а несколько узких, словно бойницы, окон не имели ни ставен, ни стекол, поэтому отголоски бури, в виде горстей песка, залетали в помещение, неприятно царапали кожу, попадали в глаза, уши, в нос. Но это были лишь пригоршни, с которыми вполне можно было мириться.

— Где это мы? – оглядывая помещение, спросил Владимир.
— Не знаю, — пожал плечами Григорий, — да и какая разница.
— Просто, здание-то значительное, — Прохоров указал на потолок, — вчера еще должны были заметить.
— Может, оно между барханов было, — предположил Григорий.
— А что это хоть есть-то? – проявила интерес Наталья.

Григорий прошел вдоль стены.

— Может быть, какая-нибудь крепость старинная. Или башня сторожевая. Еще одна историческая достопримечательность.
— Наверное, — согласился Владимир и добавил, — только, надо отдать должное, что сохранилась она намного лучше, чем те, что мы видели раньше.
— А какая она холодная?! – удивлено воскликнула Наталья, коснувшись ладонью стены…

Владимир сделал пару шагов, подошел в плотную к стене и приложил руку к шершавой поверхности, у него сложилось впечатление, что под ладонью лед.

— Ого, — удивился он, — и не скажешь, что снаружи пустыня и плюс сорок в тени.
— Может быть, это из-за бури, — Наталья, ладонь которой замерзли от соприкосновения со стеной, отогревала руку в кармане джинсов.
— Что-то я не слышал о таком пустынном явление, — усомнился Владимир.
— Вот черт! – удивленно воскликнул Григорий, — действительно, как лед.

Со стороны, наверное, это было странное зрелище, трое взрослых людей ходят по пустому помещению, аккуратно касаются стен, быстро отнимают руки и тут же прячут их в карманы одежды. И каждый при этом периодически отворачивает лицо, пытаясь спрятаться от залетающего в помещение песка…

— Неплохо было бы костер развести, — задумчиво произнес Григорий и был прав, потому что стены башни охлаждали помещение весьма ощутимо.
— Да-да, — быстро согласилась Наталья, которую немного знобило, — а может, здесь в песке какие-нибудь веточки завалялись, или даже доски.
— Тогда все на поиски, — скомандовал Владимир, — а заодно и время будет не так тянуться.

В общем-то, не имело значения откуда начинать поиски, но Прохоров, который предпочитал упорядоченность действий отошел к стене, присел на корточки и начал раздвигать песок, подразумевая при этом, что двигаться следует, от стены к центру. Наталья и Григорий, посмотрев на Владимира, поступили точно так же…

— Ого, здесь намело, — отозвался Григорий, — больше полметра песка.
— Нашел чему удивляться в пустыне, — фыркнула Наталья, на самом деле то, чем она была занята сейчас, ей было больше по вкусу, нежели чем ощупывание стен.
— А пол здесь, между прочим, каменный…

Так они и закапывались в песок, а Григорий и вовсе решил, что копать удобнее, если стоять на четвереньках. Правда, поиски были не очень успешными, хотя пару веток, обрывок какой-то ткани все-таки были найдены.

— Запалим сейчас, или поищем что-нибудь более существенное? – поинтересовался Быков.
— Судя по тому, как буря разошлась, сидеть нам здесь еще не один час, так что давай искать еще, — отозвался Владимир, предварительно, выглянув в дверной проем.

Беглецы продолжили копание в песке, под периодические комментарии то одного, то другого.

— Вот блин, словно дети в песочнице…
— Жаль только, что все это не на берегу моря…
— Я тоже предпочитаю наблюдать морскую бурю, а не песчаную…
— Вот еще какая-то щепка…
— Неси в общую кучу, глядишь, перелопатим тут все и наберем на целый костер…
— Черт возьми! Руку оцарапал, — воскликнул Григорий, резко поднимаясь с колен и поднося ближе к глазам травмированную руку.
— Сильно повредил? – оторвался от поисков Владимир и посмотрел на Быкова.
— Не очень, — после короткого осмотра сказал Быков, — только непонятно, обо что я так умудрился.

Произнес он это не очень четко, потому что именно в этот момент он производил местную и весьма условную дезинфекцию, то есть держал палец во рту, и периодически сплевывал на песок. Когда царапина перестал кровоточить, Быков вернулся к прерванному занятию, бормоча тихо:

— Какая же тут железка-то, а может стекло…

Постепенно перемещая песок с одного места на другое, им удалось собрать кучу горючего материала, которую уже без натяга можно было назвать костерком. Владимир принялся разводить огонь, а Наталья и Григорий продолжали сбор предметов, которые можно было использовать как топливо.

— Все-таки это железка, — пробормотал Григорий, извлекая что-то из песка, — вот блин, Володя, глянь какая штука.

Прохоров уложил в костер несколько щепок, отодвинув остальные в сторону, чтобы поддерживать огонь и в тоже время, не спалить все сразу. На слова Григория он отложил в сторону какую-то ветку, поднялся и подошел к Быкову.

— Что нашел?
— Похоже на какую-то брошку. Блестит, с камнями.
— Дай-ка глянуть…

Быков подал Владимиру находку. Тот взял ее двумя пальцами, и некоторое время рассматривал в тусклом свете, потом вернул Быкову.

— Не могу утверждать на сто процентов, но у меня такое ощущение, что это старинная вещь, а следовательно, скорее всего, это золото. А камни могут быть и драгоценные.
— Шутишь?! – удивился Быков, принимая находку от Владимира и начиная ее рассматривать снова.
— Чего вы там разглядываете? – окликнула мужчин Наталья.
— Да вон Григорий сокровища нашел. Похоже на золото, — отозвался Владимир, с некоторым интересом глядя себе под ноги.
— Золото, — скажите тоже, усмехнулась девушка, — да вы пластмассовую бижутерию от поделочного камня не отличите. Тоже мне, кладоискатели.

Однако и она поднялась и подошла к Григорию.

— Покажи сокровище.

Григорий неохотно протянул ей предмет, опасаясь, что предположение Прохорова будет опровергнуто, но с другой стороны он знал, что у большинства женщин есть какое-то шестое чувство, когда дело касается драгоценных побрякушек.

— Вот.

Теперь находку рассматривала Наталья, но к свету подносить ее она не стала, просто приблизила к глазам, потом, наоборот удалила на расстояние вытянутой руки. Подкинула несколько раз на ладони, словно взвешивая, и молча протянула Григорию.

— Ну, что скажешь?
— Работа старинная, грубоватая немного, но это золото, а камни, скорее всего сапфир…
— Ты это серьезно?! – воскликнул Григорий.
— …коллекционный, старинный предмет, — продолжила Наталья.
— Слушай, Наташа, а навскидку, сколько стоит?
— Я же говорю, коллекционный. Как договоришься, может и тысяч пятьдесят стоить.
— Рублей?
— Чудак ты право, долларов, конечно.
— Не может быть, — только и смог проговорить Быков, он еще какое-то время рассматривал драгоценность, а потом аккуратно сунул в нагрудный карман…

Теперь раскопки приобрели иную цель. Все трое вернулись к своим углам и принялись пересыпать песок, тщательно рассматривая каждую горсть. Поиски сокровищ – вещь очень увлекательная, что и говорить!

— Вы только не забывайте дрова в сторону откидывать, — громко сказал Владимир, заметив, что не только Григорий и Наталья копаются в песке, но и он сам, более чем дрова ищет что-то другое.
— Золотая лихорадка, — весело откликнулся Быков из своего угла.
— Только этого не хватало, — тихо, чтобы не расслышали остальные, пробормотал Владимир, и, стараясь не поддаваться общему азарту, принялся пересыпать песок…

Всего восемь предметов – таков был итог поисков. Две броши, шейное кольцо, усыпанное крупными камнями, три перстня, гребень и еще две шпильки, так, по крайней мере, решила Наталья, которая и нашла их. Больше всего повезло Быкову, основная часть найденного была обнаружена им. Все найденное было сложено около костерка, где решили передохнуть беглецы. Все трое курили, и пили воду, еды не было, так что заниматься можно было только этим…

— Мне вот что интересно, — беря из общей кучи шпильку и поднося ее к огню, чтобы полюбоваться игрой граней на свету, сказал Быков, — кому принадлежало это все. Как вы думаете?
— Какой-нибудь дамочке. Княжне или баронессе, — ответил Владимир, впрочем, не особенно задумываясь, так ответил, и ладно.
— Все одной?
— А ты думаешь, что это место специально предназначено для того, чтобы женщины теряли здесь вещи? – то ли пошутил, то ли съязвил Прохоров.
— Не согласен.
— С чем?
— Ну, с тем, что все это принадлежало одной женщине, — пояснил Быков.
— И почему? – И Наталья и Владимир посмотрели на спутника с некоторым недоумением и интересом одновременно.
— Кольца, — продолжил объяснение Григорий, — все три кольца разных размеров. Мало вероятно, чтобы их носила одна женщина. Разве не так.
— Возможно, — согласился Владимир, честно говоря, его не особенно занимала история тех, кому принадлежали эти драгоценности, — только нам-то какая разница?

Перед тем, как продолжить разговор, Быков отошел от костра и выглянул наружу – буря продолжала свирепствовать.

— Просто мне кажется, — продолжил он, возвращаясь в центр помещения, к огню, — что какое-то время назад, эта башня принадлежала разбойникам, и они хранили здесь свои сокровища…
— Ну-ну, — покачал головой Прохоров, — не хватало нам еще сказок арабской наложницы.
— Так ведь все равно здесь торчать, пока не кончиться буря. Делать нечего, может быть, еще поищем?
— Григорий, ты же взрослый человек, — упрекнул Владимир Быкова.
— Между прочим, — Быков поднял правую руку, но этого ему показалось мало, и он оттопырил указательный палец, — количество сокровищ на морском дне и в пустынях, вполне соотносимо по количеству.
— Скажешь тоже?
— Так это я не сам придумал, это я где-то вычитал.
— Ребята, вы как хотите, хоть нефть ищите, не то, что сокровища, только я в этом не участвую, — сказала Наталья, укладываясь на подстилку около огня.
— Ты чего? – Владимир подошел к девушке.
— Что-то мне не хорошо. Я полежу, может, пройдет.
— Как скажешь, — согласился Владимир. Он очень не хотел, чтобы с девушкой что-нибудь случилось, и дело было не в том, что он был к ней неравнодушен, это, скорее даже наоборот, но он очень уважал ее отца, и не мог не выполнить порученного ему поручения. Хотя бы в этой его части.
— Ну что, начальник, будем искать? – идея о сокровищах уже крепко сидела в Григории.
— Давай еще покопаем, — как-то равнодушно согласился Прохоров, он, в самом деле думал, что лучше уж какое-нибудь занятие, чем совсем никакого…

Наталья только криво усмехнулась, услышав ответ Владимира.

— Вроде взрослые люди, но честное слово, как дети…

Со стороны это могло показаться весьма странным, ведь из них троих, именно она точно сказала, что найденные вещи – драгоценность. Значит, кому как не ей быть заинтересованной в поисках. Вдруг, действительно, здесь был закрыт клад, каких-нибудь пустынных корсаров. Только нельзя сбрасывать со счетов и то, что девушке было не хорошо, а во-вторых, поиски сокровищ действительно казались ей глупой затеей. Ну не верила и даже не могла представить себя в роли обладательницы клада. Да и не так уж молода она была, чтобы быть настолько романтичной.

Она подтянула колени к животу и попробовала задремать, но пульсирующая боль не позволяла девушке такую роскошь, да и к тому же, хотелось есть. Чтобы хоть как-то отвлечься, Наталья вспомнила одну из песен, которые напевала мать, когда пыталась уложить ее, маленькую и беспокойную:

«…ел старик мало. Скорее просто пригубливал, потому что отказаться от пищи совсем – значит проявить неуважение к дому, где тебя принимают. Да и принцесса едва касалась пищи – у нее почему-то отсутствовал аппетит. Но отказаться от пищи совсем она не могла, чтобы не нервировать сотрапезника подозрением об отравленной пище…

Пустыня – край, где традициям подчиняются даже правители.

— А ты не голодна, — как бы, между прочим, заметил старик, — за столом с дервишем, не обязательно следовать некоторым традициям гостеприимства.
— Это уже привычка, — улыбнулась в ответ принцесса, — по-видимому, я уже не могу иначе.
— Да-да, — кивнул старик, — традиции нашего народа, иногда похожи на Иисусов крест.
— То есть?
— Груз, который можно нести только самому. И сбросить нет возможности, и помочь никто не может, — пояснил дервиш, подзывая слугу с серебряным сосудом и большим тазиком для омовения рук.
— Прости святой человек, я не дала тебе возможности насладиться едой, — извинилась принцесса, отсылая слугу, чтобы самой помочь страннику.
— Я целиков во власти силы, которую человеку не дано победить. Да что там победить, даже изменить на толщину человеческого волоса. Поэтому не укоряй себя…
— Желаешь ли ты, святой человек отдохнуть, может быть, приказать принести душистые травы и кальян?
— Благодарю тебя, принцесса. Я вполне удовлетворен, но если ты сама желаешь, то я с удовольствием разделю с тобой и эту забаву…»

Под эти старинные слова она и задремала. Прямо, как в детстве.

А новоявленные кладоискатели пересевали песок. Как ни странно, но они нашли еще пару предметов, на это раз, это была пара сережек, именно пара, они даже сцеплены были вместе, наверное, чтобы не потеряться…

— Точно – было здесь разбойничье гнездо, — продолжая углубляться в песок, пробормотал Григорий.
— Может быть, только очень давно, — согласился Владимир и добавил, — вещи-то, действительно старинные…

Они так увлеклись раскопками, что не заметили, что в помещении стало сумеречно, зато результат работы впечатлял. Нет, не количеством найденных вещей, а количеством пересыпанного песка. Григорий так увлекся, что проходил слой песка до самого каменного пола.

— Черт возьми, — пробормотал она, поднимаясь с колен, — ни черта не видно!
— Да уж, стемнело, — разгибаясь и оглядывая помещение, согласился с ним Прохоров, — по-видимому, придется остановиться.
— Да-да, я только вот этот кусок просею, — Григорий указал на участок около полутора квадратных метров, как раз, вокруг себя.
— Помочь?
— Не надо, мне немного осталось…

Владимир подошел к огню, подбросил в него несколько щепок, помимо сокровищ, он все еще продолжал поиски всего того, что можно было бы использовать для поддержания огня. Благодаря его усилиям, горка с топливом увеличилась почти втрое. Если не шиковать, то огонь можно было поддерживать до утра.

А буря за пределами башни не стихала, беглецы, правда настолько уже привыкли к ней, что им казалось, что она понемногу успокаивается, но стоило выйти, а точнее попытаться выйти, как тут же становилось ясно, что буря все еще в силе. Только теперь из-за того, что солнце садилось, всей круговерти рассмотреть было нельзя…

— А это что еще за фигня!? – раздался удивленный голос Быкова.
— Не шуми, Наталья, похоже, уснула.
— Володя, подойди ко мне, — понизив громкость, позвал Владимира Быков.

Прохоров подошел к тому месту, где копался Григорий, и наклонился над ямой, в которой тот сидел.

— Чего там у тебя.
— Ты спустись, — предложил Быков.

Спустившись Прохоров увидел здоровое кольцо, наверное, около метра в диаметре.

— Что это?
— Не знаю, хотя, — Быков хлопнул себя по колену, — ну конечно. У моей бабки, в деревне было такое кольцо, только маленькое, конечно – она за него крышку погреба поднимала. Понимаешь?
— Что, думаешь, и здесь есть подпол?
— А почему нет. Поможешь поднять, а то я один не могу.
— Давай попробуем…

Первая попытка оказалась неудачной, удалось только приподнять само кольцо.

— Григорий, — рассмеялся неожиданно Прохоров, — ну мы с тобой и балбесы.
— Почему это?
— Надо сначала крышку очистить.

Быков тоже рассмеялся, вдвоем они занялись расчисткой. Когда под ними были два метра каменного пола, Владимир достал перочинный нож, выдвинул что-то вроде шила и начал водить им по полу.

— Ты чего делаешь? – спросил Григорий, с интересом наблюдая за действиями Прохорова.
— Надо найти щель между крышкой, если это конечно крышка и непосредственно полом.

На эти поиски ушло около получаса, что и говорить, но мастер работал очень тщательно, щель была не толще нити. Ведя по ней, Владимир очертил прямоугольник. Вдвоем им пришлось еще потрудиться и откидать песок, потому что часть крышки так и осталась под песком.

— Здоровая, однако, махина, — пробормотал Владимир, рассматривая крышку, — вытянем вдвоем-то?
— Да уж, — Григорий был, конечно, разочарован, — но хоть попробуем.

Они сделали еще одну попытку, упирались, как могли, но камень даже не сдвинулся с места. Даже не шелохнулся. Григорий был очень расстроен. Когда стало понятно, что крышку им вдвоем не осилить, он плюнул на все. Заругался, выбрался из ямы и стал ходить вдоль стены, периодически повторяя ругательства. Он даже несколько раз стукнул кулаком по стене, но стена, судя по всему, была сложена, из того же материла, поэтому если кому-то и досталось, так это руке Григория.

Владимир тоже хотел вылезти, но его заинтересовала глубокая борозда, которая имелась в том месте, где большое кольцо крепилось к полу. У него мелькнула догадка, он осторожно поднял кольцо и начал его поворачивать…

— Григорий, — позвал он Быкова, — иди сюда, я понял, в чем здесь дело.

Быков метнулся к яме.

— Что делать?
— Поворачивай кольцо, там что-то вроде задвижки. Такая вот примитивная, но достаточно надежная вещь.

Вдвоем им удалось повернуть кольца и действительно, крышка подалась, сначала немного, а потом совсем легко, словно и не была из камня. Открылся ход вниз, откуда тянуло холодом, как из рефрижератора.

— Что теперь? – посмотрев на напарника, спросил Григорий.
— Я думаю, надо дать воздуху согреться, и попробовать спуститься.
— Жаль, фонаря нет, можно было бы хоть посветить, посмотреть, что там. А так ничего не видно.
— Жаль, — согласился Владимир, — но делать-то нечего, придется ждать до утра…

Наталье снился мужчина. Она никогда раньше не задумывалась, даже в детстве, как мог бы выглядеть ее идеал. Ее вполне устраивал стандартный набор, которым пользовались ее подруги: выше среднего, с лицом, которое периодически напоминало то, эстрадную звезду, то любимого актера. Главное, чтобы присутствовали модная одежда, автомобиль последней модели и тому подобная мишура. А ее подростковые фантазии не шли дальше посещения какой-нибудь модного клуба, или ресторана…. Даже ее воображаемый интим, происходил не в квартире, а еще где-нибудь. Иногда ей даже казалось, что заднее сиденье автомобиля – это так романтично. Ну, иногда была яхта, иногда просто, некое условное помещение, которое можно использовать для…

Нет-нет, конечно, может быть, где-то в самой глубине души, ей хотелось, чтобы ее будущий избранник был каким-то особенным, но это было в такой глубине, что туда не принято заглядывать. Слишком уж это глубинные, практические интимные, сферы.

А вот сейчас, на самом пике цикла, ей вдруг приснился мужчина, разглядывая которого, она вдруг поняла, что он и есть идеал. Только приблизиться к нему не было возможности. Он просто находился в пределах видимости, его можно было рассматривать и, это чувство тоже раньше никогда не трогало девушку, ревновать. Потому что вокруг него постоянно крутились какие-то красотки, одетые до такой степени нескромно, что следовало бы говорить, раздетые. А еще они что-то пели. Сначала Наталье эта мелодия только мешала, потом она прислушалась, а потом неожиданно поняла, что мелодия эта намного важнее и значительнее того, что какие-то нескромные девицы уводят от нее человека, в которого она успела до смерти влюбиться…

«Лучше всего под кальян вести легкие беседы, такие, которые можно прервать в любой момент, или изменить тему. Очень хороши по такому случаю дорожные рассказы. Дервиш рассказывал, а принцесса то смеялась, то грустила, то буквально замирала, когда старик описывал свое путешествие через океан. Ей стоило немало напрячь фантазию, чтобы представить вместо пустыни изобилие воды.

И вместе с этим, старик видел, что в глазах принцессы постоянно присутствует некое чувство, которое не изменялось, не зависимо от того, что именно рассказывал старик. Так отражается в глазах, незажившая сердечная рана, или боль потери, или ненависть, ставшая путеводной звездой.

— Принцесса, — дервиш завершил очередную страницу своего путешествия и обратился к собеседнице, — что тебя печалит? Я старик, вдруг, я смогу тебе помочь, советом, а может, тебе поможет уже то, что ты поделишься со мной…
— Никто и никогда не слышал этой истории, и, скорее всего, я бы не решилась рассказать ее, но ты прав, она стала слишком тяжела для меня одной. Может быть, и правда, ты поможешь мне, святой человек…»

Наталья неожиданно вздрогнула и проснулась. Костер радовал практически последним угольком. Девушка огляделась – Владимир и Григорий спали. Буря за пределами башни продолжала бушевать. Наталья поднялась, кинула на уголек три щепочки. Низ живота болел, и боль разбегалась по мышцам всего тела.

— Господи, когда же это закончиться, — чуть не плача пробормотала Наталья.

От всего этого, включая и пустыню, и башню, и месячные, чувствовала она себя какой-то больной, почти прокаженной. Ее затошнило, и она заторопилась в самый дальний угол помещения. Облокотилась на стену и с удивлением почувствовала, что стена теплая. Помучившись немного, но так и не сумев ничего выдавить из себя, она решила, что ей не стоит возвращаться к огню, такому маленькому, готовому в любой момент погаснуть. Она перенесла куртку, на которой дремала и устроилась около стены, а потом и вовсе, прислонилась. Так, и уснула. А еще, и это тоже ее порадовало, снилось ей продолжение все того же сна.

Только девицы уже возились с мужчиной ее мечты на огромном ковре, под балдахином, а две девицы танцевали и продолжали песню…

«Принцесса сама проводила старика, и долгое время смотрела ему в след. Да, теперь она знала, что надо делать, но она даже и не представляла, что прежде чем у нее появиться возможность сделать тот шаг, который требовал всей ее решительности и смелости, пройдут годы ожидания…

Годы, заполненные событиями, суть которых печаль и грусть. Принцесса ждала, но ее время было другим, в отличие от людей, которые ее окружали. Сначала они просто проявляли недовольство тем, что вынуждены торчать здесь, в пустыне около этого жуткого места, называемого Черными камнями – тогда принцесса приказала лишить головы каждого пятидесятого из солдат, чем восстановила порядок на пару лет.

Ежедневно она выходила из своей палатки, устраивалась на ковре и смотрела вдаль.

Потом начался бунт, солдаты словно позабыли о казненных, а может и действительно забыли, потому что речь шла о человеческом времени. Тогда Принцесса приказала казнить каждого десятого и пустыня покраснела от крови, и потребовалось еще пять лет, чтобы к песку вернулся его естественный, желтый цвет. К этому моменту в подчинении у принцессы осталась, приблизительно одна пятая от того войска, с которым она вышла в этот поход.

Но наступил месяц безумия – месяц цветения дурман-травы, и остатки войска вновь решились на бунт. Самый безнадежный, и поэтому, самый страшный. Трое суток шла битва многих отчаявшихся воинов против сначала пятерых, потом четверых, потом троих. Потом ее защищали только двое. Принцесса, словно очнувшись, сама вступила в битву, и к вечеру их осталось снова трое. Трое в пустыне, заваленной трупами воинов. Что-то произошло с принцессой, она словно открыла у себя еще один глаз, который видел мир без искажений. И тогда в сердце ее открылась еще одна рана. Ей стало жаль двух этих воинов. Она позволила им приблизиться к себе и спросила, какой награды хотят они за службу и преданность.

— Тебя, — ответили они оба, едва ли не в один голос.
— Вы знаете закон. Он не запрещает мне, но для вас он – смертный приговор, — возразила принцесса.
— Быть с тобой, все равно, что ходить по лезвию клинка, ожидание смерти уже просто наскучило нам. Мы благодарны, что ты предоставила возможность принять участи в этой битве, а теперь ты еще спрашиваешь о награде. Любая награда меньше названной унизит, прежде всего, тебя.
— Да, — и ответила и согласилась принцесса, и, став женщиной, двое суток отдавалась воинам, а на третьи, они, знавшие закон, поклонились принцессе, коснулись края ее одежды, и ушли в пустыню, чтобы встретить смерть, как положено воинам…»

Владимир проснулся от голода. Желудок настоятельно требовал пищи, урчал и неприятно сокращался. Единственным способом успокоить его, а точнее обмануть голод, было закурить, что он и проделал. Желудок недоуменно затих, пытаясь обнаружить что-нибудь питательное, то есть, похожее на пищу, в клубах сигаретного дыма. Посмотрев по сторонам, Владимир увидел, что Григорий спит, как и Наталья, с той лишь разницей, что девушка зачем-то перебралась к стене. Владимир поднялся на ноги, его качнуло…

— Поганое дело, — пробормотал он, — сигареты на голодный желудок.

Владимир дошел до дверного проемы и выглянул, солнце поднималось, но было оно кровавого света, тусклое, да еще с какими-то разводами – одним словом, что-то физиологически неприятное. Он сделал полукруг и дошел до открытого люка. Теперь оттуда холодом уже не тянуло – просто присутствовала некая прохлада. А еще был какой-то запах, приятный, вкусный, дразнящий одним своим присутствием. Желудок, распознавший сигаретный обман недовольно заурчал.

— Черт возьми, не хватало еще от голода сдохнуть, в этой проклятой башне…

Дрогнул под ногами пол, что-то посыпалось с потолка, у Владимира сложилось впечатление, что двинулась вся башня. От неожиданности он присел на песок.

— Проклятие, — прошептал он, и снова башня отдалась стоном и движением.

Вскрикнула Наталья, мгновенно проснулся и подскочил Григорий.

— Что происходит?! – завопили они в один голос.
— Не знаю, — словно боясь своего голоса, прошептал Владимир, — я сам только что проснулся. Закурил и подошел к люку.
— Опять землетрясение? – попробовала уточнить девушка.
— Не знаю. Со здешней почвой происходит что-то совершенно непонятное. Может быть, это все из-за Блуждающего моря. С точки зрения науки, оно ведь ушло только что, наверное, пласты еще не устоялись, вот они и движутся.
— Возможно, — согласилась девушка, а Быков, как не особо посвященный в науку, просто промолчал.
— А что же тогда еще?

Какое-то время все трое топтались вблизи открытого люка. Сначала сигареты достал Григорий, потом и Наталья попросила у него сигарету, а, глядя на них, снова закурил и Владимир. О чем думал каждый не известно, но лица у них был какие-то осунувшиеся и сероватые, наверное, из-за тусклого освещения, голода и усталости.

— Надо что-то делать, — произнес Владимир и посмотрел сначала на Григория, а потом на Наталью.
— А что? – спросила Наталья, словно действительно думала, что Владимир знает нечто, что сможет вытащить их из этой ситуации.
— Не знаю, — это все, что мог ответить Владимир, да и любой из присутствующих.

Погасла сигарета Натальи, она кинула окурок на песок и побрела к тому месту около стены, где провела ночь. Стена по-прежнему была теплой, девушка прислонилась к ней и задремала…

— Буря не стихает, выходить сейчас – чистое самоубийство, — говорил тем временем Владимир Григорию.
— Да что ты мне объясняешь, — раздраженно откликнулся Быков, — я может, в институтах и не учился, но и так понимаю – надо ждать.
— А ждать – умом тронемся.
— Это если об этом думать, то тронешься.
— А чего ты предлагаешь?
— Ищи дрова, — вполне резонно предложил Григорий, — или пересыпай песок, или ищи сокровища, займись хоть чем-нибудь…
— А ты?
— А я полезу в люк.
— Зачем?
— Чтобы умом не тронуться, — с какой-то злой усмешкой отозвался Быков.

В общем-то, если всем им предстояло сойти с ума, то Быков был бы последний, кого тронула бы подобная участь. И не потому, что у него было мало ума – просто у него был другой ум.

— Давай тогда вместе полезем, — предложил Владимир.
— А тебе это зачем? – в свою очередь как-то зло поинтересовался Григорий.
— Так ведь, все равно, что делать, так хоть, по крайней мере, интересно.
— Ладно, полезли, — быстро согласился Быков, и тут же переходя на деловой тон, посочувствовал, — жаль только, веревки нет. Так, для страховки, а то темно там, хоть глаз коли. Не понятно даже какая высота там.
— Можно ремни связать, все лишний метр будет, — предложил Прохоров, ему тоже было легче от того, что он решает какую-то предметную задачу.

Ремни были выдернуты из брюк и связаны вместе, получилось что-то около полутора метров. Потом они подошли к открытому люку, Владимир намотал один конец веревки на руку, второй подал Быкову.

— Ладно, — ответил тот, — рискнем…

Не известно, чего именно ожидали Владимир и Григорий. Можно лишь наверняка утверждать, что каждый представлял себе что-то свое. Григорий, например, ожидал золота. Много золота, его должно было хватить на то, чтобы навсегда скрыться из этих мест, а может, и из этой страны и осесть, где-нибудь в Турции, где у него были родственники. Владимир же предполагал, что-нибудь такое, о чем читал в книгах. Сундук в паутине, пару скелетов в углу, ну и прочую дребедень.

Дело не в этом. Важно, что они оба ошибались.

До дна оказалась не так уж и высоко, все на всего, около двух метров. На дне был все тот же песок, правда, в меньших, но все равно, в достаточном количестве, чтобы приземлиться и ничего не сломать себе при этом. Освещение, которое давал открытый люк, было слишком тусклым, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь. Поэтому действовать пришлось на ощупь. Первое, что попало в руку Григорию, была какая-то палка…

— Что там, Григорий? – спросил сверху Владимир.
— Палка какая-то, здоровая, с тряпкой… Ерунда, — сделал вывод Григорий, — но на растопку пойдет.
— А может это факел? – предположил Прохоров.
— Черт, конечно факел! – воскликнул Быков, он быстро нашел зажигалку и чиркнул ее.

Огонек горел ровно, тень немного отступила, но не настолько, чтобы рассмотреть окружающую обстановку. Быков поднес огонек к тяпке, и та мгновенно вспыхнула – это действительно был факел, а тряпка была пропитана каким-то специальным раствором, который давал свет, неровный, метающийся, но достаточно яркий свет.
— Ого, — разочарованно пробормотал Григорий, оглядывая помещение – оно было значительным, но пустым.
— Что там у тебя?
— Ты спрыгивай сюда, — предложил Быков.
— А наверх, как. Наташка одна нас не вытянет.
— Тут невысоко, сами справимся.
— Отойди тогда в сторону, чтобы я на тебя не рухнул…

Григорий сместился в сторону. Через мгновение показались ноги Прохорова, который висел, держась за край отверстия. Он несколько раз качнулся и отпустил руки. Еще мгновение и он поднимался, становясь рядом с Быковым.

— Однако, солидное помещение, — пробормотал он оглядываясь.
— А что толку – пусто же, — пожаловался Быков.
— Так надо осмотреться, — Владимир слез с кучи песка, подошел к стене и шлепнул по ней рукой, — камень. Посвети-ка.
— Там еще факела есть, вон.

Но Прохоров уже и сам увидел несколько держателей, в которых торчали палки, подготовленные для огня. Он снял одну и зажег факел от факела Быкова – в комнате стало светлее.

— Глянь, Володя, там какой-то проход, правильно, с двумя факелами удобнее. Пошли, посмотрим, что там.
— Пошли…

Потолок здесь был низкий, поэтому пришлось идти с большим расстоянием друг от друга, чтобы случайно не подпалить. Это был коридор, с множеством поворотов, и как показалось Прохорову, имеющий некоторый уклон вперед. После очередного поворота Быков остановился.

— Ты чего? – спросил Прохоров.
— Тупик, черт.
— Может, дверь есть, посмотри внимательно, — предложил Владимир.
— Ты ко мне пододвигайся, места хватит…

Тупик, в который они попали, был помещением и с потолком повыше, да и пространства было больше. После поисков Григорий действительно обнаружил дверь. Точнее, сначала он обнаружил кольцо вделанное в стену, и помня о том, как был открыт люк, повернул кольцо и толкнул стену, та мягко подалась вперед, открывая проход в очередное помещение.

— Черт меня, побери! – почти заорал Григорий, когда ему удалось протиснуться в помещение.

Не удержался от восторга и Прохоров, когда увидел туже картину, что и Быков…

Даже почитателю арабских сказок, которые полны пещер, заполненных сокровищами, даже им, не удалось бы сдержать восторга от открывшегося зрелища…

Значительное помещение, размеры которого установить не представлялось возможным, из-за заставленных, в определенном, но своеобразном, порядке сундуками, шкатулками, ларцами и прочими емкостями с крышками. Десятки, хотя нет, сотни ковров, развешены по стенам, от потолка до пола, один ковер накрывает другой, второй третий, а от четвертого торчит только самый краешек, а поверх ковров висит оружие. Много всякого и разного оружия, мечи, шпаги, сабли и еще какое-то холодное, колющее и режущее оружие. Каждый экземпляр чуть выдвинут из ножен, чтобы можно было рассмотреть качество клинка, особенности ковки и клейма мастеров, если, конечно такие имеются. И каждый эфес, каждая рукоять, не говоря уж о ножнах, изысканно украшены и начищены, из-за чего тусклый свет факелов усиливается многократно…

А еще есть копья, луки, стрелы, звездочки, дротики, духовые трубки, боевые топоры… очень похоже на запасники Музея Оружия. И все это действующие, рабочие, так сказать, экземпляры. А с потолка свешиваются отрезы тканей, переплетенные, как косицы, и между ними какие-то элементы убранства покоев разных стран, разных народов, разных времен. Множество посуды, тоже из золота либо с драгоценными камнями, либо без них. И драгоценности, золотые монеты, аккуратно расфасованные ограненные и неграненые камни. Жемчуг длинными нитями…

Впрочем, хватит, чтобы представить ценность – надо читать не этот текст, а реестр этих сокровищ, а чтобы понять красоту – надо видеть своими собственными глазами…

— Матерь Божья, — в восхищении пробормотал Григорий, делая шаг от двери и проходя в сокровищницу.
— Да уж, — Владимир тоже был поражен, правда, трудно объяснить, что больше поразило его, количество или качество…

Насмотревшись со стороны, выдохнув из легких положенное количество ахов и охов, Владимир и Григорий решили, что пришло время более детального осмотра найденных сокровищ. Хотя, для того, чтобы понять, что требуется не один месяц, чтобы разобраться с этой находкой, вовсе не надо было обладать какими-то специальными знаниями…

Но разве можно отказать себе в удовольствие запустить руки в жемчуг, погрузить их по самый локоть, или поднять полные пригоршни золотых монет и подбросить их вверх. Ни с чем не сравнимое удовольствие! Вот они и развлекались, насколько хватало фантазии, или если ее становилось недостаточно, то использовали память, вспоминая, как в подобных случаях поступали герои не наших фильмов…

Какое-то время они тешились пересыпанием камней и золотых изделий, но ведь всегда хочется чего-то большего…

— Володя, давай-ка оглядимся по сторонам, может быть, здесь не одна комната, — предложил Григорий, отходя от большого ларца, заполненного сапфирами от темно-синего, до дымчато-голубого цветов.
— Давай посмотрим, — согласился Владимир. Объем найденного, привел его в некоторое недоумение и состояние растерянности. Здесь было слишком много всего.

Следующая дверь была обнаружена под слоем ковров разных расцветок, разного качества, и принадлежавших, по всей видимости, разным странам. Второе помещение оказалось меньше, и заполнено было высокими сосудами с узкой горловиной, которая была залита чем-то похожим на сургуч.

— Володя, а здесь что-то булькает, — поднял и потряс один из множества кувшинов редкой работы Григорий.
— Как думаешь, что там? – спросил Прохоров, подходя ближе.
— Не думаю, что сказочный джин, ответил Григорий, и не задумываясь особо, вскрыл ближайший к нему кувшин и повел носом около горлышка.
— И что?
— Володя, ты не поверишь, но, по-моему, это вино, — он еще раз понюхал, а потом сделал маленький глоток…

Это действительно было вино, но что самое главное, оно не закисло, не превратилось в уксус, она по-прежнему оставалось вином.

— …глотни-ка, на мой вкус слабовато, но ощущение какое-то сумасшедшее…

Прохоров тоже сделал глоток. Они оба не были ценителями вин, они предпочитали обыкновенную водку, ну или коньяк, а чтобы оценить подобный напиток, надо было родиться лет пятьсот назад и воспитываться в дворцовых покоях.

— И слабовато, и кисловато, но вкус, действительно приятный, — согласился Прохоров.
— Да Бог с ним, зато теперь от жажды мы точно не умрем, — к слову вспомнил, про намечающийся дефицит воды Григорий.
— Пойдем дальше? – предложил Владимир, — там, по-моему, еще дверь есть.

Он поднял факел выше и осветил какую-то нишу, весьма похожую на дверной проем. Не известно, что именно, они собирались обнаружить в следующем помещении, скорее всего, их вело обыкновенное человеческое любопытство, которому подвержены и бандиты, и профессора. Обыкновенное человеческое любопытство…

Из трех увиденных помещений, это, безусловно, было самое странное. Маленькое по размерам, но с высоким потолком. А стен не видно, потому что от пола до потолка стояли стеллажи, которые были заполнены свитками, книгами и, это было очень странно, песочными часами, различных размеров, с песком различного цвета. Часть часов уже остановились, но были несколько, которые все еще продолжали отмерять время…

— Ничего интересного, — пробормотал Григорий оглядев помещение. Заметил еще одной дверной проем и направился к нему.
— Гриша, — практически шепотом произнес Прохоров. И шепот этот был каким-то испуганным. Услышав его, Быков обернулся и удивленно посмотрел на Прохорова.
— Ты чего, Володя?
— Ты не понял, — продолжал шептать Прохоров, он поднял руку и указал на какой-то стеллаж.
— Чего не понял? – Быков удивленно посмотрел туда, куда указывал Владимир, — песочные часы, ничего интересного.
— Они идут, — а эти слова у него получились и вовсе какие-то придушенные.
— Ну и…, — наконец и до Быкова дошел смысл увиденного…
— Господи, чье это, — разглядывая комнату, но уже, как бы под другим углом зрения произнес Владимир.
— Мое, — послышался позади них голос.

Оба вздрогнули и одновременно обернулись. Правда, получилось это как-то глупо, потому что, до этого они стояли лицом друг к другу…

Наталья вскрикнула и открыла глаза. Сон, в котором присутствовало нечто огромное, тяжелое, нечеловеческое рассеялся, осталось лишь одно слово, от которого, как показалось девушке, должно все рухнуть. И башня эта проклятая, и пустыня и само небо… Наталья с трудом поднялась, первое, что попалось ей на глаза – был открытый люк.

— Чего они еще наворочали, — раздраженно пробормотала Наталья, но все-таки решилась подойти.

Это было странное чувство, точнее целая гамма чувств, в которой доминировали два, перекрывая все остальные. Наталье было страшно подходить, где-то на подсознательном уровне она чувствовала, что самым правильным будет бежать отсюда, пусть даже, снаружи ждет буря…

Она сама, частенько ругала героев и героинь американских фильмов, когда те шли навстречу чему-то неизведанному и опасному, а вот теперь она сама оказалось в той же самой ситуации. Она понимала, что этого делать не надо, но ничего с собой поделать не могла – шла вперед, словно ее тянули на прочной веревке к этому самому открытому люку.

…да-да, ее именно тянуло туда, и это было то самое второе чувство. Тянула подойти, тянуло заглянуть, и этому невозможно было противостоять. По крайней мере, Наталья не могла этого сделать.

— Володя, Григорий, — позвала она, приблизившись к открытой крышке.

Ответа не последовало.

— Ребята, — позвала она вторично, но на этот раз в голосе ее проступили жалобные, по-детски капризные нотки, — ребята, куда вы делись?! Вы там живы?!

Ответа снова не было. Наталья решила, что кричала она не достаточно громко, поэтому легла на живот, и даже свесилась немного в открытое отверстие, после чего позвала еще раз:

— Ребята! Отзовитесь! Хватит придуриваться!

Но и этот крик остался без ответа. Девушке ничего не оставалось делать, как подняться и выбирать из двух вариантов. Можно было к ним, вниз, и именно на это подталкивало ее второе доминирующее чувство, но пока оно было не в силах преодолеть первого доминирующего чувства – чувства страха. Следуя ему, она отступила, просто сделала пару шагов назад, присела около огня и закурила. В душе было пусто и холодно, а за пределами башни, по-прежнему, бушевала песчаная буря. Наталье было тошно, скорее всего, сложились здесь в одно месячные, голод, страх и сигаретный дым. А тут еще в ушах навязчиво прокручивались слова песни:

«Прошло еще время. Втроем, в компании с песком и солнцем, время выбелило и скрыло кости павших воинов, потом источило дорогие ткани и ссыпало их прахом, последними уступили ковры. Теперь мускулистое и длинное тело принцессы лежало просто на песке, свернувшись кольцами. Солнце играло на чешуе и отбрасывало на песок замысловатый цветной узор.

Проклятая башня появилась ночью, дважды качнув барханы и встав ровно посередине плато Черных камней. От него поднимался пар, и пока солнце не отогрело ее, на стенах башни можно было рассмотреть да и почувствовать кристаллики льда.

Принцесса вздохнула облегченно, ее ожидание закончилось, поток тысячи мыслей, которые обычно преследуют ожидающего, был прерван, но вместе с этим, принцесса потеряла и еще что-то важно. Что-то такое, что еще сто лет назад заставляло ее скользить между камней, погружаться в прохладные источники, а пойманных рыбок и птичек отпускать на волю. Этому трудно подобрать верное название, а после того, как его не стало, название и вовсе потеряло смысл – ведь слово не может существовать дольше, чем существует объект или явление, которое оно обозначает…

Она пришла к порогу Проклятой башни, обернувшись женщиной. Приняв, таким образом, вид первопричины многих человеческих бед и сама того не сформулировав, задала свой последний вопрос:
— Простил ли ты, старший брат…

А второй вопрос она успел только продумать, но не успела сказать…»
— …вот мои условия, — голос кашлянул и стих.
— Я не согласен, я не могу пойти на эти условия. Я даже не считаю возможным обсуждать их! – Прохоров вскочил с ковра, попутно толкнув блюдо с фруктами, на полпути он остановился и посмотрел на Григория, — а ты что молчишь?! Или тебя такие условия устраивают?!

Чтобы не отвечать на эти глупые вопросы Быков надкусил очередной персик и принялся тщательно пережевывать фрукт.

— Зачем ты спрашиваешь у вора? – вновь раздался голос, — я не разговариваю с ворами – я их казню.
— Это кто вор? — вспылил Быков, но вспылил трусливо, от страха вспылил.
— Ты, — ответил голос, — только ты крал не золото, ты крал жизни, ты крал свободу, волю и здоровье твоих ближних.
— Вы это о чем? – Владимир прекратил свое суматошное перемещение по гостиной и остановился напротив Быкова, — о чем идет разговор?

Быков молчал, исподлобья поглядывая то на Владимира, то на колышущуюся штору, за которой предположительно был их странный собеседник.

— Он, — голос усмехнулся, — кто сказал тебе, что ты умный человек, что ты ученый? Он причина твоих бед, это его приставили к вам для транспортировки зелья. Не того парня, которого ты называл Рамиль, а этого.
— Григорий!
— Что Григорий! – Быков вскочил, — можно подумать, что это я употребляю дурь, и готов продать за нее мать родную. Я просто зарабатываю деньги…
— Чушь, — откликнулся голос, — и хватит об этом. На самом деле, мне все равно. Я уже принял решение, и знаю, как закончиться ваша бестолковая история.
— Как?! — в один голос, тихо спросили Быков и Прохоров.
— Ты – вор, будешь казнен на закате, но перед этим, ты подвергнешься пытке. Подвергнешься просто так – у меня такая привычка – пытать воров перед казнью. Тебя, ученый, я выпущу. Возьмешь ли ты что-нибудь из сокровищницы, или нет – твое дело. Любое твое решение меня устраивает, независимо от мотивов, которые диктуют тебе данное решение…
— А девушка?
— Она, естественно, останется здесь, как я и говорил раньше, она на некоторое время заменит мне сестру, женщину, собеседницу и куклу. Я слегка одичал за последние двести лет, — голос фыркнул, словно сказал что-то смешное.

Стоило эху от смешка погаснуть в комнате, как Григорий почувствовал на себе жесткие и прочные ремни, которые невозможно было ни развязать, ни разорвать. Веревки этим тащили Быкова куда-то вперед, он вертелся, пытался вырваться, но каждое его движение происходило абсолютно без последствия ни для пут, ни для направления, по которому его тянули, ни для силы, которая все это проделывала…

Та же сила, настойчиво, но более аккуратно выставила Прохорова сначала из гостиной, потом из сокровищницы, правда здесь сила дала некоторое время для наполнения карманов, но Прохоров не воспользовался этим временем. Потом сила выдавила его из люка, пронесла мимо округлившей глаза девушки, и буквально выбросило за дверь.

— Володя, — только и успела вскрикнуть она, как сила, с которой она не успела познакомиться, окружила ее.

Что-то мощное, бережно крутило тело девушки в полуметре от пола, так ребенок рассматривает игрушку, еще не приняв окончательного решения, нравиться ли она ему или нет. Наталье было нехорошо – от всех этих переворотов и качаний ее подташнивало. Пока голова ее безвольно моталась от этих переворотов и вращений, а сила тем временем сдернула с нее одежду, брезгливо ухнула, заметив на ногах кровавые полосы, но не бросила, хотя на минуту такая мысль посетила хозяина Проклятой башни. Он ухнул еще раз, поднял тело девушки повыше и какое-то время рассматривал ее целиком, а потом принял решение, и опустил в огромный мраморный бассейн заполненный чистой теплой водой, по поверхности которой в изобилии плавали какие то лепестки, веточки и листочки. Наталья была без сознания, поэтому сила некоторое время поддерживала ее, следя за тем, чтобы его новая игрушка не ушла под воду с головой, а потом, когда девушка пришла в себя – сила позволила ей прибывать в воде самостоятельно, в свое удовольствие…

Эпилог.

— …иди, там этот, твой пришел, — мужчина, хозяин дома отошел от двери в кухню и вернулся в зал, где смотрел по телевизору футбол.

Женщина, средних лет, полная, но все еще сохранившая привлекательность, вытерла руки о передники, сняла с огня сковороду, быстрым шагом вышла из кухни, пересекла коридор и увидела стоящего на пороге старого, неопрятно одетого человека.

— День добрый, — приветствовала она странного гостя.
— Здравствуйте, — отозвался мужчина.
— Вы присядьте, пока — обратилась к нему женщина.
— Я постою…, — гость был какой-то нервный, каждая часть его нескладного худого тела изредка подергивалась, словно намеревалась совершить какое-то движение, но быстро передумывала, …я, знаете ли, не чист. С дороги.

— Опять ходили в город, несчастная Вы душа?
— Да, — кивнул старик.
— И снова ничего? – женщина уже знала ответ, старик приходил в ее дом, в среднем, раз в две недели.
— Осмотрел площадь, нашел под землей много тел, мертвых.

Женщина всплеснула руками, а старик тем временем продолжил:

— Только они не сами умерли, в них стреляли.
— Степан Петрович, так вам в милицию надо, — всполошилась женщина.
— Зачем? – пожал плечами старик, — в них очень давно стреляли.
— А зачем же вы их раскопали? – спросила женщина, неверно поняв сказанное.
— Там раньше подвалы были, их просто присыпало песком и все, я случайно туда попал, провалился, а там целые катакомбы и все забиты мертвыми.
— Все равно, надо сходить в милицию, а хотите, я с вами скажу. Они меня знают, будут слушать.
— Не надо, Гюзель…
— А хотите кушать, Степан Петрович? У меня плов…
— Спасибо, но я не хочу. Я зашел спросить, мне почты не было…

…времени и много чего случилось. Много чего случилось. Был закрыт филиал, попал на три года в психиатрическую лечебницу Каратаев, год условно, за использование служебного положения, получил Фазиль Асафов. В перестрелке, при сопротивлении органам, был застрелен Леший. Его место занял Карим – теперь он живет в столице нового азиатского государства, и должен переизбираться на второй срок в Думу. Вера…. Хотя, кому это может быть интересно…

Пустой город по-прежнему полон, правда, теперь, он стал прибежищем радикально настроенных представителей оппозиции. Там теперь полувоенный режим и тренировочные лагеря, даже пограничники обходят это место стороной.

Единственный человек, которого никто не трогает ни там, ни здесь – Каратаев Степан Петрович. После выхода из клиники, он вернулся сюда и продолжает поиски дочери – так сказался на нем шок. Ходит по городу и вокруг него, ищет, залезает в подвалы, копает, записывает. А еще, ведет сложную переписку с какими-то людьми в Москве, а так как собственного адреса у него нет, то письма шлют ему на адрес Гюзель. Она не против. Против муж, но высказываться не решается, так, просто, нудит иногда, но не более того. Как-то раз попробовал воспитать жену другим, очень здесь популярным способом, но на следующий день в его дом пришел тесть с двумя телохранителями. Теперь муж проявляет свое недовольство только тем, что бурчит и никогда не приветствует странного гостя…

Среди тех, кто пишет Степану Петровичу, иногда встречается и фамилия Прохоров. Но тот ли это Прохоров, Гюзель не знает, как не знает и содержания писем. Она давно уже не секретарь и помощница столичного ученого. Она теперь домохозяйка и мама, а Степану Петровичу помогает так, по старой памяти, а еще по доброте душевной, как некоторые младшие сестры всю жизнь присматривают за старшими братьями…

Опубликовано 24 Июн 2016 в 16:10. В рубриках: Полные тексты 3. Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.