Глаза змеи

В вечернюю суету кухни вырывается телефонный звонок, один, второй, третий…, Сем подхватывает со стола початую бутылку пива, но перед тем как поднести ее ко рту, кричит, не оглядываясь:

— Милли! Милли! Оглохла ты там что ли!? Возьми телефон! Наверняка твоя старуха трезвонит…

— А сам-то что, — откликается Милли, она занята возле плиты, — мог бы, и поговорить со старушкой. Она была бы рада.

— Я с ней в прошлый раз наговорился, до самого Рождества хватит.

— Так прошлый раз был месяц назад…

— Не доставай меня! Просто возьми эту чертову трубку…

Со звонившим Сем не угадал. Впрочем, все родственницы жены были на одно лицо, так что горевать было не о чем.

— Алло.

— …

— Тетя Тоборн, добрый вечер.

— …

— На кухне, готовлю…, на завтра.

— …

— Конечно, как и собиралась…

— …

— А с ними посидит Сем.

— …

— Справиться. Они уже взрослые.

— …

— Может быть в следующий раз. Хотите что-нибудь особенное тетя Тоборн?

— …

Сем поднял руку с пультом дистанционного управления и добавил громкость. Слушать эту пустую болтовню, которая заглушала не только голос комментатора, но и крики болельщиков на стадионе, у него не было никакого желания. Милли в свою очередь, спасаясь от внезапно обрушившегося на нее шума, производимого стереофоническими колонками телевизора, взяла телефонный аппарат и перенесла его на кухонный стол, тщательно прикрыв за собой дверь…

История с престарелой родственницей тянулась уже не один год. Сейчас ей уже девяносто, а тогда было лет на десять меньше. Тогда, когда ей приснился странный сон, она увидела себя на свадьбе, причем, своей собственной. Гостей не было, жениха она не могла разглядеть, он почему-то прятал лицо, а ей самой при этом было страшно. Она металась то ли по большому пустому дому, то ли это была церковь, кричала, плакала, звала кого-то. Так и проснулась, в холодном поту и с сердцем, которое готово было взорваться…

Не прибегая к услугам всяких там толкователей, она и сама все поняла, и тут же начала действовать. Обзвонила всех родственников дальних, близких, в общем, всех подряд и зазвала к себе. Пока они собирались, а растянулось это на полмесяца, тетушка Тоборн связалась с местной адвокатской конторой и затребовала к себе на дом их самого лучшего адвоката, для составления завещания. Когда все кто смог или захотел, собрались, она объявила, что ждать им осталось совсем недолго и что скоро она отойдет в мир иной. Преисполненные жалостью родственники установили дежурство по выходным…, подразумевалось, что это будет дежурство у постели больной. Однако, тетушка Тоборн бывал в постели не дольше обычного, а в остальное время возилась по дому, разговаривала с родственниками, соседями, знакомыми, умудрилась устроить пару свадеб, один развод, и еще один брак умудрилась сохранить…

Сем за все время, которое был женат на Милли, бывал у старухи всего несколько раз, но ничего интересного в этих посещениях не нашел – сплошные покрытые плесенью воспоминания. Тут же пришлось торчать целых три дня, которые слились в один сплошной вечер за столом с чаем и домашними пирогами. Кто когда пошел в первый раз, кто кому сказал первое слово, кто в кого плюнул за столом, кто, когда потерял невинность и в каком месте. Все эти воспоминания от времени и частой эксплуатации давно отшлифовались, приобрели огромное количество деталей, которых никогда не было, взамен безвозвратно утраченных. Одним словом, Сем воспринимал это как нескончаемую пытку, от которой и умереть нельзя, но и жить невозможно. Поэтому Сем основную часть времени скрывался в гараже, где ржавела замечательная модель одного из первых «Фордов», но которая представляла интерес только для собирателей антикварного лома. Впрочем. Была там пара интересных эпизодов, с незамужней двадцатилетней племянницей Милли…, но даже это не могло скрасить пребывания Сема у старухи. С той поры Сем более чем на пару часов к ней не заезжал…

Калахан пропустил второй мяч в свои ворота, и стало понятно, что если этот сезон «Красные черти» закончат на самых задворках таблицы лиги, то это означает, что они вытянули счастливый билет.

— Урод, — Сем плюнул и допил пиво, — тебе собственные яйца доверять нельзя, не то, что мяч.

Он поднялся с дивана, щелкнул пультом, вышел на террасу, взял с собой новую бутылку пива. Было прохладно. По небу медленно, почти незаметно, передвигались рваные облака. Медленно они наплывали на звезды, медленно соскальзывали с них. Но Сем смотрел на звезды только в том случае, если запрокидывал голову, выжимая последние капли пива…

За небольшим городским парком, на центральной площади светилось колесо обозрения. Сем видел и побольше, но на фоне двухэтажной местной архитектуры и эта малютка смотрелась весьма внушительно. Подсветка колеса еще только настраивалась, поэтому металлическая конструкция то освещалось все сразу, то лампочки начинали быстро-быстро перемаргиваться всеми цветами радуги, пока вдруг, все не исчезло в темноте. Видимо, с руками у электрика было не все в порядке.

Сем закурил сигарету, спустился по ступеням террасы, зашел за угол дома. Пересек асфальтовую дорожку от гаража и присел на лавочку под деревьями, возле мангала. Со стороны церкви донесся хриплый звук, он на мгновение замер, потом расслабился. Это на небольшой колоколенке возле церкви заработал механизм раскачивания колокола. Заботы о проигрыше «Красных чертей» уже покинули его голову. Объективности ради стоит сказать, что и вторая лига для этих уродов – предел самых смелых мечтаний. Но у настоящего мужчины должна быть любимая команда. Этих Сем выбрал только потому, что они реже других показывались на телеэкране. А атрибутов их было не достать только по той причине, что их никто и никогда не выпускал.

Бум. Бум. Бум… и все это с хрипами и охами старого, изношенного механизма. Сем докурил сигарету, сидел какое-то время, медленно оглядывая окрестности или просто вертел головой, разминая затекшую шею. Темнота, тем временем, практически накрыла городок. Возвращаться в духоту и суету дома не было никакого желания, зато его потянуло за калитку, на улицу…

В ночное время, улицы городка освещались крайне экономно, если, конечно, слово темнота, вас не устраивает по каким-то причинам. Большинство соседей уже спали. В городе считалось дурным тоном, подолгу не гасить свет.

За пределами собственного двора походка Сема изменилась, как впрочем, и он сам. Он как будто стал меньше и тоньше, а шаг его стал скользящим. Да и вообще Сем со стороны напоминал героя мультфильма, на которого режиссеры-мультипликаторы возложили обязанности быть отрицательным недотепой – коварным, но не опасным, который вечно оказывается битым.

Сем сошел с проезжей части на пешеходную тропинку, теперь он двигался вдоль череды заборчиков и калиток. Днем заборчики отличались цветом от калиток, составляли пары бросающихся в глаза контрастов – такой была местная традиция. С ней не спорили, хотя некоторые молодые пытались подбирать более мягкие сочетания, но молодые ведь не любят традиций. Темнота почти растворила Сема в себе. Можно было скорее догадываться, чем видеть, где он находиться. Скрипнула калитка, потом еще раз и звуки замерли. Сем зашел на небольшой дворик, прошел по газону и прильнул к темному окошку, там, как он знал, располагалась ванная комната.

И дом, и лужайка, и естественно, ванная комната принадлежали тайной страсти Сема и лучшей подруге Милли – Терезе. Так считалось. Их роман, тянулся уже более трех лет и все его перипетии – когда они сходились и расходились, когда и где встречались – все это было непременной темой любой городской вечеринки. Про их отношения можно было узнать все, включая цвет постельного белья на котором располагалась эта парочка, до некоторых интимных подробностях, о которых матери с отцами не говорят при детях и наоборот. Но про это замечательно говорят в чисто мужских и чисто женских компаниях. Естественно, по-разному оценивая поведения ее или его. Так Сем говорил о прелестях Терезы в кегельбане, под пиво, а Тереза о недостатках Сема за карточным столом, во время заседаний женского клуба…

Слухи, естественно, доходили и до Милли, но она игнорировала их. Не потому, что верила Сему, и не потому, что любила его без оглядки – это время давно прошло, если вообще когда-нибудь было. Игнорировала скорее потому, что это могло усложнить ее жизнь, которая и так несла в себе огромное количество проблем. А кроме того, ее отец, хаживал налево от матери, как и дед, которого в юности частенько встречали темными ночами и били. Она была совсем маленькой, когда деда, по осени, принесли домой утром, в грязи и в крови, с проломанным черепом и переломанными ребрами. После этого дед прожил еще лет пять, но оглох и стал совсем плохо видеть.

Бабка вместе с матерью Милли хотели обратиться в полицию, но дед строго настрого запретил им делать это. А когда оклемался и смог ходить без посторонней помощи, первым делом всыпал обеим, за идею с полицией. Братья, находились в это время на войне или в тюрьме, но вряд ли заступились бы за женщин, даже если и были бы рядом. Здесь царило право мужчины – право отца на воспитание дочери, право мужа на жену, брата на сестру. Как впрочем, и право сына защищаться от отца, брата, тестя. Именно поэтому дети не стремились оставаться в родительском доме. Милли не шла против течения, и когда Сем вернулся из армии, она с ним переехала в небольшой, недорогой домик на окраине городка.

Сем все пытался разглядеть свет в доме Терезы, но все окна были темны, а двери заперты. Тереза блюла традиции. В конце концов, Сем разочарованно плюнул, перестал таиться, а подсвечивая себе спичками вышел через калитку, прикурил сигарету и не спеша направился домой. Он опять изменился, для постороннего глаза. Теперь он шел по середине улицы и старался производить как можно больше шума. Кряхтел, плевался, ругался в полголоса. А с Терезой он и завтра успеет…

— О, черт, — выругался Сем, вспоминая, что завтра должен будет сидеть с детьми. А это означало, что ни каких компаний, ни каких Терез, хотя…, Сем оглянулся на светящееся колесо обозрения. Хотя…

— Эй, дети, — позвал он в дверной проем гостиной.

— Что папочка – подала голос дочь откуда-то из-за кресла.

Через мгновение появилась и сама Джулия. Маленькая, очаровательная, с рыжинкой блондинка. Полчаса назад она уговорила брата начать охоту на тень белого мышонка. В семье она олицетворяла все виды магии и колдовства, которые были популярны у девочек этого возраста.

— Если вы сегодня ляжете спать пораньше и обойдетесь без сказки, то завтра, пойдем посмотрим на приезжих циркачей.

— И денег дашь, — поинтересовался сын, уже откуда-то из-под стола.

— Пятнадцать на брата.

— Двадцать.

— Семнадцать и прямо сейчас в кровать, — вряд ли это можно было назвать торговлей, это было право мужчины принять участие в разговоре и высказать свое мнение.

Уже через минуту дети забыли про свои охотничьи угодья, где, опять-таки с точки зрения Джулии, только и должны водиться тени белых мышей. С разных сторон они чмокнули Сема в щеки и отправились к себе наверх. Обсуждая свалившуюся на них удачу. Просить о таком походе они не решались. В поведении Джулии на этой недели была пара проступков, которые делали карусельно-ярмарочные радости невозможными. А брат был наказан просто в пристежку. Поначалу он злился и даже не разговаривал с Джулией, но та пустила в ход все свое, только зарождавшееся очарование и детское кокетство, и уже через полчаса они привычно возились вместе. Им было хорошо вдвоем.

Сем прошел на кухню и уселся на табурет. Какое-то время он просто смотрел на хлопоты жены. Милли стряпала печенье для тетки Тоборн, на завтрашнее посещенье. Несмотря на свой почтенный возраст, старуха имела слабость к сладостям и всему мучному, за что в свое время расплатилась фигурой. Какое-то время было тихо. Милли как будто, не обращала внимания на присутствие на кухне мужа. Потом внезапно повернулась и спросила:

— Ты и вправду собираешься с детьми завтра сходить на ярмарку?

— Я же сказал. Посижу, посмотрю, как они катаются на каруселях, попью пива с приятелями.

— Только не очень, — предупредила Милли, и повернулась, ей надо было достать противень с готовыми печеньями и поставить в плиту следующий…

Сем с любопытством рассматривал открывшийся вид…, тонкие трусики жены, не слишком отвисшая задница…

— Эй, я отправил оболтусов спать, может, — Сем многозначительно подошел к Милли сзади, поднял халатик по выше и залез жене под трусы. Милли ойкнула, но не попыталась избавиться от руки мужа.

— Я управлюсь минут через двадцать, может, пока примешь душ?

Сем погладил жену, заглянул сверху на топорщащиеся грудки и запустил вторую руку под халат…

— Ну, через пятнадцать.

— Я жду, — Сем убрал обе руки и направился к ванной комнате. По пути он оглянулся на жену, та зашевелилась заметно быстрее. А она еще ничего – подумал он, расстегивая рубашку и отправляя ее в ящик для грязного белья…

* * *

Проснулся Сем от запаха хлебцев подгоревших в тостере. Но начинать день с разборок ему было лень. К тому же вчера она явно расстаралась и не пыталась изобразить из себя резиновое бревно.

— Дорогой, ты уже проснулся?

В легком, накинутом на голое тело халате, жена смотрелась уже совсем не соблазнительной, но Сем притянул ее к себе и немного пощекотал за ухом. Это было ее самым чувствительным местом. Она прямо-таки млела от этого. Сем припомнил, как про место за ухом ему рассказал школьный приятель – прыщавый такой, Майкл, кажется. При всей его непривлекательности, в вопросах секса ему не было равных. Он был и теоретиком и практиком. Он же их и свел…

— Милли…

— Сем, дети уже проснулись… — она вопросительно посмотрела на мужа.

— Жаль. Им вовсе не обязательно слышать то, что происходит в комнате родителей днем.

— Да. Конечно, — Милли подумала, что детей можно было бы отправить площадку, но с другой стороны, дневные игры были у них не в ходу особенно, после того, как Милли отметила свой юбилей и стала замечать, как морщины на ее коже перестали разглаживаться, несмотря на все косметические ухищрения, — а завтрак почти готов.

— Я сейчас, — Сем чмокнул жену в щеку и отправился в душ. Милли вздохнула. Незаметно и неглубоко, потом улыбнулась. В конце концов, все не так уж и плохо. Сем тем временем что-то замурлыкал под душем.

Пытаясь сохранить улыбку, она начала накрывать на стол…

Немного грустные мысли сопровождали ее. Но это было нормальным явлением. Честно говоря, их семейная жизнь не очень клеилась. Не то, что бы это было наглядно, но она чувствовала это. Хотя все ее подруги, когда рассказывали о своих семьях, то почти слово в слово повторяли эту же самую историю. А ей даже и особенно жаловать было не на что…

Например, ее соседка Жаклин, та, что жила возле церкви, раза два в неделю приходила на собрания «Общества…» с тщательно замаскированными косметикой синяками и шишками. А Сем не так уж и часто давал волю кулакам. Всего несколько раз. Но за это она мужа не винила, был он тогда, сильно выпивши. Совершенно не с чего приревновал ее к приезжему молодцу и обработал ее сначала кулаками, а потом, распалившись, изнасиловал. Милли даже была где-то в душе удовлетворена, и любит, и хочет. А так, как дети не были свидетелями, она не винила мужа, а синяки зажили через пару недель, как и не было вовсе…. Да и в других случаях Милли доставалось только из-за ревности мужа. Иногда по поводу, а чаще без повода…

А вот у Томаса и Жаклин все было иначе. Томас бил ее при детях, у нее был трое мальчишек. При этом он обычно был трезв и весел, и награждая ее очередной порцией тумаков, Томас приговаривал, что занимается воспитательной работой и что от этого любая, самая непроходимая дура, даже такая как их мать, становиться на какое-то время умнее. Сем был не такой…. Такие мысли достаточно часто посещали Милли. Они, наверное, уже протоптали тропинку в голове. Начинались они всегда одинаково: что у нас неладно с Семом, он больше не любит меня…, но и заканчивались тоже одинаково – а у других бывает еще хуже, вон у Жаклин с Томасом…. Милли никогда не сбивалась с этой тропинки, вот и теперь, она плавно вышла на финал. К этому времени она уже успела причесаться и переодеться. Заглянула в глаза своему отражению в зеркале. Глаза выглядели грустными, но и довольными, а значит, эти грустные мысли пришли просто по привычке…

Шум душа в ванной комнате прекратился, и Милли поторопилась на кухню.

* * *

— Джулия, я говорю тебе, вчера вечером папа не бил ее, — брат возвышался над сестрой, покрасневшие глаза которой явно свидетельствовали, что половину ночи она проревела, уткнувшись в подушку.

— А почему тогда она охала и вскрикивала ночью, как в тот раз, — брат был для нее авторитетом во всех вопросах, в которых она проявляла свою неосведомленность.

— Нет, это было не как в прошлый раз. Они занимались там взрослыми делами, — какие это взрослые дела, в спальне, Том представлял себе смутно, но при этом мог отличить на слух, когда и что там происходило. Впрочем, как и любой из его одноклассников. На переменах у них только и было разговоров о том, чем их родители занимались по ночам в спальне. Такой уж у них был возраст.

— Какими, — не отставала Джулия.

— Тебе еще рано это знать.

— Тогда я у мамы спрошу.

— Я думаю, она будет недовольна.

— Тогда ты спроси.

— Я и так знаю…

— Правда, знаешь?

— Конечно. Нам и в школе рассказывали, — Том не стал уточнять, что в школе им рассказывали ребята из старших классов.

— А мне в школе тоже расскажут?

— Конечно, — Джулия считала некоторое время, в этот раз входило, что до школы оставалось полтора года. При этом, следует отметить, что подобными подсчетами Джулия занималась достаточно часто, и цифры не всегда выходили одни и те же, — а раньше нельзя?

— Нет, — отрезал Том.

— А точно папа не делал маме больно, — вышла на новый круг расспросов Джулия.

— Жу, давай так. Если на кухне мама будет грустная или с синяком, я тебе расскажу, что там происходило. А если она будет улыбаться, то ты отстанешь от меня с этим вопросом.

— Ладно, — Джулия не успела разобраться в коварстве поставленного вопроса и успокоилась до следующего раза.

— Пойдем завтракать.

— Я не хочу.

— Жу, чем мы быстрее позавтракаем, тем быстрее пойдем кататься на карусели.

— А папа не обманывал нас вчера?

— Нет. Он обещал, — заступился за Сема Том.

— А ты подаришь мне медвежонка, — с этим вопросом Джулия приставала уже целый год.

— Я тебе уже говорил, если сумею выиграть, то подарю, — это была особая черта брата, он был большим дипломатом и на скользкие вопросы давал не менее обтекаемые ответы. А этот вопрос был из этого разряда.

— Но ты ведь очень постараешься?

— Я очень постараюсь. Пойдем, наконец, завтракать…

Речь шла о плюшевом медведе, которого Джулия видела в прошлый раз, когда устраивалась похожая ярмарка. И вот уже почти год, она не просто хотела, она жаждала заполучить такого медведя. Милли пыталась купить ей медведя, но секрет был в том, что медведь обязательно был должен выигран. Медведь должен сам выбрать себе хозяина и помочь ему себя выиграть. Это ей сказала маленькая Кларисс, соседка и признанный специалист в вопросах детской и домашней магии. Только выигранный медведь исполняет желания. Это было вполне логично и вряд ли, кто-то ставил это под сомнение.

* * *

На кухне шла обычная суета, Милли готовила, накрывала на стол и готовилась к отъезду. Она так была занята, что не обратила внимания на дочь, которая ходила вокруг и внимательно присматривалась к матери, предполагая, что некоторые ответы она сможет получить только в школе. В конце концов, Милли обратила внимание на девочку, поцеловала ее в макушку и подтолкнула к столу, где уже неохотно ковырялся в тарелке Том…. Джулия подсела к брату, переглянулась с ним и пододвинула к себе тарелку.

Сем зашел на кухню последним, в руках у него была пачка газет. Он наклонился к детям, чтобы они поцеловали его, и уселся на свое место. Ожидая, пока Молли подаст тарелки он раскрыл газету, просмотрел несколько статей и сбросил газету на пустой стул. К тому моменту Молли уже поставила тарелку, Сем зацепил кусок омлета, включил телевизор и принялся неторопливо жевать, высматривая что-то в телевизоре. Том и Джулии переглянулись. Их очень интересовало, не переиграл ли отец расписание сегодняшнего дня. Наконец, подбадриваемый взглядами сестры Том произнес:

— Па, мы идем сегодня кататься на каруселях, — это был не то вопрос, в утвердительной форме, не то утверждение, в вопросительной. Том и в семейных делах старался быть дипломатом.

— Идем, — не отрываясь от своих основных занятий, кивнул отец. Дети успокоились и продолжили завтрак.

— Сем, я собрала сумку, ты не поможешь погрузить ее в машину, — Милли не присаживалась вместе с ними за стол. Не переставая хлопотать, она отправляла в рот небольшие кусочки того, что попадалось под руку на столе.

— Сейчас, заброшу.

— Мама, а ты завтракать не будешь, — поинтересовалась Джулия.

— Я уже попила сок, а завтракать я буду уже у тетушки Тоборн. А то в меня не влезет, все то, что она подает на завтрак, — дети захихикали, они тоже несколько раз были на завтраке у тетушки.

Милли прислонилась к мойке, ожидая, когда Сем и дети закончат завтрак. По телевизору передавали криминальную хронику. На этот раз речь шла о похищениях детей, для продажи в хирургические центры, для извлечения донорских органов. Опережая вопросы, которые могут начаться у детей, Сем выключил телевизор и поднялся из-за стола.

— Пойдем Милли, — он повернулся к детям, — через час, мы выходим. Убрать со стола, переодеться и еще раз тщательно умыться.

— Да, — ответил и за себя и за сестру Том.

Мать наклонилась, что бы поцеловать детей. Сначала Тома, шепнув ему в ухо, что бы он, не упускал Джулию из виду, потом она вручила ему двадцатку. Потом она наклонилась к дочери, наказав ей, заботится о мужчинах. Джулия интенсивно закивала и так же получила в руку двадцатку.

— Хватит шептаться, — поторопил Сем.

— Детки, будьте послушными, я люблю вас. Слушайтесь папу.

— Мы тоже тебя любим, — ответили дети почти хором, — большой привет тетушке Тоборн.

— Хорошо, передам, — Милли улыбнулась детям и помахала рукой, — пойдем, Сем.

— Что ты им там шепчешь каждый раз, да еще с таким загадочным видом, как будто раскрываешь государственную тайну, — поинтересовался Сем, когда они подошли к машине.

— Это маленькие секреты матерей, — улыбнулась она, — я вычитала это в книжке по воспитанию. У каждого ребенка должно быть свое специально поручение.

— И что ты им поручила?

— А тебе зачем?

— Зачем, — Сем задумался на мгновение, — ну…, представь, я говорю им что-нибудь, а они мне в ответ – а мама сказала этого не делать…

— Этого не будет. Я сказала Тому, заботится о сестре, а Джулии, остаться за хозяйку в доме, — улыбнулась Милли.

— Хитро, — пожал плечами Сем. Поднял сумку и сунул ее в багажник. Захлопнул крышку. Машина качнулась, — ну ладно, езжай.

— Сем, будь поаккуратней, с детьми, ты слышал, что говорили сегодня по телевизору?

— Ерунда Милли, конечно, я буду с ними аккуратно, а потом это все происходит только в больших городах, где ни кто не знает своих соседей по площадке.

— И все-таки…

— Нет проблем, — Сем, притянул к себе Милли, поцеловал ее, не упуская при этом возможности потискать ее, — приедешь, повторим?

— Мне тоже понравилось. Дорогой, я люблю тебя.

— Будь аккуратна на дороге.

Сем отступил, глядя на то как Милли вырулила на машине на проезжую часть. Махнул ей рукой, а Молли коротко просигналила в ответ, а потом впилась в руль, не отводя взгляда от дороги. Она не чувствовала себя за рулем уж очень уверенно, если честно, она вряд ли отважилась бы ехать сама в большом городе, но проехать по тихой дороге сто километров, столько было до дома тетушки Тоборн, было ей вполне по силам. Когда машина скрылась за поворотом, Сем воровато огляделся по сторонам и пошел назад в дом. Дети все еще были в столовой. Их завтрак растягивался.

— Дети, у вас сорок минут, не больше, — предупредил Сем, проходя в гостиную, где был еще один телефон. Прикрыв за собой дверь, он набрал номер Терезы…

* * *

Сем набирал номер несколько раз…, но слышал в трубке только длинные гудки. Подружки не было дома. В конце концов, Сем бросил трубку. Настроение резко пошло вниз. Но положение спас он сам, вспомнив о том, что Тереза большая соня и в выходной день вполне может спать до самого обеда. А телефон в спальню она принципиально не проводила, что бы спать не мешали. Он направился к дивану, включил телевизор, решив позвонить еще раз с площади, пока дети оседлают какой-нибудь аттракцион.

* * *

Джулия и Том тем временем уже успели доесть завтрак, помыть посуду и умыться. Время до выхода еще оставалось, и они вышли на крылечко и сейчас стояли, опершись на перильца и мечтательно глядя на колесо обозрения.

— Интересно, а дом нашей воспитательницы сверху видно, — задумчиво произнесла Джулия.

— Скажешь, — авторитетно заявил Том, — конечно видно.

— А дом мера.

— Тоже видно.

— А может и дом тетушки Тоборн, — хитро посмотрев на брата, поинтересовалась Джулия.

— Нет. Это очень далеко.

— А папину мастерскую?

— Не знаю, — Том задумался, прикидывая, насколько далеко до того места, где стояла мастерская отца.

Том бывал там несколько раз, но добирались они к ней не по прямой. Заезжали к его приятелям, потом в бар, одним словом, дорога занимала больше часа.

— Наверное, не видно, там перед мастерской стоит большой дом, где живет Лиззи Гаронски. Он загораживает мастерскую.

— Ясно, — непонятно было, утраивает Джулию такое положение вещей или она об этом и не особо волновалась, — а папа будет с нами кататься?

— Нет, конечно. Он будет сидеть с приятелями, пить пиво и смотреть на нас снизу.

— А почему? Он что, боится?

— Скажешь тоже. Нет, конечно, это слишком низко для него. Он рассказывал, что когда был на побережье, когда они еще не были женаты с мамой, они катались на колесе, с которого было видно, что самолеты летят ниже, — девочка запрокинула голову вспоминая, где она видела последний раз самолет. Он летел такой маленький, чуть больше мухи, а за ним стелился белый такой след, который был намного больше самого самолета.

— Это очень высоко. Я побоялась бы забираться на такую высоту.

— А он, нет.

— А ты?

— Я бы тоже не побоялся, — сказал Том, всматриваясь при этом в небо.

— Когда я подрасту, то я тоже не буду бояться. Наверное.

— Наша мама тоже была с ним, наверху.

— Тогда точно не буду бояться.

— С чего это ты решила?

— А наша мама до сих пор боится крыс, а я уже нет.

— Тогда, да…, — дети на некоторое время примолкли.

— Жу, наверное, пора напомнить папе, что надо идти.

— Пойдем вместе.

— Пойдем, — они направились в гостиную, где Сем смотрел телевизор.

Что именно он смотрел, Сем, и сам сказать бы не мог. Шла пятьсот-неизвестно-какая серия, одного из множества сериалов. Множество женщин, отчаянно жестикулируя, вспоминали огромное количество других людей, осуждали и приветствовали их поступки. Сем не знал ни одного из перечисленных, не знал сути происходящего, если конечно в сериале возможна какая-нибудь суть. Но сидеть на диване и курить было удобно, день обещал быть жарким, а в комнате было прохладно, работал кондиционер. Он подумывал уже о том, что бы взять бутылочку пива и отменить поход, но на пороге появились дети.

— Папа, нам еще не пора, — Сем хотел огрызнуться, но посмотрев на то, что в глазах детей мелькнула тревога, ответил спокойно.

— Докурю сигарету, и выходим. Вы уже готовы?

— Да.

— Идите, погуляйте еще пару минут, — и он уставился в телевизор, давая понять детям, что они оторвали от очень важного занятия. Дети вышли. На веранде Джулия спросила.

— Том, а что нашему папе нравятся сериалы?

— Смеешься, нет, конечно…

— Но он так внимательно его смотрит, почти как мама.

— Жу, тебе нравиться, когда тобой командуют?

— Нет.

— И мне не нравиться, а представляешь, как это не нравиться взрослому мужчине. А так получается, что мы им командуем.

— А мама.

— Мама женщина. Ими всегда командуют. У нас в школе все говорят, что мужчины командуют женщинами.

— Я никому не разрешу мной командовать.

— Ты еще маленькая.

— Все равно…

На террасе появился Сем, за это время он успел сменить спортивное трико на джинсы, а майку на свежую рубаху.

— Ну что, вперед.

— Вперед, — хором ответили дети.

— Поедем на машине или пройдемся пешком?

— Папа, ты собирался попить пива там. А если ехать на машине, то пива много не выпьешь, — Том в очередной раз доказывал, что в семье, он один из самых разумных.

— Молодец, сынок. Сегодня мы отдыхаем.

— Да, папа. А по пути, мы, может быть, позовем Симона, — поинтересовалась Джулия.

— Мы с Томом пойдем помедленней, а ты беги за Симоном, — девочка подхватилась и понеслась к соседнему дому.

— Том, ты, конечно, последишь за сестрой.

— А ты с нами не идешь?

— Иду, конечно, но если вдруг я засижусь с приятелями или отойду к кегельбану, сыграть пару партий…

— Конечно, па.

— Отлично. Вот деньги, — Сем протянул Тому несколько бумажек.

— Здесь много.

— Мы же гуляем сегодня.

— Спасибо па…

Из-за поворота выскочила Джулия и застрекотала:

— Папа, Симон уже ушел с родителями, я спросила у тети Хельги.

— Отлично, мы нагоним их или встретимся там.

— Том…

Сестра потащила брата вперед. Сем не спеша, шел позади. Стараясь не терять детей из виду, но и не догоняя их. Во-первых, он считал, что сделал все необходимое, и теперь они в состоянии сами разобраться, что им нужно. А во-вторых, разговаривать с детьми он не умел, они, если честно, сильно напрягали его. Иногда он с удовольствием вспоминал то время, когда они только агукали. Тогда с ними было проще. А теперь каждый из них имел свои собственные мысли и бесконечное количество вопросов, а кроме того, по паре слишком внимательных глаз, которые зачастую видели слишком много. Спасало только то, что Милли не была такой внимательной и по отношению к детям занимала такую же приблизительно позицию, что и он сам. Ее мысли и деятельность хоть и была ближе к детям, все равно была односторонней. Для нее главным в воспитании было, что бы они были одеты, сыты и здоровы. Ее душевный мир практически не пересекался с душевным миром их детей. А может быть даже и хорошо, что все складывалось именно так. Иначе дети давно бы поделились с ней, что Сем пользуется женскими духами, которых у мамы нет на тумбочке. Или, например, что в машине можно найти под сиденьем некоторые предметы женского туалета, которые Джулия еще не носит, а мальчики не носят вообще. Но Милли не разговаривала с детьми, для нее они еще агукали, а не разговаривали.

Мысли Сема сменили направление, стали более плотскими. Они перестали витать, теперь они касались и скользили, пощипывали, прижимали, покусывали и проникали. А объектом мечтания, по-прежнему была, Тереза. Он испытывал жуткую необходимость, как зуд, позвонить ей и выяснить, действительно ли она спала или просто решила не подходить к телефону и не с кем не разговаривать в эти выходные дни.

* * *

На площади уже толпился народ. Среди гуляющего народа, который обходил медленным шагом аттракционы, ларьки и палатки было много незнакомых людей. Скорее всего, это были приезжие, из соседних небольших, таких же, как и этот, городков. Одновременно с нескольких сторон перемешиваясь, раздавалась музыка. Определенную мелодию разобрать было нельзя, если не прислушиваться. Слышался смех и ругань, но пока как-то вполголоса. Народ еще не разошелся, не выпил пива, не разобрался, что ему нравиться, а что нет. Пока он только привыкал к тому, что ему предстоит веселиться.

Сем остановился около навеса с пивом, взял кружку, сел на свободное место рядом Джеком, с которым работал в автомастерской. Тот уже допивал вторую и периодически взглядом окидывал толпу, разыскивая, кто бы мог к нему присоединиться. Сем отхлебнул пива. Потихоньку затеялся разговор…

* * *

Дети, здороваясь на ходу с соседями, знакомыми родителей, родителями друзей, обходили площадь. Их интересовал детский тир. Первым шел Том, за ним, полу бегом передвигалась Джулия. Для нее не существовало каруселей и лакомств, пока не был решен главный вопрос. И естественно не было и не могло быть отдыха у Тома.

— А может, что бы они приехали без тира? — волновалась Джулия.

— Вряд ли, сколько я помню, на таких ярмарках всегда есть тир, — пытался успокоить сестру Том, но при этом сам беспокойно озирался. Они уже сделали почти круг по ярмарке, но тир не попался им на глаза.

— А может, его еще не открыли?- выдвинула следующую идею Джулия.

— Может, но тогда должна быть закрытая палатка с надписью «Тир».

— А может, спросим у кого-нибудь? — сгенерировала еще одну идею сестра, но спрашивать не пришлось.

— Что-то разыскиваете, молодые люди? — остановил их человек в клоунском костюме, особой деталью которого был огромный красный нос и невероятных размеров рыжий парик, — хотите измерить свою силу, или побросать кольцо?

— Выиграть плюшевого медведя, сер, — не стал скрывать Том.

— Плюшевого медведя, который исполняет желания, — уточнил клоун.

— Да, сер, — вмешалась Джулия.

— Сегодня такого медведя разыгрывают не в тире, а в гонках на велосипедах, — пояснил клоун, — юная леди умеет ездить на двухколесном велосипеде?

— Я, — Джулия остановилась, вспоминая свои возможности, — я, нет.

— А молодой человек?

— Меня зовут Том, сер, я умею ездить на велосипеде.

— Отлично, тогда у вас есть шанс.

— Сер, скажите, — Джулию взволновала очередная мысль, — а медведь исполняет желания того, кто выиграл или и мои тоже? — Клоун задумался. И глядя в наполняющиеся слезами глаза девочки, попытался достойно выйти из положения. Ему ведь было неизвестно, какие взаимоотношения между сестрой и братом.

— Я так понимаю, что если Том перед началом гонок решит, что медведь будет принадлежать тебе, то тогда медведь будет исполнять твои желания.

— Том, ты обещаешь подарить мне медведя?

Том посмотрел на сестру.

— Жу, я обещаю подарить тебе медведя, — Джулия запрыгала и захлопала в ладоши, — но сначала его надо выиграть, — решил немного остудить жар Джулии брат.

— Это правильно Том, — поддержал его клоун. Он волновался зря. Девочка держала брата в руках.

— А где проводятся гонки? — поинтересовался Том.

— Я провожу вас молодые люди, — он взял детей за руки и повел через толпу, — а ваши родители знают, что вы пришли к нам?

— Да, папа присел с друзьями выпить пива.

— Отлично. Иначе нельзя и вас могут не допустить к гонкам.

— Он сидит вон там, у входа, — Том показал рукой направление.

— Тогда все в порядке, — клоун просто подстраховывался.

Он с детьми подошли к навесу, под которым стояло несколько детей и двухколесных велосипедов.

— Лиза, я так понял, что тебе не хватает человека, что бы начать гонку? — поинтересовался клоун у женщины в джинсовом комбинезоне.

— Да, одного мальчика, — клоун и женщина в комбинезоне были мужем и женой и за долгое время путешествий с одной ярмарки на другую научились понимать друг друга с полуслова, а иногда и вовсе, без слов.

— Вот он, его зовут Том, — и клон протянул вперед руку, за которую держался Том.

— Меня зовут Лиза. Хочешь принять участие в соревновании?

— Да мэм.

— Лучше зови меня Лиза.

— Да, Лиза.

— Вот и договорились, а теперь, тебе надо выбрать велосипед, — Том осмотрел несколько велосипедов. Потом выбрал тот, который был похож на его собственный, который к этому моменту, давно уже отправившийся на свалку.

— Я могу взять этот, Лиза?

— Хороший выбор. Мы зовем его Буцефал. Знаешь кто это?

— Так звали коня Александра Великого, — сразу припомнил Том, он достаточно хорошо учился в школе.

— Ты умный мальчик, Том и ты допущен к соревнованиям, но сначала надо надеть шлем, наколенники, налокотники…, ты не против этого?

— Нет, не против. Когда у нас в школе проводили гонки на велосипедах, мы так одевались.

— Тогда ты выиграл?

— Я занял второе место.

— А здесь ты намерен занять первое?

— Да Лиза, — пока шел этот разговор, Лиза и клоун подобрали шлем, налокотники и наколенники по размеру Тома и закрепили все это на нем.

— Что ж, теперь я думаю пора и на старт.

Несколько велосипедистов уже оседланных велосипедистами стояли на стартовой линии. На всех было необходимое снаряжение, а на каждом велосипеде был закреплен номер, Тому достался номер 6. Он вывел свой велосипед к стартовой линии и осмотрелся. Двоих ребят он знал, Джери и Клод. Они были старше его, но легко принимали его в свои игры. Их можно было считать приятелями. Остальные, по-видимому, приехали из соседних городов. Их Том видел в первый раз.

— Объясни ребятам правила, — обратилась Лиза к клоуну.

— Здесь старт, там, — клоун показал на линию, чуть позади, — финиш. Вы начинаете отсюда и едите по прямой. После, вокруг того большого здания…, кстати, что это?

— Мэрия…

— Отлично, вокруг здания мэрии, и вон по той прямой, к финишу. Трасса почти километр. Понятно?

Дети дружно закивали, а клоун продолжил:

— Во время гонок нельзя толкать соперника, подрезать, и ехать не по трассе. Она отмечена желтой ленточкой. Наказание – удаление с гонок. Все ясно?

— Да, ясно, — разноголосым хором ответили дети и закивали.

— Тогда, на старт, — Лиза достала из кобуры на поясе спортивный пистолет и подняла руку вверх. Клоун прошел перед спортсменами, устанавливая передние колеса велосипедов на линии, кивнул Лизе и ушел с трассы, — Внимание, — Том приподнялся, опираясь ногой на поднятую педаль.

Грохнул выстрел. Том налег на педаль и не виляя тронулся вперед. Рядом с ним оказались Клод и еще незнакомый мальчишка, это последнее на что он обратил внимание и запомнил. Потом Том смотрел на дорогу и изо всех сил нажимал на педали, поднявшись на них и не касаясь седла…

* * *

Когда раздался выстрел, Джулия зажмурилась и переплела пальцы. В голове ее мелькали обрывки молитв, которым ее учила мать и которые она слышала от подружек. Там же среди молитв она пообещала, что подарит Тому золотого засушенного жука на нитке, из-за которого у них шел старый спор, а мама отдала его ей, объясним брату, что маленьким девочкам надо уступать. Не открывая глаз, она слышала, как громко кричали и свистели зрители, потом шум начал стихать, а потом опять начал возрастать. Народ со всех сторон криками и свистом подбадривал участников.

И вдруг наступила тишина. Джулия потихоньку приоткрыла глаза и увидела, как финиширует какой-то незнакомый ей мальчик. Слезы из глаз не просто потекли, они хлынули у нее, потоком…. Она повернулась к финишной черте спиной и медленно пошла, не глядя по сторонам.

— Вот финишировал и последний, — говорил тем временем клоун, — а первое место, с большим преимуществом завоевал велосипедист под номером, 6. Том…

Джулия остановилась, а потом медленно повернула назад, пытаясь разобраться, что там происходит…

— Подойди сюда Том.

Сквозь слезы девочка видела, как Том вышел вперед. А еще она видела, как по его лицу течет пот, а плечи часто поднимались и опускались. А потом она услышала его дыхание, частое, с каким-то шорохом…

— я хочу спросить соперников, — продолжал тем временем клоун, — это была честная победа?

Кто нехотя, кто спокойно, однако все соперники согласились.

— Что ж, тогда… главный приз…, плюшевый медведь, исполняющий желания вручается… Тому.

— Спасибо, — Том устало улыбнулся. Клоун подошел к нему и подал огромного, черного, с белым пятном медведя в целлофановом, с цветочками, пакете.

— Поздравляю, Том, — клоун пожал мальчику руку.

— Спасибо, — повторил Том. После напряженной гонки руки мальчика немного дрожали, а медведь был слишком тяжел, и Том обхватил его обеими руками.

— Молодец, — клоун погладил Тома по голове, а потом пробежал взглядом по зрителям, которые обступили место финиша. Увидев Джулию, он поманил ее рукой.

Лиза вручала подарки за второе и третье место, утешительные сувениры. Том устало стягивал с себя доспехи, а Джулия стояла рядом с ним, всхлипывала и терла кулаками глаза. Она еще не поняла в чем дело и почему Том держит огромного медведя исполняющего желания, в руках. Наконец, отдышавшись, Том обратился к сестре.

— Ты чего в слезах?

— Ух…, я так переживала, так переживала, — забормотала Джулия и с новой силой захлюпала носом.

— Глупенькая, теперь это твой медведь, — и Том протянул ей пакет. Джулия взяла его, но он был очень большой. Она была вынуждена поставить его на землю перед собой, — или. давай я понесу.

— Том, наклонись, — Джулия потянула брата вниз, пока он не наклонился к самому лицу сестры, — что на ушко скажу.

— Ну, говори.

— Я люблю тебя Том, ты самый лучший, — прошептала Джулия и неловко поцеловала его в щеку.

— Скажешь тоже, — смутившись, пробормотал Том, — я тоже люблю тебя, ты ведь моя сестра. Давай отнесем медведя папе, а сами будем кататься.

— Хорошо, только давай понесем вместе.

— Давай, только слезы вытри, — Джулия достала из кармашка платок и тщательно вытерла глаза, щеки и нос. Улыбка вернулась на ее лицо, и теперь это была счастливая улыбка.

— Ну, что Джулия, — рядом раздался голос Лизы, — у тебя теперь настоящий медведь, исполняющий желания. Ты поцеловала брата?

— Да, — Джулия посмотрела на брата, а Том опять смутился и почему-то начал краснеть.

— И как тебе медведь?

— Он даже больше чем у Лиззи, теперь она не будет хвастаться.

— Это хорошо, но ведь и ты то же не будешь хвастаться, — Лиза присела на корточки перед девочкой.

— А совсем немного, можно.

— Только немного, — улыбнулся клоун. Джулия и Том взялись за пакет с разных сторон, и пошли в сторону пивного ларька, где сидел Сем…

— Лиза, как тебе эта пара? — поинтересовался клоун.

— Даже жаль, что они брат и сестра, — странно ответила Лиза.

— Жаль? — не сразу понял мысль жены клоун. А, поняв, не согласился, — когда они вырастут, то может быть две счастливых пары…

— Или ни одной, — вряд ли, что кто-нибудь сможет обвинить Лизу в излишнем оптимизме. Клоун грустно улыбнулся, поцеловал жену, а потом начал пощипывать, толкать ее, доставая при этом из ее карманов цветы, карты, платки, мелкие денежки…

Вокруг них начали собираться зеваки, и Лиза была вынуждена принять игру мужа, начала делать страшные глаза, удивляться и смеяться. Это был отрепетированный и достаточно смешной номер. А делать его было и приятно, и весело.

* * *

Когда раздался выстрел стартового пистолета, Сем допивал вторую кружку пива, в компании приятелей. На мгновение они замокли и подняли головы, но потом, убедившись, что ничего достойного внимания вокруг не происходит, вернулись к пиву и прерванному разговору, в котором Сем принимал совсем не активное участие, не было подходящего настроения. За то время, пока дети искали тир, он успел сходить к таксофону и еще раз позвонить Терезе, но опять никто не взял трубку. Он грязно выругался, плюнул и вернулся за столик. Поискав глазами детей, он хотел, было уж рассердиться, но тут к нему подсели его приятели, и разговор зашел за вчерашний матч, зло начавшее накапливаться тут же перенеслось на вчерашний матч. Приятели, которые тоже были поклонниками «Красных чертей» принялись на разные лады костерить и Калахана, и тренера, и других игроков…, они прошлись уже по тренеру и по защите несколько раз, когда к ним подошли Том и Джулия.

— Здравствуйте, — дети поприветствовали приятелей отца.

— Привет, — вразнобой отозвались последние.

— Папа, мы оставим тебя медведя, ты посторожишь его, — Джулия внимательно посмотрела на Сема, — это Том выиграл для меня, в гонках, на велосипедах.

— Конечно. Давай его сюда, — Сем взял медведя и посадил его около ног, — идите, катайтесь, — злость Сема уже нашла выход, и детям не досталось ни капли.

— Только не забудь его, если вдруг соберешься уходить.

— О чем разговор?! — Дети пошли в сторону карусели, но Джулия несколько раз оглядывалась на отца. Тот несколько раз махнул ей рукой.

— Он его не потеряет? — поинтересовалась она, все еще не успокоившись, у Тома.

— Он теперь не сдвинется с места, пока здесь не кончиться пиво.

— Тогда мы покатаемся-покатаемся, а потом подойдем, посмотрим. Ладно?

— Конечно. А теперь давай, к машинкам.

— А потом на пони.

— Договорились, — сегодня согласие между ними устраивался необыкновенно быстро.

* * *

Дети один за другим обходили понравившиеся им аттракционы. На некоторые просто смотрели, на некоторых катались по несколько раз. Нельзя конечно утверждать, что это был самый счастливый день в их жизни, но то, что он попал в первую тройку, даже не стоит сомневаться. В конце концов, остались только два аттракциона, которые они обошли вниманием. Обклеенный разными афишами и плакатами лабиринт, и огромное колесо обозрение.

— Ну что, куда пойдем? — спросил Том Джулию, после «Пещеры страха».

— Том, я устала ходить и кататься, — это в ней говорил испуг после «Пещеры…», но и выглядела действительно уставшей.

— Тогда давай на колесо обозрения и домой, — согласился Том, но ему очень хотелось испытать себя.

— Том, а ладно, я посижу с папой в кафе?

— Ты так сильно устала? — Том посмотрел на Джулию более внимательно.

— Да, ног под собой не чую, — призналась сестра.

— Хорошо. Если хочешь, пойдем прямо сейчас.

— Нет, Том, ты же хотел прокатиться. Иди, а я пока отдохну с папой.

— Я только один раз круг сделаю. Мне хочется посмотреть на наш город сверху.

— Иди, иди Том. Я подожду тебя в кафе.

Устало, шаркая, как старушка, Джулия направилась к навесу, под которым сидел Сем. Том некоторое время смотрел ей вслед, желание кататься на колесе обозрения почему-то уменьшилось, но так и не исчезло совсем.

У колеса его встретил все тот же клоун. Тяжелый день наложил отпечаток и на него. Грим кое-где уступил место поту. Он был уже не смешным, он был усталым. Тома он встретил с улыбкой.

— А чемпион. А где твоя сестра?

— Она устала и отправилась посидеть под навесом.

— Да, суматошный выдался денек. Хочешь посмотреть на город сверху?

— У меня осталось немного денег, не знаю, хватит ли, — Том протянул клоуну оставшиеся монеты. Клоун пробежал по ним глазами и улыбнулся.

— Для чемпиона бесплатно. А эти оставь, на мороженое.

— Спасибо, сер.

— Не боишься?

— Нет…, — а потом добавил через паузу, — немного.

— Ты настоящий мужчина, — уважительно произнес клоун, вспоминая, что ему сказала Лиза. В очередной раз он не смог разглядеть что-то в человеке, в отличие от жены. У той был просто нюх на характеры людей, — а если я посажу тебя одного?

— Я взрослый.

— Молодец. Я надеюсь, ты не позабудешь пристегнуться.

— Конечно, сер.

Клоун помог Тому забраться в корзину и усесться поудобней. Показал, как следует застегивать ремень безопасности. Потом подошел к рубильнику и включив рукоятку передвинул корзину с Томом немного дальше и вверх, давая приблизиться к посадочному помосту следующей корзине.

Так с небольшими остановками Том поднимался вверх. Сначала до первого этажа мэрии, потом до второго, потом на один уровень с циферблатом на часовне, потом еще выше. С самой верхней точки было видно весь город, все улочка, которые под разными углами сходились к центральной площади. Была видна и мастерская, в которой работа отец. Том попытался найти место, где сидит Сем с Джулией, но не смог, по-видимому, они находились под навесом. Спуск, однако, оказался намного страшней, чем подъем. Казалось, что колесо сейчас укатится на деревья, которые располагались под ним. Том сосредоточился на спуске. Было и жутковато и интересно. Он даже пожалел, что рядом нет сестры, но потом вспомнил, что выглядела она не очень хорошо, и решил, обязательно все перескажет ей, очень-очень подробно. Более того, он даже пообещал самому себе, что на следующей ярмарке не будет так долго тянуть с колесом обозрения, сразу прокатится на нем вместе с Джулией. Он считал, что сестра у него достаточно смелая, что бы решиться на подобное.

* * *

После того, как дети поднесли к нему медведя, Сем еще дважды ходил звонить к Терезе. Но с одним и тем же результатом – трубку никто не брал. Сем какое-то время пытался рассмотреть Терезу среди толпы на площади, но и это оказалось тщетным. И вдруг он понял, что ему скучно. Приятели постепенно набирались пива. Все темы для разговора были исчерпаны, по ним уже прошлись дважды, а то и трижды. Приятели, посидев немного, стали расходиться, за кем пришли дети, за кем жены. Сему тоже захотелось домой, когда он внезапно заметил Терезу. Она шла, пьяно покачиваясь, пыталась поправить что-то под платьем. Месячные у нее что ли, брезгливо подумал он, но прикинув в уме, решил что нет. «Женский праздник» прошел у нее неделю назад. Он лениво поднялся, махнул приятелям, сказав, что поищет детей. И направился, осматриваясь, что бы, не попасться на глаза своим детишкам, к аттракциону с название «Лабиринт судьбы», в котором, как он видел, скрылась Тереза. Приятели кивнули и продолжили интереснейшую беседу о погоде, уже по четвертому кругу.

По пути Сем подошел к стойке, не упуская из виду входа в лабиринт, взял еще банку пива и быстрым шагом направился к входу. У входа его встретил какой-то узкоглазый в широкополой джинсовой шляпе.

— Хотите испытать судьбу?

— Что? — не сразу понял Сем.

— Хотите испытать судьбу? Три монеты. Получите удовольствие.

— Да, — особо не задумываясь, согласился Сем.

— Возьмите кусочек мела, удобнее отмечать дорогу, а это план лабиринта, если вдруг заблудитесь, — Сем взял, не глядя, то, что ему протянул узкоглазый. Сунул все это в карман и вошел в дверь…

Снаружи лабиринт казался не сильно большим. К внешним сторонам его прилепились несколько навесов, под которым сидели посетители. Чуть дальше был тир, негромко хлопали пневматические ружья и пистолеты. Обитый старыми деревянными досками, с облупившейся краской, он вряд ли привлекал внимание посетителей. Сем подумал, что, скорее всего его использовали для своих надобностей влюбленные парочки, как впрочем, и сам он намеревался использовать лабиринт в ближайшие полчаса.

Дверь за Семом плавно закрылась придерживаемая каким-то хитрым устройством. Он немного удивился тому, что внутри и речи не было о дереве – сплошной пластик, подсвеченный изнутри. Потом заметил, что воздух там не затхлый и жаркий, а наоборот, прохладный и свежий, по-видимому, лабиринт вентилировался с помощью кондиционеров. Впрочем, это его не особо волновало в данную минуту.

Через несколько шагов, ему попалась мусорная корзина, выбрасывая туда пустую пивную банку, он заметил, что корзина полна смятых путеводителей. Не долго думая, он отправил выданную ему книжечку, а заодно и влажный кусок мела, который к тому же, начал крошиться и испачкал руку. Возле первого поворота его ждал неработающий фонтанчик и красная кнопка переговорного устройства, рядом с которой было написано на нескольких языках «Для экстренней связи», с рукописной добавкой какого-то умника «с Богом»…

* * *

А Джулия как раз заглянула под навес…. За столиком никого не было. Она растерянно огляделась. Бармен неторопливо шлифовал стойку, официантка присела на легкий пластмассовый стульчик и, похоже, дремала. Под навесом кроме их троих больше никого не было. Сначала Джулия подумала, что попала не под тот навес, но потом заметила под столиком лежащего в луже пива, среди окурков медведя, она невольно вздрогнула, а внутри у нее что-то екнуло. Слезы, которые готовы были вот-вот пролиться, вдруг исчезли…, испарились, ей даже показалось, что с легким паром и шипенье. Как бывает если плюнуть на утюг, пока мама не видит. Она полезла под стол. Благодаря целлофановому пакету медведь не пострадал. Разлитое пиво не намочило его, а брошенные окурки не повредили его блестящей шерсти. Она вытянула пакет. Развязала его, сломав при этом ноготь, которым так гордилась, он был больше чем у Лиззи и был покрашен розовым маминым лаком, но Джулия даже не заметила этого. Она аккуратно стянула с медведя пакет и подняла медведя, несмотря на то, что он был очень тяжелым. Однако, она изловчилась и посадила его на стул. Чувства переполняли ее, буквально перехлестывали через край…

— Я ненавижу его, — зашептала она, прижимаясь к медведю, — он бьет маму, он бросил тебя под стол, он постоянно обманывает нас с братом. Он называет тетушку Тоборн вредной старухой. Он ходит к чужой женщине. Он плохой. Я ненавижу его! Пусть его сожрут крысы, большие, огромны и злые. Зубастые и злые, — она несколько раз повторила это.

Горячо, со всей страстью, на которую только была способна. И медведь ответил ей, она даже заметила, как блеснули его глаза…, и вдруг ей стало легко и спокойна, что-то подсказало, что медведь услышал ее…

— Что-нибудь случилось? — раздался голос позади. Джулия оглянулась. Рядом стояла молоденькая девушка, официантка бара, именно ее Джулия сочла дремавшей.

— Нет. Все в порядке. Мы просто говорили с моим медведем.

— И что он сказал тебе? — девушка мило улыбнулась.

— Он сказал, что мы подождем Тома здесь, — Джулии очень понравилась улыбка этой девушки.

— А кто такой Том? — Хоть девушка и задала много вопросов, она не показалась Джулии навязчивой.

— Том мой брат. Он катается на колесе обозрения.

— А почему он не взял тебя с собой?

— Я просто устала и пришла посидеть с медведем, а то он скучает без меня, — Джулия улыбнулась и добавила, — ведь не хорошо прямо в первый день знакомства самой развлекаться, кататься на карусели, а нового знакомого оставить одного.

— Конечно, так поступать нельзя, — девушка успокоилась, у девочки все было в порядке.

— Не хочешь чего-нибудь освежающего? — Джулия оглянулась на медведя, как бы спрашивая его. Но медведь смотрел в небо и молчал.

— Если можно холодного лимонада, — и протянула официантке всю оставшуюся мелочь.

— Ты не будешь против, если я тебя угощу? — девушку, эта малышка, чем-то задела, где на самом дне сердца.

— Нет, не буду. Спасибо Вам, — Джулии эта девушка нравилась все больше и больше. С ней не часто говорили как со взрослой, даже Том не всегда спрашивал ее мнение.

— Меня зовут Руфа, а ты…

— Я – Джулия. А у Вас красивое имя.

— У тебя тоже замечательно. Значит, холодного лимонада?

— Да Руфа, — Джулия посмотрела девушке прямо в глаза, и куда-то дальше, в глубину, во внутрь. Руфа, немного смутилась, немного испугалась и отошла к стойке, чтобы передать заказ бармену.

Впрочем, Джулия не обиделась, на реакцию Руфы, . Ведь, она посмотрела на нее взглядом, которому ее научила Николь Румитэ. Этот взгляд надо использовать, если ты хочешь узнать хороший человек перед тобой или нет. Руфа была очень хорошая…

Через некоторое время она вернулась с большим стаканом «Кока-колы», из которого торчала пластиковая соломинка.

— Я могу посидеть с тобой, Джулия?

— Мне будет приятно.

— Тебе нравиться пить через соломинку?

— Да. А тебе?

— Это здорово…, а как зовут твоего медведя? — Руфа кивнула на соседний стул. Джулия тут же выложила все, что знала о том, как следует называть медведей, исполняющих желания. Руфа даже растерялась, информации было очень много…

* * *

По мнению Сема, он уже несколько раз должен был догнать Терезу, но каждый раз ему доставался очередной коридор…, очередной пустой коридор. Сем матерился и спешил к следующему повороту… Очередной поворот и коридор привел его в круглое помещение, которое вполне могло быть центром этого дурацкого лабиринта. Посередине стояли часы, которые показывали какое-то время, что-то около восьми часов вечера. От часов в разные стороны уходили пять одинаковых коридоров.

Сем прислушиваясь обошел часы, было слишком тихо. Лабиринт не только не порождал собственных звуков, он еще и препятствовал звукам, которые окружали его снаружи. И как Сем ни прислушивался, не было слышно ни гомона, не гремевшей на площади музыки. Сем выбрал ближайший коридор и двинулся вперед…, впрочем, напрасно. Последовала череда коридорчиков и поворотов под прямым углом, и все это привело его в тупик…. Уткнувшись в него, Сем в очередной раз нехорошо помянул мать Терезы и повернулся, что бы вернуться назад, к часам…

* * *

Джулия сидела на пластмассовом стульчике, откинувшись на спинку, и болтала ногами. Напротив расположился медведь, по-прежнему, глядевший куда-то в небо. На соседнем стульчике сидела Руфа, она принесла лимонаду себе, и теперь они с Джулией развлекали друг друга разными разговорами и тем, что дули в соломинки, вспенивая напиток. Настроение девочки постепенно улучшалось, ее ноги отдохнули, жара спала, а холодный лимонад приятно холодил живот изнутри.

Минуя небольшое столпотворение из желающих испытать себя на силомере, появился Том. Быстрым шагом он подошел к столику. Был он уставшим и встревоженным. Милли строго настрого запретила разговаривать им с незнакомыми людьми…

— Добрый день, — поздоровался с девушкой Том.

— Это Руфа, — представила ее Джулия, — мы сидели и болтали, а Руфа угостила меня «Кока-колой».

— Том полез в карман, достал монетки, протянул их девушке, и так получилось, что встретился с ней взглядом.

— Хочешь лимонада? — Руфа начала подниматься. Джулия незаметно для девушки взглянула на Тома. Тот заворожено смотрел на девушку. Джулия посчитала за благо вмешаться и несильно толкнула брата в бок.

— Нет-нет, Руфа…, вы сидите себе пожалуйста, я сам принесу, — он подошел к стойке и подал монетки бармену, — мне «Колы» пожалуйста.

— Большой стакан или маленький? — поинтересовался бармен, глядя на мальчика.

— Большой. С соломинкой, — бармен, который тоже прислушивался к разговору за столиком, отодвинул монетки, — сегодня мы угощаем.

— Спасибо Вам.

— Пожалуйста, главное, чтобы на здоровье, — в этот момент под навес зашел городской священник, и девушка, извинившись перед Джулией, направилась к нему, — вам что-нибудь принести святой отец?

— Что-нибудь от жары…

Том сделал несколько глотков лимонада и откинулся на спинку стульчика.

— Жу, а где папа?

— Он ушел, — ответила Джулия.

— Далеко? — не сразу поняв интонации сестры, попытался уточнить Том.

— Не знаю. Он бросил моего медведя под стол и ушел.

— Так ты не застала его?

— Нет. Здесь было пусто, только Руфа и Виктор. А мой медведь лежал под столом в луже пива, среди окурков.

— Наверное, что-нибудь случилось? – предположил Том, в попытке выгородить Сема, но понял, что лучше не вмешиваться, еще минуту назад Джулия смеялась, но минута прошла, теперь даже можно рассмотреть, насколько взбешена сестра…, даже кончик носа побледнел, а взгляд практически прожигал насквозь…

— Ему всегда было плевать на нас и на маму. И сейчас он просто забыл и про нас и про медведя. И ушел по своим дурацким делам.

— Так нельзя говорить Жу.

— Так нельзя делать! — это был серьезный контраргумент, который Том не смог опровергнуть, — пойдем домой.

— Может, стоит подождать его. Он, наверное, сейчас вернется. Вспомнит, что нас нет рядом, и придет.

— Я так не думаю, — Джулия говорила негромко и очень зло. Такой, Том Джулию еще не видел не разу в жизни.

— Джулия, — Том давно не обращался к ней по полному имени, — он наверно перебрал пива и пошел в туалет.

— И уснул на унитазе. Я сижу здесь уже минут двадцать, — Том взглянул на часы на башне, выходило, что Джулия здесь сидела более получаса, — пойдем домой Том, я устала.

— Мама будет недовольна, если мы так поступим.

— А она не будет против того, что он нас здесь бросил?

— Тоже верно. Но придется придумать что-нибудь.

— Придумаем, — Том внимательно посмотрел на сестру, потом немного неуверенно огляделся, в надежде увидеть Сема, но безрезультатно.

— Ну что ж, тогда пойдем. Надо только предупредить кого-нибудь из знакомых, что бы они передали отцу, — Джулия в ответ только пожала плечами.

— Ты поможешь мне нести медведя?

— Конечно…

— Он такой большой, такой тяжелый…

— Те не нравиться?

— Шутишь, — мгновенно отреагировала девочка, — это самый классный медведь…, и спасибо тебе, что ты его выиграл для меня…

— Джулия, а как ты назвала медведя?

— Пока никак. Лиззи говорила, что медведь сам должен выбрать имя.

— Как это? — Том знал, что сестра – ходячий сборник домашней и детской магии, и всегда слушал ее с интересом. А в данной ситуации он был особенно рад отвлечь Джулию.

— Нужна книга. Пойдем домой, там я тебе все покажу, — они взяли медведя с разных сторон за лапы и пошли.

— До свиданья Руфа, — обернувшись, сказал Том.

— Пока, — помахала рукой Руфа, а Виктор просто кивнул, приложив два пальца к широкополой шляпе.

— А она красивая, — улыбнувшись, сказала Джулия.

— Да, — коротко согласился Том, оглянувшись еще раз.

— Она тебе понравилась, — Том внимательно посмотрел на сестру. Сестра взрослела быстрее, чем ожидал Том. А Джулия не обращая внимания на взгляд Тома, продолжала, — жаль, что она старше тебя на целых восемь лет. Вы хорошо смотрелись бы вместе…, например, на свидании или на танцах.

— Джулия, что ты такое плетешь, — Тому сегодня особенно везло на людей, которые хотели его смутить. Причем, всегда удачно.

— Я не плету…, просто ты еще маленький, Том…, потому что мальчик…

* * *

А Сем по-прежнему… Повороты сменяли коридоры, уже несколько раз он уже оказывался в тупике и вынужден был возвращаться. Он не встретил там ни Терезы, ни кого-нибудь еще. Лабиринт был пуст. Сему пришла в голову мысль, что он перепутал Терезу еще с кем-то, но другой стороны Сем никого другого тоже не встретил. Ситуация выводила его из себя. Он уже хотел, было, нажать кнопку экстренней связи, что бы вызвать китайца, но потом передумал, представив, как будут ржать его приятели, когда эта история всплывет наружу.

Неожиданно Сем оказался в начале длиннющего коридора. Он замер и растерянно уставился вдаль. Дело было в том, что длинной коридор был не как не менее ста метров, что совершенно не могло быть правдой. По дороге сюда, Сем обошел лабиринт вокруг, что бы, его не видели приятели. Сто метров просто не поместились бы в том сарае. Сто метров не выходило даже по диагонали. Не веря самому себе Сем, пошел по коридору, минуя множественные его ответвления. Коридор заканчивался комнатой с часами, только другой комнатой, да и часы там были не те.

Сем был сбит с толку. Этого быть не могло, но, тем не менее, это происходило…

— А все из-за этой суки, — произнес Сем, — ну не хочешь давать, не давай…, что же из себя порядочную изображать-то. Тварь…

Он оглянулся и заметил несколько диванчиков под надписью «Не курить. Огнеопасно».

— Да пошли вы, придурки…, — он плюхнулся на диванчик прямо под надписью, достал сигареты и закурил…, — уроды долбанные…, понапутали тут…

Однако, приходилось признать одну простую и ужасно неприятную вещь – он заблудился. Заблудился в этом долбанном ящике. И следовательно, надо было что-то предпринимать…, придумывать…, хотя, ничего другого, кроме вызова узкоглазого придумать было нельзя.

— Да ладно, — возразил Сем сам себе, — можно, небось, и выход найти…, а можно просто улечься вот на этом диване и дождаться, когда эти придурки начнут разбирать аттракцион…

Сем огляделся…

— А что…, здесь прохладно, запросто можно и задремать…, — он осекся, что-то изменилось, хотя, если быть точным, чего-то не хватало, надо было только понять…, твою мать!

Следующим открытием, которое совершил Сем, разглядывая стены помещения, было отсутствие кнопок. Тех самых кнопок, больших и красных, которые просто бросались в глаза с первых шагов в лабиринте, только вот теперь их не было. Сем даже поднялся с диванчика и обошел часы, но в пределах видимости не было ни одной красной тревожной кнопки. Выбор, и без того небогатый исчез совсем.

Надо было двигаться вперед. Сем шел и постепенно убеждался, что с лабиринтом что-то нечисто. Теперь чуть не в каждом коридорчике, после каждого поворота ему стали попадаться эти диванчики и ни одной тревожной кнопки.

Двигаясь…, точнее шарахаясь по коридору, Сем сделал еще одно открытие. В одном из коридоров ему почудился легкий, до боли знакомый запах. Духи. Сем даже обрадовался, значит, Тереза ему не почудилась, возможно, даже, что она еще блуждает в лабиринте. Это развеселило и раззадорило его, он опять ускорил шаг, доверяя теперь выбирать направление движение своему обонянию. Несколько раз он звал Терезу, но лабиринт исказил звуки и вернул какое-то дикое рычание и Сем решил, что это лишнее…

Однако через несколько минут нос завел его в очередной тупик. Там никого не было, лишь стояли дурацкие диванчики. Сем присел на один из них, если бы он мог видеть свое лицо со стороны, то необыкновенно удивился бы. Никогда еще его лицо не выглядело так глупо.

Пустыми глазами он обводил тупик, пока внимание его не привлек предмет лежавший под диванчиком напротив. Это был легкий, цветной шарфик. Он был знаком Сему. Он нагнулся и поднял его. Запах парфюма исходил именно от него. Он держал в руках легкую ткань и тупо смотрел на пестрый рисунок. Какое-то понимание медленно шло к нему. И запах парфюма, и шарф принадлежали не Терезе, она такими духами не пользовалась! Сквозь разброд мыслей, наконец, смогла пробиться верная. Все это принадлежало его жене, Милли! Они вместе с Терезой не раз смеялись над вкусами и пристрастиями его жены.

— Сука! Вот значит, какая тетка у нее болеет, — зарычал Сем, — проститутка драная! Шлюха! Я, значит, как последний идиот, сижу с ее спиногрызами…, вожу их на эти дебильные карусели, а эта шалава здесь с кем-то развлекается…, сука!

Справедливости ради стоит отметить, что не будь Сем в таком бешенстве, он бы наверняка заметил некоторые нестыковки, но эмоции захлестывали его, а воображение уже рисовало картины, в которых он проводил заслуженную экзекуцию…

Энергия требовала выхода и он начал пинать диванчики и стены. Минут через пять он выдохся и просто рухнул на один из несправедливо избитых диванчиков. Нервно закурил сигарету и продолжил упражнение по ненормативной лексике. Выдохнувший и на этом упражнении Сем поднялся, перевернул диванчик, на котором раздвигала ноги его жена, поднял его и бросил со всей силы поперек коридора…. Больше ему здесь нечего было делать, и он пошел вперед. шел быстро, поворачивал не задумываясь, пропускал не оглядываясь, пока не оказался в той же самой комнате, с часами, только диванчики там стояли по порядку. Это немного отвлекло его. Это напоминало удачу. Ему показалось, что он помнит, как он добрался до этой комнаты в первый раз. К тому же, рядом с этой комнатой находились коридорчики с кнопками экстренней связи. Тут Сему пришла в голову удачная, как ему показалось, мысль, он взял один из диванчиков и загородил им проход в коридор, из которого только что вышел. Ему предстояло обследовать всего ничего…

* * *

А Том и Джулия тем временем добрались до дома. Разговор их перетек сначала в то, что надо будет сказать Милли, что бы, не попасть под наказание. Историю придумали простую и звучащую вполне правдоподобно. Потом речь зашла о медведе и о том, какую книжку следует взять, что найти в ней для него имя. Потом они поговорили о том, что тетушка Тоборн обещала подарить им по велосипеду. Потом поговорили о мультфильмах, сериалах, комиксах, а потом показался дом.

Ключ от входной двери лежал под ковриком, как и в большинстве домов городка. Том открыл дверь. Первым делом медведя посадили на диван. Потом Том предложил перекусить и уже после ужина заняться поисками имени для медведя. Джулия переглянулась с медведем, как бы советуясь, потом повернулась к Тому и утвердительно кивнула. Медведь согласился подождать еще какое-то время.

Пока Том, жарил яичницу, крошил в нее колбасу, заливал все это сыром и майонезом, Джулия обзванивала своих подружек и рассказывала, как Том выиграл для нее медведя, исполняющего желания. Том посматривал на нее, вспоминал их короткий разговор, когда ему показалось, что Джулия внезапно выросла, но с некоторой радостью решил, все-таки что ошибся.

Когда все подружки были извещены, и теперь должны были умирать от зависти, зазвонил телефон.

— Алло. Кто говорит? – поднял трубку Том.

— Том, это мама, — донесся до него голос из трубки, — вы давно пришли?

— С полчаса назад.

— Как погуляли?

— Хорошо, — Джулия дотянулась до трубки и заговорила в нее.

— Мамочка, мамочка, Том выиграл для меня медведя исполняющего желания. Весь черный, с белым галстуком.

— Отлично, милая. Я думаю, ты не будешь давать ему имя, пока я не приеду…

Милли тоже была девочкой и отлично знала, что значит имя для медведя исполняющего желания, просто ей не повезло с медведем…, или с братом, который мог бы его выиграть.

— Не знаю мама, медведю, наверное, будет обидно просидеть весь день и всю ночь, так и не зная своего имени.

— Ты, наверное, права, — ответила Милли, после некоторой паузы, — но обязательно посоветуйся с Томом.

— Мы будем выбирать имя по книжке. – и Джулия тут же выдала Милли теорию подбора имени по книге.

— Неплохо…, но все-таки, посоветуйся с братом, вдруг с первого раза не повезет и имя будет не очень хорошее.

— А разве в книгах бывают плохие имена?

— Но все-таки посоветуйся с Томом, или с папой. Хорошо?

— Ладно, — голос Джулии вдруг стал ломким и хрупким, как будто превратился в льдинку.

— Что-то не так милая? – забеспокоилась Милли, почувствовав перемену в голосе дочери.

— Все нормально.

— Том, Том, возьми трубочку, поговори со мной, — Джулия протянула трубку брату, но перед тем как отдать, прижала указательный пальчик к губам. Том кивнул.

— Да, мамочка я тебя слушаю.

— Что там у вас случилось?

— Мы разминулись с папой.

— Как это. Вы что же одни пришли домой?

— Да. Ведь мы уже взрослые.

— Конечно, вы взрослые, как так вышло?

— Мы гуляли, катались, а потом у Джулии разболелся живот. Она запросилась домой.

— А Сем?

— Он, по-видимому, отошел в этот момент с приятелями куда-то. Я начал его искать, но Джулия стала капризничать. Тогда я попросил дядю Джона и тетю Николь с соседней улицы передать папе, что мы пошли домой.

— Как сейчас Джулия?

— С ней все в порядке. Она просидела в туалете минут двадцать, а когда вылезла оттуда, уже была счастливая. Наверное, съела что-то не то.

— Значит все в порядке?

— Да, мамочка.

— Том, как только Сем появиться, пусть позвонит мне сюда.

— Я скажу ему.

— Хорошо. Покорми Джулию и покушай сам. Тетушка передает тебе и Джулии привет.

— Спасибо, ей тоже. Поцелуй ее за меня и Жу. – Все это время Джулия стояла рядом с Том и кивала головой, когда он говорил свои реплики.

— Ну, пока, не забудь передать Сему, что бы позвонил мне.

— Обязательно. – Милли повесила трубку.

— И что она сказала, — холодно поинтересовалась Джулия.

— Джулия, мама не причем, здесь, — сестра сегодня поражала Тома все сильнее и сильнее, плакала она в основном от радости и волнения, а неприятности встречала с каким-то странным выражениям лица и полным спокойствием…

— Я знаю, но почему она его не бросит? Втроем нам было бы лучше.

— Я так не думаю. Скорее нам будет хуже, чем сейчас.

— А что она сказала? — повторила свой вопрос Джулия, не особенно обращая внимание на слова брата.

— Она передала тебе привет от тети Тоборн, велела поцеловать тебя и покормить.

— Она поверила в нашу историю?

— Да. Мне было слышно, что она волнуется.

— Правда? — голос Джулии немного изменил температуру и перешел с минуса на плюс, по крайней мере, так показалось Тому…

* * *

Сем чувствовал, что его терпению наступает предел. Единственная найденная им кнопка, не работала. Сигареты заканчивались, в фонтанчике не было воды. А в довершении всего погас свет. И Сем оказался в полной темноте. Идти в темноте, придерживаясь одной рукой за стену, не представлялось возможным. Все время попадались какие-то проемы. В конце концов, Сем натолкнулся на очередной диванчик и сел на него. Он еще раз попробовал кричать, но собственный голос, искаженный лабиринтом, только пугал его. Он замолк, подтянул ноги на диван, свернулся калачиком и неожиданно для себя уснул. По-видимому, его сморило огромное количество пива, которое он употребил за сегодняшний день, да и сама ситуация, в которой он оказался.

Ему снился сон. Вроде как единственный мужчина, способный к воспроизведению рода человеческого. И возможности его потенции просто не имеют границ. За это его делают председателем специального комитета при ООН, который отвечает за воспроизводство. Для него специально построен дворец. К нему приставлена охрана, его здоровье поддерживает целая армия врачей. Себя, он видел восседающим на троне. А перед ним, проходят, длинной вереницей, женщины. Всякие разные, белые и черные, блондинки и брюнетки, худенькие и в теле. А он сидит, рассматривает женщин, а те в самых сексуальных нарядах, с подарками, с взятками. И все влюбленными глазами смотрят на него, а он выбирает. По сторонам трона стоят ставшие бессильными мужчины – его советники. Телохранители и слуги. Позади него стоит его друг Джон с огромной амбарной книгой. В нее записывают порядковый номер женщины, на которую Сем обратил внимание. Затем мужики, которые ему служат, отводят женщину в сторону и объясняют, как надо вести себя с Семом, что он любит, а что нет. Ей показывают отведенные апартаменты, где ее доводят до нужной кондиции, проводят медицинское освидетельствование и все такое. Затем, в назначенное время, она появляется в спальне Сема.

Те же, кому он отказывал, бились в истерике, некоторые сходят с ума, кто-то пытается покончить с собой, среди последних, он разглядел Милли. Но не обратил на нее внимания, теми, кому он отказывал, занимались другие мужчины. Чуть позже появилась и Тереза, но и она не привлекла внимание Сема. Была она такая серенькая, и страшненькая, что на нее он даже не взглянул. Ее тут же отвели в сторону. Последнее что он помнил о них, то, как они, Милли и Тереза, обнявшись, приготовились прыгнуть с какого-то небоскреба и смотрели в сторону дворца Сема влюбленными, до идиотизма глазами…

А потом что-то изменилось и ему стало не по себе. Из какого-то темного места в его сне появилась грязная, вонючая старуха. Она принялась что-то неразборчиво лопотать, пробиваясь к нему. Он дает знак убрать ее с глаз долой, но советники окружают его и говорят, что старуха ведунья и колдунья, в одном лице. Что с ней лучше не связываться, что она, если захочет, то может его сглазить, может сделать его бессильным по мужской части. Уступая советникам, да и от испуга он решает принять ее.

Она подходит и Сем чувствует, как обдает волна вони, старуха, по-видимому, никогда в жизни не мылась. Она начинает что-то говорить, разбрызгивая при этом слюну и страшно шепелявя, что пришла его предупредить, что в очереди находиться женщина-оборотень и что ее не следует допускать к себе, т.к. она хочет его уничтожить…

Сем безумно пугается и перестает принимать женщин. Не разглядывая женщин, он делает всем отказ. Ему очень страшно, он дрожит, он потеет, он больше не хочет быть единственным воспроизводителем рода, но мужики начинают на него коситься, женщины начинают его проклинать. Одним словом он вынужден продолжать свою деятельность, но уже без особого энтузиазма. И тут его друг, Джон, предлагает заниматься спариванием днем, потому как оборотни днем себя не проявляют. Сем поначалу не очень в это верит, но через некоторое время все возвращается на свои места. По-прежнему очередь, по-прежнему он единственный на всей планете и он даже забывает, что ему говорила старуха.

Однажды в очереди он видит необыкновенно красивую женщину, белокурая стройная, с пышными формами, т.е. как раз самое то, что он всегда хотел, он начинает ускоренно продвигать очередь, отказывая все подряд. Прочие перестали его интересовать, они просто не смотрелись на ее фоне. Смотрит он на нее и хочет все больше и больше, даже слюна во рту накапливается, а очередь все тянется и тянется. И так длиться очень долго. Не один час. Ему уже начинает казаться, он знает ее, так прочно застряла у него перед глазами. Наконец подходит и ее очередь. Сем назначает ей самый ближайший час, в обход многих и многих, которые были у него по расписанию.

И вот он, после ванной и массажа, лежит под балдахином и курит сигару. Рядом с кроватью стоит низенький столик с выпивкой. Две девушки, из тех, что посимпатичнее, стоят по разные стороны кровати, у них огромные веера и они обмахивают его. Еще две стоят чуть поодаль, они должны вовремя уловить его желание выпить, закурить сигару, пододвинуть или отодвинуть подушку и прочее.

Заходит блондинка. Она в каком-то необыкновенном бикини. Она танцует под музыку, выделывая своим телом разные движения, от чего Сем приходит в сумасшедшее возбуждение. А блондинка тем временем ложится с ним рядом, гладит его, целует, и вдруг он понимает, что блондинка эта похожа на Джулию. Он пытается отодвинуться от нее. Столкнуть ее с кровати, пытается крикнуть, но Джулия затыкает ему рот своей грудью, он начинает задыхаться. Вдруг ее лицо сползает, и он видит лицо Милли. Но и ее лицо отшелушивается, и он видит Терезу. Он притягивает ее к себе, подминает, вкарабкивается на нее, но оказывается на старухе, которая колдунья. А старается его поцеловать его своим беззубым ртом, она извивается под ним, она стонет. Сем хочет подняться, но не может, у него не хватает сил. Рот старухи искажается, становиться похожим на крысиную пасть, которая шепчет: «Тебя же предупреждали, Сем». Сем отворачивается, пытается соскочить с кровати, пытается бежать, но тут на него набрасываются еще какие-то звери, женщины…. В конце концов, возникает огромная крыса, которая хочет его проглотить. Он пытается проскользнуть мимо ее зубов и сам бросается в пасть, но не успевает весь и зубы крысы откусывают ему ногу…

Вдруг, настоящая, дикая боль пронизала его тело, он попытался вскочить, но почувствовал, что по его телу кто-то ползет, к тому же вонь была такая, что его затошнило. На какой-то момент перед глазами Сема вспыхнуло солнце, он дернулся, что-то тяжелое шмякнулось на пол. Раздался писк и дробное постукивание. На Сема дохнуло подвальной сыростью, и раздался оглушительно-мучительный звериный писк…

Потребовалась минута, прежде чем, до Сема дошло, что он проснулся, а все эти старухи, звери и женщины были только сном, все – кроме крыс. Крысы не приснились, крысы водились в лабиринте. И одна из этих толстых, вонючих тварей тяпнула Сема за ногу пока он спал. Нога заныла с новой силой, что-то щекотало его лицо, он провел рукой, на ладони оказалась клейка слюна, его непроизвольно передернуло, когда он понял, что это следы от крыс, которые ходили по нему, желудок запротестовал, потом потихоньку начал успокаиваться, но до конца утихомириться ему не бело суждено. Вспыхнул свет.

На полу, в углу, в луже крови билась половина разрезанной крысы, сучила задними лапками, металась хвостом. Сем не выдержал и бросился к стенке, его мучительно вырвало, на рубаху, на брюки, на стену. К запаху крысы добавился запах полупереваренного пива, бутербродов и арахисовых, соленых орешков, которыми они с приятелями заедали это пиво. Невзвидя белого света Сем бросился в первый попавшийся коридор. Он пронесся до ближайшего тупика, там споткнулся и стукнулся головой о стену. Было жутко противно, а приходилось подниматься. В углу стоял фонтанчик с водой. На счастье Сема он работал. Минут десять он плескался в нем, разливая воду на пол, на одежду, смывая следы блевотины и крыс. На какой-то момент он даже забыл про боль в ноге.

Отдышавшись, Сем опустился на ближайший диванчик. Достал пачку сигарет и обнаружил в ней половину…, видимо, сигарета сломалась, когда он был возле фонтанчика…. Сем с наслаждением закурил. Он приходил в себя. Ситуация из идиотской превращалась в кошмарную. Надо было срочно искать выход. Он поднялся. Где-то в глубине всплыла подсказка, что из лабиринтов надо выходить, придерживаясь правой стороны. Для надежности, ведя по ней рукой, он пошел, вперед совершая повороты только направо. Крысы больше не попадались, но запах и липкость крысиной слюны все еще преследовали его. Несколько раз ком подкатывался под горло, но все обходилось. Сем начал было успокаиваться. Но вдруг свет опять погас.

* * *

Забыв обо всем, он начал метаться по коридорам лабиринта, потеряв направление и сорвав голос. Наткнувшись на очередной диванчик, он уселся на него, подобрал ноги и стал прислушиваться, ожидая, что все проживающие в этом проклятом лабиринте крысы, набросятся на него. Страх постепенно превращался в кошмар, а кошмар в первобытный ужас, дикий, неосознанный, который проживает где-то в глубине человека, страх перед темнотой, страх перед животными. Страх сжимает горло, не давая возможности кричать, потому, что от крика становиться еще страшнее, потому что собственный голос становиться совершенно неузнаваемым…

Неизвестно сколько времени просидел Сем в таком положении, ноги его затекли, и он вынужден был поменять положение. Он опустил ноги на пол и тихонько поднялся. Из темноты на него повеяло воздушным потоком. Он отпрянул. Поток исчез. Сем прислушался, кругом была тишина, но в темноте угадывалось какое-то движение. Он вглядывался в темноту, пока до него не дошло, что в его кармане лежит зажигалка.

Слабый огонек неверным образом осветил часть руки Сема, отразился от стен, от пола и потолка. Ничего страшного не приближалось к нему и не собиралось нападать. Прикрывая огонек рукой, Сем осмотрелся вокруг. Опять дохнуло, но на этот раз, сбоку. Но никто не появился.

Осторожно переступая, Сем сделал несколько шагов. Воздушный поток то прекращался, то начинался с другой стороны. Одни раз ему показалась полоса света, он шагнул к ней, но полоска мгновенно исчезла.

Сем вернулся к диванчику. Положение было, хуже не придумаешь, как впрочем, и глупее тоже не придумаешь. Он не знал сколько времени прошло, но судя по внутренним часам, Сем пробыл в лабиринте около четырех часов, а значит сейчас на улице уже вечерело. На память приходила реклама, что эти артисты будут здесь только один день. А следовательно, придется ждать, когда же наконец начнут разбирать этот долбанный лабиринт и смогут его вытащить. Оставалось ждать. Вдруг Сему пришла совершенно простая и естественная мысль, свет мигал, а потом погас потому, что лабиринт уже начали разбирать, правда, тогда выходило, что сейчас больше времени, чем он думал, но это особенно его не волновало. Тем более, если лабиринт разбирают, то ждать ему оставалось совсем немного…

Сем немного расслабился. Плохо было лишь то, что закончились сигареты. Это вызывало уже не досаду, а злость. Лежа на диванчике, он думал как вытрясет из цирковых бродяг все деньги, которые они заработали не только за этот день, но и за весь год, а заодно, как он доберется до официантки. Сем даже подумал, что не будет подавать на них в суд, если они примут его условия. Деньги и официантка. А этому узкоглазому, который продал ему план лабиринта, он просто набьет морду. Сем почти успокоился и даже почти задремал, как вдруг свет снова зажегся…

Это несколько нарушало планы Сема, но с другой стороны со светом было легче, да и потом, расправа с бродягами просто откладывалась. Правда, при свете, Сем лежа на диване, выглядел несколько глупо, но свидетелей этому не было, да хоть и были бы, кому какое дело. Тело опять затекло, и Сем повернулся на бок. Его лица опять коснулась воздушная волна, он равнодушно огляделся по сторонам, как вдруг заметил, что угол между стенами начал меняться, открытие ошеломило его. Он присмотрелся. Какое-то время движение было заметно, а потом прекратилось, как прекратился и воздушный поток. Сем сел, ожила другая стена, а квадратная комната стала пятиугольной. Это открытие не столько поразило его своей необычностью, сколько тем, что на какой-то момент подумал, что крыша его окончательно съехала…, но минуту спустя все стало на свои места.

Лабиринт двигался, стоило только наступить на определенный участок пола. Решение было таким простым и прозрачным, что Сему оставалось только удивляться, как ему не пришло в голову сразу. И хотя выходом это нельзя было назвать. Это просто объясняло все, то над чем ломал голову Сем последнее время, то, что делало лабиринт мистическим и непроходимым. Это объясняло, почему он не встретился ни с Милли, ни с Терезой, ни с кем бы то ни было еще, это объясняло, что так разделало крысу, или куда они девались, или откуда приходили, это объясняло почти все, кроме одного, так выйти из лабиринта.

Злость Сема начала таять. Он даже принял решение уменьшить сумму компенсации, затем, скрипя сердцем, отказался и от официантки. Но дело от этого мало продвинулось. Сем по-прежнему блуждал среди лабиринта и выхода не видел.

И вдруг, впервые за все время его блуждания здесь он вспомнил о том, что оставил детей без присмотра. Направление его мыслей несколько изменилось. Помимо волнения за то, что они не достаточно взрослые, что бы одни гулять среди огромной толпы людей, пусть даже половину из этих людей они знали. Внезапно всплыло в памяти сообщение о детях – донорах. На душе стало тошно. Хотя в глубине души он не верил в возможность действительно такого синдиката и считал что все это журналистская утка и не более того. Его охватила апатия. Он сел на корточки посреди очередного коридора, прислонился к ближайшей стене. Как не парадоксальна была, пришедшая ему в голову мыль, ему вдруг не захотелось выходить из этого лабиринта, теперь он чувствовал себя здесь защищенным.

Изначально не склонный к абстрактному мышлению, он вдруг провел параллель, между тем, что он находиться в лабиринте и тем, что собственно вся его жизнь это сплошной лабиринт. Не от него зависело то, что произойдет в следующий момент, как измениться стена или ситуация от его шага. Не мог предвидеть тех событий, которые следовали за тем или иным его действием. Что-то менялось в жизни, но он не мог соединить это изменение с теми действиями, которые происходили вслед за этим. Наверное это отчаянье. Ему не хотелось идти, не хотелось найти выход. Его перестали привлекать его женщины, все то, к чему он стремился, все области, где он считал себя специалистом, перестали привлекать его. Усталость придавила Сема и организм ответил привычно на неразрешимую ситуацию – Сем заснул. Тяжело заснул, как утонул. Без сновидений и кошмаров. Заснул – как умер.

* * *

Между тем Милли в очередной раз звонила домой. Дети отвечали, что отца еще нет. Она еще не прияла решения, но инстинкт подсказывал ей, что что-то случилось. Хотя именно инстинкт она и не желала принимать в расчет. Она пыталась осмыслить ситуацию. Это был не первый раз, когда Сем пропадал и оставлял детей без присмотра. И причины на это всегда были самые простые. Перепил с приятелями и заснул у кого-нибудь в гараже или, например, ни как не может оторваться от своей сучки Терезы. Но что-то подсказывало ей, что подобной причины у него еще не было. Не выдержав напряженного размышления и неизвестности, она быстренько простилась с тетушкой Тоборн и остальными гостями, и даже не забрав сумки, помчалась домой.

Дорога до дома не была идеальной прямой, а Милли далеко не была мастером по вождению легкового автомобиля в ночное время. Она просто впилась в лобовое стекло, пытаясь разглядеть дорогу. Как-то не сразу ей пришла в голову мысль включить свет, пока какой-то водитель дальнобойщик, едва не размазал ее автомобиль, а затем резко притормозил и высказал все о самой Милли, ее матушке, а заодно и о всех женщинах, которые возомнили себя водителями. Женщина проигнорировала все высказывания, которые неслись ей вслед, но габаритные огни все-таки включила. Ехать стало удобнее, но теперь она получал в свой адрес еще больше разных пожеланий от водительской братии, которых она слепила мощным дальним светом, если не успевала вовремя переключиться, а успевала она далеко не всегда.

* * *

Даже не подозревая этого, Сем и Милли приближались друг к другу, каждый в своем автомобиле. Сем напрасно надеялся на то, что лабиринт будут разбирать по отдельным щитам. Так как механизм был достаточно сложный и капризный Ю Линь, хозяин лабиринта возил его отдельными, достаточно значительными секциями, на которые он разбирал свой аттракцион с помощью крана. В темноте он не заметил, что вместе с одной из секций он погрузил на огромную платформу спящего Сема. А теперь вся колонна направлялась в следующий город, как раз в десяти километрах от дома тетушки Тоборн. Теперь Милли и Сема разделяло что-то около пяти километров…

* * *

Сема разбудило легкое покачивание и прохладный воздух, который обдувал его непрерывным потоком. Еще не до конца разобравшись со своими ощущениями, он увидел, несколько точек звезд, которые тут же закрыла небольшая тучка. Сем бросился по направлению света и за коротким поворотом он увидел, что стоит на неосвещенной платформе, которая везет его неизвестно куда…

В этот же момент Милли в очередной раз дернула рычажок переключения света не в ту сторону и ослепила водителя трейлера. Тот, обложив Милли очередной партией нецензурной брани надавил на тормоз, идущие вслед за ним машины срочно начали проделывать ту же операцию. Сема, который стоял на самом краю платформы, повело вперед, он сделал попытку ухватиться за что-нибудь, но на пути руки оказалась только вторая половина разрубленной крысы, неизвестно как попавшая ему под руку. Он и сообразил не сразу, что попало ему в руку, просто поднес к глазам. Мертвый оскал, кровь, которая уже успела запечься, бусинки глаз задернутые пеленой. Он откинул руку от лица и оступившись, начал падать спиной вперед куда-то в темноту…

За цирковой платформой, как раз собираясь ее обгонять, ехал армейский джип, водитель даже не успел понять, что за темный предмет свалился с края платформы и упал ему прямо под колеса. Джип тряхнуло раз потом другой. Завизжали тормоза…

Одна за другой останавливались машины. Вскоре остановился и тягач, который вез платформу. Образовалась пробка. Вынуждена была остановиться и Милли. Одну из машин, шедших перед ней при резком торможении развернуло.

Сержант развернул джип и в свете фар на асфальте остался лежать мужчина. По положению головы, рваной раны в районе грудной клетки, сквозь которую было видно несколько белых осколков, по-видимому, сломанных ребер, а пуще того, по остановившемуся взгляду стало ясно, что этому парню не нужна медицинская помощь…

Собравшиеся вокруг трупа люди молчали, только молоденький сержант, обращаясь ко всем подряд, твердил, что не видел этого парня, что тот свалился как снег, под колеса. Кто-то пожимал плечами, кто-то просто молчал…, но в большинстве своем они верили солдату. А паренька просто колотила нервная дрожь.

Милли подошла к столпившимся людям, увидев, что они окружили тело, хотела отвернуться, но увидела знакомы туфли, задранную брючину… Вскрикнув она бросилась к телу. Сем был уже мертв. Милли вскрикнула, попыталась перевернуть его, поднять. Она готова была завыть, но слезы застряли где-то внутри нее. Лишь глаза застыли в мертвой точке на предмете, который сжимала рука Сема – синюю, с цветами косынку Терезы. Ту самую, которую она купила своей подруге, в подарок, в день отъезда…

Последнее, что она подумала, перед тем, как потерять сознание – все-таки он решил бросить меня…, эх ,Тереза…, подруга называется…

Откуда ей было знать, что Тереза только с ней поделилась своими планами относительно переезда в столицу штата. Тереза чувствовала себя виноватой перед подругой, а здесь ее ничего не удерживало и пять лет назад, и год назад, и неделю назад, когда она тихо, без суеты исполнило задуманное.

А косынка…, но ведь их выпускают сотнями тысяч…, как и всякий, недорогой парфюм…

Опубликовано 05 Авг 2010 в 19:13. В рубриках: Полные тексты 1. Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.