Глаза змеи

Диванчик был жесткий, пыльный, какого-то дикого желтого цвета, да еще и с металлическими поручнями по обеим сторонам, но главное, он был свободный. К слову говоря, выбирать-то было не из чего, а торчать в ожидании поезда целых три с половиной часа на ногах, не хотелось, вот Алексей и занял ближайший, свободный…

Уселся, достал папиросу, тщательно размял ее в пальцах. Закурил, выдохнул, осмотрелся…. Оказалось, что диванчик так, ничего себе, к тому же и стоит удобно. С одной стороны его загораживало здание вокзала, а с другой – старые высокие деревья и неровно подстриженный кустарник. Они создавали необходимую тень, и в тоже время, защищали от ветра, который несет по улице пыль, какие-то бумажки и прочий мусор. Алексей похлопал себя по карману пиджака, в который раз проверяя, на месте ли документы. Убедившись, что все на месте, он и откинулся на спинку диванчика. Три с лишним часа были в его полном распоряжении, читать газеты он не любил, особенно в последнее время, желудок был полон какой-то бурды из неопрятного привокзального буфета. Бутылка минеральной воды выглядывала из цветастого пакета, который стоял прямо на платформе рядом с чемоданом, но открывать ее было рано. Тут к месту был бы стаканчик проклятой…, но Алексей дал себе зарок, что во время поездки пить не будет, а уж чего-чего, а слово свое держать он умел.

Дежурная по вокзалу невнятно сообщила, что прибывает очередной поезд, и еще более невнятно сообщила порядок нумерации вагонов. Повторить свое сообщение она только попыталась, но на середине сообщения вдруг замолкла. Несколько человек поднялись с других таких же скамеечек, еще несколько вышли из здания вокзала и рассредоточились по платформе – поезд был проходящий, стоянка короткая. Всего-навсего, три минуты. Алексей с брезгливым любопытством человека, вполне привыкшего к подобной людской бестолковости, посматривал на суетящихся людей, которые подхватывали сумки и быстренько бежали вдоль платформы, одни навстречу, другие по ходу поезда, словно пытаясь угадать место нужного вагона. Смехота, да и только. Хотя…

Поезд быстро обменял одних пассажиров на других и уполз по блестящим рельсам куда-то вдаль – на перроне опять наступило затишье. Мужчина прикрыл глаза. Медленно, словно на цыпочках, к нему подползали воспоминания…

Все началось пятнадцать лет назад. Мать жила рядом, он тогда еще был женат, а годовалая Алина, на четвереньках, бормоча что-то непонятное на своем детском, тарабарском языке, ползала по дому и пускала слюни. Забавная и трогательная…, хотя, все-таки, больше, забавная…

Или нет…, конечно, нет. Все началось еще раньше. Теперь уже, совсем давно. Тогда он еще не был женат, лишь успел отслужить в армии, окончить сельскохозяйственный техникум и вернуться в родную деревню. Его, как молодого и почти не пьющего специалиста сразу сделали заведующим МТС, а брат, Андрей, как раз заканчивал девятый класс. Да, именно тогда все и началось, в то самое время.

Стояла какая-то дурная погода, месяц без малого жара, зерновые шелестели, как мигрирующая саранча и буквально молили о воде, а дождя все не было и не было. Посохли колхозные сады. Это, правда, из-за того, что Ванька Одноухий, в совершенно невменяемом состоянии, после солидной дозы домашнего зелья Колдунихи – первой деревенской самогонщицы – снес на своем гусеничном ДТ-75 водонапорную башню. Без воды оставил всю деревню, да и сам ужасно покалечился…

То лето вообще было богато на глупые несчастные случаи. Потому, наверное, все и началось именно с несчастного случая…, ну и еще и совершенно необъяснимого каприза природы. А все дело было в месте. Ведь с каких пор про это место по деревне ходили разные слухи. Раньше, как говорили старожилы, стоял на этом месте поповский дом. Здоровый, красного кирпича, со стенами, больше метра толщиной. С потолками высотой метра по четыре и с восемью полноценными комнатами.

Не просто так стоял, разумеется, буквально мозолил глаза, поэтому в свое время, на общем собрании комбеда, как раз после революции, когда попа со всем семейством забрали в ЧК, решено было дом этот уничтожить, ну как наследие проклятого, рабского прошлого. Написали письмо в город, с просьбой прислать специалиста с запасом динамита – область ответила, что на данный момент все специалисты заняты и предложили уничтожить проклятое наследие своими собственными силами. Началась трудная и многодневная эпопея, закончившаяся победой дома. У него только побили стекла, откололи несколько кирпичей, и поломали деревянные части. Ушло на это более недели, после чего сражение прекратили, потому что надо было заниматься разоренным домашним хозяйством.

Потом пришли люди поумнее, попытались приспособить домину эту под какие-нибудь общественные нужды, но для этого, как минимум надо было восстановить крышу, вставить стекла и произвести множественный, мелкий ремонт – на это у общества не было ни денег, ни материалов, ни людей. Еще дважды его пытались разваливать, и снова безуспешно, только технику покорежили, да людей едва не покалечили. В конце концов, дом оставили в покое, на это раз, до войны. Великой Отечественной, разумеется…

И кто бы мог подумать, что это был единственный правильный поступок по отношению к дому. Между прочим, деревня оказалась практически на линии огня. Несколько раз она переходила из рук в руки, и каждый раз, поповский дом служил жителям добрую службу, в его восьми комнатах, защищенных этим толстенными стенами прятались бабы, старики да дети от снарядов и пуль, что от своих, что от фашистских. А во время последнего, решающего наступления, во время которого фашистская нечисть была отброшена далеко и безвозвратно, немцы сами попытались использовать дом, как блиндаж. Но стоило им переместить туда штаб, во главе с несколькими офицерами и занять оборону, шальной снаряд из Т-34 залетел в окно и взорвался там…. Знатно тогда рвануло! Дом рухнул и похоронил под обломками около двадцати фашистов, в том числе весь офицерский состав, во главе с каким-то полковником аж, из самого Берлина.

Помниться, что стрелку того танка дали медаль «За отвагу», но он ее не носил, а когда его однополчане пытались разговаривать с ним на эту тему, он обычно зло ругался и рассказывал одну и ту же историю. Историю про то, как совершенно случайно, по неаккуратности, на что-то там нажал или дернул за что-то, заставив пушку выстрелить. Испугался он страшно, потому что решил, что снаряд пошел в нашу сторону и приготовился уже сам идти под трибунал, но перед этим выглянул из танка и увидел, клубы пыли над каким-то домом в деревне. Перекрестился по-тихому, а тут началась артподготовка, и стало не до чего. А потом, уже после боя, выяснилось, что поповский дом, в конце концов, был очень даже вовремя и к месту уничтожен.

После такого рассказа солдаты хохотали над незадачливым стрелком, быстро переделали эту историю в байку, изменив предварительно, имя незадачливого стрела и номер подразделения, байку, которая ходила по нашим частям аж до самой победы, а может и еще дольше. А вот собравшиеся около воронки сельчане молчали, и только переглядывались между собой, у многих на памяти была известная эпопея. Так, ничего не говоря, сельчане и разошлись. О чем каждый думал в тот момент, было неизвестно, но большинство постаралось как можно быстрее забыть эту историю.

Возможно, это ничего и не значит, бывают же в жизни случайности, от которых даже ученые открещиваются, но все-таки, как ни крути, события начались именно с дома. Только уже не с поповского, а со второго, хотя, его, второго-то дома не было, потому что был он мираж, самая настоящая фикция.

В тот день, известный своим безудержным пьянством и непрекращающимися бракоразводным процессом со своей сожительницей, Михаил Березин, в народе просто – дубина, решил, что пора делить имущество. Начать решил непосредственно с дома. Для чего выпросил у Косого, за две бутылки самогона трактор «Беларусь», завел его и поехал к дому сожительницы, путь его как раз проходил по тому месту, где когда-то стоял поповский дом. Ехал Мишка, смотрел мутными глазами через лобовое, заляпанное тушками комаров и насекомых покрупнее, стекло и думал о чем-то своем, пьяном. А потом вдруг понял, что вломился в какой-то дом, а под колесами у него детская кроватка и зашедшаяся в крике женщина… Этого страшного видения дубине хватило, чтобы раз и навсегда прекратить пить, а через полгода, и вовсе сойти с ума и утопиться в старом колодце, предварительно…, хотя, ладно, это дело личное.

А тогда, дубина ошалев от ужаса, выскочил из трактора прямо на ходу, и опрометью бросился в сторону деревню, оря страшным, писклявым голосом, что задавил двух человек и развалил чей-то дом. Большинство, которое знало Мишку, как запойного, просто решили, что он в очередной раз допился до «белочки» и не обратили внимание. А вот участковый, который был один на четыре ближайших деревни, но родом местный, тот почему-то забеспокоился, увидел, как какой-то трактор медленно, рывками катится с горки в сторону реки и намеревается, по всей видимости, нырнуть в воду. Водителя в кабине, участковый не разглядел, поэтому вскочил на служебный «Днепр» и рванул к месту событий. В уме у него уже бумаги пролистывались, которые ему придется заполнять и от этого, совсем становилось тоскливо…, но судьба решила пособить участковому.

Рухнуть в воду бесхозный трактор не успел – заглох – прямо метрах в пяти от воды. Тракториста в нем действительно не было, но в тот момент участкового это перестало интересовать. Потому, как и он увидел часть стены дома. Но не обыкновенной, кирпичной, или скажем там блочной, нет, стена была прозрачной, а материал только угадывался, да и то, не особенно четко.
— Матерь Божья, — пробормотал ошалевший участковый, и чуть было не перекрестился.

Тут особо следует отметить, что участковый тот был непьющим…, ну, то есть не запойный. Поэтом, он первым делом, кулаками протер глаза, но стена не исчезла, и более, она, как показалось участковому, стала еще более четкой. А вот потом, участковый поступил совершенно неожиданно и для самого себя, и для начальства, узнай оно об этом поступке. Милиционер воровато оглянулся, развернул свою технику и очень быстро скрылся с места, так и не случившегося происшествия. Наверное, он был неправ. Может быть, ему следовало быть первым и быть смелым. Может быть, ему следовало поступить, как поступают герои кинофильмов. Только участковому было всего два года до пенсии, у него была семья и трое замечательных деток, которым, было еще, расти и расти, а отцу, соответственно, еще заботиться и заботиться, о них. Кормить, одевать, воспитывать. Скорее всего, именно о них он и думал в первую очередь, когда, не оглядываясь, пронесся по деревне в сторону родного дома.

Конечно, он подумал о них, а вовсе не о соседке Людмиле, к которой иногда захаживал, да и то, только потому, что был он добрым человеком и немного падким на женскую ласку, особенно, если это ему ничего не стоило. Естественно, первым делом он рванул домой, вот только дома никого не было, и только поэтому, он бледный, с липким холодным потом на челе оказался у Людмилы. Буквально ввалился к ней в дом, даже не обратил внимания, что соседка его ходила по дому в неглиже. Единственное, что он успел, так попросить у хозяйки стакан самогона, чтобы прийти в чувство, и пока ошалевшая хозяйка искала бутыль, потом стакан – она тоже было в шоке от такого появления участкового, да еще и белым днем, при всех. Людка даже не сразу сообразила, что ходит, а не лежит, под мужиком, в чем родилась.

Она уже спешила к милиционеру со стаканом в трясущейся руке, когда участковый вдруг покачнулся, схватился за сердце и стал сползать вдоль стены. Людмила бросил стакан на пол, а сама поспешила на помощь, но участковый был тяжеленный мужик, и хрупкой Людмиле, было его просто не удержать, хорошо, что диван был рядом. Так они вместе и упали. Людмила попыталась освободить дыхание участковому, расстегнула рубашку, положила голову на грудь, пытаясь расслышать сердце…

И именно в этот трагический момент в доме соседки и появилась жена участкового, да еще вместе со старшей дочерью Тамарой, превратив этот трагический случай, во что-то совершенно неописуемое. Буквально уже через час, вся деревня знала, что участковый, этот кабель и стервец, умер от сердечного приступа в тот момент, когда пытался оседлать эту шалаву, эту охотницу до чужих мужей, эту потаскушку Людку. И это странно, но вся деревня предпочла правдивому рассказу Людмилы Михайловны Орловой рассказ двух бестолково орущих и перебивающих друг друга женщин.

Дело житейское, мало ли что бывает с людьми. Милиционера, конечно, жаль, как жаль и слегка пострадавшую репутацию Людмилы Михайловны Орловой, только самое главное, чем должен был этот день войти в память деревенских жителей, прошло незамеченным. А следующий день был мрачным и холодным, потому что часов в пять утра, температура упала, и начался затяжной дождь. Полевые работы, которые кое-как шли из-за засухи, из-за дождя вовсе остановились. Жители сидели по домам и обсуждали последние новости – перемену погоды и смерть участкового.

А второго дня, большая часть, хотя, вернее будет сказать, практически все население деревни, собралось около дома милиционерши, чтобы принять участи в похоронах, и в следующих за этим поминках. И снова, никому и в голову не пришло посмотреть, а что же там, на месте старого поповского дома. Хотя, отсутствие любопытства, наверное, не самая худшая человеческая черта. Прошли похороны, потом прошли поминки. Не в меру загоревавших присутствующих развели по домам, закончив тот день…

Это надо понять и прочувствовать, вот, если бы, к следующему дню мираж дома исчез, то никто в деревне так и не узнал, что он вообще был. Вот только мираж не исчез. Более того, его стало больше. Имеется в виду, что к уже имевшейся стене, прибавились еще две, крыльцо с колоннами и несколькими ступенями, сделанными большим полукругом. А к этому прибавьте балкон, какой-то слишком уж большой – вдоль стен на уровне второго этажа, да еще и по всему периметру, это его выступающую часть поддерживали те колонны…

Справедливости ради стоит отметить, что дом тот призрачный, словно создан был стоять именно на этом месте. Чуть в стороне от деревни и от дороги. На небольшом возвышении, с которого, открывался отличный вид и на реку, и на лес, и на поля, засеянные гречихой. Одним словом, они подходили друг к другу…

Андрей, в отличие от старшего брата, на поминки участкового не пошел, остался дома при матери, с которой в тот день приключилась какая-то возрастная болезнь. Она слегла, было ей совсем невмоготу, от чего стала она какая-то нервная и крикливая. Требовала то водички, то чая, а потом вдруг чего-нибудь солененького и совершенно без перехода и без передыху, сладенького. Капризничала старуха, одним словом. Алексею смотреть на все это было тошно, вот он и воспользовался предлогом, чтобы уйти от дома подальше. А, кроме того, был он уже в том возрасте, когда и курево, и спиртное отпускали ему на вполне законных основаниях. Вот он и пошел на поминки по участковому, где так набрался домашнего жидкого продукта, что до дома уже не смог дойти самостоятельно – остался ночевать прямо под столом в доме вдовой милиционерши, рядом с еще двумя односельчанами. Утром вдова, как положено, опохмелила болезных, и отпустила с Господцем по домам.

Домой он пришел уже ближе к обеду, посмотрел на брата, который просто уснул около постели матери на лавке. Потом посмотрел на мать, ей видимо стало лучше, и она тоже заснула. Алексей прошел во вторую комнату, завалился на сундук и проспал часов до пяти вечера. Разбудил его голос соседки, бабы Маши, которая пришла проведать больную, а заодно и принесла ей местные новости. Алексей прислушался, но понять со сна ничего не мог. Говорила тетя Маша, по-видимому, про какой-то новый сериал. Они только входили в моду, но большинство женщин уже успели нареветься, а потом и нарадоваться над судьбой бедной рабыни, а теперь уже тренировали глаза в унисон с рыдающими богатеями. Только объяснялась тетя Маша хоть и громко, но как-то невнятно, получалось из ее слов, что сериал начали снимать у нас в деревне. Алексей повернулся на другой бок, собирая еще поспать, но сама мысль о том, что кино приехало в их деревню, почему-то заинтересовала его. Сон пропал. Поворочавшись еще несколько минут, он не выдержал и вышел в соседнюю комнату.

— Здравствуй, баб Маша, — приветствовал он соседку.
— Ой, Алеша, здравствуй, а ты что кино не смотришь-то?
— Так спал. А что за кино-то?
— Президент наш, видишь, пошел навстречу деревенскому народу-то. Сериал теперь на улице показывают, — скороговоркой попыталась ввести в курс дела Алексея тетя Маша.
— Не понял, — признался Алексей, — какой президент, какое кино?
— Эх, ты непонятливый, — вздохнула соседка и начала объяснять медленно и с подробностями, — мы с Клавой Авдеевой, женой Сашки Авдеева, писали письмо, президенту нашему. Жаловались, что нет у нас возможности смотреть телевизор, по той причине, что у Клавы он сломался, а у меня так и вовсе никогда его не было. А нам хочется быть в курсе того, что происходит…
— Ну и, — Алексей, слегка ошалев, от таких новостей, смотрел на соседку чисто как на сумасшедшую.
— Что ну?! Не нукай, не запряг. Так вот, теперь кино крутят прямо на улице. Жаль только без звука, а может, просто еще не настроили. Главное, что хоть видно, а то вон у Ивановых, так у них звук есть, а самого кино не видно. А нам слова-то зачем, мы и так знаем, что может сказать баба, когда ее мужик бросил, — она повернулась к матери Алексей, — правда я ведь говорю?
— Правда, Маша, правда, — кивнула мать.
— Ну, так пойдем, посмотрим, пока солнце не зашло.
— Пойдем, — кивнула мать, которая была горячей поклонницей Вероники Кастро, и начала собираться.

Алексей проводил взглядом женщин до двери. Честно говоря, он так и не понял, что ему пыталась объяснить баба Маша. Некоторое время он еще размышлял, но ни к какому определенному выводу прийти не смог.

— Что-то она там такое загнула, что и втроем не разогнуть, — пробормотал себе под нос Алексей, обвинял тетю Маша вполне справедливо — не каждое ее слово правда. Алексей прошелся по комнате, посмотрел на спящего брата, который благополучно проспал последние новости, а потом махнул на что-то рукой и сказал, опять-таки сам себе, — пойду, посмотрю, что там за кино…

Он сдернул с вешалки спортивную куртку и вышел на улицу. До сумерек еще было время. На улице было немного прохладно, дождь хоть и унялся, но ходили по небу тяжелые тучи, намекая на то, что так просто сельчане от небесной влаги не избавятся. Алексей задрал голову и посмотрел на небо. Потом прикинул в уме, что завтра, наверняка в поле не выходить, а, следовательно, можно посидеть и допоздна. Идти не особенно хотелось, но присмотревшись, он заметил, что на улице существует некоторое движение, при чем только в одну сторону. Любопытство овладело Алексеем. Однако и быть в числе одураченных не хотелось, он этого не любил, поэтому Леша запахнул куртку и на порядок медленней всех, тоже пошел по улице. С одной стороны, он двигался в одном направлении с односельчанами, а с другой стороны, можно было подумать, что он идет сам по себе. Просто, вышел прогуляться перед сном человек, а что – имеет право.

Однако, оставлять в дураках его никто и не собирался. Действительно, на холме, как раз там, где стоял поповский дом, имело место скопление народа. То есть, практически всего населения деревни. В скобках хочется заметить, что даже на похоронах их было меньше. По мере приближения к ним, Алексей заметил, что некоторые даже устроились с определенным комфортом. Кое-кто даже не поленились принести табуреты, и теперь устроившись, щелкали семечки или курили, в зависимости от пола и привычек. Те же, кто решил ограничиться минимальными удобствами, просто устроились на спиленных бревнах и найденных чурбаках.

Алексей сначала рассматривал людей, но ничего любопытного не увидел, это все были соседи и односельчане, которых он и так знал с молодых ногтей. Он уже готов был пожать плечами, сказать что-нибудь обидное в адрес жителей деревни, да и уйти восвояси, когда сам увидел тот дом на холме. И это было неожиданное, потому что еще неделю назад здесь были только развалины, оставшиеся от старого поповского дома. А теперь на этом же место стояло вот это…, это даже и домом назвать было трудно, такое строение больше подошло бы для клуба, магазина, на худой конец, для школы. И все-таки…, все-таки, что-то с этим здание было не так.

Он даже не сразу понял…, потребовалось подойти ближе, и вот тогда…, в общем, этот странный дом был полупрозрачный. Однако, это были не все странности, например, если научится правильно смотреть, то есть, концентрироваться на определенной точке видения, тогда стены переставали мешать, зато четко проступала обстановка внутри дома и фигуры людей, которые там двигались. Это было самое странное зрелище, которое доводилось видеть Алексею. Черт, ему даже стало не по себе, и не только от этого странного дома, но еще больше от той тишины, которая царила в этом месте…

Он повернулся к Гришке Рогозину, хотел спросить, но тот только отмахнулся и прошептал:
— Сам смотри, пока вроде все понятно…, — и тут же на него зашикали со всех сторон.
— Ладно, как скажешь…

Алексей присел на спиленное бревно рядом с Гришкой и попытался понять, что же происходит. Ему потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, что к чему…

Первым, кого ему удалось рассмотреть, был полноватый, пожилой мужчина, одетый…, как и полагается богатому джентльмену из иностранного фильма. По-видимому, он был хозяином этого дома. По крайней мере, по тому, как к нему обращались другие, было ясно, что он важная птица. А, кроме того, он ходил с сигарой. И следом за ним постоянно следовал маленький мальчик, в руках которого была какая-то странная посудина, которую он использовал для сбора пепла. При чем делал это так проворно, что стоило хозяину задумчиво вынуть сигару изо рта и щелкнуть по ней указательным пальцем, мальчишка с пепельницей был уже на своем посту. Это некоторое время забавляло Алексей, пока он не понял, что помимо этой пары, в доме происходят настоящие, серьезные события, и даже можно сказать, кипят страсти. А жителей этого дома, ну никак не меньше десяти человек, не считая слуг…

Так прошел час, сгустившиеся сумерки сделали дальнейший просмотр невозможным. Какой-то остроумец попытался приспособить для просмотра фонарь, но эксперимент потерпел фиаско – в свете фонаря изображение исчезало. Народ, погоревав, потянулся домой. Алексей был…, в общем, он был ошарашен, то есть, с одной стороны это было интересно, хотя он так и не успел разобраться в сюжете и его перипетиях, а заинтересовавшись, с интересом прислушивался к тому, что говорили односельчане:
— …я так думаю, что больная старуха – это его мать.
— А может это ее, а он просто хороший человек и заботиться о старухе.
— Вот еще. Это его мать, они даже похожи…

— …конечно, все дело в деньгах. Наверняка у старухи их куры не клюют, а она никому не говорит, про завещание.
— Какое завещание?
— Так ты не сначала пришла?
— Нет.
— Тогда слушай. Все началось, что к хозяину в дом пришел адвокат, хозяин проводил его к больной старухе…

— …приемная дочь или какая-нибудь дальняя родственница?
— Это которая?
— Ну, какая, все время с книгой. Темненька. Она все время одна…

— А тот молодой мужик, с бородкой. Он наверняка, плантатор какой-нибудь. У него еще здоровый такой перстень на пальце. Он на балконе с хозяином разговаривал.
— А, помню-помню, я тоже обратил на него внимание.
— Так вот, у него здесь жена, а может любовница, бес ее знает, звука-то нет. Она еще старухе воды приносила, или может вина.
— А я подумал, что она служанка.
— Скажешь тоже, ты на ее манеры посмотри, на то, как она одета.
— Так они там все нормально одеты. Даже этот мелкий, с пепельницей…

Кто-то хлопнул его по плечу, Алексей обернулся. Оказалось, что его догнал младший брат, Андрей.

— Ну и как кино? – поинтересовался он.
— Я пока ничего не понял, пришел поздно.
— Я тоже…, то есть, я вообще только подошел…
— Слушай, Андрюха, ты у нас человек начитанный, как они это делают?
— Кто они?
— Ну, эти…, киношники, мать их.

Андрей поскреб в затылке, а потом сказал:

— Честно говоря, я про такое не читал. Но у нас ведь и книжки в библиотеке не очень-то свежие, наверняка изобрели что-нибудь новое за последнее время. Единственное, на что это похоже, так это на стереокино.
— На что?
— Ну, приходишь в кинотеатр, а там специальный экран и очки каждому дают. Надеваешь их, и такое ощущение, что все предметы и люди объемные, а ты словно среди них находишься…
— Так здесь очков-то нет, — возразил Алексей.
— Так ведь и стереокино изобрели давно, а это, наверное, какое-то новое изобретение, — резонно предположил Андрей.
— Ага, и сразу к нам в деревню, — усомнился старший брат.
— Но ты же видел, оно без звука, да и изображение, какое-то полупрозрачное, наверное, его только еще дорабатывают, экспериментируют. Чтобы в столицу пустить уже нормально…
— Ну, если так, в виде пробы, тогда…, конечно. А ты этих, киношников, видел? Хотелось бы с ними поговорить, пусть бы разъяснили. Интересно ведь.
— Так все дело в том, что киношников-то и нет, — рассмеялся Андрей.
— Как нет? — не понял Алексей.
— А так, трансляция идет прямо со спутника.
— Из космоса что ли?
— Ну. Кино будущего! Представляешь?!
— Иди ты, — не поверил Алексей.
— Я тебе точно говорю. Помнишь, пару месяце назад, ну, еще до того, как у нас телевизор перегорел, в новостях показывали про новый спутник. Ну, который, специально для телевиденья запускали. Помнишь?

Алексей пробормотал что-то и мотнул головой.

— Ну, вспомни! Диктор тогда еще рассказывал, что наши запустили новый спутник…, специально для тех телевизионных приемников, которые слишком далеко от передающих приемников…
— Ну что пристал, не помню? — отмахнулся Алексей и даже ускорил шаг…, откровенно говоря, разговаривать с младшим братом, который считал себя, чуть ли не самым умным, так вот, общаться с ним было просто невозможно.

Вот если сказать просто, что между братьями Быстровыми существовала взаимная неприязнь, это будет не совсем верно. Градус их взаимоотношений достаточно долгое время метался от плюса до минуса. От «не разлей вода» до драк, жестоких, от которых страдали не только они, но их мать. Нет, конечно, они никогда не трогали мать, но детская вражда, да еще такая, ранит намного сильнее физической боли. Со временем их отношения перестали метаться, а плавно остановились на холодном ноле. Если Алексей требовалось помочь на огороде, то Андрей спокойно шел на огород, если требовалось подправить крышу материного дома, где до поры, до времени жил Андрей, то и Алексей никогда не отказывался…

Подошел очередной поезд, и снова повторилась уже известная картина. Спешка, пробежки по перрону, кто-то садился в поезд, кто-то выходил. Алексей поерзал, тело устало сидеть на жесткой скамейке, но подниматься и ходить по перрону хотелось еще меньше. Он наклонился, достал минеральную воду и сделал пару глотков. Потом достал очередную папиросу и закурил. Пожалуй, такое было впервые с Алексеем, ему вдруг захотелось вспомнить то время…, что и говорить, по сравнению со всем, что с ним происходило, пожалуй, это было самое лучшее время в его жизни…

Но стоило начать вспоминать, всколыхнулись в нем и прежние обиды, совсем давнишние, которые он считал давно-давно забытыми. Алексей-то обращался за помощью, а вот, чтобы обратился Андрей – такого, никогда не было. Так получалось, что если Алексей шел помогать, то всегда это была помощь матери, а вот Андрею его помощь никогда не требовалась. И уже в который раз задал он самому себе вопрос – как так могло получиться, что они с братом были такими разными. Мать одна, отец один, а получились братья, как и не родные вовсе. Куда не поглядишь в деревне, везде семьи многодетные, и везде нормальные отношения. Где лучше, где хуже, но нормальные, человеческие отношения, а вот у них такого не было…

И все-таки, очередная полоса ухудшения началась именно с того момента, когда в деревне, появился этот чертов дом. Правда, изменилась не только жизнь братьев, изменилась жизнь всей деревни. Из-за совершенно разболтавшейся погоды, работать в поле было невозможно. Народ слонялся по деревне, мужики осаждали магазин, набирали вина и шли на холм, смотреть кино, которое крутили весь день. Бабы торопливо варили обеды, кое-как кормили скотину и часам к десяти стягивались все к тому же холму. Во всей деревне было всего человек десять, таких, которым это техническое новшество было не по вкусу, среди них был и Алексей. Но деваться-то было некуда, поэтому, помотавшись по деревне, к полудню, он все равно оказывался в толпе зрителей…

А еще, была у этого кино одна интересная особенность, он получался как бы объемный. Поэтому деревня сама собой разделилась на группы, которые предпочитали смотреть это немое кино от речки, кто-то от остатков поповского сада, кто-то от дороги. А были и такие, которые предпочитали перемещаться за приглянувшимися артистами или персонажами. Со стороны, картина эта напоминала затяжное, тихое и массовое помешательство. А может, так оно и было?

Алексей обычно пристраивался около мужиков, которые смотрели события от реки. Первое время он пытался разговаривать со своими соседями, но на него начинали шикать, и он вынужден был молчать. Это раздражало, точнее, просто бесило его, но так уж выходило, что молчать в компании, все равно приятнее, нежели чем говорить самому с собой.

Андрей тоже ходил смотреть это странное кино, но за все время, ему только пару раз удалось увидеть брата на этом безумном сеансе. Да и то, только потому, что Андрею требовался кто-то из сельчан. Обычно, это была заведующая библиотекой – тетя Паня. Худая, смуглая женщина, проживавшая в этих местах с шестидесятых годов. Одинокая, образованная, но какая-то некрасивая. Хотя, определить, что же именно было в ней некрасивым, нельзя. Просто, ее некрасивость, была всего лишь результатом неместного происхождения, высшего образования и какого-то своеобразного выговора, который со временем, хоть и стал меньше, но все равно был заметным, а наименее терпеливым, так и вовсе резал слух.

Тетя Паня заведовала колхозной библиотекой, и по совместительству, еще и школьной, тем более, что обе они располагались в одном здании. В обычное время ее не было видно. Могло даже показаться, что она и вовсе не живет здесь, а только приезжает в деревню на работу, но, тем не менее, ее домик – тот который правление сочло возможным, предоставить одинокой женщине, располагался на краю села. Вокруг него был разбит совершенно заброшенный и неухоженный сад. Хозяйство тетя Паня имела маленькое, какое-то несерьезное, по крайней мере, с точки зрения других местных жителей. Именно отсутствие нормального хозяйства долгое время поддерживало о ней злой слух, что она большая любительница вина. Но при этом, никто и никогда не видел тетю Паню пьяной, или хотя бы выпившей. Интересовались у продавщиц в сельском магазине – те в один голос подтвердили, что вина она никогда не покупала. Вывод напрашивался сам собой – пила она только то, что готовила сама…

Кроме этой, ходили о ней и другие легенды, как впрочем, о каждом деревенском жителе, который хоть чуть-чуть отличался от остальных. Ее любила рассказывать Анна Егоровна Демидова – известная деревенская выдумщица и матершинница. Однажды, по ее словам, она задержалась в бане, то есть, пришла последней, по какой-то там невразумительной причине. Сходила она в парную, побыла там, около получаса, но настоящего удовольствия не получила – баня начала уже остывать, да и к тому же воздух был переполнен влажным паром. Одним словом, вышла она из парилки недовольная, и привычно ругаясь, направилась под душ. А там, купалась известная тетя Паня. Но, наверное, из-за шумевшей воды, женщина не слышала, что в помещении она не одна, поэтому спокойно продолжала свое занятие, а при этом еще и напевала что-то на языке, который Анна Егоровна не знала. Но это было не главное, что вынесла Демидова из бани, а потом растрезвонила по всей деревни. Так вот, по словам Анны Егоровны, во-первых, у сельской библиотекарши не было правой груди, точнее, когда-то она была, но потом ее удалили хирургическим путем, от чего остался страшный, лилово-коричневый шрам. Но это, конечно, был повод несчастную женщину пожалеть, а вот огромная, разноцветная татуировка, которая тянулась от левого плеча вниз к правой ягодице, и со временем, в зависимости от количества выпитого Анной Егоровной, постоянно увеличивалась. Так вот, эта самая татуировка, помещала тетю Паню в какие-то неизвестные слои и группы человечества.

Долгое время, этот рассказ, и домашние подначивания родителей, побуждал подростков к подсматриванию, точнее к попытке выяснить, брешет ли старуха Демидова или нет, но единственный человек, который мог ответить на этот вопрос – молчал. И этот человек был Андрей Быстров. Из-за своей любви к литературе, он был вхож в дом тети Пани, а со временем, она даже доверяла ему распоряжаться библиотекой, в те, чаще, зимние периоды, когда болела. Так вот, однажды, местные подростки остановили младшего брата и попытались по-хорошему выяснить у него ответы на интересующие все население деревни вопросы. Он внимательно выслушал их, крутанул у виска пальцем и сообщил им, что они все идиоты, после чего совершенно спокойно отправился домой. Точнее, хотел отправиться, но обиженные подростки, общим числом пять, решили, что им нанесено оскорбление, которые следует смыть кровью, из носа, например, или хотя бы царапинами.

Деревенские драки – страшная вещь, нет, не те, что вписаны в историю, учебники и художественную литературу, которые, к тому же имели определенные правила, а возможно даже и свои оправдания. Драки, когда один против всех, когда от махания руками и ногами, от жаркого, сбивающегося дыхания, разума в голове становиться все меньше и меньше, а адреналина так много, что он мешает дышать…

…можно считать, что для такой потасовки Андрей отделался легко. Разбитый нос, заплывший глаз и сине-черные, страшные синяки на теле, которые сходили практически месяц. Мать свозила младшего в область, в больницу. Там Андрею сделали рентген, потом еще что-то, осмотрели со всех сторон и сказали, что все нормально, не считая, треснувшего ребра. Врач, который осматривал брата, настоятельно рекомендовал матери обратиться в милицию, но женщина отказалась – судиться с односельчанами – дурной тон. Через неделю Андрей уже ходил в школу, через три, отловил одного за другим обидчиков и устроил им хорошую трепку. Это моментально перевело Андрея из категории затюканных отличников в разряд своих пацанов, немного странного, но с которым, если ладить, можно классно проводить время. С этого момента, сами по себе утихли и разговоры о тете Пани. Грудь ее вернулась на место, а татуировка исчезла. И только Анна Егоровна, когда перебирала местного самогона, божась на иконы, клялась в правдивости своего рассказа. Но сельчане предпочитали верить молодому пареньку, которого, правда, тут же обвинили в интимной связи с библиотекаршей. Да и как не быть такой связи, если Андрей общался с этой тетей Паней чуть ли не ежедневно, а некоторые утверждали, что сами видели, как паренек уходил от женщины далеко затемно…. Вот такая еще была история.

Алексея это вроде как не касалось, да и не беспокоило, если честно. Он лишь иногда видел, как брат выпрашивал у библиотекарши ключи от библиотеки и неизменно получал их. Алексей даже думал, что брата это немая ерунда вовсе и не интересует, но он ошибался, хотя, выяснилось это намного позднее, просто интерес Андрея, как это случалось достаточно часто, был несколько иного свойства…

А еще, Алексей заметил, что Андрей начал частенько уединяться со своей одноклассницей – Ольгой. Деваха она была очень даже из себя, а по местным меркам, так и вообще красавица, как-то за поздним столом, когда семейство Быстровых ужинало, Алексей шуткой порекомендовал брату обращаться с девушкой аккуратно, потому что недолго и папашей стать. Мать на это никак не отреагировала, потому, что контроль над сыновьями давно был ей утерян, да и сами они были уже не маленькие и вполне могли обойтись своей головой. А Андрей оторвал взгляд от книги – была у него такая дурная привычка, читать во время еды и посоветовал брату повнимательнее следить за своим причинным местом, и не совать его куда попало. А вот это уже была не шутка, Алексей попытался съездить младшему брату по уху, но тот увернулся, окинул старшего брата презрительным взглядом и ушел из-за стола, не сказав больше не слова. Алексей попробовал его догнать, но мать остановила его:

— О чем он это? — поинтересовалась мать, мельком глядя на Алексея.
— Да сплетни бабские повторяет, — буркнул Алексей, но сразу как-то остыл и вернулся к ужину.

Мать больше ничего не стала спрашивать, она спокойно относилась к тем сплетням, которые кружили вокруг ее сыновей, точнее, она их просто игнорировала. Вот только объяснить это было не так то уж и просто, то ли она считала своих сыновей настолько взрослыми, то ли махнула рукой на их воспитание от отчаянья, то ли предчувствовала своей материнской интуицией дальнейшее. Но, так или иначе, был момент, когда она ни словом, ни жестом не вмешивалась в их жизнь.

А деревенское безумие тем временем продолжалось. Время, которые проводили селяне около дома, все более и более увеличивалось. За все время только один раз новый участковый, которого прислали взамен безвременно погибшего, попытался двинуть мысль о том, что неплохо было бы обратиться к специалистам, чтобы те, доступным языком объяснили суть происходящего. Его предложение было встречено такими выражениями, что участковый убрался по-тихому, и больше своих разумных предложений не высказывал. Даже больше, он и в деревне появлялся не часто – только по крайней необходимости.

А жизнь шла. И так уж получилось, что за просмотром этого странного сериала, селяне пропустили много интересного, да и существенного, происходившего вокруг них. Так, например, приватизацию, эти самые приватизационные чеки пришлось специально везти в деревню, а потом, чуть ли не насильно впихивать в руки людей. Те отмахивались, как могли, объяснений выгоды своей не слушали, торопливо брали, торопливо расписывались в каких-то ведомостях и спешили выпроводить из своих домов казенных людей. А потом уходили из этих домов сами. Казенные люди были в совершеннейшем недоумении, особенно когда видели, как селяне равнодушно бросали эти бумажки на стол, а кто поаккуратней, совали в самодельные буфеты и уходили по своим, неотложным делам…

Так же мимо них прошло история превращения их колхоза в какое-то ООО. Их это даже вполне устраивало, теперь и на работу ходить не надо было, правда, перестали платить деньги, но ведь вполне можно было прожить и на скудное домашнее хозяйство, тем более, что не такие уж это были большие деньги. А за хлеб, который выпекался в деревенской пекарне, они вполне могли расплатиться и натуральным продуктом. К тому времени, селяне с грехом пополам понимали, о чем идет речь в доме. А события в доме развивались нешуточные…

Умерла старушка, которая, как и предполагалось, была матерью того пожилого мужчины с сигарами. Верным было и второе предположение селян, что старая карга была баснословно богата, а завещание свое, точнее три завещания, написанных в разное время, но помеченных почему-то одной датой, так сильно противоречили друг другу, что через отношения обитателей дома, не то что пролегла трещина, нет, теперь там зияла настоящая адова пропасть. Теперь в доме частыми гостями стали адвокаты и полиция. Первые пытались каким-то образом урегулировать отношения между родственниками, а вторые разбирали непрерывные ссоры, частенько заканчивавшиеся рукоприкладством.

Умер мальчик с пепельницей, а глава дома бросил курить, потому, что домашний врач – единственное доверенное лицо хозяина дома, сообщил ему, что курение может очень сократить его жизнь, и дело не только в смолах и никотине, но и в ядовитых растениях, которые легко можно подмешать в табак…

Его жена, медленно, но уверенно спивалась, перейдя от маленькой рюмки к стаканам, которые принимала в одиночестве, в своей комнате. Родили две служанки, и это тоже стало предметом серьезного разбирательства, так как обе служанки не могли определенно утверждать, кто именно, отец детей. Требовалась генетическая экспертиза, а на нее нужны были больше деньги. Клубок все закручивался, и закручивался, и, как положено сериалу, до конца было очень далеко…

…братья не разговаривали уже полгода. Ходили, просто не замечая друг друга. И однажды, Андрей за столом, обратился с матери:
— Хватит мне здесь торчать, поеду я в город.
— Что? — переспросила мать, которая переняла дурную привычку младшего сына и теперь за столом смотрела не столько в тарелку, сколько в книгу, правда иного, точнее, религиозного содержания.
— Уезжаю я, — повторил Андрей.
— Куда? — мать, наконец, отодвинула книгу и теперь внимательно смотрела на него.
— В город. Учиться.

Алексей даже поперхнулся от неожиданности.

— В техникум, — поинтересовалась мать.
— Нет, мам, в институт. Мне ответ пришел, — Андрей достал из кармана письмо и положил его на стол.

Мать достала из конверта лист, и некоторое время внимательно читала, тяжело вздыхая, чуть ли ни на каждой строчке.

— Сынок, с деньгами-то у нас туго, — проговорила она, дочитав письмо и положив его обратно, — а город требует больших денег.
— Ничего страшно, — отозвался Андрей, — устроюсь работать, да и есть у меня кое-какие сбережения. Перебьюсь…
— Алешь, — мать повернулась к старшему брату, — у тебя деньги есть?
— Нету, — коротко соврал Алексей, финансировать глупость брата он точно не собирался.
— Я же сказал, мне не надо, — поднялся из-за стола Андрей, — перебьюсь.

Два дня спустя Андрей уехал. Просто, собрал в чемодан кое-какое барахло, сел в автобус и укатил в неизвестном направлении. Провожать его, пошла только мать. Он поцеловал ее, она перекрестила его на дорогу, на том их прощание и закончилось. Никто в деревне и не заметил, что Андрей Быстров уехал. Может быть только тетя Паня, которая совершенно неожиданным образом сдружилась с матерью и теперь частенько бывала у старушки и вела с ней какие-то свои бабские и опять-таки религиозные разговоры….

А кино продолжалось, продолжалась жизнь, и однажды Ольга, та самая, с которой одно время гулял Андрей, заявила Алексею, что бы тот готовился стать отцом. Алексей в первый момент был в недоумении. Спал он с Олькой всего несколько раз, да и то, по большой пьяни, а тут выходила вот такая кутерьма. Этот вопрос требовал трезвого и правильного подхода. Пришлось советоваться с матерью, выслушивать ее упреки и нотации, но делать было нечего, тем более, что живот Ольги уже явно выступал под платьем. Решено было играть свадьбу.

И вот тут, нежданно-негаданно, грянула на село беда – дом исчез. Еще вчера вечером, селяне расходились, тщательно рассматривая всевозможные версии брака дальней родственницы хозяина дома с адвокатом из столицы, а утром смотреть уже было нечего. Холм был пуст…

До прихода поезда оставалось около сорока минут. Сидеть уже не было возможности, поэтому он поднялся со скамейки и прошелся по перрону, на ходу разминая затекшие мышцы. Облупившая надпись указателя подсказала ему направление движения. Неспешным шагом Алексей дошел до привокзального туалета. Примостив кое-как на подоконнике чемодан и пакет, он сделал свои дела, сполоснул руки под тонкой, мутной струей воды и осушил их носовым платком, торопясь покинуть неприятное место. Он даже с некоторым умилением вспомнил деревенское помещение того же назначения – обыкновенную, сбитую из досок кабинку, которая выглядела более опрятной, чем это обложенное плиткой, но загаженное до неузнаваемости, строение.

Надо было убить еще полчаса. Он прошелся по перрону, даже не замечая, что невольно повторяет действия тех, на кого смотрел с некоторым презрением еще три часа назад. Дежурная сообщила, что его поезд следует ждать и что прибывает он без опоздания. Потянувшись за очередной папиросой, он обнаружил, что до конца поездки их не хватит. Алексей огляделся вопросительно, ускорил шаг и подошел к киоску, который примостился на самом краю пассажирской платформы. Пожилая мать, успокаивая двух неприятно-крикливых пацанов, вручила каждому по мороженному и уступила продавщицу Алексею. Тот купил три пачки папирос, расплатился и отошел от киоска. Медленно он вышагивал по перрону, поглядывая то в одну сторону, то в другую, гадая, с какой стороны должен прибыть его поезд.

Исчезновение призрачного дома – беда, которую, по степени влияния на селян, даже и сравнить было не с чем. Даже смерть родственника, не дай Бог, конечно, но это всего лишь горе одного человека, или, в крайнем случае, одной семьи, а здесь, словно осиротели все вместе. Первую неделю люди еще надеялись, что это всего лишь временные неполадки в неизвестной им технике, но такая неделя прошла, и за ней уже последовала друга, в течении которой, селяне в очередной раз поняли, что правительство, столица, да и страна в целом, снова плюнула на их небольшую деревеньку. Нет, конечно, и среди селян нашлась пара таких, которые перекрестились с облегчением, когда мираж на холме бесследно исчез, только крестились они втихомолку, чтобы не увидели остальные.

Хоть дом и перестал существовать, но осталась привычка приходить на холм и молча смотреть. И селяне приходили, рассаживались на свои излюбленные места и молчали. Никто даже не дремал, зато каждый думал. И думы эти были тяжелы и разрушительны. Каждый из селян, с детства впитавший в свое сознание слово «несправедливость» только здесь, на холме понял всю горечь этого слова, весь его глубинный и непереносимый смысл. К истечению третьей недели, поднялся Болотов Семен Иванович и обратился к народу глухим, скрипучим голосом:

— Нет, бля и до коли… можно такое терпеть, а мужики, — произнес он, внимательно рассматривая каждого, кто присутствовал на холме, — издеваются ведь над народом. Как хотют, издеваются. Даже при царе так не унижали нас, а, земляки?

Земляки дружно, но неторопливо кивнули. Хотя таких, которые могли помнить обиды от лица, занимавшего Российский престол, здесь точно не было.

— С этим надо что-то делать, — продолжил тем временем Семен Иванович.
— А что мы можем? — перебил Болотова Иван Трохин.
— Ты погоди перебивать-то, — оборвали Трохина из толпы, — говори Семен.
— В область надо идтить, к секретарю, — предложил Болотов.
— Я так думаю, — вступил в разговор Петр, — что это не областное дело, думаю это выше. В столицу надо. На самый верх.
— Это к президенту что ли? — невесело ухмыльнулся кто-то из присутствующих. Этот горький смех поддержали еще несколько селян.
— А что, президент у нас господь Бог, что ли! Или мы не граждане этой страны. Мы его выбирали, и мы имеем право, спросить с него, за это издевательство…

Народ заволновался. Идея похода к президенту взбудоражила присутствующих. Но как это часто бывает, долго удержаться на одной идее не удалось, зазвучали и другие жалобы и пожелания. Выяснилось, что кроме продолжения призрачного телесериала народу желает повышения заработной платы, новых машин, новых домов, газопровода, да мало ли чего еще надо сельскому жителю…

Одним словом, до посылки делегации в столицу, дело так и не дошло, как впрочем, не дошло и до написания письма, все тому же президенту. Предложение о таком письме поступило через пару дней, все на том же холме, во время очередного сеанса ожидания…

Андрей на тот момент не жил в деревне уже полгода. А Алексей пытался устраивать свою семейную жизнь. Младший брат писал матери, не чаще, но и не реже одного раза в месяц, но это были в основном скучные, короткие письма: «Здравствуйте, у меня все хорошо, а как у вас?» Вот и все письмо, но матери и оно было в радость, потому что сразу после его получения и прочтения, она садилась за написание ответа. Ее письмо не могло уместиться на одной странице, как у Андрея. Это всегда был длинный, развернутый отчет о прошедшем месяце. Упоминались и встречи, скандалы, виды на урожай или результаты уже собранного урожая. Какая корова отелилась, какая овца окатилась и так далее, до бесконечности. И стоило матери опустить в почтовый ящик готовое письмо, как она тут же хлопала себя по ноге и начинала перечислять те необходимые для нормальной жизни Андрея новости, про которые она забыла…

Так прошел год, потом второй и половина третьего. Андрей приехал в деревню в середине августа. Он и всегда-то отличался от остальных парней, а теперь, по деревне шел настоящий городской житель. Он даже не очень вписывался в окружающую его природу, смотрелся, каким-то лишним. Легкие брюки, рубаха с коротким рукавом, все отглажено и чисто, словно не было полутора суток дороги.

Мать, увидев его, обмерла на пороге, а потом кинулась на шею и некоторое время что-то тихо причитала и плакала. Не выпуская, проводила домой, заторопилась накрывать на стол, но Андрей остановил ее:

— Не спеши мам, я не голоден.
— Да как же, с дороги-то? — не поверила мать, — у нас в этом году и картошечка своя уродилась и соленья-варенья. Все домашнее, всего вдосталь. Ни с какой городской синтетикой не сравнить.
— Честно слово, мам, я пока не хочу…, — Андрей в подтверждение слов прижал руку к груди.

Мать критически осмотрела фигуру младшего сына, хотела упрекнуть его, что похудел, но передумала. Так уж получилось, но юноши, которого она провожала на автобус два с половиной года назад – не было. Был мужчина. Высокий, широкий в плечах, мышцы бугрили кожу. Мать даже засмотрелась, а потом опять всплакнула.

— Ты что, мам?
— Похож. На отца похож, когда я его первый раз увидела. Только был он тогда в военной форме артиллериста, а с правой стороны награды.
— Ты же всегда говорила, — улыбнулся Андрей, — что я больше на тебя похож. Да и отец смеялся, говорил, что маменькин сынок.
— Так то когда было-то, — вздохнула мать, хотела присесть, но передумала и продолжила суету около стола, словно не было никаких отговорок Андрея.

Пока что-то готовилось и шипело на плитке, она подозвала соседского парнишку, и попросила его сбегать к Алексею и сообщить, что приехал младший брат. Малый уже было навострился, но Андрей остановил мальчонку.

— Пойдем, проводишь меня, а ты мам, готовь тогда уж на всех, — обернувшись к матери, предложил Андрей.
— Что, так с дороги даже и не перекусишь, — охнула мать.
— Вот пойду, аппетит нагуляю, — улыбнулся Андрей и вышел со двора…

Алексей хорошо помнил этот приезд брата. Помнил от начала до конца…

Сообщили о подходе поезда. Алексей пробежал взглядом по номерам вагонов и понял, что его находиться в самом хвосте. Пришлось перехватить чемодан поудобнее, ускорить шаг, а потом и вовсе перейти на бег. Проводница встречала пассажиров около входа в вагон. Это была полная женщина лет, наверное, около пятидесяти. С усталым голосом, сквозь который нет-нет, да и проскользнет нотка раздражения по поводу привычной бестолковости пассажиров. Может быть, она и хотела бы этого не делать, но пассажиры на этих провинциальных станция буквально сами напрашивались на то, чтобы на них покрикивали, да подгоняли…

— Это второй вагон? — Алексей попытался выровнять дыхание после непредвиденной пробежки, но только закашлялся.
— Второй, — ответила проводница, и словно слова ее требовали подтверждение, указала рукой на окно купе проводников, где на листе бумаги была нарисована большая цифра «2».
— Спасибо, — пробормотал Алексей и полез во внутренний карман за билетом.

Как это обычно бывает, документа на месте не оказалось. Алексей побледнел и беспомощно взглянул на проводницу, словно спрашивая у нее, что делать. Женщина, которая не раз и не два была свидетельницей подобных сцен, посоветовала:

— Ищи, поезд ждать не будет.
— Да-да-да, я же только что, — Алексей поставил чемодан и пакет прямо на асфальт и начал обхлопывать себя с головы до ног, бормоча при этом, что вот буквально полчаса назад проверял, на месте ли документы и деньги.
— Может, покупал чего-нибудь, — подсказала сердобольная проводница.
— Точно, — хлопнул себя по лбу Алексей, — точно, папиросы покупал…, спасибо, хозяйка.

Как и подсказала проводница, документы, деньги и билет были под папиросами в кармане пиджака. Чтобы его достать, Алексей торопливо переложил все из кармана в пакет. На этот процесс проводница смотрела равнодушно, лишь когда на свет появились три пачки «Беломора», женщина неодобрительно покачала головой – тамбур, где курили пассажиры располагался как раз рядом с купе проводников. В конце концов, билет был предъявлен и надорван. Вздохнув с облегчением, Алексей поднялся в вагон. Его купе пока было свободно, поэтому Алексей, не церемонясь, поставил чемодан под правый диван, а пакет взгромоздил на стол. После чего снял пиджак, расстегнул пару пуговиц на рубашке и присел, практически совсем уже успокоившись.

Положенное для стоянки время прошло, поезд дернулся и покатил, постукивая. Зашла проводница, забрала билет и взяла плату за постельное белье и проинформировала:

— Если захотите чай, то где-то, через полчаса подходите. А если захотите чего-нибудь посущественнее, то санитарный час в вагоне-ресторане только начался и придется ждать.
— Уважаемая, — решился Алексей, — а если попить, но чего-нибудь покрепче…, покрепче чая, разумеется?

Проводница наклонилась ниже и тихо поинтересовалась:

— Вы это про водку что ли…
— Да-да, про нее родимую — закивал Алексей, воровато оглянувшись.
— Это тоже можно организовать, но позднее. Есть и еще кое-что, вы ведь понимаете, неизвестно, какие будут соседи, а вдруг дети…

Алексей слегка поник, но проводница, почему-то решила пойти ему навстречу.

— Вы вот что, через часок, зайдите все-таки ко мне, я попробую разрешить этот вопрос. Понятно?
— Да, спасибо, уважаемая. А то я в первый раз, — неожиданно признался Алексей.
— Ничего, со всеми бывает в первый раз…

Вот, теперь, когда перспектива начала вырисовываться, и ехать стало веселее, а ожидание, как бы обрело смысл…

Они появились на пороге дома неожиданно, хотя, если бы Алексей прислушался, то услышал, как Алина, имя для дочери подыскала жена, разговаривает с кем-то на дворе, на своем, большинству непонятном, языке. Хотя, с чего ему было обращать внимание на то, кто зашел на двор…. А потом дверь распахнулась, и на пороге появился брат, с Алиной на руках. То, что это Андрей брат раньше понял, чем его узнал.

— Привет, Леха, — улыбнулся Андрей и протянул руку.
— Здорово, вот уж не ожидал, — признался Алексей, поднялся и пожал руку брату, — только приехал?
— Да, почти. К матери зашел, вещи кинул и вот решил пройтись…

Алексей явно не знал, что делать, и поэтому чувствовал себя как-то нервно, в отличие от брата, который разговаривал с племянницей.

— Так ты это, проходи, — опомнился Алексей, и запоздало предложил Андрею.
— Спасибо, — кивнул Андрей, разулся и прошел в комнату, осматриваясь, — хорош дом, хорош.
— Колхоз начал строить, а потом, когда все это началось, бросил, — пояснил Алексей, — а потом, предложил – кто, мол, хочет, пусть сам достраивает.
— Много пришлось доделывать-то, — поинтересовался брат.
— Да, крышу всю. Тут только стены были, — ответил Алексей, следуя за братом, который решил пройтись по дому.
— Значит много.
— Да уж, — согласился Алексей, — больше полугода доделывал.
— А хорошо получилось, — одобрил Андрей, — мне нравиться. Высоко, светло. Здорово.
— А у тебя как там, в городе с жильем?
— Решаю пока, — уклончиво ответил Андрей, — но еще в общежитии.
— Семейством-то не обзавелся? – поинтересовался Алексей.
— Рано пока. Да и куда жену-то вести, разве только в общежитие.
— Ну а девушка-то есть на примете?
— Есть, — кивнул Андрей, но поспешил изменить тему разговора, — Лешь, ты собирайся, да пойдем к матери, она там, на стол накрывает. Отметим встречу.
— Да я вроде…, — начала было Алексей, имея ввиду, что не так давно завтракал, но потом передумал. После вчерашних посиделок у бригадира, голова побаливала, а тут такой вариант, что за опохмел никто не осудит, — а чего мне собираться, я готов. Только вот Олька…

Услышав имя матери, Алина зашумела и попыталась вырваться из рук Андрея. Тот аккуратно опустил племянницу на пол, и та засеменила во двор.

— А где жена-то?
— Пошла до магазина. Пойдем, покурим во дворе, подождем.
— Вообще-то я не курю, но за компанию постою.

Они устроились на лавочке под молодыми березками, Алексей задымил, а брат с любопытством оглядывал хозяйство старшего брата.

— А ты, я смотрю, обзавелся, хозяйством-то…, надежно так все, крепко…
— Да так, вожусь помаленьку, — кивнул Алексей, — времени только маловато.
— А там что будет? — Андрей указа рукой на вырытую яму и уложенные рядом бревна.
— Задумал баню сделать, только вот руки не доходят, — пояснил Алексей.
— Кирпич тоже для бани?
— Нет, это я думал…

Прошло, наверное, минут двадцать. Андрей выспрашивал о хозяйстве, о деревенской жизни, о соседях.

— Ты, Андрюха, как чужой стал, — сказал Алексей, поднимаясь со скамейки и выглядывая на улицу, — вроде и времени прошло мало.
— Так я действительно чувствую себя гостем, — согласно кивнул брат, — сам удивляюсь, некоторые вещи успел забыть начисто. Вот ты начинаешь говорить, только тогда вспоминаю. Самому странно.
— Где же ее носит, — раздраженно пробормотал Алексей.
— Может пойти встретить ее, — предложил Андрей.
— Зачем?
— Может, она с какой соседкой заговорилась, — предположил Андрей, — она же не знает, что ее дома ждут.
— Ты Андрюха, точно городской стал, у нас любая новость уже через пять минут известна всей деревне, ничего не спрячешь, а тем более, новость о том, что кто-то к кому-то в гости приехал.
— Тогда не понятно, — пожал плечами Алексей.
— Вот и мне не понятно.
— Так я и говорю, может встретить.
— Да ну ее, что она дороги не знает. Пойдем.
— А Алинка, с собой ее возьмем?
— Ах, черт, — мотнул головой, — верно, чуть не забыл.

Андрей ничего не ответил, только как-то странно посмотрел на брата. Поднялся со скамейки и окликнул племянницу.

— Алина, пойдем маму встречать?

Племянница, до этого момента пытавшаяся свалить здоровую дворнягу, мгновенно бросила свои попытки и направилась к Андрею. Младший брат повернулся к Алексею:

— Пойдешь с нами?
— Вот еще, — буркнул Алексей.
— Ну, тогда у матери встретимся, — улыбнулся Андрей, поднял на руки племянницу и пошел со двора. Около калитки обернулся к брату и добавил, — пройдусь по деревне, а то и правда, отвык от всего этого…

Алексей проводил взглядом брата, зашел в дом, поменял рубаху на свежую, плеснул в лицо воды около умывальника, приведя себя, таким образом, в порядок, направился к дому матери…

Алина устроилась на руках Андрея, обозревала окружающих и что-то лопотала. Была при этом серьезна и необыкновенно довольна. Андрей в свою очередь разговаривал с девочкой, серьезно воспринимал ее речь, в которой едва улавливались знакомые слова, да и то в искаженном виде, а сам при этом осматривал деревню. При этом он вынужден был признать, что с момента его отъезда родная деревня изменилась и далеко не в лучшую сторону. Сверстников было мало, да и те выглядели старше, а еще, потерянней, что ли. Многие даже и не узнавали его. Мать писала ему в письмах, молодежь уезжает или спивается. Но то, что эти процессы имеют такой вид, он себе не представлял. А кроме того, то с одной стороны улицы, то с другой попадались ему заколоченные, брошенные дома и зарастающие высокой сорной травой огороды. Старики умирали, молодежь уезжала – это с одной стороны, а с другой – в этой высоченной крапиве, между брошенных домов носились чумазая детвора. Только вот сказать, что, мол, жизнь продолжается, язык как-то не поворачивался. Скорее уж, агония затягивалась еще на несколько поколений.

По центральной улице Андрей и Алина дошли до сельского магазина, но Ольгу не встретили. Андрей заглянул в магазин, но среди полупустых полок увидел только продавщицу тетю Варю и пару старушек, которые не столько интересовались продуктами – ассортимент, в буквальном смысле был нищенский, сколько делились новостями. Увидев Андрея, все дружно приветствовали его, а тетя Варя поинтересовалась:

— Мать приехал навестить?
— Да, — кивнул, почему-то смутившись, Андрей.
— Как там в городе?
— Народу много, суетно, — ответил Андрей.

Алине в магазине не понравилось, она начала капризничать, делая попытки вырваться…

— Ольги не было? – спросил Андрей, опуская на пол племянницу, но все еще удерживая за руку.
— Как же, была, но пошла в тот магазин.
— Понятно, спасибо, — Андрей попрощался и поторопился уйти из магазина…

В деревне было два магазина. Большой разницей в ассортименте они не отличались, но в том магазине был еще промышленный отдел.

— Пойдем дальше искать маму? – спросил Андрей девочку.

Девочка вместо ответа подняла руки и с готовностью устроилась на руках у Андрея.

— Ну, пойдем дальше.

Ольга попалась им на полпути к тому магазину. Алина первой заметила мать и зашумела, требуя, чтобы ее опустили на землю. Андрей выпустил девочку, и чуть ускорив шаг, пошел навстречу молодой женщине. Ольга была удивлена появлением дочери, но, присмотревшись, узнала родственника и одноклассника.

— Здравствуй, Андрей, — женщина подошла ближе, и Алина тут же поторопилась заглянуть в большую сумку, которую несла мать. Сначала в одну, потом в другую.
— Привет, — улыбнулся Андрей.
— Вы меня, что ли ищите?
— Тебя. Подождали-подождали и решили встретить.
— А я узнала, что ты приехал, решила кое-какими гостинцами запастись, — пояснила Ольга и тут же шумнула на дочь, которая, казалось, была готова и сама влезть в сумку, — Алька, перестань, тяжело.
— Ой, прости, — опомнился Андрей и забрал сумку у женщины, — ого, однако, по внешнему виду магазина, не скажешь, что там столько можно набрать.
— Так здесь только хлеба четыре буханки…
— Да-да, точно…, как-то я не сообразил…
— А что же мы встали-то, да посреди дороги, пойдем…
— Пойдем…

Девчушка увивалась около матери, периодически забегала вперед, дергала ее в разные стороны, тем более, что мать не ругала ее, и более того, даже посмеивалась над ее неугомонностью, что было редкостью. Вместе они зашли домой, занесли сумки, а потом Ольга попросила пару минут, чтобы привести себя в порядок. Андрей с племянницей вышли во двор, и девчушка тут же возобновила возню с собакой. Пара минут растянулась до получаса, но зато когда Ольга вышла из дома, Андрей даже присвистнул, а что касается Алины, так та просто замерла.

— Да ты настоящая красавица, — искренне восхитился Андрей.
— А ты этого никогда не замечал, — то ли упрекнула, то ли пошутила Ольга.
— Да, наверное, — Андрей воспринял это все-таки как упрек.
— Ну, пойдем, а то Лешка шуметь будет.

Андрей подхватил племянницу на руки, и они быстрым шагом направились в сторону дома матери. Там их уже ждали, мать, которая накрыла на стол, словно гостей должно было быть человек десять и Алексей, который уже успел приложиться к бутылке и слегка осовел.

— Что-то вы задержались? — спросила мать, словно с неодобрением глядя на невестку.
— Я в магазин ходила, — откликнулась Ольга, — а потом еще в тот магазин ходила, за хлебом. А потом еще переодевалась.
— Да я и гляжу, вырядилась как на танцы, — вставил свое слово Алексей.

Алина, вздрогнула, едва услышала голос отца, но быстро успокоилась и прижалась теснее к матери. Мать начал усаживать Андрея, что-то говорила, что-то спрашивала. Одним словом быстро и умело создала суету, за которой минутная неловкость быстро забылась. Алексей разливал вино, даже мать согласилась принять стопочку в честь приезда младшего сына. Потом все дружно закусывали, а потом, Андрей неожиданно поднялся.

— Ты куда? — спросила мать.
— Чуть не забыл. Точнее, забыл совсем. Я сейчас…

Андрей вышел в соседнюю комнату, его не было минут три или четыре, а потом он зашел, неся в руках сумку. Из нее, он вытащил пластмассовую коробку и протянул ее старшему брату.

— Чего это? — поинтересовался Алексей, протягивая руку. При чем было непонятно, про что он именно спрашивает. То ли про содержание коробки, то ли по какому случаю такая вот щедрость.
— Открой, увидишь, — ответил брат и погрузил руку в сумку.

Пока младший брат выискивал что-то в сумке, Алексей открыл коробку, его реакция была запоздалой, а вот Ольга успела охнуть, рассматривая подарок. В коробке лежали часы с браслетом.

— А это, мам, тебе, — из сумки следом за рукой потянулась шаль, огромная, казалось даже бесконечная, с тяжелой шелковой бахромой и какой-то совершенно фантастической расцветки.
— Ой, Андрюшенька, — мать тут же расчувствовалась и дала волю слезам, но стараясь при этом, чтобы слезы не попали на шаль.

Шаль и правда была хороша, мать, завернувшись в нее, выглядела помолодевшей лет на десять, а может, и на все двадцать.

— А это тебе, — Андрей ненадолго вернулся в комнату, а оттуда вышел с огромным, рыже-белым тигром.

Девчушка замерла, разглядывая чудесного зверя, а потом неожиданно для всех, четко и правильно поинтересовалась, только шепотом:

— Это мне?

Теперь пришла очередь родственников замереть. За всю свою маленькую жизнь, Алина правильно произносила только два слова: «мама и больно». При чем, говорить их начала в обратной последовательности…

— Конечно, тебе, — улыбнулась Андрей, честно говоря, он больше всего ломал голову над подарком для племянницы, но когда увидел игрушечного уссурийца, то мгновенно понял – искомое перед ним.
— Спасибо, — продолжила изумлять Алина родственников своими, неизвестно где скрывавшимися до сего момента, речевыми возможностями.
— Алина, дочка, — ни с того, ни с сего, Ольга вдруг разрыдалась, выскочила из-за стола и бросилась к дочери. Алина позволила себя обнять, позволила себя тормошить, но глаз при этом не отводила от тигра.
— Конечно тебе, — повторил Андрей, поднял зверя и протянул его племяннице, — ну, бери, зверя.

Алина отстранила руки матери и шагнула вперед…

Вспоминая тот эпизод, Алексей вдруг вспомнил, как поразило его лицо дочери – оно стало каким-то взрослым, серьезным и даже прозрачным. То есть, сквозь детские кругловато-пухлые черты, проступила на мгновение душа. Странная, смятенная, с уже существующими омутами и подводными течениями, которым предстояло уже в ближайшем будущем потемнеть и перестать быть прозрачными. Алексей даже протрезвел в тот момент.

…вытянула руки и Андрей вручил ей зверя. Они были практически одного размера, хотя, нет, игрушка была больше. Андрей тем временем поднял девочку и посадил ее на кровать.

— А он не будет меня кусать? – поинтересовалась Алина и вопросительно посмотрела на Андрея.
— Конечно, нет. Ты же хозяйка…

Подарок, который Андрей преподнес невестке, Алексей не помнил, какая-то ерунда, духи, что ли. Хотя Ольга, принимая в руки маленькую коробочку, сначала даже побледнела, а потом покраснела. Хотя, запах у этой «шинели № 5» был действительно, приятный, а главное, стойкий, зараза.

Проводница зашла сама, по истечению какого-то времени. Постучала и на Алексеево, чуть запоздавшее «войдите» вдвинулась в купе.

— Ну что, молодой человек, не передумали, относительно водочки?
— А вдруг, соседи?
— Так я Вас к себе приглашаю. Сейчас моя подружка подойдет с кавалером. Как Вы на это смотрите?
— Так в компании, всегда интереснее, — Алексей поднялся и последовал за проводницей.

В компании, действительно было интереснее. Водочка, охлажденная в холодильнике, замечательно переливалась из бутылки в рюмки, а потом, не менее замечательно, в утробы присутствующих. Начали, как положено, за знакомство. Обильная, пусть даже и не отлившаяся разнообразием закуска, медленно исчезала со стола и смешивалась со спиртным. После третьей, Валя, так звали проводницу, разрешила курить, попросив лишь приоткрыть окошко. На этот случай, Алексей припас, вместо «Беломора» более цивильную «Герцеговину Флор» и теперь дымил сигареты, одну за другой. После второй бутылки, девочки, как обращался к проводницам новый знакомый Антон, отпросились на минуточку в дамскую комнату. По этому случаю, Алексей с Антоном приняли еще по рюмке, мужские, как назвал их новый знакомый, а после этого, вместо положенной закуски рассказал анекдот, жутко неприличный и смешной…

Это была отличная компания. С такой, можно было ехать и ехать. Хоть, на Крайний Север. Девочки вернулись действительно очень быстро, после чего Валя попросила Алексея выйти на минутку посекретничать. Покачиваясь, Андрей поднялся и, опираясь на полки, вышел в коридор.

— Ты как, не сомлел еще? – поинтересовалась Валентина.
— Нет, — усмехнулся Алексей, — я парень крепкий.
— Это хорошо, — улыбнулась проводница, — а хочешь, выйдем в тамбур?
— Давай, я там своих, привычных закурю, — обрадовался Алексей.

Они вышли в тамбур. Сквозь надтреснутое стекло по тамбуру гулял ветер, но в данную минуту, он был желанным гостем. Алексей пристроился возле разбитого окна и закурил. Хмельной дурман медленно выветривался из его головы, неожиданно он оглянулся на Валентину:

— Валя, а чего ты хотела сказать-то? — задал он весьма запоздалый вопрос.
— Понимаешь, Анна с Антоном, они хотели того, — женщина поискала подходящее слово, — уединиться.
— А, — понял о чем идет речь Алексей, — это дело такое, молодое…

Он затушил окурок в пепельнице, взглянул на женщину, та чуть прикрыв глаза стояла прислонившись спиной к двери.

— Валя, — Алексей кашлянул, женщина посмотрела на него, — слушай, они похоже, уединились не на пять минут. Может, пойдем ко мне в купе. Там, я так понимаю, все равно никого нет.
— Предлагаешь тоже, уединиться, — поинтересовалась женщина.
— Если ты не против, мы ведь тоже то же, не маленькие. А если ты против, то просто так, посидим, поговорим. А?
— Пойдем, Лешь, — кивнула Валентина, хотя, Алексей не очень-то понял, на что именно дала согласие знакомая, то ли поговорить, то ли уединиться.

Но все разъяснилось очень просто, Валентина закрыла дверь, включила ночник и начала медленно расстегивать форменную куртку. Алексей, который не очень-то любил смотреть на то, как женщина снимает с себя все эти свои женские прибамбасы, занялся постелью. Стянул матрац, несколькими движениями постелил простыню, «одел» подушку взбил ее ватное нутро и пристроил около окна, под ночником. Потом, не оборачивая начал стягивать с себя рубаху.

— Ловко ты с постелью управляешься, — похвалила Валентина, — один живешь?
— В разводе, — коротко ответил он.
— Давно?
— Давно…

Алексей почувствовал, как горячее тело Валентины прислонилось к его телу. Сильные, полноватые руки охватили торс. Горячая волна прошлась по телу. Это было приятно ощущение – мысли погрузились в жаркий туман и канули.

— Так и будем стоять, — хрипловатым и немного незнакомым голосом спросила Валентина, — или ты хочешь…
— Нет, не надо всяких штучек. Ложись…

После сеанса любви Валентина задремала. Она была большая, жаркая и ему было приятно ощущать ее тело рядом со своим, точнее, на своем, так как узкая полка не позволяла раскинуться.

Проносились фонари за окном, выхватывая на короткие промежутки времени большую, белую грудь, мерно покачивающуюся в так движения поезда. Алексей блаженствовал. Удовлетворение естественных потребностей организма – вопрос тонкий, требующий периодичности и постоянства. Сначала для этого вполне подходила жена. Потом он ходил к Людке Орловой, единственной подходящей в деревне бабе – мужик он был молодой, здоровый, не к бабкам же ходить, хотя были и такие, которые не брезговали. Но больше всего, ходили, конечно, к Орловой Людке. К ней чуть ли не очередь выстраивалась, а ее ночи были расписаны на неделю вперед. Но Людка была баба капризная, требовала к себе какого-то особого отношения, и запросто могла обломать. Ее даже иногда били за это, не сильно, так, чтобы знала, но характер ее от этого вовсе не улучшался. А потом и этой радости не стало…

Алексей аккуратно поднял руку и посмотрел на часы. Было начало третьего ночи. Валентина шевельнулась во сне, устроилась поудобней, и снова задремала. Ленивые, бессвязные мысли медленно заполняли голову Алексея. Он уже привык к тому, что его посещает бессонница, которую невозможно было победить ни водкой, ни Людкой, ни таблетками, которые как-то раз выписал ему старый деревенский фельдшер – Иван Кузьмич Проханов. Вот и сейчас, лежа на спине, Алексей вернулся к своей жизни…

Ольга сорвалась от него через два года, после приезда Андрея. Имеется в виду того приезда. Вроде ничего особенно не происходило. Все было как прежде, правда, с деньгами стало совсем худо. Зарплату должны были за полтора года. Пытались расплачиваться зерном, мукой, скотиной. Но ту надо было ездить, продавать, а настоящих продавцов не было. А мужики, которые пару раз пробовали заняться коммерцией, потерпели неудачу. Один раз, после продажи завалились в кабак и просадили там всю выручку, а второй… Хотя, ладно, не в этом дело.

Приехал он после очередной попытки обменять весь этот натуральный продукт на деньги. После, надо сказать, удачной попытки, хотя и рискованной – пришлось разбираться с городскими рэкетирами, дело дошло до милиции. Но главное, вернулись живыми, хотя частью прибыли все равно пришлось поделиться, только уже со стражами порядка. Он тогда привез домой гостинцев – Олька с Алиной обрадовались. Сидели за столом, ели конфеты, дочь разглядывала маленькую тощеногую куклу и пыталась познакомить ее с уссурийцем. В общем, все было нормально, Алексей уже готовился спровадить дочь к соседке, как вдруг Ольга сказала:

— Лешь, как ты думаешь, может мне в институт поступить, заочно? – сказала и вопросительно уставилась на Алексея.

А он даже и не понял сначала, что говорит жена, а когда вопрос дошел до его сознания, удивленно воззрился на жену.

— Тебе чего, делать нечего? Хлопот мало.
— Почему мало. Как у всех, — пожала плечами Ольга, чувствуя, что зря завела этот разговор.
— Ну, так, а в чем дело?
— А что я с десятью классами, ни работы, ни денег.
— Работать хочется – вон возьми гектар свеклы и вперед. А деньги, — Алексей выгреб из кармана бумажки и выложил их на стол, — почему нет. Вот, есть.
— Да, — усмехнулась Ольга, — хватит как раз, на месяц. А потом?
— А что потом, скотина есть, картошки полный подвал. Соленья, варенья. Деньги-то только на хлеб и нужны, — вполне резонно ответил Алексей.

Только резон этот, почему-то не успокоил Ольгу. Она поднялась из-за стола и прошлась по комнате и заговорила. Слов таких от нее раньше Алексей не слышал:

— Что же…, что же ты подохнуть мне здесь предлагаешь, а? Мне скоро двадцать пять, а я кроме этой жизни ничего не видела. Кругом одни пьяные морды, поговорить не кем. А как тетя Паня умерла, так даже и почитать нечего. Библиотеку никто открывать не хочет.
— Что-то я не пойму…, — начал было Алексей. Он пришел в недоумение от слов жены. Не могло уложиться в его голове, что ее чем-то такая может жизнь не устраивать.
— Вот именно, не поймешь. Альке в школе надо учиться, а у нас на всю школу пять учителей и те, пенсионеры.
— Так в соседней деревне школа есть, — по инерции возразил Алексей.
— Ага, такая же, как и наша. Того и гляди, закроют.
— Да пойми, ты, дура, — нашел нужный аргумент Алексей, — учатся девчонки, а ты баба здоровая. Тебя же на смех поднимут, когда ты с тетрадками в этом самом институте появишься.
— Я не дура, — не отреагировала на разумный аргумент Ольга, — да и плевать мне, кто и как на меня будет смотреть. Я в школе, между прочим, отличница была. Если бы с тобой не встретилась – училась бы в институте.
— Может, и училась бы, — Алексей начал закипать, — если бы мозгами шевелила бы, а не ноги раздвигала…

Алексей даже и не понял, что случилось – до этого момента Ольга никогда не дралась. А тут, залепила ему пощечину, у него даже в ухе зазвенело. Вот тут и он не выдержал – сорвался. Не обращая зашедшуюся в крике дочь, он бил жену. Сначала руками, а потом, когда Ольга потеряла сознание и упала на пол, то ногами. И только когда голова жены как-то не по живому стукнулась о лавку, а из рассеченной брови потекла кровь, он остановился. Остановился – словно замерз. И в эту минуту в дом ворвалась мать, видимо кто-то из соседей успел предупредить старуху.

И все пошло кувырком. Мать забрала сноху с внучкой к себе и долго выхаживала обеих, почти месяц. Его же, родного сына не пускала даже на порог. Дом опустел, а Алексей от чувства непоправимой беды запил. Впервые в своей жизни.

Это было уже зимой, Ольга поправилась, но наотрез отказалась возвращаться домой. Алина при виде отца бледнела и начинала задыхаться. Сколько он ходил к матери, упрашивал ее, чтобы она поговорила с Ольгой, но та только отмалчивалась. А потом, неожиданно приехал Андрей на какой-то здоровой импортной машине.

Алексей в тот день приходил в себя после очередного, недельного запоя. Просто лежал на кровати и пытался вспомнить, чем закончился предыдущий день, когда услышал, как по дому кто-то ходит. Обрадовался, даже поднялся и вышел в соседнюю комнату. Там стоял Андрей, был он какой-то неестественно темный от загара, да к тому же и в очках от солнца…, весь такой городской. Алексей хотел приветствовать его, но заметил, что Ольга что-то собирает в сумку, а Алина стоит около брата, держит в руках своего ненаглядного тигра и с непередаваемым ужасом смотрит на него, то есть, на родного отца.

— Ты чего это? — тяжело ворочая языком, спросил Алексей.
— А ты не видишь? — как-то жестко усмехнулась Ольга, — ухожу. Навсегда. За вещами пришла.
— Куда, уходишь, — не понял Алексей, — как уходишь?
— Тебе какая разница. Ты пей, а то раньше времени не подохнешь, — вот так ему ответила женщина, которая была его женой.

Алексей закипел, хотел броситься на эту суку, но натолкнулся на брата.

— Уйди, — рявкнул Алексей и попытался оттолкнуть этого незваного защитника, но Андрей стоял, словно был каменный, у него даже выражение лица не изменилось, — уйди.
— Успокойся, — рука брата, тяжелая, как кузнечный молот опустилась на плечо Алексея и вдавила его в табурет, — успокойся и послушай. Я забираю их с собой. Если ума наберешься – сможешь их увидеть, если нет, значит, они будут жить со мной.

Алексей сделал очередную попытку подняться, но брат не позволил.

— Она мне жена, — прохрипел Алексей.
— Уже нет, — непонятно ответил Андрей и добавил, — вы уже месяц в разводе. Понял?
— Не понял, — Алексей действительно не понял, как такое было возможно.
— Если бы ты меньше пил, то помнил бы, что тебе приходили в суд повестки. Даже уполномоченный приезжал из областного суда.
— Брешешь, — тихо произнес Алексей, но брат не удостоил его ответом.

Он держал Алексей еще минут десять. Просто держал, не давая подняться с табурета. А потом отпустил. Убрал руку и повернулся к выходу, в этот момент Алексей и бросился на него. И сила у него была, и элемент внезапности, и даже то, что он протрезветь успел, незаметно даже для самого себя. Многое было за, но в какой-то неуловимый момент, всего за мгновение до того, как подхваченный правой рукой табурет должен был обрушиться на Андрея, тот обернулся. Алексею даже показалось, что за тонированными стеклами очков яростно блеснули глаза брата. Он не стал бить Алексея, просто отобрал у него табурет и легко оттолкнул в глубины комнаты. Алексей упал, на лавку, которая тут же под ним и сломалась…

А когда он пришел в себя, то и его дом, и дом матери были пусты. Андрей увез всех с собой. Так закончилась его семейная жизнь и началась холостая. Колхоз, а точнее, какое-то непонятное ООО, к тому момент перестал существовать физически. Заброшенные поля поросли сорняком, некогда солидное стадо холмогорских коров либо передохло, либо было пущено под нож, из-за недостатка кормов. Некогда прибыльное сельскохозяйственное предприятие, стало сначала безнадежным должником, а потом и вовсе исчезло с карты района и области. Осталась умирающая деревня, из которой бежали те, кому было куда. Постепенно остался десяток неухоженных дворов, полтора десятка стариков и старух, которым некуда было податься. Зимой отключался свет, и перемерзали колонки. Летом свет чинили, иногда меняли трубы, но все равно, местное население приспособилось пользоваться колодцем. Страшное настало время, а если подумать, то не настало, оно заканчивалось…

А потом как-то в одно лето убрались спившиеся сверстники Алексея, а Людка, от безысходности, тоски и очередной чистки, в совершенно невменяемом состоянии сделала дятла. Хоронил ее только Алексей и баба Тамара. Выкопали неглубокую яму на старом кладбище, из неструганных Алексей сколотил некое подобие гроба, но ошибся в размере – гроб получился короче, поэтому Людку пришлось укладывать на бок, сгибать ее в пояснице и подгибать ноги. Так ее и закопали, в той позиции, которую она ненавидела в своей беспутной жизни.

Помниться, что, глядя на Людмилу, с изуродованным лицом, голыми, страшными ногами Алексей вдруг почувствовал, что мужское его естество шевельнулось, а потом его вырвало. Кое-как гроб забросали. Алексей воткнул крест в свежий холмик, и они с бабой Тамарой подались каждый по своим делам. Точнее, просто разошлись, потому, как дел у них никаких не было…

Мысль о том, что из деревни надо бежать посещала Алексея неоднократно. Но всегда возникал вопрос: Куда? Его нигде не ждали, он никому не был нужен. А потом трезвый период заканчивался, и Алексей думать забывал о побеге.

Валентина снова зашевелилась. Алексей поднял руку – часы показывали начало пятого утра. Он почувствовал необходимость сходить в уборную. Осторожно, чтобы не разбудить добрую женщину, Алексей поднялся, натянул брюки и вышел. Сходил сначала в туалет, умылся, а потом решил покурить. Вышел в тамбур. Теперь ветер был не просто прохладный, он был влажным от тумана. Алексей поежился, но отказаться от курения не смог. Его колотило, только не понятно было, то ли выветривались остатки хмеля, то ли в тамбуре было холодно, а может, мысленно подходил он к самому страшному моменту своих воспоминаний…

Лето было в самом разгаре. Жара выжигала даже сорняки на полях, тем более, что ничего другого выжигать уже не было. Алексей осматривал окрестности, пытаясь сообразить, где он находится. Вчера, ближе к вечеру, к нему заехали знакомые из соседней деревни с необыкновенно выгодным предложением. В старой мастерской валялись несколько электрических двигателей. Были они куплены для мастерских еще в то время, когда в МТС имелся свой станочный парк, но с той поры очень многое изменилось. Так вот, молодцы предложили за солидную сумму купить эти самые двигатели. Поторговавшись для вида, Алексей продал никому ненужные двигатели, а от себя еще предложил полную бухту медного провода, сделку решено было обмыть водкой, которую привезли бизнесмены с собой – дальше Алексей уже ничего не помнил. Голова болела, неожиданно он вспомнил про деньги, подумал, что эти самые бизнесмены решили его кинуть – пробежался по карманам и успокоился, солидная сумма по-прежнему лежала на месте, тревога была напрасной. Вот только как она оказался здесь, и главное, где это «здесь», Алексей никак не мог сообразить. Место вроде было знакомым, а с другой стороны, чем оно ему знакомо она не мог вспомнить. Он поднялся на ноги и даже сплюнул с досады – оказалось, что он задремал в поповском саду, точнее в том, что от этого сада осталось.

— Хорошо хоть лето, — пробормотал Алексей, имея ввиду, что если бы была, зима, то он запросто мог бы здесь замерзнуть, и никто бы его не хватился.

В небе что-то грохнуло, да так сильно, что Алексей показалось, что даже холм качнулся. Он поднял голову и увидел, как часть неба затягивает огромная, черная, страшная туча.

— До дома не добегу, — вслух сказал Алексей, — вымокну до нитки.

Он оглянулся, подыскивая какое-нибудь приемлемое укрытие, и понял, что лучше, чем разросшийся дуб, ему не найти. Под этим деревом, когда-то давно, они прятались вместе с братом. Алексей быстрым шагом направился в сторону дерева, что-то стукнуло его по ноге – в кармане брюк был какой-то предмет. Алексей сунул руку и обнаружил там почти четверть бутылки водки, той самой, что привезли с собой вчерашние бизнесмены, а еще в кармане, аккуратно завернутая в газету имелась кое-какая закуска. То же оставшаяся после вчерашнего застолья. Алексей благодарно посмотрел на небо. Городские действительно оказались приличными мужиками. Устроившись рядом со стволом, Алексей глотнул прямо из горла, зажевал соленым огурчиком – жизнь действительно, не так уж плоха, если конечно уметь в ней вовремя сориентироваться.

Хлынул дождь, точнее настоящий ливень, но капли не долетали до Алексея. Он медленно пил водку, медленно закусывал, изредка останавливался, чтобы перекурить…, душа его наполнялась благодатью и покоем.

А потом он увидел, как к нему кто-то идет. Алексей вздрогнул, но сквозь дождь невозможно было разглядеть приближающегося, а тот, по-видимому, не видел и Алексея. Но больше всего, его поразило то, что идущего не волнует ливень. Тот даже не пригибался от потоков воды. Просто шел и шел себе, как ни в чем не бывало. По мере того, как человек приближался, Алексей узнавал его, точнее, понимал, что знает идущего, но откуда – никак не мог вспомнить. А потом все-таки вспомнил и замер.

К нему приближался Андрей, был он, правда, в какой-то незнакомой, иностранной военной форме. Но главное, что был он как те, люди из давнишнего миража – какой-то полупрозрачный. Вот он подошел и сел на неизвестно откуда взявшуюся скамеечку, облокотился на полупрозрачный стол и посмотрел на часы. Точнее проделал жест, которым обычно смотрят на часы – хотя сами часы рассмотреть не удалось – мешал дождь…

У Алексея мелькнула мысль, что он в очередной раз допился до «белочки», но он отбросил ее – знал он, что такое «белочка» и еще за сутки мог предсказать ее приход.

…подошла молодая, красивая женщина. Подошла, присела рядом с братом и облокотилась на его плечо. Андрей посмотрел на женщину, что-то сказал ей, та ответила и рассмеялась. Они какое-то время разговаривали, а потом – Алексей предпочел бы «белочку» – к ним подошла Ольга и Алина. Хотя дочь он скорее почувствовал, нежели чем узнал. Так они и сидели вчетвером, Алексей не слышал их голосов, не понимал их речи, просто смотрел и все. А еще, какой-то забытый разговор, даже не весь, а лишь его фрагмент, вертелся в его голове, но что именно было этом разговоре, Алексей вспомнить не мог. И раньше, чем до его сознания дошло, о чем же был тот разговор, с губ его сорвалось:

— Добрался, значит. Сука. Прав значит, был. Сука.

Хорошего настроения, как и не бывало. Плевать было на дождь, плевать было на ветер. Алексей поднялся и пошел прочь с холма. Не мог он смотреть, на их счастливые, добрые и тупые лица. Рвался из его души черный, беспросветный мат, он желал им всем смерти. Грязной, без права на возможность надежды, без права на мечту…

— … знала, что найду тебя здесь, — услышал он голос Валентины, — покурить вышел?
— Да, — кивнул Алексей, — не спиться что-то.
— Что с тобой? – Валентина подошла вплотную к Алексею и обняла его.
— Да так, воспоминания, — выдохнул Алексей и отправил окурок в пепельницу.
— Расскажешь?
— Нет, — мотнул головой Алексей, — тебе не надо этого знать.
— Не надо – так не надо, — легко согласилась женщина и предложила, — может быть, пойдем в купе, а то ты дрожишь весь.
— Пойдем, Валь.

Там они еще раз занялись любовью, словно спеша, овладеть друг другом, и поэтому это было жестко, с царапинами, с синяками, но зато с большим удовлетворением. Потом Валентина позвала Алексея в купе проводника, кормила его, поила немного водкой, совсем немного, а потом и вовсе оставила спать, а сама занялась своим хозяйством. Кто-то приходил, кто-то уходил, кто-то спрашивал чай, кто-то белье, кому-то было жарко, а кому-то холодно. Суета, в общем…

Так прошли двое суток. В шесть сорок утра поезд прибыл в столицу. Алексей попрощался с женщиной – она даже всплакнула, да и самому Алексею было тяжело расставаться с этой женщиной. Они сговорились, что когда поезд пойдет назад, Алексей обязательно встретит ее здесь. Поцеловавшись, Алексей усадил Валентину в поезд, помахал ей рукой и пошел вперед…

Адрес брата он нашел совершенно случайно, за зеркалом, по-видимому, мать забыла сунуть его в шкатулку, когда спешно бежала из деревни. Сначала Алексей хотел порвать конверт, но потом передумал. Сунул его в карман костюма и забыл про него. Долго не вспоминал, а вот после видения вспомнил. Решил, что достаточно долго, подыхал здесь, что пора и навестить братца и поговорить с ним по душам. Он собрал кое-какие вещи, сложил их в чемодан, забрал деньги, которые только нашлись дома, распихал, их по карманам. И отправился по адресу указанному на конверте.

Трое суток и вот он, буквально в часе от намеченной цели. Город ошеломил его. Машины – потоком, людей – видимо-невидимо, и все жутко спешат, и никому нет дела до него, да и до друг друга. Его то и дело задевали, толкали, кто-то бросал какие-то резкости, но быстро обернуться, и заметить обидчика возможности не было. Час прошел в бестолковых блужданиях, наконец, он решился и подошел к пожилому горожанину, который, по всей видимости, никуда не спешил, а просто шел, но так у него это здорово получалось – просто идти, никого не задевая и не оказываясь под градом толчков со всех сторон, Алексей поторопился и нагнал незнакомца.

— Извините, не подскажите, — вежливо начал Алексей, хотел продолжить, но старик продолжил сам…
— Потерялся в городе?
— Да, — кивнул Алексей.
— Верно, сумасшедшее место. Так что Вы хотели?
— Вот адрес, а как добраться – не знаю, — он протянул конверт мужчине.

Тот скользнул взглядом по потрепанному конверту и вернул его Алексею.

— Не знаете, — Алексей был разочарован.
— Почему, не знаю. Думаю просто, как Вам удобнее добраться. Чтобы и быстро, и в тоже время, чтобы Вы не заблудились.
— Да, так было бы хорошо.
— Листок бумаги есть?
— Да, — Алексей выдернул из кармана конверт, разорвал его и протянул прохожему.

Тот достал ручку, начал писать и в тоже время, объясняя Алексею, что ему следует делать:

— Переходите через дорогу. Переход вон там…
— Понятно, — кивнул Алексей.
— Остановка автобуса № 365. Едите четыре остановки. Пишу – авт.365 – 4 ост.
— Понятно.
— Вышли, проходите до магазина «Океан» там вход в метро. Пишу. Спускаетесь, находите самую короткую линию, на схеме она зеленая. Пишу.
— Ага.
— Садитесь, едите до станции «Биологическая». Вышли. Поднялись к улице «7-ая Гвардейская дивизия», там указатели будут. Разберетесь. Вышли на «Гвардейскую»… Разберетесь?
— Разберусь.
— Хорошо. Там останавливается троллейбус № 72. на нем две остановки. Это будет магазин «Детский мир» такой большой, красивый. Вот он и стоит на нужной Вам улице. Понятно?
— Да. Ну а там уже спросите у кого-нибудь. Апрельская улица короткая, найдете.
— Большое спасибо.
— Почему же не помочь страждущему, — улыбнулся горожанин, и пошел дальше…

То, что так легко было на бумаге и еще легче на словах, оказалось настоящим лабиринтом. Он спрашивал, показывал конверт и снова спрашивал. Ему помогали. Большинство людей, как выяснилось, хорошо знают это сумасшедшее место. Именно благодаря им, три часа спустя, взмокший и совершенно ошалевший от мелькавших перед глазами лиц, машин, людей, вывесок и всего прочего, он попал к зданию «Детского мира». Здание, действительно впечатляло. Четыре этажа вверх, и снова люди, люди, люди. Будь их хоть немного меньше, он бы рискнул и войти. Не верилось ему, что такой огромный магазин посвящен только детям, но народа было слишком уж много, а он уж слишком устал.

Поэтому он зашел в дворик за магазином, нашел подходящую скамейку и пристроился на ней. Ноги гудели, перед глазами плыло и только папироса, а затем скорая вторая, привели его в чувство. Он поднялся и подошел к старушке, которая вязала, сидя на лавочке, и одновременно приглядывала за маленьким внуком, возившимся в песочнице.

— Извините, не подскажите…
— Это ты не сюда завернул. Выйдешь на улицу, на остановке сядешь на любой трамвай вон в ту сторону, проедешь остановку и на месте, можно и пешком, но я не советую…, опять собьешься.
— Понятно.
— А там с людьми по тропинке, минут двадцать ходу, через парк. Понял?
— Да, большое спасибо.
— Да, не за что, — кивнула старушка, в очередной раз проверила наличие ребенка в песочнице и снова принялась за вязание.

Ждать трамвая даже не пришлось. Они подошли к остановке одновременно Алексей и трамвай. Плотная толпа втиснула его внутрь трамвая, а потом так же плавно вытащила на нужной остановке. Алексей огляделся – большинство народа шло по асфальтированной дорожке в сторону лесополосы. С ними Алексей и двинулся вперед.

Двадцатиэтажная свечка, был как раз тот самый, необходимый ему дом. Подниматься сразу он не решился – решил сначала привести себя в порядок, не костюм, а мысли, конечно, прежде всего, мысли. И вот впервые за последнее время перед ним возникли четко и вполне оформлено вопросы, которые следовало задать намного раньше: А, собственно говоря, зачем, он приехал к младшему брату? Что он хотел от Андрея? Ведь не пообщаться же с ним он ехал…. Именно так, не пообщаться, а разобраться. Ведь выходило, что тот предал его. Можно сказать, в самый трудный для него, Алексея момент, воспользовался этим. Оставил его одного, подыхать, в деревенской глуши. Без средств к существованию, без помощи…. Да без всего, можно и так сказать…. А значит, выходило, что проступок этот, совершенно не братский, требовал наказания. Даже не наказания, не возмездия, а восстановления справедливости.

Алексей решительно поднялся. Он принял решение и был готов действовать. Он вошел в подъезд, освещенный, чистый, если не сказать нарядный. Две девушки, спускавшиеся по лестнице улыбнулись ему, как знакомому, и он вынужден был ответить им улыбкой, натянутой, практически резиновой гримасой, но девушки увлеченно беседовали между собой и ничего не заметили. Он остался на площадке один. Подошел к почтовым ящикам и посчитал, выходило, что квартира брата располагалась как раз точно по середине, на десятом этаже.

— Высоко забрался, сукин сын, — пробормотал Алексей.

Можно было конечно, подняться пешком, но с другой стороны, человек, поднимающийся пешим строем, выше третьего этажа вызывал подозрения, а этого ему как раз и не надо было. Поэтому он пристроился около лифтов, которых было два. Они были внешне одинаковыми, но присмотревшись, он понял, что один из них скоростной, а второй, так сказать медленный. Выбрав медленный, Алексей назвал кнопку вызова и замер в ожидании. Прошла, наверное, пара минут, а может и больше, прежде чем дверцы лифта распахнулись, и он вошел в уютную, хорошо освещенную кабину. Алексей нашел нужную кнопку и ткнул в нее пальцем. Дверцы, звякнув металлом, закрылись, и кабина плавно двинулась вверх. Это было приятное ощущение, но Алексею было не по себе, когда он представлял, что под ногами у него настоящая пропасть, увеличивающаяся с каждым пройденным этажом.

Лифт вновь звякнул и приветливо раскрыл дверцы. Алексей вышел на площадку и осмотрелся. Тот кто проектировал этот дом был большой затейник. Площадка сплошь состояла из коридоров, маленьких, иногда перегороженных металлическими перегородками. Каждый такой коридорчик заканчивался дверью. Алексей начал искать нужную сотую квартиру. Перегородки перед ней не было. Алексей остановился, оглянулся. Руки ее тряслись, а в животе была неприятный холод – он пожалел, что не принял для храбрости стакан, но с другой стороны, трезвым в данной ситуации было лучше. Вдохнув глубже, Алексей медленно подошел к двери и надавил на кнопку звонка. За дверью было тихо. Алексей повторил, но ничего не случилось. За дверью по-прежнему было тихо. Он хотел стукнуть по двери, но остановился. Вполне здравая мысль пришла ему в голову – время было мало, скорее всего, все находились на работе. Надо было просто подождать…

— Вы к Быстровым? – раздался приятный мужской голос позади, Алексей оглянулся.

Перед ним стоял симпатичный мужчина, в цветастой рубашке, с дипломатом в правой руке и со связкой ключей в левой.

— Да, а что?
— Вы, наверное, брат, — продолжил бесцеремонный допрос мужчина.
— Да, Алексей.
— Вот и хорошо, — почему-то обрадовался незнакомец, — вы пождите минуточку, я сейчас.

Мужчина скрылся в соседнем коридорчике, и очень скоро вернулся. В его руке был конверт, который он тут же протянул Алексею.

— Возьмите, пожалуйста. Андрей просил передать это Вам, когда Вы приедете.
— А откуда…, — Алексей хотел задать глупый вопрос, но подумал, что это будет подозрительно, поэтому он быстро догадался закончить простой фразой, — я вроде как без предупреждения.

Алексей принял в руки конверт – он был и пустым и тяжелым одновременно. Незнакомец улыбнулся, пожелал всего хорошего и скрылся.

— Спасибо, — уже в спину произнес Алексей.

Он разорвал конверт, ожидая увидеть в ней записку, но там были только ключи. Он попробовал один – тот вошел в замочную скважину и дважды легко повернулся. Второй соответственно открыл второй замок. Алексей толкнул дверь, а потом вошел сам.

Квартира явно долго стояла без хозяина – слой пыли покрывал полированные поверхности. А поверх мягкой мебели были наброшены белые, сшитые из простынь чехлы.

— Что-то я ничего не понимаю, — пробормотал вслух Алексей, но прошел в комнату. Потом вернулся, закрыл входную дверь и принялся за осмотр квартиры.

Это было просторное, удобное жилище, архитектор, конечно, изрядно почудил и здесь, но после второго круга, Алексей все-таки установил, что в этом жилище пять изолированных комнат, каждая из которых имела свое большое окно, а две еще и балкон. Алексей ходил по квартире, не выпуская из рук чемодана. Не то, чтобы не знал, куда его поставить, а просто потому, что забыл, что он у него в руках.

Внезапно ему захотелось пить, после пары неудачных попыток он нашел нужное помещение, повернул кран, но воды не было. Как не было и электричества.

— Ну, прямо как у нас в деревне, — довольно рассмеялся Алексей, вспомнил, наконец, про чемодан и водрузил его на стол, сметая слой пыли, а заодно, оставляя на полированной поверхности две глубокие борозды, — город, город, а один хрен, ни воды, ни света нет.

Теперь он приступил к более детальному осмотру. Срывал с мебели накидки, открывая все подряд дверцы и выдвигая один за другим многочисленные ящики. Большинство из них было пустыми. Это смущало Алексея, он не мог понять, как можно было жить в таких хоромах и не обзавестись барахлом. А потом, он обнаружил конверт с письмом. Подняв его, Алексей завалился на диван, чихнул от взвившейся вверх пыли, выругался, достал письмо и принялся за чтение.

«Ну, здравствуй, Алексей.
Я так понимаю, что если ты читаешь эти строки – значит, ты нашел, и конверт с адресом и даже добрался до моей квартиры. Поздравляю. Потому, что надеюсь, что ты, наконец, перестал пить и взялся за ум…

— Пошел ты…, — прокомментировал первые строчки письма Алексей.

…не знаю, сколько времени тебе на это потребовалось, но если ты все-таки добрался, то время не имеет значения. Надеюсь, что ты разберешься, что тебе надо делать, автоматы для электричества находятся в прихожей, прямо рядом с входной дверью – нажмешь на белые кнопки, получишь свет. Внутренние задвижки на воду находятся в туалете. Повернешь – получишь воду, и горячую и холодную. Все подключено, все работает. Живи и радуйся…

— Что-то я не понял, — пробормотал Алексей, — что значит – живи и радуйся?!

…дело в том, что я покинул и этот дом, и его тоже – навсегда. И просто дарю его тебе. Где находятся документы – в конце письма. Как ты уже догадался, уехал я не один. Я увез с собой Ольгу и Алину, во-первых, потому, что они тебя не простили, а во-вторых, потому, что они сами пожелали последовать за мной.

Так уж получилось, что моя жизнь сильно изменилась. Не буду пересказывать тебе подробности, они тебе ни к чему. Да ты и не поверишь, ты ведь не большой любитель фантастики, а по-другому, объяснить произошедшее, я тебе не смогу. Скажу только, мираж тот, как я предположил в свое время, всего лишь репродукция другого места, находящегося за много километров от нашей деревни. Точнее, в другой стране. Некая совокупность физических свойств. Я нашел это место. Я познакомился с той девушкой, которая буквально очаровала меня, стоило мне только ее увидеть. Да, это был вовсе не сериал, а самый настоящий мираж, практически, как в пустыне, только вместо оазиса перед нами был дом. Всего лишь, оптический обман, созданный сначала жарой, а потом затяжным, проливным дождем. Этого могло и не случиться, но случилось.

Так вот, теперь я живу в том доме. Со мной женщина которую я люблю, которую я искал, и, наконец, нашел. У нас все хорошо, уж не знаю, рад ли ты этому или нет. Как все хорошо и у Ольги и Алины. Пока они живут со мной. Ольга устроилась на работу и учиться. Алина пока просто учиться, но очень успешно. Мама первое время тоже была со мной, но здоровье ее крепко пошатнули последние события и два года назад, она умерла.

Перед смертью, она просила меня помочь тебе выбраться из деревни. Что я мог – сделал. Единственное, что я не могу, так это перевоспитать тебя. Ты такой, каков ты есть и твоя жизнь в твоих руках.

Ну вот, наверное, и все. Прощай.
Андрей.

P.S. Документы, ключи лежат в нижнем ящике…»

…Алексей громил мебель, рвал обшивку, бил стекло самоотверженно в течении часа, а потом иссяк. Собрал чемодан, плюнул на пол, хлопнул дверью и ушел из этого дома. Он даже знал, куда ему следует идти. На всем белом свете у него было только одно место, которое он считал родным – его деревня…

Опубликовано 01 Апр 2016 в 12:50. В рубриках: Рассказы. Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.